Женщина послушалась.
— Встаньте на колени, — Иаак указал место у стола. — Выпрямите спину, положите руки на бедра, поднимите голову и раздвиньте колени.
После этого он внимательно осмотрел ее.
— В экспедиции на Тангару, — объяснил он, — среди вещей, подарков и тому подобного барахла для раздачи варварам, будет двадцать рабынь — потрясающе красивых, самых красивых, каких удастся найти.
Она подняла голову.
— Вы задрожали, — заметил он. — Неудивительно, должно быть, вы впервые оказались перед мужчиной в такой позе.
— А в какой я позе? — удивилась она.
— Это одна из распространенных поз для рабынь, — пояснил он.
Женщина сердито фыркнула.
— Не стоит смотреть в глаза мужчины или любого свободного человека, пока вам не позволили это сделать или не приказали, — наставительно заметил Иаак.
— Я свободна! — воскликнула она.
— Да, но видя вас в такой позе, вполне простительно усомниться в этом.
— Я встану! — заявила она.
— Нет, пока не будет дано разрешение.
— Разве я не свободна? — напомнила она.
— Конечно, — ответил Иаак.
Женщина осталась стоять на коленях. Она не получила позволения встать.
— Да, — наконец с одобрением произнес он. — Думаю, вы сделаете все, как надо.
— Полагаю, я с удовольствием возьмусь за дело.
— Разумеется, — усмехнулся он.
Она вздрогнула, испытывая одновременно смущение и ярость. Она не знала, понравится ли ей поручение. В глубине ее прекрасного, трепещущего тела пробуждались чувства.
Затем она вновь превратилась в патрицианку.
— Я прослежу, чтобы вас включили в список грузов для отправки на Тангару, — заметил он.
— Другие девятнадцать женщин тоже будут свободными и знатными? — поинтересовалась она.
— Нет, — покачал он головой. — Это будут обычные рабыни, разве что, пожалуй, удивительно красивые.
— Но я должна быть красивее всех, — настаивала она.
— Это неизвестно. Кто будет самой красивой из вас, решат мужчины.
— Презираю мужчин, — поморщилась она. — Конечно, кроме вашей светлости, — торопливо добавила она.
— С вами будет послан еще один человек, — продолжал Иаак. — В интересах безопасности он свяжется с вами позднее.
— Это будет член экипажа?
— Да.
— Он передаст мне кинжал?
— Да, и поможет в вашей работе, насколько это возможно.
— Не понимаю…
— Он будет обязан убедиться, что вы получили кинжал, — объяснил Иаак, — но, в конце концов, не ему придется остаться наедине с варваром ночью.
— Понятно, — протянула она.
— Кроме того, он устроит ваш побег после того, как все будет закончено, поможет вам спастись и достичь внутренних областей Империи, где вы получите награды, богатство и титул, новые поместья и дворцы и тому подобные знаки признательности Империи.
— Благодарю, господин!
— Так вы считаете, что справитесь с поручением?
— Несомненно, господин, — улыбнулась она.
— Сможете ли вы оставаться такой же твердой, когда ваши маленькие, прелестные ножки охватят стальные браслеты, когда вы всем телом почувствуете цепи, а шеи коснется сталь ошейника?
— Я буду знать, что все это просто притворство, — ответила она.
— Думаю, вас будут охранять так же строго, как любую другую девчонку на корабле.
— Девчонку? — изумленно переспросила она.
— Так обычно называют рабынь, — объяснил он, — потому что они ничтожные создания, потому что они начисто лишены ханжества и лицемерия и способны открыто заявить о своей чувственности.
— Я смогу носить цепи, — гордо ответила она, — утешая себя тем, что их тяжесть потом мне в тысячу раз воздастся золотом!
— Можете встать, — объявил он.
Она поднялась и заспешила к одежде, кучей сваленной на мраморном полу.
Неумело поднимая и разбирая одежду, она повернулась к собеседнику.
— Вы позволите мне позвать горничную? — спросила она.
— Нет, — усмехнулся третейский судья.
— Но как же я справлюсь со всем этим? — изумленно поинтересовалась женщина.
— Рабыня, маску которой вам придется надеть, редко нуждается в помощи — обычно ее одежда бывает чрезвычайно простой, если ей вообще позволяют одеться.
— А мои волосы? — напомнила она.
— Ухаживать за ними тоже будет весьма просто, — объяснил Иаак. — Их придется только как следует мыть, сушить и расчесывать, чтобы они выглядели естественными, пышными, живыми, блестящими и длинными.
— Я хотела бы взять с собой горничную, — заметила она.
— Нет.
— Я хочу еще каны, — раздраженно потребовала она.
— Нет, — вновь покачал головой Иаак. — Не одевайтесь здесь. Я занят.
Она застыла на месте, прижимая к себе одежду.
— На вашем месте я бы на время забыл, что значит пить кану из люкситовых бокалов. Вам придется привыкать лакать воду из миски, стоя на четвереньках.
— Конечно, это я буду делать только некоторое время, — уточнила женщина.
— Несомненно, — подтвердил он.
Она метнула в него яростный взгляд. Женщину провели во дворец тайным путем и точно так же должны были выпроводить обратно. Иаак предпочитал, чтобы как можно меньше зевак видели приходы и уходы таинственной компании, слышали шаги в темноте, приезд и отъезд закрытых автомобилей, в которых находилась сама знатная дама и ее эскорт.
— Можете идти, — коротко сказал он.
— Я не привыкла к такому обращению, — возразила она. — Я — дама из сословия сенаторов.
— Теперь вы мой тайный агент и должны привыкнуть к приказам, — объяснил он.
Она смутилась и еще крепче прижала к себе одежду.
— Потом вы сможете стать знатной дамой со своим вновь обретенным богатством и положением, — продолжал он. — Теперь же вы не более, чем тщеславная, обедневшая аристократка сомнительной репутации, отвергнутая собственной семьей.
— Негодяй! — пробормотала она.
Иаак поднял голову, и она отшатнулась.
— Надо бы ударить вас, — сухо заметил он.
Она затаила дыхание.
— Вероятно, вы можете себе представить, что почувствуете, если вас схватят и подвергнут насилию?
Она съежилась и оборонительным жестом завернулась в одежду.
— Я шучу, — пояснил он.
— Конечно, господин! — рассмеялась она. — Господин…
— Что?
— Вы говорили о своих осведомителях — о служащих бань и так далее…
— И что же? — удивился он.
— Моя личная горничная тоже была среди них? — с раздражением поинтересовалась женщина.
— Возможно.
— Я побью ее, — пообещала женщина, — так, как еще никогда не наказывала!
— Ваша машина ждет, — перебил Иаак, третейский судья. — Завтра с вами свяжутся вновь, чтобы передать необходимые указания. Оденьтесь за дверью.
— Да, господин, — кивнула она и попятилась к выходу.
За дверью ею овладели чувства, подобные плещущему вокруг морю, с хаотичными приливами, непостижимым волнением, штормами смущения, радости, тщеславия, ярости, унижения и любопытства. Ее ждало блестящее будущее — возврат удачи, предвкушение новых титулов, богатства и власти, так, что она может занять место среди самых знатных дам Империи, вероятно, ее даже пригласят ко двору! И все это можно купить так запросто, за такую незначительную плату — всего лишь улучить минуту и сделать крошечную царапину! Она с легкостью могла проделать это, а потом вернуться в Империю, уничтожить свою семью, расправиться со всеми врагами и всеми другими, с кем только пожелает, кто выскажет неодобрение хотя бы одним словом — да что там, она готова разделаться даже с теми, кто смел бы лишь неодобрительно взглянуть на нее! И вдруг она затряслась от унижения и ярости. Там, в комнате, мужчина смотрел на нее, патрицианку, заставив раздеться, будто рабыню! Конечно, у него не было выбора. Женщина уверяла себя, что он должен был убедиться в том, что она полностью пригодна для выполнения его планов, удостовериться в ее соответствии той роли, для которой он предназначал ее. Да, да, и по-видимому, он счел ее подходящей! Она изумительно красива! Она знала это. Она блестяще справится со своей задачей, лучше, чем любая другая женщина! Она чрезмерно гордилась своей красотой, сознавала ее власть. И все же ее тревожили чувства, которые она испытала под взглядом мужчины, когда он заставил ее повернуться, приказал опуститься перед ним на колени и точно выполнять все его приказы. На мгновение она с ошеломляющей силой и испугом ощутила себя всего лишь женщиной и ничем иным, почувствовала себя существом, которым овладели древние, мощные психосексуальные порывы, существом, у которого нет выбора, нет прав, кроме совершенной, беспомощной женственности. Она была существом, женственным до мозга костей, таким, что эта женственность вызывала в нем благодатную, сияющую, глубокую и порочную страсть. На мгновение она почувствовала суть всепоглощающей любви, послушания и служения, глубокую чувственность существа, которое всего-навсего принадлежит и обязано под угрозой ужасного наказания быть усердным, возбужденным, преданным и самоотверженным. С трудом пытаясь сопротивляться самой себе, она чувствовала себя просто женщиной — настоящей, истинной женщиной до последней клетки, до самых своих основ.
Как поспешно она изгнала подобные мысли из своей головы! Как внезапно возненавидела мужчин! До чего же отвратителен был ей таинственный, всесильный Иаак в черной одежде, третейский судья! А еще больше она ненавидела рабынь, планету, всю Империю, все на свете!
Она родилась в благородной семье, принадлежала к высочайшему роду, к аристократии!
Вдруг она вспомнила о своей горничной: чертова девчонка! С каким удовольствием она избила бы свою горничную!
В эту минуту она увидела неподалеку девушку, которую выслали из комнаты вскоре после того, как туда вошла она, патрицианка, и третейский судья начал обсуждать с ней чрезвычайно деликатное и требующее осторожности дело.
Девушка в белом шерстяном платье без рукавов свернулась комочком на циновке у стены, подальше от дверей комнаты, которые, на всякий случай, были довольно толстыми, с мощными косяками, и, разумеется, не пропускали ни единого звука.
Когда патрицианка вышла из двери, девушка в белом встревожилась, но затем поспешно опустилась на циновку, прижала голову и растопыренные ладони к полу.
— Эй, ты! — небрежно позвала патрицианка.
Девушка бросилась вперед и опустилась перед ней на колени, опять прижав голову и ладони к полу.
— Госпожа? — настороженно и вопросительно пробормотала девушка.
— Ты умеешь выполнять работу горничной? — сердито спросила патрицианка.
— Нет, госпожа! — испуганно ответила девушка. Патрицианка издала раздраженное и нетерпеливое восклицание:
— Мне надо одеться. Ты в состоянии помочь мне?
— Я постараюсь, госпожа, — пролепетала девушка.
Через несколько минут с помощью девушки, которая оказалась весьма искусной помощницей, патрицианка была полностью одета.
С прической они ничего не могли поделать — на нее требовалось затратить несколько часов, но вместе им удалось спрятать волосы под мудреный головной убор из золотой проволоки и расшитой драгоценностями кожи. В темноте вряд ли можно было заметить, что волосы патрицианки не прибраны.
— Ты, конечно, никогда прежде не была горничной у дамы? — спросила патрицианка, разглядывая себя в одно из зеркал.
— Нет, госпожа, — ответила девушка, вновь опускаясь на колени.
— Платье, которое на тебе — это ведь вся твоя одежда, верно?
— Да, госпожа. Простите, госпожа, — прошептала девушка.
— А ты хорошенькая, — снисходительно произнесла патрицианка.
Хотя платье девушки было свободным и доходило до самых щиколоток, под ним ясно различались грациозные округлые формы, к тому же вырез у ворота, который был сделан ниже, чем требовалось, недвусмысленно обнажал прелестную, упругую грудь.
— Спасибо, госпожа.
— Ты не служила горничной и тем не менее, похоже, знакома с ухищрениями и особенностями дамского туалета, — заметила патрицианка.
— Простите, госпожа, — повторила девушка.
— Как интересно, — протянула патрицианка. Девушка в страхе прижалась лицом к полу.
— Посмотри на меня, — приказала патрицианка.
Девушка робко подняла голову, но не осмелилась поднять глаза над вышитым воротником платья женщины, стоящей перед ней.
— Посмотри мне в глаза, милочка, — ласково попросила патрицианка.
С робкой благодарностью девушка выполнила просьбу.
И тут патрицианка изо всей силы отвесила ей яростную пощечину. Слезы хлынули из глаз девушки. Она непонимающе взглянула на патрицианку.
— Разве ты не знаешь, — насмешливо проговорила патрицианка, — что ты не смеешь смотреть в глаза таким, как я, пока не получишь позволение?
— Простите, госпожа, — с дрожью проговорила девушка, прижимая лицо к полу, как делала прежде.
— Ложись на живот, — приказала патрицианка. — Целуй мне ноги!
Девушка немедленно повиновалась.
Патрицианка отшвырнула ее в сторону ногой. Девушка упала на бок, корчась от боли, но не осмелилась поднять глаза на ту, что только что ударила ее.
— Рабыни — отвратительные твари, — сказала свободная женщина.
— Да, госпожа! — подтвердила девушка, не поднимая головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43