А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Там у дядьки такая чашка на цепочках была, - сообщил своё буйный Чечкин, - из неё дым шёл. Он ей махал.
Чечкин, похоже, подразумевал кадило.
– А с колокольни из пулемёта стреляли, - добавил пиротехник Гонцов. (Видимо, к впечатлениям Гонцова примешалась история времён Гражданской войны, рассказанная опять же Костёрычем.)
– Все сказали, да? - недовольно спросила Наташа. - А мне, Милена Дмитриевна, больше всего понравилось платье у невесты.
Моржов отвернулся и приложил к очкам бинокль, разглядывая церковь. В свете заката пространство долины раздвинулось и стало рельефным. Казалось, что солнце, подглядывая, скосило глаза, а взгляд искоса всегда позволял увидеть новое - интригующее и запретное. Вечер обтягивал все выпуклые объёмы тенью, как наготу купальником. Телесно-розовая церковь стояла в гуще палисадников, словно пляжница, переодевающаяся в кустах. Округлости апсид походили на оголённую женскую грудь.
– Так, - уважительно кивнула упырям Милена. - Очень хорошо. Тогда второй вопрос: что из увиденного вы можете взять? Что пригодится вам в жизни?
– Я дома сделаю банку на верёвке, чтобы дымила, как у попа! - возбуждённо закричал Чечкин. - Она как граната будет, когда пойдём играть в войнушку!
– А что-нибудь более полезное?… - поморщилась Милена.
– Да ничо там полезного нет! - обиделся Ничков.
– В церковь бабам платок надо брать и надевать вместо юбки, - сказал Гершензон. - И на башку тоже. А то выгонят.
– А я узнал, что купола в виде шаров на ножке - это северный стиль, - поведал Серёжа. - Его к нам привезли переселенцы из города Вологда. Теперь я не буду путать такие церкви с обычными.
– А ты, Гонцов, какой сделал вывод? - Милена посмотрела на задумавшегося Гонцова.
– Если немцы опять приедут и война начнётся и если я буду командир, то я велю разведчикам сначала все колокольни подзорвать, - сказал Гонцов. - Только потом наступать можно.
Наташа Ландышева фыркнула.
– Чо ты на него ржёшь? - тут же вскинулся Нич-ков. - Сама-то какой вывод сделала? Вообще, наверное, никакого!
– Я,- высокомерно пояснила Наташа,- сделала вывод, что, когда я буду замуж выходить, я фату уберу назад, за спину, чтобы лицо было открытое.
Упыри дружно захохотали, хватаясь друг за друга.
– Паца, Ландышева замуж собралась! - заорали они. - За Пектусина, наверное!…
– Я вам не Пектусин! - строго возразил Серёжа Васенин.
– Зачем же смеяться? - урезонивала упырей Ми-лена. - Все вы, когда вырастите, обязательно женитесь…
– Не женимся! - возмутились упыри.
– Вы за всех не говорите! - мрачно отрезал Гер-шензон. - Вы-то сама вот чего не женитесь? Женитесь вон на Брилыче. Он же вчера вас через речку на руках перетаскивал!
Брилыч - значит Борис Данилыч (в переводе с упырьского языка). Милена покраснела, избегая моржовского взгляда.
– Во-первых, женщины выходят замуж, а женятся мужчины, - деликатно сказала она. - А во-вторых, сейчас речь не про меня.
Моржов ухмыльнулся - образ Милены в его глазах напряжённо задрожал, пытаясь предотвратить превращение в мерцоид. Моржов давно заметил, что мало какая женщина может устоять при намёке на свадьбу, фату, венчание… Но сам Моржов, соблазняя девок, никогда не пользовался враньём о женитьбе. Не из-за какой-то там честности, а потому что в браке для него не было ничего эротичного. Моржов знал единственный момент эротики в супружестве - когда невеста стояла у алтаря. Но и здесь притягательность девушки для Моржова заключалась лишь в ожесточении соперничества. Причём вовсе не с женихом.
И не с богом. В бога Моржов не верил. Бога нет, он давно уже лопнул со смеху. В браке Моржову соперником была сама церковь. Это она придумала брак - способ отучения от вкуса победы. Это она сама хотела венчания с Моржовым - с виртуальным соитием в форме молитвы и с оргазмом в форме благодати. Её гонение на блуд было для Моржова гневом на супружескую измену, а вовсе не охранением общества, построенного из браков, как из кирпичей. А самым страстным супружеством было монашество. Поэтому брак для Моржова был концом любого интереса, и Моржов отвернулся от Милены, не мешая ей разбираться с упырями.
– Зачем вы обижаете Серёжу? - сменила тему Милена.
– Да потому что он за Ландышевой бегает! - завопили упыри.
– Ну и что? - сказала Милена. - Наташа очень хорошая девочка.
– Уж получше вас, дураков, всех вместе взятых, - подтвердила слова Милены и сама Наташа.
– С бабами только бабы дружат, понял, Пектусин? - крикнул Гершензон. - Тем более с этой Дюймовочкой!
– Тихо-тихо!…- Милена замахала руками. - Успокойтесь!… Если уж у нас начался такой разговор, давайте ответим на третий вопрос: что каждому из вас не понравилось в себе и в товарище? Что мешает вам стать успешными людьми?
Гершензон подумал и заговорил первым:
– Мне не нравится, что Пектусин, как баба, за ручку ходит.
– А какая тебе разница? - смущённо удивился Серёжа Васенин.
– Ходи с Костёрычем! - завопил Ничков, нашедший новый повод оскорбиться. - Он твой руководитель! А Дрисаныч - наш!
– Он вам папочка, что ли? - презрительно спросила Наташа.
– А ты вообще молчи, Дерьмовочка! - продолжал бушевать Ничков. - Только тебя всегда и слушают!
– А ты говори чего-нибудь умное, тогда и тебя слушать будут, - спокойно парировала Наташа, не отрываясь от венка.
– Мильмитревна, чо она везде лезет! - подпел Ничкову Чечкин.
– Она ваще заколебала! - неистовствовал Ничков.
– Она всегда самое хорошее себе загребает! - крикнул Гонцов. - Вчера конфеты давали - нам с паца мятые, а Дерьмовочке целые!
– Она на кухне не дежурит!…
– Почему Ландышевой можно после отбоя с вами сидеть, а нам у костра с Дрисанычем нельзя? - здраво спросил Гершензон.
«Потому что Милена на веранде чай пьёт, а Дрисаныч у костра пиво хлещет, - подумал Моржов. - Вот и нельзя с ним сидеть».
– Она же девочка! - неубедительно пояснила Милена.
– Ну и что! - гневно ответил Гершензон. - Просто потому что она всегда с вами, а мы с паца самостоятельные, вот нам и нельзя!
Упыри дружно поддержали Гершензона.
– Тихо, тихо!… - беспомощно успокаивала упырей Милена, тревожась за целостность своей технологии. - Мы ведь должны не просто так оскорблять друг друга, а должны выяснять, что в нас мешает нам быть успешными!… Вы забываете цель разговора!
«Почему это упыри забывают цель? - не согласился с Миленой Моржов. - Всё в теме. Ведь что такое быть успешным? Если попросту - то получать сверхприбыль. А сверхприбыль возможна лишь в реалиях общепринятых ценностей. Так что кому получать мятые конфеты, а кому держать Дрисаныча за руку - это вполне борьба за свою успешность в её нынешнем понимании упырей».
– Она вообще от паца крысит! - объявил про Наташу Ничков.
– Дерьмовочка от учителей закрысит, а потом Пек-тусину отдаёт! За то, что он ей сумку носит! - поддержал Ничкова Чечкин.
Наташа повертела в руках венок, словно раздумывая, не шлёпнуть ли им Ничкова и Чечкина по рожам, но решила поберечь свой труд, а ответить словами и персонально:
– Ты молчи, тормоз. И ты молчи, макака.
– Ты кого так назвала?… - подлетели Ничков и Чечкин.
– Тихо же!… Успокойтесь! - беспомощно взывала Милена. Её педтехнология сыпалась и сыпалась.
Наташа требовательно взглянула на Серёжу Васенина.
– Вы к ней не лезьте, поняли? - хоть и срывающимся голосом, но решительно заявил Серёжа.
– Она крыса, а ты стукач, - злобно ответил Гершензон.
– Он стукач! Стукач! - заверещал глупый пиротехник Гонцов.
– Когда это я стучал? - оторопел Серёжа.
– Ты дрова пиздить с паца не ходил! - сурово обвинил Ничков.
– Мальчики, что за слова!… - слабо ахнула Милена.
– Так ведь не настучал же я на вас! - крикнул Ничкову Серёжа.
– Ты Дрисанычу сказал, что мы хотим на колокольню залезть!
– Дмитрий Александрович и так знал! Чечкин сам об этом на всю деревню орал!…
– Ты Перчатке мой тайник с бомбой выдал! - крикнул Гонцов.
Моржов вспомнил историю с обнаружением упыриного схрона. Перчатка - это Розка. Видимо, упырей потрясло, что Розка моет посуду в перчатках, вот и придумали кличку.
– Я не выдавал тайник! - отчаянно защищался Серёжа. - Я не стучал! Вы вообще не говорили мне, где бомбу спрятали!
– А кто тебе, стукачу, скажет? - гордо хмыкнул Ничков.
– Это не он, - неохотно признал невиновность Серёжи Гершензон. - Это Чечен, дурак, сам в тайнике рылся. Перчатка мимо проходила и засекла.
– Ты кого назвал Чеченом?… - заорал Чечкин.
– Из-за тебя у нас бомбу отобрали! - заорал в ответ Гершензон.
– Сам ты Гербалайф!… Героин! Гербицид гершастый!
– Я тебе, Чечен, говорил, не ложи туда! Подальше положишь - другие возьмут!
– Гербарий из потных носков! - надрывался Чечкин.
Гершензон вскочил и кинулся на Чечкина. Они схватились и повалились в траву за брёвна. Милена в ужасе взвизгнула и прижала пальцы к скулам, словно хотела удержать спадающую маску. Ничков взревновал, что драка началась без его санкции, и тоже нырнул за бревно. Серёжа Васенин запоздало вцепился в спину Гонцо-ва, который вслед за всеми навострился в битву.
– Туда нельзя!… - глупо закричал Серёжа.
– Наших бьют!… - вырываясь, орал Гонцов.
Наташа Ландышева с видом триумфатора хладнокровно примеривала на голову венок.
Моржов встал, перешагнул брёвна и за шивороты, как щенят, раскидал упырей в разные стороны.
– Всем!… Всем в корпус!…- задыхаясь, крикнула Милена. - Всем отбой!… Спать!… Хулиганы!…
Упыри отряхивались и поправляли одежду.
– Я тебя, герпес недолеченный, ночью замочу, - тихо пообещал Гершензону Чечкин.
– Идите-идите, - в спину подтолкнул Чечкина и Ничкова Моржов. Ему хотелось остаться с Миленой наедине. - Спать пора, успешные пацаны.
Упыри не спорили и, как обычно, не уламывали старших, чтобы им разрешили посидеть ещё. Понятно было, что номер не пройдёт. Упыри повернулись и поплелись к корпусу.
– …И чтобы все спали! - вслед упырям в сердцах приказала Милена. - И как вас таких только в храм-то пустили!…
Гершензон немного задержался, чтобы никто его не услышал, и угрюмо спросил у Моржова:
– Борис Данилыч, а кто это - гиена огненная?
Костёрыч и Щёкин повели детей куда-то на весь день в лес, и Розка безапелляционно отменила обед. Мотив был обычный: наведение талии. Но Моржов в талии не нуждался и потому решил снова ехать чичить сертификаты, а в Ковязине и перекусить.
В Чулане Моржов притормозил у столовки. Столовка работала с десяти до шести, перерыв на обед с часу до двух, но сейчас была закрыта. На дверях болталось рукописное объявление. Моржов думал, что это извинение за облом, но прочёл нечто другое, необычное: «Кто коли собаку потерял спрашивайте в пельменной».
От угла столовки была видна школа, где работала Юлька Коникова. Мысли Моржова волей-неволей переключились на Юльку. По улице Красных Конников Моржов скатился с Чуланской горы, протрясся по ребристому мосту через водослив Пряжского пруда и натужно потащился вверх по бульвару Конармии. За чугунной оградой приветственно махнули ветвями липы забиякинского парка, под которыми на отшибе краснела крыша МУДО. Моржов добрался до Крестопоклонной площади, остановился у Черепа, оглядываясь, и выбрал шатёр кафешки поприличнее. Юноша-таджик с его вековым «н-н-т сахар…» Моржова не устраивал.
Если не задалась любовь, надо было хотя бы пожрать. Моржов прислонил велосипед к торцу стола. Девушка-официантка принесла книжицу меню. У девушки на торчком стоящей грудке болтался бэйджик с надписью «Оленька». Пока Моржов выбирал, Оленька, утомлённо щурясь, глядела куда-то в просторы за Талкой, словно мечтала о воле, о девичьем счастье, о свободе от идиотов. Весь вид Оленьки говорил о том, что Моржов как половой партнёр для неё меньше нуля и, если бы не работа, она бы и не взглянула на такого урода. Когда Моржов определился с выбором, Оленька захлопнула меню так, будто Моржов туда наблевал, и ушла. Через десять минут она принесла заказ, заменив оливье на крабовый салат, а кофе-американо на капуч-чино. Моржов покорно смолчал.
Запас времени у Моржова оставался ещё изрядный, а вот ехать и искать какую-нибудь другую подружку-учителку, чтобы чичить сертификаты, Моржову не хотелось. Он как-то чересчур укоренился в теме Юльки, и всё остальное сейчас звучало диссонансом. Значит, догадался Моржов, экстраполяция выводит его на Стеллу. Получалось, что судьба упорно запараллеливала Стеллу и Юльку. Ну и ладно, кашу маслом не испортишь.
Стеллу Моржов не видел года два, да и в последний раз видел только мельком. Стелла была женой богача, жила в особняке на Пикете, ни хрена не делала, а для самоутверждения вела в элитной гимназии города Ковязин уроки ритмики и бального танца. Балов в Ковязине не наблюдалось уже лет девяносто, но бальный танец считался непременным атрибутом бытия состоятельных людей. Похоже, что первыми имиджмейкерами в Ковязине были пожилые учительницы литературы. Хорошо, что не молодые, иначе доверчивые богачи устраивали бы дуэли где-нибудь на пустыре за Шоссе Жиркомбината, как Печорин с Онегиным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов