Чарли, по натуре деятельный и независимый парень, рассматривал этот период жизни, как пребывание в тюрьме. Всё, что угодно, но не безработица! Поэтому, получив здесь хорошую работу, он знал, что не должен ворчать. Но он ворчал, и ворчал со злостью.
Натянув твидовую кепку и перекинув через руку плащ, он вышел из дома двенадцать по Дак-стрит без десяти два, совсем не надеясь найти какое-нибудь развлечение.
Кое-кто полагает, что жители наших промышленных городов имеют к своим услугам бесконечное число развлечений, на которые они тратят время и деньги. Поговаривают о Риме времен падения империи, о цирках и играх. Таким людям следовало бы поработать неделю в ночной смене в Аттертоне, а потом попытаться развлечься в начале второй половины дня, когда отдыхают те, кто работает ночью. Аттертон принадлежит к числу тех маленьких и унылых городов на севере Средней Англии, главным занятием которых является добыча угля и производство химических продуктов самого неприятного сорта, вроде оксидов и взрывчатки. Его десять тысяч жителей обитают за закопченными кирпичными стенами, покрытыми угольной пылью. Трамвай или автобус быстро доставит вас в пригород, но соседствующая с городом сельская местность однообразна и гнетуща. Она жестоко поплатилась за уголь и продукты из него и умоляет вас оставить ее и найти забвение в городе. Но будничный день в Аттертоне, даже если случится хорошая погода, не обещает много развлечений. Самый большой в городе магазин «Аттертон кооператив сосаити стор» не останавливает прохожего у своих витрин. К вашим услугам бесплатная библиотека, но ее залы всегда полны безработных, угрюмо рассматривающих аристократических красавиц и команды игроков в поло, ожидающих свежей газеты, которая может быть полезна им своими объявлениями. В городе целых три кинотеатра, но, к сожалению, по будням они закрыты до шести вечера. Летом можно посмотреть крикет, зимой — футбол, но только по субботам или четвергам, когда закрыты магазины. Конечно, вы можете отправиться к каналу и смотреть там на всегда грязную от нефти и угольной пыли воду, или на маленький вокзал, где с плакатов вас не без иронии приглашают провести зиму в Каире, или разглядывать закрытый кинотеатр, или бесцельно слоняющихся сограждан, которые стоят почти на каждом углу; их особенно много на базарной площади, где они могут наблюдать, как приходят и отходят автобусы и трамваи и услышать, кто победил в матче, состоявшемся в три часа. К этим разнообразным наслаждениям во второй день недели спешил современный падший римлянин, развращенное дитя игрищ и цирков — Чарли Хэббл. Он мельком взглянул на знакомую базарную площадь, чуть освещенную скупым весенним солнцем, и исчез в баре «Колокольчика», самого большого в городе ресторана.
Было бы нетрудно показать «Колокольчик», наполненный несчастным и пьяными созданиями, которые, подгоняемые и понуждаемые бессердечным хозяином и прислугой, жадно насыщаются алкоголем, чтобы, забыв ответственность перед жизнью, набраться храбрости прийти домой и ломать мебель, колотить жен и обрекать на голодную смерть детей. Было бы в равной мере легко показать «Колокольчик» как место, где царит дух приятельских отношений, атмосфера с рождественской открытки, подобно атмосфере в «Кабаньей голове» на Истчип или «Белом олене» из «Пиквика» — отличный старый эль, яркие характеры, рассказы и песни, словом, старая добрая Англия, отдых и беззаботность.
К сожалению, ни одна из этих картин, красивых и приносящих удовольствие, не будет ни чем иным, как только фальшивкой. За стойкой скучали две девицы и молодой человек, громко посасывающий дупло в зубе. У стойки сидело несколько мужчин, которые, казалось, совсем не стремились напиться до смерти или заводить друг с другом приятельские отношения. Не слышалось ни пьяной брани, ни взрывов смеха. Общая атмосфера была та же, что и на базарной площади — безразличное ожидание: девицы ждали, когда ресторан закроется, посетители ждали, когда войдет кто-нибудь из знакомых или когда часы пробьют четверть или половину, сам ресторан, как и весь город, казалось, ждал какого-то происшествия, хотя поверить в то, что может что-то произойти, было вообще трудно. Войдя в ресторан, Чарли тотчас же понял, что «Колокольчик» не развеселит его, но он особенно и не надеялся развеселиться здесь.
Одна из девушек, что повыше, зная Чарли как посетителя, немного оживилась. Ставя на стол заказанный им стакан бочкового, она снизошла до того, что заметила, что его друг последнее время не заходит. Этот «друг» — девушки из ресторана любят поговорить о «друзьях» мужчин, потому что у девушек из ресторана несколько приукрашенное представление о жизни мужчин и их взаимоотношениях — этому способствует и работа девушек и то, что они видят, — этот друг был просто человек, с которым Чарли однажды провел здесь вечер, но никогда до и после этого не видел его, поэтому ему было безразлично, заходит друг или нет, но ему было приятно, что девушка проявила интерес. Ее внимание не пробудило в нем мужского тщеславия, к девушке он был совершенно равнодушен, но приподняло чувство собственного достоинства и самоуважения как жителя города. Его заметили в «Колокольчике», а это уже что-то значит. Он почувствовал себя увереннее.
Он отнес свой стакан на столик в неглубокой нише, закурил сигарету и, так как делать было больше нечего, развернул «Дейли трибюн», которую принес с собой. Он читал несколько минут, пока звук нового голоса с несвойственным для этих мест акцентом не заставил его поднять голову. Голос принадлежал мужчине, который заказывал у стойки выпивку. Получив ее — виски — человек повернулся и направился к нише, где сидел Чарли. У него было очень красное лицо и громадный мясистый нос; очевидно, когда-то нос был перебит. В одной руке человек держал рюмку, в другой — плоский кожаный портфель. Портфель неожиданно раскрылся, из него высыпались пачки бумаг — белой с цифрами и синей с чертежами. Они упали между Чарли и толстяком, толстяк громко выругался. Чарли наклонился и помог ему собрать бумаги. Побагровев от натуги, человек сел рядом с Чарли и коротко поблагодарил его.
— Выпьем? — вопрос звучал скорее как приказание.
Чарли смутился.
— Даже не знаю.
— Конечно, знаете. Вам надо выпить. Что это у вас там? Бочковое? Эй! — крикнул он к удивлению «Колокольчика». — Стакан бочкового джентльмену! Он внимательно проверил содержимое портфеля и больше не разговаривал, пока не принесли пиво, и он не расплатился.
— За удачу! — громко провозгласил он и проглотил виски. — Живете здесь?
— Пока да, — объяснил Чарли. — Но я не местный. Я приехал из Бендворса.
— Бендворс? Знаю. Такая же дыра. Терпеть не могу эти маленькие городишки. Все до одного. Никогда не останусь в таком городе лишней минуты, лишней секунды.
— Кто к чему привык, — осмелился заметить Чарли.
— Чепуха! Не надо привыкать. Не давайте никому приучать вас к чему-то. Не давайте — и всё. А если вам говорят, что вы к чему-то привыкли, пошлите всех к черту.
Чарли не совсем понимал, о чем идет речь, так как не знал, кто это «все», и промолчал, решив про себя, что человек этот порядочный чудак, пожалуй, лондонец.
— Как ваша фамилия? Вы не сердитесь, что я так спрашиваю Всегда интересно знать, с кем имеешь дело. И я не забываю. Со мной «Ах, извините, мне ваше лицо знакомо, но вот забыл фамилию» — такого не бывает.
Чарли назвал себя.
— Моя фамилия Отли. Финнинган Отли. Слышали когда-нибудь?
— Нет, не слышал, — виновато ответил Чарли.
— Конечно, не слышали, — с горечью сказал Отли. — Но я вас не виню за это, вы не виноваты. Виновата проклятая система. Я — изобретатель. И когда я говорю, что я — изобретатель, — добавил он с яростью, — я именно говорю, что я — изобретатель. Я изобретаю. Я сберегаю ваше время и силы. Даже эта дыра полна изобретений. Вот те пивные насосы за стойкой, сколько они экономят времени и сил! Ну, хорошо. Кто-то же их изобрел, кто-то должен был их изобрести, так? Но кто? Не знаете? Никто не знает. Никто в этом проклятом ресторане. Вот что значит быть изобретателем.
— Но ведь и не вы их изобрели? — спросил Чарли растерянно.
— Не городите чушь! — закричал его собеседник весело. — Конечно, не я. Их изобрели до того, как я родился. Но кто-то изобрел их. В этом вся соль. Я тоже изобретаю полезные вещи и не хуже этих, а может, и получше. Этот портфель сейчас набит полезными вещами, но никто в городе не знает моего имени. И, пожалуй, никто и не хочет знать. Тут у вас в промышленности используют две-три новинки, два-три изобретения, но как их используют! Не успеешь оглянуться, а они уже устарели и годятся только на свалку. Это же — Англия! Сделали шаг вперед, и давайте подремлем сотню-другую лет. Если мы не будем заботиться и думать, так спячка затянется черт знает на сколько. Знаете, зачем я здесь?
Чарли не знал.
— Я приехал сюда, чтобы показать пару своих изобретений местным олухам и заинтересовать их. Я потратил вчера целый день и сегодняшнее утро, чтобы протереть им глаза. А теперь… — с этими словами мистер Отли нацелился толстым коротким пальцем в верхнюю, пуговицу жилета собеседника, — я даю им еще восемнадцать часов. Потом сажусь на поезд и — в Лондон. Еще по одной?
— Моя очередь заказывать.
— Заказывайте, раз ваша очередь. Ага, вот еще один чужак в этом городе. Я познакомился с ним вчера. Эй, Кибворс!
Кибворс пересек зал и подошел к ним. Ему было примерно столько же лет, сколько и Чарли, может быть, немного больше. На нем был потертый костюм, лицо его было худым и хмурым. Чувствовалось, что этот на вид неплохой человек всё время насторожен. Кибворс улыбнулся мистеру Отли.
— Здравствуйте, профессор.
— Здравствуйте, товарищ Кибворс. Как сегодня самочувствие?
— Ничего. Вот зашел промочить горло.
— Сейчас промочите. Знакомьтесь, мистер Чарли Хэббл, житель Аттертона, товарищ Кибворс. Имейте в виду, он революционер, коммунист. Получает громадные деньги из России. Если он рядом с тобой, будь начеку. Его ищет Си-Ай-Ди. Кроме всего прочего, он пьет джин.
— Что ж, сейчас он его получит, — гостеприимно предложил Чарли, хотя, мысленно прикинув стоимость виски и джина в добавление к его скромному бочковому, нашел, что выпивка влетит в копеечку.
— Не беспокойтесь, о товарище позабочусь я, — сказал Отли. — Нельзя, чтобы его угощали честные граждане. Будете на плохом счету в городе.
— Здешний? — спросил Кибворс.
Чарли объяснил, что переехал в Аттертон вместе с АКП.
— Делаете из угля бензин?
— Да, и бензин. Нечто наподобие его. Называется каолин.
Мистер Отли кивнул.
— Низкая карбонизация под воздействием кислот, так?
— Вот-вот. Похоже на то.
— Я кое-что слышал об этом, — заметил Кибворс. — Вы там делаете и не такие вещи. Приятная продукция, а?
— Очень даже, — согласился Чарли. — Куда простому горючему до нее. Надо быть здорово осторожным.
— Вот-вот, — мистер Отли помахал рукой. — И стоит она очень дорого. Нет? Спорю на пять шиллингов.
— Пожалуй, — ответил осторожно Чарли. — Мы занимаемся этим недавно. Можно сказать, делаем только опыты. Как я слышал, расходы понижаются. Вообще-то я об этом знаю мало. Я работал в угольной фирме в Бендворсе, потом ее купила АКП, и я получил работу здесь.
— А всё-таки, чем ты здесь занимаешься, приятель? — сурово спросил Кибворс.
— Пью пиво. — Чарли посмотрел ему в глаза. Чарли был спокойным парнем, но разговаривать с ним таким тоном не следовало.
— Другими словами, товарищ занимается своими делами, — засмеялся мистер Отли.
— Если он рабочий, — прямо сказал Кибворс, — тогда его дела — мои дела, нравится ему это или нет. Если же он считает, что я его обидел, пусть считает так. Слишком долго каждый занимался своими собственными делами, поэтому теперь мы и дошли до того, что никому ни до чего нет никакого дела.
— Ладно, — Чарли понимающе кивнул, поняв, что Кибворс не хотел никого ни оскорбить, ни обидеть. — Никакого секрета нет. Эту неделю я в ночной смене, поэтому сейчас здесь. Больше нечего делать.
— Хорошенькое место, хорошенькая жизнь! — выдохнул мистер Отли из своих объемистых и багровых щек.
— Не так уж плохо! — Чарли не нуждался в том, чтобы его жалели или сочувствовали ему эти незнакомые люди.
— А что вы делаете, профессор, чтобы изменить эту жизнь? — усмехнулся Кибворс.
— На этот вопрос я вам ответил вчера, приятель. Запомните раз и навсегда, хотя об этом и не писал Карл Маркс, я делаю больше, чем вы, чтобы улучшить и изменить жизнь. Я трачу свой мозг, создавая вещи, которые облегчают труд и экономят время.
— И тем самым оставляют без работы еще больше людей, — быстро возразил ему Кибворс.
— Я думаю иначе. Во всем виновата система.
— Конечно, система. Вот поэтому мы и хотим ее изменить. — Голос Кибворса звучал приподнято. Он вытянул перед собой большую узловатую руку. — Так вот, профессор, рано или поздно, но вы пойдете с нами и будете работать на диктатуру пролетариата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36