Красноречив, убедителен - прямо ходячее глубокомыслие. А как насчет
афоризмов вроде: "Жизнь прожить надо так, чтобы потом не было стыдно..."?
- Хватит! - вспылил Питер. - Оставь свои идиотские подковырки.
Кэти замерла, озабоченно наморщила лоб.
- Ты, часом, не захворал?
Не потрудившись ответить, он перевел взгляд на заснеженные вершины за
окном. Гримаса обеспокоенности на лице Кэти мигом сгладилась за
ненадобностью.
- Так, у нас очередная депрессия. Не выпить ли тебе еще пивка -
может, пожалеешь себя, а к полуночи дойдешь до премиленькой пьяной
истерики. В лучших традициях. Не желаешь попробовать?
- Прекрати. Я думаю о матче.
- О каком матче?
- О том, последнем в национальном чемпионате. Против Чикаго. Странно:
меня не оставляет ощущение, будто... будто после него-то все и покатилось
под уклон. Мы упустили шанс прогреметь на всю лигу, поверить в свои силы,
и с той поры все идет наперекосяк. Тупиковая ветвь. Мы выбрали проигрышное
продолжение, Кэти, и своими судьбами, только доказывали это.
Кэти села на край ванны.
- Вы?
- Ну конечно. Посуди: я провалился как романист, провалился как
журналист, а сейчас на грани краха моя книготорговля... О стервозе жене,
пожалуй, умолчу. Стив практически спился; у него нет денег даже на поездку
сюда. Экс - мелкая сошка рекламного агентства; никакой перспективы роста.
В общем, верно ты нас охарактеризовала: неудачники.
Кэти усмехнулась.
- А наш миляга хозяин? Он проигрывал гораздо чаще вас, а потом,
похоже, резко пошел в гору.
- Хм-м, - промычал Питер и задумчиво глотнул из горлышка. - Не знаю,
не знаю. Банниш весьма богат, признаю. Только вот в гостиной у него стоит
доска с приклеенными фигурами, которая каждый Божий день напоминает ему об
упущенном когда-то выигрыше. По-моему, это не очень вяжется с образом
победителя.
Кэти встала и сняла резиновую шапочку. Длинные каштановые волосы
шелковистой волной упали на плечи. Питер вспомнил очаровательную девушку,
на которой женился восемь лет назад, - сам он, по ее мнению, был в то
время подающим большие надежды беллетристом, завершающим первый роман, - и
улыбнулся.
- Ты великолепно выглядишь.
Кэти опять состроила озабоченную гримаску.
- А ты и правда бледен. У тебя нет температуры?
- Нет. Просто немного воспоминаний и множество сожалений.
- А-а, - протянула она и по пути в спальню бросила ему в руки
полотенце. - Стоп машина, капитан. Команда собралась в кают-компании, а у
юнги от вашей мрачной философии разгулялся аппетит.
Если бы не отвратительная обстановка за столом, обед удался бы на
славу. Превосходные толстые ломти в меру прожаренной телятины на
ребрышках, с крупным печеным картофелем и горой свежих овощей на гарнир;
дорогие марочные вина; три десерта на любой вкус и несколько сортов
отменных ликеров к свежепомолотому кофе... Но все это гастрономическое
великолепие не смогло разрядить атмосферу и не смягчило гнетущее чувство
дискомфорта.
Питеру кусок не лез в горло. Дельмарио основательно набрался уже
перед обедом, а за столом, продолжая пить вино как воду, все глубже
погружался в прострацию, перемежаемую приступами пьяной болтовни. Под
маской ледяной вежливости Э.К.Стюарта угадывалась едва сдерживаемая
ярость. И в придачу ко всему Банниш пресекал любую попытку Питера
перевести разговор на нейтральную тему.
Добродушно-веселый тон хозяина отнюдь не делал тайным его злорадство.
Он настойчиво ворошил прошлое, бередил былые раны от пустячных обид,
всячески раздувал тлеющие угли неприязни. Стоило Нортону привести
какой-нибудь безобидный забавный эпизод, как Банниш с улыбочкой припоминал
очередную застарелую язву. В конце концов Экс, не выдержав, оборвал его на
полуслове.
- Мерзость, - громко и отчетливо произнес он. Это была его первая
реплика за все время обеда, не считая фразы "Передай мне, пожалуйста,
соль". - Мерзость и еще раз мерзость. Чего ты добиваешься, Банниш? Заманил
нас, словно в западню, запер. Зачем? Доказать, что мы поступали с тобой
подло? Если так - прекрасно: ты добился своего. Признаю: я подло обращался
с тобой. Мне стыдно, виноват. Mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa[2]. И
довольно об этом. Все в прошлом.
- В прошлом? - Банниш неприятно улыбнулся. - Но что для тебя значит
"в прошлом"? Раньше, когда я служил мишенью твоих шуточек, ты неделями в
красках расписывал их направо и налево. Тогда это "в прошлом" не означало
финала комедии, не правда ли? Или возьмем мою партию с Весселером. Разве
мы забыли о ней, когда она отошла в прошлое? Нет. Вы не позволили мне
забыть. Проходила она, если помнишь, в декабре, а вспоминали вы о ней аж
до мая, когда я окончил колледж. При каждом удобном случае. О, для меня
эта партия так и не стала прошлым. Дельмарио всякий раз, когда мы
встречались, почитал своим долгом демонстрировать мне победные
продолжения, наш любимый капитан до самого конца не включал меня в
основной состав на матчи первенства лиги, а ты, Экс, - ты неизменно
приветствовал меня словами: "Ну как, Банни, удалось продуть еще
какую-нибудь решающую игру?" Вы напечатали партию в клубной газетенке и
даже отправили почтой в "Шахматную жизнь". Несомненно, все это для вас -
седая старина. Только у меня, к несчастью, слишком хорошая память; я
забываю не так легко. Я помню все. Помню позу Весселера, как он, сложив
руки на брюхе, гипнотизировал меня своими поросячьими глазками; помню его
манеру осторожно так, большим и указательным пальчиками брать фигуру,
делая ход. Помню, как, выйдя в холл размяться и попить шипучки, увидел
возле демонстрационной доски Нортона, который обсуждал позицию с Маворой
из первой сборной. Знаете, что я тогда услышал? Пит вопил, размахивая
руками: "Он продует, как пить дать продует, черт бы его побрал!" Верно,
Питер? А Лес, заметив меня за твоей спиной, бросил: "Только проиграй,
Банни, и можешь катиться на все четыре стороны!" Тоже был фрукт. Всеобщий
любимчик. Я запомнил всех, кто подходил к доске поглазеть на нас с Великим
Роби. Нортон с Хэлом Уинслоу, два знаменитых капитана, жарко спорили в
уголке. Уинслоу, лохматый и небритый, марал бумагу в своем планшете,
пытаясь просчитать исход чемпионата, если мы победим или сведем матч
вничью. Я помню, что я испытал, положив на доску своего короля, помню, как
Дельмарио пнул стену, а Питер, подойдя ко мне, произнес единственное
слово: "Эх!"... Ну не правда ли, моя память феноменальна? Я ничего не
забыл, особенно ту игру. Если угодно, могу не сходя с места восстановить
все ходы.
- Дерь...мовые ходы, - отрезал Стив Дельмарио. - Тебе следовало бы
запомнить только один, которого ты не сделал, - конь за пешку. Жертва, и
только она, вела к победе. На черта нам глупости, которые ты нав...воротил
вместо него... то есть вместо нее...
- Я двинул короля к коню, чтобы защитить ладейную пешку. Перед этим я
произвел длинную рокировку, и пешка стояла под боем, - ласково объяснил
Банниш.
- Пешки-орешки, - заплетающимся языком забормотал Дельмарио. -
Громить надо было, а не трястись за пешки. Отдал бы коня и как нечего
делать распотрошил бы этого кита. Вот было бы смеху - Кролик кита
придушил. Небось старина Уинслоу потерял бы от потрясения свой планшет. Но
ты продул. Продул, защищая какую-то вонючую пешку.
- Так ты и сказал мне в тот же день. А потом не раз повторял.
- Послушайте, - вмешался Питер, - какой смысл ворошить старое? Ты же
видишь, Брюс: Стив накачался. Он не соображает, что несет.
- Он прекрасно соображает, Нортон.
Банниш презрительно улыбнулся и снял очки. Питер даже испугался,
увидев его глаза, - в них горела настоящая ненависть. Правда, с примесью
горечи, казавшейся сейчас совершенно лишней. Близорукий взгляд Банниша
скользнул по Кэти, молча наблюдавшей эту сцену, и злобно вперился
поочередно в каждого гостя. Владелец горного особняка больше не скрывал ни
глубокого отвращения к своим бывшим партнерам по клубу, ни удовольствия от
того, как мастерски довел атмосферу до нынешнего накала.
- Все, замяли, - попросил Питер.
- Ну нет! - рявкнул Дельмарио, расхрабрившись от выпитого. - Не
замяли и никогда не замнем! Тащи доску, Банни! Я бросаю тебе вызов!
Проанализируем все снова, прямо сейчас, во всех подробностях! Покажу тебе
наконец, как ты прошляпил выигрыш.
Он вцепился в край стола и попытался встать.
- Сядь, Дельмарио, - повелительно произнес миллионер. - У меня есть
идейка пооригинальнее.
Дельмарио пошатнулся, вяло мигнул и плюхнулся на стул. Банниш
выдержал паузу и продолжал:
- Впрочем, я изложу ее чуть погодя, а сначала поведаю одну историю.
Как правильно заметил Арчи Баркер, месть - лучший способ свести счеты. Но
месть не будет полной, если жертва не догадывается о том, что ей мстят. А
потому я собираюсь поведать вам кое-что о вашей жизни. Конкретно - как я
свел на нет все ваши начинания, разрушил карьеры и разбил мечты.
- Господи, какой бред. Сколько можно! - бросил Экс.
- Да, Стюарт, ты никогда не любил историй, - нравоучительным тоном
заметил Банниш. - А знаешь, почему? Потому что рассказчик становится на
время центром внимания, а ты не терпел, когда внимание переключалось с
тебя на другой объект. Сейчас ты вообще не способен быть душой компании.
Каково ощущать себя ничтожеством?
Экс скривился, подлил себе кофе.
- Ну, продолжай. Начинай свою сказочку.
Все затаили дыхание.
- Разумеется. - Банниш усмехнулся. - Итак, все началось с партии
против Весселера. Сразу оговорюсь: в той столь любимой вами позиции я
ничего не проглядел! Она не была выигрышной изначально.
Дельмарио громко фыркнул. Банниш и ухом не повел.
- Теперь я это знаю. Тогда не знал. Думал, вы правы. Меня грызло
чувство неполноценности. Я забросил все и без конца прокручивал в голове
варианты. Вы не поверите, сколько лет эта партия не давала мне покоя. Я
потерял сон, она отравила мое существование, превратилась в навязчивую
идею. Я хотел только одного - получить еще один шанс и довести ее до
победы. С вашей легкой руки я не сомневался, что всего-навсего сделал
ошибочный ход, и, появись у меня возможность вернуться в тот день и найти
корректное продолжение, сумел бы исправить оплошность. Постепенно это
стало моей целью. Я стремился к ней пятьдесят лет.
Питер чуть не поперхнулся остывшим кофе.
- Ты, наверное, хотел сказать - пять лет?
- Пятьдесят, - твердо повторил Банниш.
- Ну так и есть - он спятил, - констатировал Экс.
- Нет, - спокойно возразил Банниш. - Наоборот, я - гений. Как вы
относитесь к перемещениям во времени?
Питер заскучал.
- Принципиально невозможны. Слишком много непреодолимых парадоксов...
Банниш поднял руку: мол, ясно, можешь не продолжать.
- Ты прав, Нортон, и одновременно не прав. Путешествия во времени
возможны, правда, в весьма ограниченном смысле. Однако мне этого хватило.
Не стану докучать вам математическими выкладками - все равно не поймете.
Проще воспользоваться аналогией. - Он подумал, собираясь с мыслями. -
Время... Его считают четвертым измерением. В действительности же оно
принципиально отличается от трех остальных, ведь вдоль него - увы, лишь в
одном направлении, от прошлого к будущему - движется не материя, а
человеческое сознание. Но есть и сходство. Само по себе время не может
куда-либо течь, как не может течь длина или ширина. Просто наш разум
перескакивает с одного мгновения на другое подобно материальному телу,
перемещающемуся вдоль пространственной оси координат. Это стало моей
отправной точкой. Раз сознание может двигаться в одном направлении, что
запрещает ему с тем же успехом двигаться в обратном? - рассуждал я. На
обдумывание, разработку деталей и воплощение этой идеи у меня ушло
пятьдесят лет. Я назвал открытое мною явление "ретроноопроекцией".
Он надменно выпятил губы и продолжал:
- Этим открытием, джентльмены, увенчалась моя первая жизнь, полная
неудач, насмешек и нищеты. Я лелеял свою мечту, отдавал ей все силы и
перебивался с хлеба на воду. И каждое мгновение этих пятидесяти лет я
ненавидел вас - ненавидел тем яростнее, чем большего жизненного успеха
добивался каждый из вас. Вы процветали, а я едва сводил концы с концами;
вы преуспевали, а на меня один за другим сыпались удары судьбы. Однажды,
лет через двадцать после университета, я встретил Нортона. Сытый,
респектабельный, вальяжный... Разговаривая со мной, он то и дело
отвлекался, чтобы дать очередной автограф, и поглядывал на меня этак
покровительственно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11