Но происходило что-то странное. Пластик Толстоу продолжал говорить:
– Не знаю, наверно, я единственный идиот в этом городе, который платит писателям за то, чтобы они повторяли его слова. Может, это моя такая особенность… «Этот дурак Толстоу, – шепчут люди у меня за спиной, – платит за эхо». Надо мной смеются…
Натан понял, что Пластик даже не слышал его вопля. Он продолжал гнуть свое, с упоением развивая нехитрую шутку и нежась в звуках собственного голоса. Натан существовал для Пластика Толстоу только тогда, когда этого хотел Пластик.
– Итак, теперь мы знаем, чего именно я хочу, – закончил Пластик, выжав наконец весь сарказм из этой темы. – А сейчас, может быть, нам удастся выяснить, что есть у тебя.
– Хорошо, – встрепенулся Натан, взбодрившись оттого, что еще не все потеряно. – Группа «Мать Земля» вечно нападает на компанию «Клаустросфера», потому что, по мнению «зеленых», сотрудники «Клаустросферы» приближают наступление конца света. Наш фильм должен показать, что «Клаустросфера» на самом деле хочет того же, что и «зеленые», просто она подходит к этому более ответственно…
– Я это знаю! – взвыл Пластик, но Натан продолжал говорить, не давая ему снова завестись:
– Самой большой загадкой группы «Мать Земля» является источник их финансирования, верно? Я видел этих людей, у них лимузины, невероятно вкусная картошка, все такое. Очевидно, их спонсирует какой-то неизвестный филантроп, желающий остаться неизвестным. А теперь послушайте! Эту честь мы припишем себе! Мы покажем в фильме, что спонсирует «зеленых» «Клаустросфера»!.. Нет, вы подумайте, отличный поворот, правда? «Зеленые» постоянно нападают на тех самых людей, которые платят им деньги! И «Клаустросфера» продолжает платить, потому что верит в будущее Земли больше, чем кто-либо другой, и считает протест защитников окружающей среды очень важным.
Пластик Толстоу смотрел на Натана и впервые не говорил ни слова. Он думал. Натан продолжал бубнить, как всегда поступают писатели, сталкиваясь с молчанием продюсера.
– В общем, это ведь действительно великолепный сюжетный ход, вы согласны? – говорил он, стараясь не выдать своего отчаяния. – На протяжении всего фильма «зеленые» пытаются убить главу «Клаустросферы» – это будет вымышленный персонаж, разумеется, – и одновременно благословляют загадочного спонсора, который дает им возможность продолжать борьбу. И в конце концов они понимают, что это один и тот же человек! Что «Клаустросфера» – часть «зеленого» движения! Именно тогда они осознают, как глубоко заблуждались. Ну, горькая ирония, верно? Этого нельзя отрицать.
Секунду казалось, что мысли Пластика находятся очень далеко.
– Это невероятная идея, – наконец сказал он. – Ты кому-нибудь еще об этом рассказывал?
– Рассказывал, я? Черта с два! В этом городе больше плагиаторов, чем на съезде двойников Элвиса.
Возможно, упоминание имени Элвиса, священного для всех американцев, на котором его мать сделала себе состояние, повлияло на решение Пластика. Казалось, он вдруг вынырнул из своих размышлений и принял решение.
– Хорошо. Пойдет. Мысль недурная. Даже великолепная. Иди пиши сценарий.
Город-фабрика
Натан летел домой словно на крыльях. Даже мысль о Флосси не могла испортить его торжества. Заведя свой спорт-купе, он начал потихоньку напевать. Его идею приняли! Ему разрешили написать первый вариант сценария для настоящего, полнометражного фильма. Он знал, что это будет всего лишь первый вариант, потому что в Голливуде существует жесткое правило: сценарий ни при каких обстоятельствах не может быть написан только одним человеком. Это необходимо… чтобы продюсер мог оставаться у руля.
Многие работающие в Голливуде ненавидят так называемый «фабричный» менталитет города. Они приходят в ужас от того, что их творческая искра рассматривается всего лишь как один из ингредиентов в коктейле, который смешивает кто-то другой. Они забывают, что Голливуд и есть самая настоящая фабрика. Здесь нет спонсоров, город не получает правительственных денег. Как и производитель консервов, он существует исключительно на тот доход, который может получить с торговой точки. Королевский национальный театр Великобритании может с гордостью ставить не любимые публикой пьесы, написанные усталыми старыми драматургами, тоже не любящими публику, ибо считается, что одной из функций правительства является финансирование национальной культуры. Музей «Метрополитен» может позволить себе покупать непонятные композиции из проволоки и гальки у бездарного наркомана, потому что какой-то богатый промышленник хочет оставить в веках свое имя как филантроп, а не как беспринципный делец. Это прекрасно, замечательно, и это, несомненно, нужно поощрять, но Голливуд не может рассчитывать на какие бы то ни было дотации.
Когда в Голливуде кто-то ставит фильм, он тратит деньги, вложенные кем-то другим для получения прибыли, и – если только этот режиссер не является убежденным марксистом – у него нет оснований для жалоб. Он может стонать по поводу свободы творчества, финансового надзора, недостатка пространства для полета мысли, но ведь представители других профессий не жалуются на ущемление своих творческих прав. Повара-разработчики в «Хайнце» не считают возмутительным, что их боссы не заинтересованы в восхитительном новом рецепте запеченных бобов со вкусом анчоусов.
Владыка-режиссер
В основном киносценаристы принимают финансовые аргументы, но продолжают умолять продюсеров дать им возможность поработать над сценарием до самого конца. Обещают сделать конечный продукт еще более рентабельным, чем его коллективный вариант. Но они тратят свое красноречие зря. Если разрешить написать сценарий писателю, а не группе литературных поденщиков, то окажется, что его мнение хотя бы частично отразится в фильме.
А это недопустимо, потому что надо питать и тешить эго владыки-режиссера.
Собственно, непомерный аппетит режиссеров и породил уродливую иерархию в кино. Самолюбием писателя, равно как и самолюбием всех остальных участников (кроме звезды, если она очень крупная), можно пренебречь ради удовлетворения жажды владыки-режиссера приписать себе всю честь создания фильма и полностью контролировать процесс.
Владыка-режиссер, или просто режиссер, как его некогда называли, это как бы жирная пчелиная матка в центре армии трутней. Именно режиссеры придумали для себя самую высокую почасовую оплату в истории человечества. Именно они, не удовлетворенные словами «режиссер такой-то» в титрах в конце фильма, настояли на формулировке «фильм такого-то» в начале фильма. Того самого фильма, в создании которого участвовали сотни людей. Никакая другая властная фигура не присваивает чужие заслуги в таких глобальных масштабах. Президент Соединенных Штатов не настаивает на словах «страна такого-то» перед каждым упоминанием США. Битва при Эль-Аламейне не вошла в историю как «битва Роммеля и Монтгомери».
Конечно, существовало много великих кинорежиссеров, обладавших своеобразным видением мира и талантом. И некоторые из них, возможно, заслуживают своей славы. Однако для фильма необходим сценарий. А также актеры, одетые в костюмы, которые нужно придумать и сшить. Эти актеры будут играть на выбранной кем-то натуре или на фоне кем-то спланированных и построенных декораций. Фильму нужен оператор, чтобы снимать, и осветители, чтобы наладить освещение, а также звукооператоры, мастера спецэффектов, редактор и, наконец, человек, который собирает вместе тысячи разрозненных кадров и монтирует из них целое.
Несомненно, именно режиссер руководит всеми этими процессами, но он на самом деле не занимается ими. Режиссеру не нужно даже волноваться о том, чтобы актер вышел через нужную дверь и смотрел в нужный угол камеры в момент крупного плана. Для этого есть второй режиссер.
Ничто из вышеперечисленного не является трудом владыки-режиссера. Он просто начальник, и с первых же дней существования кинематографа режиссера глубоко уважали как главного творца любой картины. Но это неумеренное почитание вышло из-под контроля. Спросите любого режиссера, какую надпись он хотел бы иметь на своем надгробном камне, и услышите: «Жизнь такого-то». А что же еще?
Счастье не вечно
И все же, несмотря ни на что, даже зная, что по окончании работы его сценарий будет отдан на откуп невесть кому, Натан был счастлив. Он понимал, что в конечном итоге у него отнимут и текст и славу, но все равно ликовал. Да, от его замысла ничего не останется, а что останется, будет изуродовано… И тем не менее он был в восторге, ведь он получил добро на написание сценария, а для писателя в Голливуде более крупного успеха просто не существует.
«Да, – подумал Натан. – Я счастлив».
Затем он, как всегда, вспомнил о Флосси и понял, что не может быть счастлив, потому что несчастен.
Маленькие внутренние бесы снова уронили глыбу свинца на дно его желудка и напомнили, что быть счастливым, будучи на самом деле несчастным, – это глубокое противоречие.
Взять себя в руки
Как оказалось, Флосси тоже думала о Натане. Она попала в очень неприятную ситуацию, заставившую ее задуматься о своей жизни.
Флосси только что пережила «бегство крыс». День, когда, по признанию всех народов мира, станет невозможно поддерживать на Земле нормальную жизнь и людям придется скрыться в клаустросферах. Хотя в данном случае не все народы мира, а только жители Грейт-Пью, крошечного поселка в Оксфордшире, узнали о наступлении этого дня. В Грейт-Пью жили некогда Флосси с Натаном, а теперь только она одна, поскольку короткая интрижка, положившая конец их отношениям с Натаном, закончилась уже некоторое время назад.
Флосси проснулась в то утро, не подозревая, насколько значительные события принесет грядущий день. И проснулась она с ощущением похмелья. Вчера на ужин она выпила полторы бутылки красного вина и съела целую пачку шоколадного печенья. Она неважно себя чувствовала, когда, пошатываясь, вошла в кухню, не удосужившись переодеться после ночи… На ней была длинная ночная рубашка, мешковатые спортивные штаны и огромные пушистые тапочки. Полупустая бутылка вина стояла на кухонном столе, там, где она оставила ее; Флосси подавила соблазн приложиться к ней и приготовила себе чашку чаю.
В кухне был небольшой беспорядок. Вообще-то беспорядок в кухне был большой. На краешке раковины собралась куча использованных чайных пакетиков, среди которых виднелись мандариновые корки. Повсюду были разбросаны старые газеты и грязные кухонные полотенца. Пустые коробки с остатками размороженной лазаньи, где тоже громоздились использованные чайные пакетики, мандариновые корки и окурки. На полу рядом с мусорным ведром лежала груда коробок из-под пиццы. Они остались на полу, потому что не влезли бы даже в пустое ведро, не говоря уже о переполненном. В коробках валялись заплесневелые булки и бутылка с разлившимся кетчупом. Пол давно пора было подмести, а грязную посуду перемыть.
Флосси так все запустила не только потому, что жила одна. Она всегда была скверной хозяйкой. Но окурки в лазанье? Целая пачка шоколадного печенья на ужин? Все еще в ночной рубашке в одиннадцать утра? Флосси испугалась, что катится в бездну.
Сидя с чашкой чаю, она подумала, что нужно взять себя в руки. Разумеется, если бы Натан все еще жил с ней, он сказал бы ей это. Более того, его чопорность привела бы ее в бешенство. Она бы ему ответила, что Армагеддон не настанет из-за того, что она не положила свои носки в корзину для белья. Иногда ей хотелось придушить его, особенно когда его передергивало лишь оттого, что она просто гремела кофейной чашкой, или оставляла газету неправильно сложенной, или когда он, словно преследуя ее, возникал перед ней повсюду с мокрой тряпкой в руках. Сейчас все было по-другому. Сейчас она бы обрадовалась, если бы рядом был Натан, который сказал бы ей, что она выглядит как чучело. В конце концов, какая разница, как выглядишь, если рядом нет человека, который скажет, что ты очень красивая, даже если у тебя сальные волосы. Горькая правда заключалась в том, что всем было наплевать, выглядит Флосси как чучело или нет. Она могла болтаться по дому весь день во вчерашних трусиках и грязной ночной рубашке, и никому не было до этого дела. Она могла бы ходить голой, если бы захотела, питаться одной холодной лазаньей и жиром, собранным с противня. Флосси не для кого было стараться, и ей это ужасно не нравилось.
Она решила, что пришла пора добавить ярких красок в свою жизнь. Она возьмет себя в руки. Нужно принять ванну, нормально одеться, съесть нормальный завтрак с фруктами и поработать – она занималась дизайном одежды.
Именно тогда, в тот самый момент, когда Флосси твердо решила привнести элемент упорядоченности в свою жизнь, взять себя руки и, черт возьми, привести себя в порядок, миру пришел конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50