Она с легкой улыбкой повела Кэлиса и своего зятя в замок.
— На самом деле смотреть пока не на что, — сказал Энтони. — Сражение еще не началось. — Поглядев на солнце, он добавил:
— До завтра не начнется. Где там квегийцы, вы говорили? В двух днях пути?
— спросил он Кэлиса.
— Квегийцы? — переспросила Маргарет.
— Мы все объясним внутри, — сказал Кэлис.
Они поднялись по лестнице центральной башни. Для Кэлиса Крайди был вторым домом. Здесь когда-то жили его бабушка с дедушкой, здесь его отец провел все детство, работая на кухне и играя во внутреннем дворе замка.
Тридцать лет назад замок был разграблен во время захвата Дальнего Берега, когда Кэлис предпринял первую поездку на далекий континент. Тогда он был просто наблюдателем от имени своих родителей, но с тех пор неоднократно туда возвращался, к своему немалому сожалению.
Они прошли по длинному залу в столовую. Столы, за которыми могло поместиться внушительное число гостей, были по старинному обычаю расставлены каре. Герцог и его жена садились в центр среднего стола, а гости и придворные занимали места по обе стороны от них, согласно своему положению.
Кэлис окинул взглядом обеденный зал. По стенам были развешаны яркие знамена, как древние, так и последнего времени. Кэлис помнил их с детства. Это были военные трофеи первых трех герцогов Крайди.
— Здесь всегда все по-новому, правда? — спросил Марикус.
— Да.
— Как отец? — спросила Маргарет.
— Превосходно, — сказал Кэлис. — По крайней мере, когда я его видел последний раз, он выглядел отлично, а это было больше года назад. Но жизнь его легка, и я думаю, он не изменился. Если бы что-нибудь случилось, мать послала бы вам весточку.
— Я знаю, — сказала Маргарет. — Просто мы по нему соскучились.
Марикус заметил:
— Да, но лучше пусть он будет там, живой и счастливый, чем здесь, в могильном склепе.
Кэлис сказал:
— Когда все это закончится, вы сможете его навестить. Мать и Томас будут счастливы вас увидеть.
Марикус улыбнулся, и Кэлис сказал:
— Улыбайтесь почаще. Вы становитесь похожим на Мартина. По приказанию Марикуса угол левого и главного столов был накрыт, так что они впятером могли устроиться поближе друг к другу. Их ждали вина, эль, горячие и холодные закуски.
— Ах, немного вина меня бы согрело, — сказал Энтони.
— Еще только утро, — сказала Абигайль, — так что не пей слишком много, а то заснешь в самый разгар празднеств.
Маркус велел всем садиться.
— Нам надо торопиться, потому что в полдень я должен быть во внутреннем дворе, чтобы возвестить начало торжеств.
— А у нас новостей немного, — сказал Кэлис, разламывая ломоть хлеба. — Все идет почти так, как мы и ожидали, с одной поправкой.
— Какой? — спросил герцог.
— Там, где мы видим Изумрудную Королеву, в середине самого большого судна, на самом деле сидит на корточках очень уродливый демон. Похоже, что он держит своих советников на некоем мистическом поводке… или же… не знаю, как это назвать.
— Демон! — Лицо Марикуса выразило крайнее удивление.
— Собственно говоря, мы знали, что в это дело замешаны демоны, после того последнего путешествия в Новиндус, о котором я вам говорил.
— Но мы думали, что они уничтожали пантатиан, а не управляли ими.
Энтони сделал глоток вина.
— Может, это разные демоны.
— Может быть, — сказал Кэлис и тоже сделал большой глоток. — Люди всегда ведут столько политических игр, что мир навечно погряз в войнах. Кто говорит, что демонам чужды политические соображения?
— Не я, — сказал Марикус.
— Все, я наелся. Мне надо поговорить с матерью, — сказал Кэлис, вставая из-за стола. — А вы идите открывать праздник. Если я не ошибаюсь, уже почти полдень, и народ будет недоволен, если вы опоздаете. — Он протянул герцогу руку. — Благодарю за помощь, Марикус. Не могли бы вы одолжить мне лошадь?
— А почему вы не хотите воспользоваться этой цуранской перемещалкой? — спросил Энтони.
Кэлис бросил ему металлический шар.
— Пусть она будет у вас. Вам, волшебнику, лучше знать, как ею пользоваться. А пользоваться ею вы обязаны. Отдохните сегодня вечером, а потом отравляйтесь снова на ту скалу, где мы с вами были. Возьмите Марикуса и следите за битвой. Если вам понадобится срочно что-то мне передать, пошлите скорохода на берег реки Крайди. Я смогу вернуться через неделю. Если Пуг или Миранда в Эльвандаре, они отправят меня в Крондор. Если нет, я вернусь сюда и воспользуюсь этой штукой.
Марикус сказал:
— До свидания, Кэлис. Вы слишком редко у нас бываете.
Маргарет и Абигайль поцеловали его в щеку, а Энтони пожал ему руку.
Марикус велел сквайру проводить Кэлиса в конюшни и дать ему любого скакуна, которого он пожелает. После этого герцог Крайди и его семья поспешили к главному входу замка, чтобы объявить начало празднования Банаписа.
***
С закатом солнца фермеры и жители предместий устремились к городским воротам. Сторожа лениво стояли в стороне, не особо приглядываясь к проходящим. Эрик крепко держал Китти в объятиях, стоя в густой тени ближайшего переулка.
— Я люблю тебя, — прошептала Китти в его грудь.
— Я тоже люблю тебя, — сказал Эрик.
— Ты ко мне приедешь?
— Обязательно, — сказал Эрик. — Где бы ты ни была.
Уже зажглись фонари, и магазины, которые надеялись привлечь покупателей в этот час, открыли свои двери, шум городского движения к вечеру усилился. Хотя празднование должно было продлиться за полночь, те, кто знал, что с рассветом им придется приниматься за работу, которая потребует напряжения всех имеющихся сил, остались трезвыми.
Эрик на секунду отодвинул от себя Китти. Темный парик выглядывал из-под капюшона простого домотканого фермерского плаща. Платье, которое она выбрала, было практически невозможно описать. Если не приглядываться, она походила на дочь обыкновенного фермера, которая возвращается с гулянья в родную деревню. В маленьком мешочке под плащом Китти несла свое скромное состояние в золотых монетах и то немногое, что смог раздобыть Эрик. Еще у нее была пара кинжалов.
— Если что, иди к моей матери в Равенсбург. — Он усмехнулся. — Скажи ей просто, что ты — моя жена.
Китти вновь положила голову ему на грудь и сказала:
— Твоя жена.
Ни он, ни она еще не могли в это поверить. Они просто пришли в храм Чистой Сунг и встали в очередь пар, желающих сочетаться браком. Стихийные бракосочетания на Банапис не были распространены, но священник, спросив многозначительно, не пьяны ли они и давно ли друг друга знают, согласился их обвенчать. Церемония не заняла и пяти минут, а потом их живо вытолкал служка, освобождая помещение для очередной пары.
Эрик сказал;
— Ты должна приготовиться.
— Я знаю, — сказала Китти. Она понимала, что в любой момент может появиться группа фермеров, которую Эрик сочтет подходящей, и ей придется действовать без колебаний. — Я не хочу тебя оставлять.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — с отчаянием сказал он, — но я не хочу, чтобы ты погибла.
— А я не хочу, чтобы ты погиб, — ответила она, и он почувствовал на голой руке ее слезы. — Проклятие. Я терпеть не могу лить слезы.
— Так не лей! — бодро сказал он.
Она начала что-то говорить, но Эрик сказал:
— Теперь!
Даже не поцеловав его на прощание, она вышла из переулка и направилась прямо к молодой женщине, которая шла рядом с полной телегой сена. На телеге сидели шестеро детей. Телегой правил старик, а позади шли еще трое мужчин и женщина.
Китти обратилась к молодой женщине:
— Извините?
Когда телега подъехала к воротам, Китти повернулась к охране спиной, и казалось, что она увлечена беседой с молодой женщиной. Эрик услышал, как она сказала:
— Вы случайно не из Дженкстона?
— Нет, — сказала молодая незнакомка. — Наша ферма всего лишь в нескольких милях отсюда.
— О, а я приняла вас за одну свою знакомую из Дженкстона. Вы очень на нее похожи, но гораздо красивее.
Девушка рассмеялась.
— Вы первая, кто так обо мне отзывается, — весело сказала она, и в этот момент телега въехала в ворота.
Эрик напрягал слух, пытаясь разобрать, что теперь скажет Китти, но голоса девушек потонули в праздничном гуле. Вскоре он увидел, что Китти благополучно миновала стражу. Он подождал еще минуту, с волнением ожидая услышать сигнал тревоги. Но ничего, кроме городского гама, он не услышал и, заставив себя сделать медленный, глубокий вдох, повернул обратно ко дворцу. Он решил, что лучше всего быть на виду, а если кто-нибудь спросит его о Китти, отвечать просто, что она вышла в другую комнату или в туалет. Во дворце было такое оживленное движение, что можно было весь вечер увиливать от ответа.
Как только Эрик смешался с толпой, из того же переулка вынырнули две фигуры. Дэш осмотрелся, потом сказал брату:
— Я прослежу за девушкой.
— Чего ради? Мы знаем, что она пойдет в усадьбу Эйвери или в Равенсбург. Больше ему некуда ее отправить.
— Дед хотел знать, — сказал Дэш.
Джимми пожал плечами.
— Ну и отлично, только ты пропустишь самое интересное.
Дэш сказал:
— В который раз по прихоти деда я не могу позабавиться как следует. Если отец обо мне спросит, придумай что-нибудь. Если девчонка пойдет в Равенсбург, меня не будет всю неделю.
Джимми кивнул и шагнул в толпу. Его младший брат развернулся в противоположную сторону и, пройдя через ворота, устремился вслед за телегой с сеном.
***
На рассвете следующего дня между двумя флотилиями завязалась перестрелка. Они уже видели друг друга в предутреннем мраке, хотя солнце еще не поднялось. Когда же оно выплыло из-за гор, исход сражения был почти решен.
Никлас выругался и закричал:
— Белфорсу и его трем кораблям держаться против ветра! Они пытаются прижать нас к берегу!
Сигнальщик на мачте закричал:
— Вас понял! — и начал махать сигнальными флагами. Потом прокричал ответ:
— Приказ получен, адмирал!
Сражение шло плохо. Если бы Никлас потерял еще несколько кораблей, он оказался бы перед необходимостью отходить, и хотя он не сомневался в том, что сможет уйти от погони, при мысли о провале операции во рту адмирала возникал кислый привкус.
Из сыновей своего отца Никлас был больше всего на него похож, когда дело доходило до выполнения намеченного плана, а план состоял в том, чтобы разбить флот Изумрудной Королевы. Она знала Дальний Берег достаточно хорошо, чтобы понять, что ее кораблям будет грозить опасность со стороны Тьюлана. Единственной надеждой Никласа на победу в этой битве был план Джеймса, по которому, в случае если расчет герцога оказался верен, на ее флот нападут еще кешийские и квегийские пираты.
Его мучило то, что он сражался только с наемными военными кораблями, даже не видя эскорта, и единственным утешением ему была мысль о том, что их перехватили пираты из Кеша или Квега.
Не видя славы в гибели или сдаче в плен, Никлас крикнул:
— Всем кораблям! Отступаем!
Сигнальщик отчаянно замахал красным флажком. Два корабля были заняты в абордажном бою и не могли выйти из него сразу.
Взвесив шансы, Никлас решил оставить их в надежде, что они как-нибудь выпутаются. На каждом корабле было по дюжине бочек огненного масла, капитаны имели приказ в случае захвата судна поджечь их и погибнуть вместе с вражеским кораблем.
Моряки с Дальнего Берега считались лучшими мореплавателями в мире, а их корабли — самыми маневренными. Как только приказ был передан, все корабли как один изменили курс и быстро оторвались от неповоротливых галеонов Новиндуса. Несколько боевых галер рванули было вдогонку, но рабы моментально выдохлись, и они тут же отстали.
Видя, что флот отступает благополучно, Никлас сказал:
— Капитан Ривз, каковы итоги?
Второй человек во флоте, сын барона Карса и прирожденный моряк, который официально был капитаном «Королевского Дракона», хотя и знал, что, пока адмирал на борту, он никогда не будет командовать, ответил:
— Семь вражеских кораблей потоплены, три сожжены, пять серьезно повреждены.
На них обоих были синие кители и белые брюки — униформа офицеров Королевского флота, недавно утвержденная личным указом принца Патрика, но даже принц Крондорский не мог заставить Никласа надеть новую треуголку, какие носили офицеры Восточного флота. Вместо этого на голове у него красовалась его излюбленная широкополая черная шляпа с облезлым красным пером — память о его первом плавании с легендарным Амосом Траском. Никлас был тогда юнгой. Она была очень смешной, но ни один матрос на флоте не смел зубоскалить на этот счет.
— А наши потери?
— Шесть кораблей — и еще пять еле плетутся к карскому побережью.
Никлас выругался. По крайней мере шестьдесят пять кораблей противника против его шестидесяти — можно считать, что сыграли вничью. Он посмотрел на встающее солнце.
— Слушайте приказ, капитан Ривз!
— Да, милорд?
— Передайте по флоту — курс на запад. Пусть они думают, что мы бежим к Закатным Островам. — Он крепко сжал пальцами поручни. — Когда солнце сядет, поворачиваем на юг. Перед самым рассветом ударим на них с востока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— На самом деле смотреть пока не на что, — сказал Энтони. — Сражение еще не началось. — Поглядев на солнце, он добавил:
— До завтра не начнется. Где там квегийцы, вы говорили? В двух днях пути?
— спросил он Кэлиса.
— Квегийцы? — переспросила Маргарет.
— Мы все объясним внутри, — сказал Кэлис.
Они поднялись по лестнице центральной башни. Для Кэлиса Крайди был вторым домом. Здесь когда-то жили его бабушка с дедушкой, здесь его отец провел все детство, работая на кухне и играя во внутреннем дворе замка.
Тридцать лет назад замок был разграблен во время захвата Дальнего Берега, когда Кэлис предпринял первую поездку на далекий континент. Тогда он был просто наблюдателем от имени своих родителей, но с тех пор неоднократно туда возвращался, к своему немалому сожалению.
Они прошли по длинному залу в столовую. Столы, за которыми могло поместиться внушительное число гостей, были по старинному обычаю расставлены каре. Герцог и его жена садились в центр среднего стола, а гости и придворные занимали места по обе стороны от них, согласно своему положению.
Кэлис окинул взглядом обеденный зал. По стенам были развешаны яркие знамена, как древние, так и последнего времени. Кэлис помнил их с детства. Это были военные трофеи первых трех герцогов Крайди.
— Здесь всегда все по-новому, правда? — спросил Марикус.
— Да.
— Как отец? — спросила Маргарет.
— Превосходно, — сказал Кэлис. — По крайней мере, когда я его видел последний раз, он выглядел отлично, а это было больше года назад. Но жизнь его легка, и я думаю, он не изменился. Если бы что-нибудь случилось, мать послала бы вам весточку.
— Я знаю, — сказала Маргарет. — Просто мы по нему соскучились.
Марикус заметил:
— Да, но лучше пусть он будет там, живой и счастливый, чем здесь, в могильном склепе.
Кэлис сказал:
— Когда все это закончится, вы сможете его навестить. Мать и Томас будут счастливы вас увидеть.
Марикус улыбнулся, и Кэлис сказал:
— Улыбайтесь почаще. Вы становитесь похожим на Мартина. По приказанию Марикуса угол левого и главного столов был накрыт, так что они впятером могли устроиться поближе друг к другу. Их ждали вина, эль, горячие и холодные закуски.
— Ах, немного вина меня бы согрело, — сказал Энтони.
— Еще только утро, — сказала Абигайль, — так что не пей слишком много, а то заснешь в самый разгар празднеств.
Маркус велел всем садиться.
— Нам надо торопиться, потому что в полдень я должен быть во внутреннем дворе, чтобы возвестить начало торжеств.
— А у нас новостей немного, — сказал Кэлис, разламывая ломоть хлеба. — Все идет почти так, как мы и ожидали, с одной поправкой.
— Какой? — спросил герцог.
— Там, где мы видим Изумрудную Королеву, в середине самого большого судна, на самом деле сидит на корточках очень уродливый демон. Похоже, что он держит своих советников на некоем мистическом поводке… или же… не знаю, как это назвать.
— Демон! — Лицо Марикуса выразило крайнее удивление.
— Собственно говоря, мы знали, что в это дело замешаны демоны, после того последнего путешествия в Новиндус, о котором я вам говорил.
— Но мы думали, что они уничтожали пантатиан, а не управляли ими.
Энтони сделал глоток вина.
— Может, это разные демоны.
— Может быть, — сказал Кэлис и тоже сделал большой глоток. — Люди всегда ведут столько политических игр, что мир навечно погряз в войнах. Кто говорит, что демонам чужды политические соображения?
— Не я, — сказал Марикус.
— Все, я наелся. Мне надо поговорить с матерью, — сказал Кэлис, вставая из-за стола. — А вы идите открывать праздник. Если я не ошибаюсь, уже почти полдень, и народ будет недоволен, если вы опоздаете. — Он протянул герцогу руку. — Благодарю за помощь, Марикус. Не могли бы вы одолжить мне лошадь?
— А почему вы не хотите воспользоваться этой цуранской перемещалкой? — спросил Энтони.
Кэлис бросил ему металлический шар.
— Пусть она будет у вас. Вам, волшебнику, лучше знать, как ею пользоваться. А пользоваться ею вы обязаны. Отдохните сегодня вечером, а потом отравляйтесь снова на ту скалу, где мы с вами были. Возьмите Марикуса и следите за битвой. Если вам понадобится срочно что-то мне передать, пошлите скорохода на берег реки Крайди. Я смогу вернуться через неделю. Если Пуг или Миранда в Эльвандаре, они отправят меня в Крондор. Если нет, я вернусь сюда и воспользуюсь этой штукой.
Марикус сказал:
— До свидания, Кэлис. Вы слишком редко у нас бываете.
Маргарет и Абигайль поцеловали его в щеку, а Энтони пожал ему руку.
Марикус велел сквайру проводить Кэлиса в конюшни и дать ему любого скакуна, которого он пожелает. После этого герцог Крайди и его семья поспешили к главному входу замка, чтобы объявить начало празднования Банаписа.
***
С закатом солнца фермеры и жители предместий устремились к городским воротам. Сторожа лениво стояли в стороне, не особо приглядываясь к проходящим. Эрик крепко держал Китти в объятиях, стоя в густой тени ближайшего переулка.
— Я люблю тебя, — прошептала Китти в его грудь.
— Я тоже люблю тебя, — сказал Эрик.
— Ты ко мне приедешь?
— Обязательно, — сказал Эрик. — Где бы ты ни была.
Уже зажглись фонари, и магазины, которые надеялись привлечь покупателей в этот час, открыли свои двери, шум городского движения к вечеру усилился. Хотя празднование должно было продлиться за полночь, те, кто знал, что с рассветом им придется приниматься за работу, которая потребует напряжения всех имеющихся сил, остались трезвыми.
Эрик на секунду отодвинул от себя Китти. Темный парик выглядывал из-под капюшона простого домотканого фермерского плаща. Платье, которое она выбрала, было практически невозможно описать. Если не приглядываться, она походила на дочь обыкновенного фермера, которая возвращается с гулянья в родную деревню. В маленьком мешочке под плащом Китти несла свое скромное состояние в золотых монетах и то немногое, что смог раздобыть Эрик. Еще у нее была пара кинжалов.
— Если что, иди к моей матери в Равенсбург. — Он усмехнулся. — Скажи ей просто, что ты — моя жена.
Китти вновь положила голову ему на грудь и сказала:
— Твоя жена.
Ни он, ни она еще не могли в это поверить. Они просто пришли в храм Чистой Сунг и встали в очередь пар, желающих сочетаться браком. Стихийные бракосочетания на Банапис не были распространены, но священник, спросив многозначительно, не пьяны ли они и давно ли друг друга знают, согласился их обвенчать. Церемония не заняла и пяти минут, а потом их живо вытолкал служка, освобождая помещение для очередной пары.
Эрик сказал;
— Ты должна приготовиться.
— Я знаю, — сказала Китти. Она понимала, что в любой момент может появиться группа фермеров, которую Эрик сочтет подходящей, и ей придется действовать без колебаний. — Я не хочу тебя оставлять.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — с отчаянием сказал он, — но я не хочу, чтобы ты погибла.
— А я не хочу, чтобы ты погиб, — ответила она, и он почувствовал на голой руке ее слезы. — Проклятие. Я терпеть не могу лить слезы.
— Так не лей! — бодро сказал он.
Она начала что-то говорить, но Эрик сказал:
— Теперь!
Даже не поцеловав его на прощание, она вышла из переулка и направилась прямо к молодой женщине, которая шла рядом с полной телегой сена. На телеге сидели шестеро детей. Телегой правил старик, а позади шли еще трое мужчин и женщина.
Китти обратилась к молодой женщине:
— Извините?
Когда телега подъехала к воротам, Китти повернулась к охране спиной, и казалось, что она увлечена беседой с молодой женщиной. Эрик услышал, как она сказала:
— Вы случайно не из Дженкстона?
— Нет, — сказала молодая незнакомка. — Наша ферма всего лишь в нескольких милях отсюда.
— О, а я приняла вас за одну свою знакомую из Дженкстона. Вы очень на нее похожи, но гораздо красивее.
Девушка рассмеялась.
— Вы первая, кто так обо мне отзывается, — весело сказала она, и в этот момент телега въехала в ворота.
Эрик напрягал слух, пытаясь разобрать, что теперь скажет Китти, но голоса девушек потонули в праздничном гуле. Вскоре он увидел, что Китти благополучно миновала стражу. Он подождал еще минуту, с волнением ожидая услышать сигнал тревоги. Но ничего, кроме городского гама, он не услышал и, заставив себя сделать медленный, глубокий вдох, повернул обратно ко дворцу. Он решил, что лучше всего быть на виду, а если кто-нибудь спросит его о Китти, отвечать просто, что она вышла в другую комнату или в туалет. Во дворце было такое оживленное движение, что можно было весь вечер увиливать от ответа.
Как только Эрик смешался с толпой, из того же переулка вынырнули две фигуры. Дэш осмотрелся, потом сказал брату:
— Я прослежу за девушкой.
— Чего ради? Мы знаем, что она пойдет в усадьбу Эйвери или в Равенсбург. Больше ему некуда ее отправить.
— Дед хотел знать, — сказал Дэш.
Джимми пожал плечами.
— Ну и отлично, только ты пропустишь самое интересное.
Дэш сказал:
— В который раз по прихоти деда я не могу позабавиться как следует. Если отец обо мне спросит, придумай что-нибудь. Если девчонка пойдет в Равенсбург, меня не будет всю неделю.
Джимми кивнул и шагнул в толпу. Его младший брат развернулся в противоположную сторону и, пройдя через ворота, устремился вслед за телегой с сеном.
***
На рассвете следующего дня между двумя флотилиями завязалась перестрелка. Они уже видели друг друга в предутреннем мраке, хотя солнце еще не поднялось. Когда же оно выплыло из-за гор, исход сражения был почти решен.
Никлас выругался и закричал:
— Белфорсу и его трем кораблям держаться против ветра! Они пытаются прижать нас к берегу!
Сигнальщик на мачте закричал:
— Вас понял! — и начал махать сигнальными флагами. Потом прокричал ответ:
— Приказ получен, адмирал!
Сражение шло плохо. Если бы Никлас потерял еще несколько кораблей, он оказался бы перед необходимостью отходить, и хотя он не сомневался в том, что сможет уйти от погони, при мысли о провале операции во рту адмирала возникал кислый привкус.
Из сыновей своего отца Никлас был больше всего на него похож, когда дело доходило до выполнения намеченного плана, а план состоял в том, чтобы разбить флот Изумрудной Королевы. Она знала Дальний Берег достаточно хорошо, чтобы понять, что ее кораблям будет грозить опасность со стороны Тьюлана. Единственной надеждой Никласа на победу в этой битве был план Джеймса, по которому, в случае если расчет герцога оказался верен, на ее флот нападут еще кешийские и квегийские пираты.
Его мучило то, что он сражался только с наемными военными кораблями, даже не видя эскорта, и единственным утешением ему была мысль о том, что их перехватили пираты из Кеша или Квега.
Не видя славы в гибели или сдаче в плен, Никлас крикнул:
— Всем кораблям! Отступаем!
Сигнальщик отчаянно замахал красным флажком. Два корабля были заняты в абордажном бою и не могли выйти из него сразу.
Взвесив шансы, Никлас решил оставить их в надежде, что они как-нибудь выпутаются. На каждом корабле было по дюжине бочек огненного масла, капитаны имели приказ в случае захвата судна поджечь их и погибнуть вместе с вражеским кораблем.
Моряки с Дальнего Берега считались лучшими мореплавателями в мире, а их корабли — самыми маневренными. Как только приказ был передан, все корабли как один изменили курс и быстро оторвались от неповоротливых галеонов Новиндуса. Несколько боевых галер рванули было вдогонку, но рабы моментально выдохлись, и они тут же отстали.
Видя, что флот отступает благополучно, Никлас сказал:
— Капитан Ривз, каковы итоги?
Второй человек во флоте, сын барона Карса и прирожденный моряк, который официально был капитаном «Королевского Дракона», хотя и знал, что, пока адмирал на борту, он никогда не будет командовать, ответил:
— Семь вражеских кораблей потоплены, три сожжены, пять серьезно повреждены.
На них обоих были синие кители и белые брюки — униформа офицеров Королевского флота, недавно утвержденная личным указом принца Патрика, но даже принц Крондорский не мог заставить Никласа надеть новую треуголку, какие носили офицеры Восточного флота. Вместо этого на голове у него красовалась его излюбленная широкополая черная шляпа с облезлым красным пером — память о его первом плавании с легендарным Амосом Траском. Никлас был тогда юнгой. Она была очень смешной, но ни один матрос на флоте не смел зубоскалить на этот счет.
— А наши потери?
— Шесть кораблей — и еще пять еле плетутся к карскому побережью.
Никлас выругался. По крайней мере шестьдесят пять кораблей противника против его шестидесяти — можно считать, что сыграли вничью. Он посмотрел на встающее солнце.
— Слушайте приказ, капитан Ривз!
— Да, милорд?
— Передайте по флоту — курс на запад. Пусть они думают, что мы бежим к Закатным Островам. — Он крепко сжал пальцами поручни. — Когда солнце сядет, поворачиваем на юг. Перед самым рассветом ударим на них с востока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83