Теперь ты решил всерьез научиться летать. Поздравляю. Первую попытку можно считать удавшейся.
Северянин опустил меч в ножны и насупился.
— Смейся сколько тебе угодно. Все равно на этом проклятом острове без колдовства не обошлось. Я это нутром чувствую.
Мышелов скроил выразительную гримасу и махнул рукой:
— Ладно. Пойдем посмотрим, чем можно поживиться в этой убогой лачуге.
С этими словами Мышелов скрылся в черном проеме низенькой двери,
Фафхрд немного потоптался на месте, как бы размышляя, стоит ли следовать примеру своего безрассудного напарника, однако чувство солидарности взяло верх, и Северянин, согнувшись в три погибели, шагнул через порог.
Когда глаза привыкли к полумраку, Фафхрд разглядел убогое нутро хижины. Грубый, сколоченный из плохо оструганных досок стол, два табурета, колченогих, как судьба уличного попрошайки, полка, прибитая до невозможности криво, и бездарно сложенная печь. Вот, впрочем, и все.
Мышелов сновал из угла в угол, как кот, которому, наконец-то, посчастливилось пробраться в чулан, но тот, к великому огорчению, оказался пуст.
— Странно, ничего нет, — бормотал Мышелов, заглядывал во все темные утлы, под стол, отодвигая табуреты. Он наклонился к печке и вдруг удовлетворенно замурлыкал.
— Что там? — бросил из полумрака Фафхрд, услышав, как заурчал приятель. Значит, нашел что-то. Северянин разглядел, как Мышелов крутит в руках какой-то сверток.
— Что там? — нетерпеливо повторил Фафхрд, переминаясь с ноги на ногу,
— Огниво и трут, — весело откликнулся Мышелов. — Можно считать, что нам повезло. Хватит стоять, принеси-ка скорее дров.
Фафхрд шагнул за дверь и в мгновение ока вернулся с огромной охапкой дров.
— По-моему, ты перестарался. Таким количеством растопки можно спалить даже Ланкмар, — заметил Мышелов. Он высек искры, и не прошло минуты, как в печке загудело пламя.
Только теперь до Фафхрда дошло, что он вымок до нитки и основательно продрог. Северянин расстегнул пояс с мечом, стянул мокрую куртку, скинул хлюпавшие при каждой шаге сапоги. Мышелов последовал его примеру. Друзья пристроили мокрую одежду поближе к горячим камням печурки, а сами уселись на голые доски и молча глядели на пляшущие за дверцей печки языки пламени.
— Как ты думаешь, — нарушил тишину Мышелов. — Лодку удастся починить?
Фафхрд промычал что-то нечленораздельное.
— Да, — продолжил Мышелов. — Без инструментов нашу посудину не отремонтировать. Хотя около поленницы я увидел нечто, напоминающее топор, и...
— Ты имеешь в виду вот эту штуковину, — перебил приятеля Фафхрд и, пошарив рукой вокруг себя, вытащил на свет чудовищных размеров колун. — Захватил вместе с дровами. На всякий случай.
Мышелов с опаской посмотрел на огромный тупоносый топор, будто перед ним неожиданно поднялась в своем чарующем танце смерти болотная гадюка.
— Нет, этот кусок железа нам не поможет, — вздохнул Мышелов.
И снова в лачуге воцарилось молчание. В печке трещали дрова. От мокрой одежды поднимался едкий пар.
Вдруг эту идиллию мирных посиделок у огонька нарушил странный звук. Его можно было сравнить разве что с рыком только что проснувшегося после долгой спячки и страшно голодного дракона. Мышелов беспокойно завертел головой.
— Ты слышал? — спросил он Фафхрда. Северянин сидел с самым невозмутимым видом и, казалось, дремал.
Звук повторился, став гораздо громче. Дракон проснулся окончательно и теперь мотал своей уродливой башкой, обозревая окрестности в поисках добычи.
— Кажется, к лачуге подбирается какое-то чудовище, — еще больше забеспокоился Мышелов.
Фафхрд и бровью не повел. Он напоминал теперь восточного факира, впавшего в транс. Мышелову это показалось подозрительным. Он вскочил на ноги, поднял пояс с оружием и обнажил меч.
Рычание повторилось снова. На этот раз звук раздался так близко и громко, что, казалось, дракон вот-вот должен просунуть голову в дверь лачуги.
Мышелов подскочил к двери и изготовился вонзить узкий, длинный клинок своего меча в драконью морду, если та, конечно, появится. Неожиданно из полумрака хижины раздался жуткий, леденящий душу вой. Мышелова пробил холодный пот. Он круто развернулся и хотел было ринуться в бой, решив, что на его друга Северянина напали злые духи и рвут на части. Однако, каково же было его удивление, когда он обнаружил, что воет сам Фафхрд.
Рыжеволосый великан тянул одну единственную фразу:
— Есть хочу!
Что ж, теперь все прояснилось. Никакой дракон, конечно же, не рыскал у стен ветхого домика. Это просто у Северянина от голода бурчало в животе. Мышелов, выронив меч, без сил опустился на пол.
— О боги, зачем вы послали мне в напарники эту прожорливую скотину, — только и смог выговорить он.
Перестав выть, Фафхрд довольно долго пялился в полумрак ничего не понимающим взглядом. Потом резко поднялся на ноги.
— Хватит, — рявкнул Северянин. — Мне совсем не улыбается подохнуть на этом убогом острове голодной смертью.. — Фафхрд извлек из ножен меч. — Мышелов, добрый друг, посиди немного в одиночестве, поддерживай огонь. Я пойду поброжу вокруг. Не может быть, чтобы здесь совсем не было дичи. В конце концов, можно спуститься к морю и наловить рыбы.
Северянин тряхнул шапкой своих рыжих волос и выбрался из лачуги наружу. Мышелов услышал, как, громко топая, Фафхрд быстрым шагом удаляется прочь.
Опять наступила тишина.
От горячей печки тянуло теплом. Мышелов согрелся и успокоился. Стала подступать дрема. Мышелов по своему обыкновению погрузился в сладкие грезы. Правда, они носили какой-то странный оттенок. Мышелов представил себе, как он перелезает через какую-то высокую стену. Сидя на широком зубце, выступающем из стены, Мышелов вглядывался в расстилающийся у его ног огромный сад. В глубине сада, едва различимый за деревьями, стоял узорчатый, великолепно украшенный щедрой рукой неведомого архитектора небольшой дворец. Высокие стрельчатые окна горели теплым манящим светом. До слуха Мышелова доносились звуки нежной музыки — чьи-то умелые, осторожные пальцы перебирали струны арфы. Мышелов, не долго думая, прыгнул со стены вниз, в темную прохладу сада. Едва ноги Мышелова, обутые в сапоги из крысиной кожи, коснулись земли, из-за ближайших деревьев послышалось грозное рычание, а также топот бегущих людей.
Мышелов изготовился к бою.
Прямо на него неслась диковинная тварь, представляющая собой омерзительную помесь пса и многоножки: лохматое, поросшее черной шерстью туловище, десять пар суставчатых, шипастых лап, жуткая морда с длинными клыками, сплошь усеянная зелеными бородавками.
Тварь оттолкнулась от земли всеми лапами и прыгнула на Мышелова. Мышелов отскочил, казалось бы в последний момент в сторону, и чудовище со всего размаху врезалось оскаленной мордой в стену. Мышелов с победоносным кличем вонзил меч зверю в загривок. Клинок вошел по самую рукоять. Зверь дернулся и затих.
Теперь внимание Мышелова сосредоточилось на выбегавших из темноты людях. Это были высокие, в черных одеждах воины, вооруженные широкими ятаганами. Грудь каждого воина была закрыта железной кирасой.
Нападающих было четверо.
Мышелов покрепче сжал меч, а в левую руку взял кинжал. Два воина атаковали Мышелова, яростно работая своими ятаганами. По логике вещей, сад должен был наполниться звоном стали, со скрещивающихся клинков должны были лететь искры. Однако же, ничего подобного не произошло. Гибкое тело Мышелова метнулось прямо под рассекающие воздух клинки, мелькнуло длинное, узкое лезвие, и один из воинов, успев только тихо промычать, рухнул на траву. Меч Мышелова угодил воину прямо между глаз. В ту же секунду второй воин, тщетно пытавшийся уловить слишком быстрые движения противника, почувствовал, как холодная сталь полоснула по горлу. Это был кинжал Мышелова.
Схватка закончилась чересчур быстро. Мышелов атаковал со скоростью молнии. Ударом ноги он заставил третьего воина согнуться пополам, вонзив в следующее мгновение ему в шею кинжал. Последний воин, будучи явно не храброго десятка, увидев, что приключилось с его товарищами, повернулся к Мышелову спиной и хотел было дать деру, но Серый, перехватив меч на манер копья, метнул оружие прямо в незащищенную кирасой спину противника. Воин захрипел, зашатался и упал, как подкошенный.
Мышелов вытащил из мертвого тела меч, аккуратно вытер от крови лезвие и промурлыкал, обращаясь к мечу:
— Ну, вот, мой верный Скальпель, мы сегодня поработали на славу...
Договорить Мышелов не успел. Крепкие челюсти сомкнулись на его левой руке.
К своему ужасу Мышелов увидел, что заколотая в самом начале боя тварь вдруг неведомым образом ожила. Ее зубы вцепились в руку Мышелова, передние лапы, увенчанные острыми когтями, рвали одежду на груди, пытаясь добраться Мышелову до горла.
Скальпель остался лежать на траве. Мышелов только и успел, что перехватить кинжал свободной правой рукой и теперь что есть силы колол напавшее чудовище. Однако, зверь никак не реагировал на удары острого клинка, хотя кровь так и хлестала из многочисленных ран.
Мышелов пришел в отчаяние. Еще секунда, и он упадет. Тогда зверь моментально разорвет его на части, пустив в ход все десять пар когтистых лап. В последней попытке хоть как-то ослабить хватку зверя, Мышелов со всего маху ударил рукоятью кинжала по одной из мерзких зеленых бородавок, покрывавших, как лишайник лесной камень, череп чудовища.
И тут произошла странная вещь. Зверь моментально разжал челюсти. Из его пасти вместо жуткого рыка, вырвался и надолго повис в воздухе приятный музыкальный звук. Этакий чисто взятый музыкантом аккорд.
Как только звук затих, зверь с новой силой навалился на Мышелова. Серый стукнул по другой бородавке. Зверь опять разжал челюсти. Вновь прозвучала нота, но уже в другой тональности.
— Что же это такое, — прошептал в смятении Мышелов. — Живой ксилофон? Тогда зачем ему зубы и паучьи лапы?
Однако, другого способа освободиться не было. Мышелов, взяв кинжал за лезвие и ударяя рукоятью по бородавкам, бочком двинулся в глубь сада. Зверь, издавая диковинные, приятные на слух звуки, как зачарованный, последовал за Мышеловом, выпустив, наконец, его руку.
— В конце концов, — рассуждал Мышелов. — Это даже удобно. Музыкальный инструмент повсюду следует за тобой. И не надо опасаться, что его кто-нибудь украдет.
Двигаясь по саду, извлекая из черепа зверя удивительные звуки, Мышелов настолько вошел во вкус, что, уловив закономерность нот и аккордов, принялся выстукивать известные ему мелодии. Дело дошло до того, что Мышелов замурлыкал:
Обещанное — сбудется,
Расставшиеся — встретятся.
Придет корабль в гавань,
Милая, вон парус
На горизонте виден.
Спешит к тебе любимый,
Чтоб на рассвете снова
Уйти, не попрощавшись.
Слова знакомой песенки вернули Мышелову веселое расположение духа. Он с наслаждением вдыхал ароматы темного, прохладного сада. Желтые огни сказочного дворца манили к себе. Но, для начала, нужно было избавиться от музыкального чудовища. Но как?
Вдруг Мышелов заметил раскидистую куртину.
«Что, если попробовать защемить зверюгу между стволами?» — подумал Мышелов. Он медленно двинулся к намеченной цели. Зверь, как автомат, шел за ним, оглушенный, видимо, музыкальными способностями Мышелова.
Мышелов подобрался к куртине, выбрал два самых близко растущих друг к другу ствола и осторожно завел к ним зверя, протиснувшись для начала между стволов сам.
Как и ожидал Мышелов, зверь кое-как просунул между деревьев голову, однако серпообразные лопатки и, тем более, паучьи ноги меж стволов явно не пролезали. Мышелов, продолжая наигрывать какой-то веселый маршик, лихорадочно думал, чем бы поплотнее заклинить башку зверя.
Рядом росло невысокое, с гладким стволом деревце. Мышелов попробовал бить по бородавкам кулаком. Звуки стали немного фальшивыми, однако зверь продолжал спокойно стоять. Взяв свободной рукой кинжал, Мышелов стал методично спиливать деревце. В конце концов ему это удалось. Сунув кинжал за пояс и перейдя с марша на лирические откровения, Мышелов просунул импровизированный клин между черепом чудовища и одним из стволов. Деревце, срезанное Мышеловом, оказалось в достаточной мере и гибким, и прочным. Выбрав нужный угол, Мышелов проволок клин под ушами зверя, завел гибкое деревце за другой ствол и, перестав играть, двумя руками сильно нажал вниз. Башка зверя скользнула меж стволов и уперлась в корни. Клин прочно держал чудовище в рогатке куртины. Путь был свободен.
Мышелов бегом вернулся к месту боя, отыскал Скальпель и спрятал его в ножны. Потом двинулся по замеченной им еще раньше тропинке. Тропинка вела прямиком ко дворцу.
Вблизи дворец казался еще прекрасней. Стены украшала причудливая лепка, на высоких окнах были узорчатые, золоченые ставни. В нескольких окнах горел мягкий желтоватый свет. К приятному удивлению Мышелова, одно из горящих окон было открыто.
1 2 3 4 5 6 7
Северянин опустил меч в ножны и насупился.
— Смейся сколько тебе угодно. Все равно на этом проклятом острове без колдовства не обошлось. Я это нутром чувствую.
Мышелов скроил выразительную гримасу и махнул рукой:
— Ладно. Пойдем посмотрим, чем можно поживиться в этой убогой лачуге.
С этими словами Мышелов скрылся в черном проеме низенькой двери,
Фафхрд немного потоптался на месте, как бы размышляя, стоит ли следовать примеру своего безрассудного напарника, однако чувство солидарности взяло верх, и Северянин, согнувшись в три погибели, шагнул через порог.
Когда глаза привыкли к полумраку, Фафхрд разглядел убогое нутро хижины. Грубый, сколоченный из плохо оструганных досок стол, два табурета, колченогих, как судьба уличного попрошайки, полка, прибитая до невозможности криво, и бездарно сложенная печь. Вот, впрочем, и все.
Мышелов сновал из угла в угол, как кот, которому, наконец-то, посчастливилось пробраться в чулан, но тот, к великому огорчению, оказался пуст.
— Странно, ничего нет, — бормотал Мышелов, заглядывал во все темные утлы, под стол, отодвигая табуреты. Он наклонился к печке и вдруг удовлетворенно замурлыкал.
— Что там? — бросил из полумрака Фафхрд, услышав, как заурчал приятель. Значит, нашел что-то. Северянин разглядел, как Мышелов крутит в руках какой-то сверток.
— Что там? — нетерпеливо повторил Фафхрд, переминаясь с ноги на ногу,
— Огниво и трут, — весело откликнулся Мышелов. — Можно считать, что нам повезло. Хватит стоять, принеси-ка скорее дров.
Фафхрд шагнул за дверь и в мгновение ока вернулся с огромной охапкой дров.
— По-моему, ты перестарался. Таким количеством растопки можно спалить даже Ланкмар, — заметил Мышелов. Он высек искры, и не прошло минуты, как в печке загудело пламя.
Только теперь до Фафхрда дошло, что он вымок до нитки и основательно продрог. Северянин расстегнул пояс с мечом, стянул мокрую куртку, скинул хлюпавшие при каждой шаге сапоги. Мышелов последовал его примеру. Друзья пристроили мокрую одежду поближе к горячим камням печурки, а сами уселись на голые доски и молча глядели на пляшущие за дверцей печки языки пламени.
— Как ты думаешь, — нарушил тишину Мышелов. — Лодку удастся починить?
Фафхрд промычал что-то нечленораздельное.
— Да, — продолжил Мышелов. — Без инструментов нашу посудину не отремонтировать. Хотя около поленницы я увидел нечто, напоминающее топор, и...
— Ты имеешь в виду вот эту штуковину, — перебил приятеля Фафхрд и, пошарив рукой вокруг себя, вытащил на свет чудовищных размеров колун. — Захватил вместе с дровами. На всякий случай.
Мышелов с опаской посмотрел на огромный тупоносый топор, будто перед ним неожиданно поднялась в своем чарующем танце смерти болотная гадюка.
— Нет, этот кусок железа нам не поможет, — вздохнул Мышелов.
И снова в лачуге воцарилось молчание. В печке трещали дрова. От мокрой одежды поднимался едкий пар.
Вдруг эту идиллию мирных посиделок у огонька нарушил странный звук. Его можно было сравнить разве что с рыком только что проснувшегося после долгой спячки и страшно голодного дракона. Мышелов беспокойно завертел головой.
— Ты слышал? — спросил он Фафхрда. Северянин сидел с самым невозмутимым видом и, казалось, дремал.
Звук повторился, став гораздо громче. Дракон проснулся окончательно и теперь мотал своей уродливой башкой, обозревая окрестности в поисках добычи.
— Кажется, к лачуге подбирается какое-то чудовище, — еще больше забеспокоился Мышелов.
Фафхрд и бровью не повел. Он напоминал теперь восточного факира, впавшего в транс. Мышелову это показалось подозрительным. Он вскочил на ноги, поднял пояс с оружием и обнажил меч.
Рычание повторилось снова. На этот раз звук раздался так близко и громко, что, казалось, дракон вот-вот должен просунуть голову в дверь лачуги.
Мышелов подскочил к двери и изготовился вонзить узкий, длинный клинок своего меча в драконью морду, если та, конечно, появится. Неожиданно из полумрака хижины раздался жуткий, леденящий душу вой. Мышелова пробил холодный пот. Он круто развернулся и хотел было ринуться в бой, решив, что на его друга Северянина напали злые духи и рвут на части. Однако, каково же было его удивление, когда он обнаружил, что воет сам Фафхрд.
Рыжеволосый великан тянул одну единственную фразу:
— Есть хочу!
Что ж, теперь все прояснилось. Никакой дракон, конечно же, не рыскал у стен ветхого домика. Это просто у Северянина от голода бурчало в животе. Мышелов, выронив меч, без сил опустился на пол.
— О боги, зачем вы послали мне в напарники эту прожорливую скотину, — только и смог выговорить он.
Перестав выть, Фафхрд довольно долго пялился в полумрак ничего не понимающим взглядом. Потом резко поднялся на ноги.
— Хватит, — рявкнул Северянин. — Мне совсем не улыбается подохнуть на этом убогом острове голодной смертью.. — Фафхрд извлек из ножен меч. — Мышелов, добрый друг, посиди немного в одиночестве, поддерживай огонь. Я пойду поброжу вокруг. Не может быть, чтобы здесь совсем не было дичи. В конце концов, можно спуститься к морю и наловить рыбы.
Северянин тряхнул шапкой своих рыжих волос и выбрался из лачуги наружу. Мышелов услышал, как, громко топая, Фафхрд быстрым шагом удаляется прочь.
Опять наступила тишина.
От горячей печки тянуло теплом. Мышелов согрелся и успокоился. Стала подступать дрема. Мышелов по своему обыкновению погрузился в сладкие грезы. Правда, они носили какой-то странный оттенок. Мышелов представил себе, как он перелезает через какую-то высокую стену. Сидя на широком зубце, выступающем из стены, Мышелов вглядывался в расстилающийся у его ног огромный сад. В глубине сада, едва различимый за деревьями, стоял узорчатый, великолепно украшенный щедрой рукой неведомого архитектора небольшой дворец. Высокие стрельчатые окна горели теплым манящим светом. До слуха Мышелова доносились звуки нежной музыки — чьи-то умелые, осторожные пальцы перебирали струны арфы. Мышелов, не долго думая, прыгнул со стены вниз, в темную прохладу сада. Едва ноги Мышелова, обутые в сапоги из крысиной кожи, коснулись земли, из-за ближайших деревьев послышалось грозное рычание, а также топот бегущих людей.
Мышелов изготовился к бою.
Прямо на него неслась диковинная тварь, представляющая собой омерзительную помесь пса и многоножки: лохматое, поросшее черной шерстью туловище, десять пар суставчатых, шипастых лап, жуткая морда с длинными клыками, сплошь усеянная зелеными бородавками.
Тварь оттолкнулась от земли всеми лапами и прыгнула на Мышелова. Мышелов отскочил, казалось бы в последний момент в сторону, и чудовище со всего размаху врезалось оскаленной мордой в стену. Мышелов с победоносным кличем вонзил меч зверю в загривок. Клинок вошел по самую рукоять. Зверь дернулся и затих.
Теперь внимание Мышелова сосредоточилось на выбегавших из темноты людях. Это были высокие, в черных одеждах воины, вооруженные широкими ятаганами. Грудь каждого воина была закрыта железной кирасой.
Нападающих было четверо.
Мышелов покрепче сжал меч, а в левую руку взял кинжал. Два воина атаковали Мышелова, яростно работая своими ятаганами. По логике вещей, сад должен был наполниться звоном стали, со скрещивающихся клинков должны были лететь искры. Однако же, ничего подобного не произошло. Гибкое тело Мышелова метнулось прямо под рассекающие воздух клинки, мелькнуло длинное, узкое лезвие, и один из воинов, успев только тихо промычать, рухнул на траву. Меч Мышелова угодил воину прямо между глаз. В ту же секунду второй воин, тщетно пытавшийся уловить слишком быстрые движения противника, почувствовал, как холодная сталь полоснула по горлу. Это был кинжал Мышелова.
Схватка закончилась чересчур быстро. Мышелов атаковал со скоростью молнии. Ударом ноги он заставил третьего воина согнуться пополам, вонзив в следующее мгновение ему в шею кинжал. Последний воин, будучи явно не храброго десятка, увидев, что приключилось с его товарищами, повернулся к Мышелову спиной и хотел было дать деру, но Серый, перехватив меч на манер копья, метнул оружие прямо в незащищенную кирасой спину противника. Воин захрипел, зашатался и упал, как подкошенный.
Мышелов вытащил из мертвого тела меч, аккуратно вытер от крови лезвие и промурлыкал, обращаясь к мечу:
— Ну, вот, мой верный Скальпель, мы сегодня поработали на славу...
Договорить Мышелов не успел. Крепкие челюсти сомкнулись на его левой руке.
К своему ужасу Мышелов увидел, что заколотая в самом начале боя тварь вдруг неведомым образом ожила. Ее зубы вцепились в руку Мышелова, передние лапы, увенчанные острыми когтями, рвали одежду на груди, пытаясь добраться Мышелову до горла.
Скальпель остался лежать на траве. Мышелов только и успел, что перехватить кинжал свободной правой рукой и теперь что есть силы колол напавшее чудовище. Однако, зверь никак не реагировал на удары острого клинка, хотя кровь так и хлестала из многочисленных ран.
Мышелов пришел в отчаяние. Еще секунда, и он упадет. Тогда зверь моментально разорвет его на части, пустив в ход все десять пар когтистых лап. В последней попытке хоть как-то ослабить хватку зверя, Мышелов со всего маху ударил рукоятью кинжала по одной из мерзких зеленых бородавок, покрывавших, как лишайник лесной камень, череп чудовища.
И тут произошла странная вещь. Зверь моментально разжал челюсти. Из его пасти вместо жуткого рыка, вырвался и надолго повис в воздухе приятный музыкальный звук. Этакий чисто взятый музыкантом аккорд.
Как только звук затих, зверь с новой силой навалился на Мышелова. Серый стукнул по другой бородавке. Зверь опять разжал челюсти. Вновь прозвучала нота, но уже в другой тональности.
— Что же это такое, — прошептал в смятении Мышелов. — Живой ксилофон? Тогда зачем ему зубы и паучьи лапы?
Однако, другого способа освободиться не было. Мышелов, взяв кинжал за лезвие и ударяя рукоятью по бородавкам, бочком двинулся в глубь сада. Зверь, издавая диковинные, приятные на слух звуки, как зачарованный, последовал за Мышеловом, выпустив, наконец, его руку.
— В конце концов, — рассуждал Мышелов. — Это даже удобно. Музыкальный инструмент повсюду следует за тобой. И не надо опасаться, что его кто-нибудь украдет.
Двигаясь по саду, извлекая из черепа зверя удивительные звуки, Мышелов настолько вошел во вкус, что, уловив закономерность нот и аккордов, принялся выстукивать известные ему мелодии. Дело дошло до того, что Мышелов замурлыкал:
Обещанное — сбудется,
Расставшиеся — встретятся.
Придет корабль в гавань,
Милая, вон парус
На горизонте виден.
Спешит к тебе любимый,
Чтоб на рассвете снова
Уйти, не попрощавшись.
Слова знакомой песенки вернули Мышелову веселое расположение духа. Он с наслаждением вдыхал ароматы темного, прохладного сада. Желтые огни сказочного дворца манили к себе. Но, для начала, нужно было избавиться от музыкального чудовища. Но как?
Вдруг Мышелов заметил раскидистую куртину.
«Что, если попробовать защемить зверюгу между стволами?» — подумал Мышелов. Он медленно двинулся к намеченной цели. Зверь, как автомат, шел за ним, оглушенный, видимо, музыкальными способностями Мышелова.
Мышелов подобрался к куртине, выбрал два самых близко растущих друг к другу ствола и осторожно завел к ним зверя, протиснувшись для начала между стволов сам.
Как и ожидал Мышелов, зверь кое-как просунул между деревьев голову, однако серпообразные лопатки и, тем более, паучьи ноги меж стволов явно не пролезали. Мышелов, продолжая наигрывать какой-то веселый маршик, лихорадочно думал, чем бы поплотнее заклинить башку зверя.
Рядом росло невысокое, с гладким стволом деревце. Мышелов попробовал бить по бородавкам кулаком. Звуки стали немного фальшивыми, однако зверь продолжал спокойно стоять. Взяв свободной рукой кинжал, Мышелов стал методично спиливать деревце. В конце концов ему это удалось. Сунув кинжал за пояс и перейдя с марша на лирические откровения, Мышелов просунул импровизированный клин между черепом чудовища и одним из стволов. Деревце, срезанное Мышеловом, оказалось в достаточной мере и гибким, и прочным. Выбрав нужный угол, Мышелов проволок клин под ушами зверя, завел гибкое деревце за другой ствол и, перестав играть, двумя руками сильно нажал вниз. Башка зверя скользнула меж стволов и уперлась в корни. Клин прочно держал чудовище в рогатке куртины. Путь был свободен.
Мышелов бегом вернулся к месту боя, отыскал Скальпель и спрятал его в ножны. Потом двинулся по замеченной им еще раньше тропинке. Тропинка вела прямиком ко дворцу.
Вблизи дворец казался еще прекрасней. Стены украшала причудливая лепка, на высоких окнах были узорчатые, золоченые ставни. В нескольких окнах горел мягкий желтоватый свет. К приятному удивлению Мышелова, одно из горящих окон было открыто.
1 2 3 4 5 6 7