Не так уж много лиц было знакомо братьям так хорошо — с самого детства он был одним из их учителей, кроме того, он был их ближайшим другом. Поглядев на братьев с плохо скрываемым неодобрением, барон Джеймс произнес:
— Ваш отец приказал вам сразу явиться домой. У меня есть сведения обо всех ваших передвижениях с тех самых пор, как вы покинули Высокий замок, и до того момента, как вошли в ворота Крондора… два дня назад!
Близнецы попытались скрыть свое удовольствие по поводу того, как ловко они улизнули от королевского эскорта, но это им не удалось.
— Забудьте на минуту о том, что ваши отец и мать отправили официальную делегацию, которая должна была встречать вас. Забудьте о том, что они ждут вас вот уже три часа! Не стоит упоминания и такой пустяк, как то, что по настоянию вашего отца мы с бароном Локлиром два дня прочесывали город, разыскивая вас. — Он строго смотрел на молодых людей. — Надеюсь, вы вспомните обо всем, что я вам сказал, когда завтра после официальной церемонии отец пригласит вас для разговора.
Вперед вывели двух лошадей, и один из солдат вручил братьям поводья. Увидев у Эрланда на боку кровь, лейтенант гвардии подъехал на лошади поближе и с насмешливым сочувствием спросил:
— Вашему высочеству помощь не требуется? Эрланд обдумал предложение и взобрался в седло самостоятельно.
— Потребуется только после того, как я увижу отца, кузен Уилли, да и то, боюсь, ты ничего тогда поделать не сможешь, — раздраженно ответил он.
Лейтенант Уильям кивнул и, нимало не сочувствуя принцу, прошептал:
— Он велел сразу ехать домой, Эрланд.
Эрланд кивнул:
— Мы просто хотели отдохнуть денек-другой…
Уильям не мог удержаться от смеха, глядя на смутившегося кузена. Он не раз имел возможность наблюдать, как близнецы находили неприятности на свои головы, и никогда не мог понять их любви к такого рода развлечениям.
— Может быть, вам надо бежать обратно на границу, — сказал он. — А я, глупец, поеду за вами.
Эрланд покачал головой:
— Думаю, завтра после официального приема я пожалею о том, что не принял твое предложение.
Уильям опять рассмеялся.
— Ну что ты, эта порка будет не страшнее десятка тех, что ты уже перенес.
Барон Джеймс, канцлер Крондора и первый советник герцога Крондорского, вскочил на лошадь.
— Во дворец, — приказал он, и отряд развернулся, сопровождая принцев Боуррика и Эрланда во дворец.
***
Арута, принц Крондора, рыцарь-маршал Западных земель и наследник трона Королевства Островов, присутствовал на торжественном придворном приеме. В молодости он был стройным, но и к зрелым годам не обрел той телесной крепости, которая ассоциируется с почтенным возрастом, а просто стал жестче
— черты лица заострились, потеряв юношескую мягкость. Его волосы все еще были темными, хотя за двадцать лет правления Крондором и самой неспокойной частью Королевства немало седины посеребрило их. Быстрота его реакции почти не изменилась, и он по-прежнему считался одним из лучших фехтовальщиков Королевства, хотя теперь у него редко появлялась причина брать в руки рапиру. По мнению тех, кто служил принцу, немногое могло укрыться от взгляда его задумчиво прищуренных темно-карих глаз. Арута, казавшийся иногда погруженным в свои мысли, был непревзойденным военачальником. Он завоевал эту репутацию во время девяти лет Войны Врат (она закончилась за год до рождения близнецов), когда принял под командование гарнизон Крайди, своего родового замка; Ему было тогда лишь на несколько месяцев больше, чем его сыновьям сейчас.
Его считали суровым, но справедливым правителем, скорым на приговор, когда дело касалось преступления, хотя по просьбе жены, принцессы Аниты, приговоры часто смягчались. И это соотношение больше, чем что-либо иное, характеризовало весь стиль управления Западными землями Королевства — жесткий, понятный, ко всем одинаково справедливый, смягченный милосердием. Немногие восхваляли Аруту в открытую, но все подданные его почитали и уважали, а жену его любили.
Анита молча сидела на троне, глядя своими зелеными глазами куда-то вдаль. Ее несколько надменное поведение скрывало беспокойство за сыновей, но об этом догадывались только те, кто хорошо ее знал. То, что муж приказал сыновьям предстать сразу перед двором, не встретившись вчера с ними в своих личных покоях, явно указывало на его недовольство. Анита заставила себя прислушаться к речи одного из членов гильдии ткачей; ее долг — выслушивать все обращения и просьбы, с которыми подданные являлись ко двору ее мужа. Протокол не настаивал, чтобы на утреннем приеме находились остальные члены семьи принца, но, раз близнецы вернулись из Высокого замка, где несли патрульную службу на границе, официальная церемония превратилась в семейную встречу.
Принцесса Елена стояла рядом с матерью. Она очень походила на обоих родителей сразу — темно-рыжие волосы и белоснежная кожа, как у матери, но карие задумчивые глаза отца. Те, кто хорошо знал семью принца, часто замечали, что, если Боуррик и Эрланд походили на своего дядю — короля, то Елена напоминала их тетушку, герцогиню Каролину Саладорскую. А Аруте не раз доводилось примечать, что дочь унаследовала и характер Каролины.
Принц Николас, младший сын Аруты и Аниты, поместился за троном матери, так что отец не мог его видеть, на первой ступеньке, ведущей с подиума вниз. Дверь в покои семьи была скрыта от глаз тех, кто находился в зале, — она располагалась тремя ступеньками ниже подиума. Там когда-то все четверо детей играли, толкаясь, подслушивая, как их отец вершил дела Королевства. Ники ждал появления братьев. Анита оглянулась — ее посетило чувство, знакомое всем матерям: один из детей забрался туда, где ему не следует находиться. Она заметила Николаса у двери и поманила его, показывая, что он должен стоять ближе. Ники боготворил братьев даже несмотря на то, что у них никогда не находилось для него времени и они всегда его дразнили. Они не могли найти общего языка со своим младшим братишкой — он был моложе их на двенадцать лет.
Принц Николас, прихрамывая, поднялся по трем широким ступеням, подошел к матери, и сердце Аниты упало, как падало каждый день со времени рождения Николаса. У мальчика была искалеченная нога, и ни вмешательство врачей, ни заклинания священников не Могли помочь, хотя ходить он все же научился. Не желая подвергать младенца публичному осмотру, Арута, вопреки обычаю, не стал показывать мальчика на Первом Приветствии — празднике в честь первого публичного появления члена семьи принца. Эта традиция прервалась с появлением Николаса на свет.
Ники, услышав, как открывается дверь, повернулся; в дверь заглянул Эрланд. Ники, ковыляя, спустился по ступенькам, чтобы встретить братьев, и обнялся с обоими. Эрланд заметно поморщился, а Боуррик с отсутствующим видом похлопал братишку по плечу.
Ники последовал за братьями, а они медленно поднялись на помост и встали позади сестры. Она оглянулась и успела показать им язык, скосив глаза на нос; братья с трудом удержались от смеха. Они знали, что никто в зале не мог видеть ее гримас. Близнецы долгое время дразнили сестренку, которая отвечала им, чем могла. Ей ничего не стоило выставить их на посмешище перед всеми придворными.
Арута, почувствовав, что дети чем-то заняты, оглянулся и одарил четверых своих отпрысков хмурым взглядом, достаточным, чтобы утихомирить любой шум. Взгляд остановился на старших сыновьях и показал весь гнев принца, хотя об этом могли догадаться только те, кто стоял рядом с ним. Потом Арута снова обратил свое внимание на дело, слушавшееся в зале. Кто-то из неродовитых дворян получал назначение на новую должность, и, хотя четверо детей принца считали такие дела мелочью, сам дворянин запомнит этот миг на всю жизнь. Арута пытался долгие годы внушить эту мысль своим детям, но пока ему это не удавалось.
Церемонию проводил лорд Гардан, герцог Крондора. Старый солдат служил с Арутой и его отцом более тридцати лет. Темная кожа Гардана контрастировала с белой бородой, но в глазах по-прежнему светился ум, не утративший с возрастом своей остроты. Для детей принца у него всегда наготове была добрая улыбка. Будучи человеком простого происхождения, Гардан возвысился только благодаря своим личным качествам и, несмотря на часто высказываемое им желание удалиться от дел и вернуться домой, в Крайди, оставался на службе у Аруты, сначала сержантом гарнизона Крайди, потом капитаном гвардии принца, потом — рыцарь-маршалом Крондора. Когда предыдущий герцог Крондорский лорд Волней скоропостижно скончался, Арута назначил на этот пост Гардана. После протестов и заявлений, что он не годится для места, предназначенного аристократам, Гардан все же вынужден был смириться и проявил себя хорошим правителем — не худшим, чем был воином в былые годы.
Гардан закончил провозглашение нового ранга и привилегий дворянина, и Арута протянул тому огромный пергамент с лентами и печатями.
Человек принял знак своего повышения и вернулся в толпу придворных выслушивать приглушенные поздравления.
Гардан кивнул мастеру церемоний по имени Джером, и худой мужчина поднялся. Когда-то в детстве он был соперником барона Джеймса, а пост мастера церемоний как нельзя лучше подходил самодовольному Джерому. С какой стороны ни посмотри, он был настоящим занудой, а его излишнее внимание к мелочам делало его просто незаменимым. Его любовь к деталям проявлялась в изысканном покрое церемониального одеяния и фасоне заостренной бороды, не один час он проводил у зеркала, прихорашивая ее. Напыщенным тоном он произнес:
— Вниманию вашего высочества представляется его превосходительство лорд Торен Зи, посол императорского двора Великого Кеша.
Посол, стоявший в стороне и говоривший с советниками, подошел к возвышению и поклонился. В нем сразу можно было узнать кешианца по обритой голове, короткому алому камзолу, открывавшему взглядам желтые панталоны и белые туфли без задников. Грудь, как было принято у кешианцев, оставалась голой, а на шее висела массивная витая золотая цепь — знак его звания. Вся одежда была окантована почти незаметной глазу вышивкой; каждый стежок украшался крошечным самоцветом или жемчужиной. Когда посол двигался, складывалось впечатление, что весь он окружен сиянием. Конечно, при дворе он оказался самой заметной фигурой.
— Ваше высочество, — произнес он с легким певучим акцентом, — госпожа наша Лакеа, Та, Которая Есть Кеш, спрашивает о здоровье их высочеств.
— Передайте наши самые теплые пожелания императрице, — ответил Арута, — и скажите, что все мы здоровы.
— С большой радостью, — произнес посол и продолжал:
— Я должен просить его высочество ответить на приглашение, посланное госпожой моей. Семьдесят пятая годовщина ее величества — событие, не знающее себе равных в Империи. Юбилей будет праздноваться два месяца. Присоединится ли к нам ваше высочество?
Король, как и все остальные правители от Квега до Восточных королевств, уже прислал свои извинения. Хотя между Империей и ее соседями сохранялся. мир — вот уже одиннадцать лет минуло со времени последней пограничной войны,
— ни один правитель не отваживался пересекать границы государства, которое считалось самым страшным в Мидкемии. Отказы были приняты. Совсем другое дело-приглашение принца и принцессы Крондорских.
Западные земли Королевства Островов было почти самостоятельным государством, которым правил принц Крондорский. Королевский двор в Рилланоне решал только самые общие вопросы. И Аруте чаще чем кому бы то ни было приходилось иметь дело с кешианекими посланниками — большинство возможных конфликтов между Кешем и королевством могло бы произойти на южной границе его Западных земель.
Арута взглянул на жену, потом снова посмотрел на посла.
— Мы сожалеем о том, что долг правителя не дает нам возможности совершить столь долгое путешествие, ваше превосходительство.
Выражение лица посла ничуть не изменилось, но по едва заметному прищуру можно было догадаться — кешианец расценивает отказ почти как оскорбление.
— Очень жаль, ваше высочество. Госпожа моя считает ваше присутствие чрезвычайно важным; если так можно выразиться, с вашей стороны это было бы проявлением дружбы и доброй воли.
Последняя фраза не ускользнула от внимания Аруты. Он кивнул.
— Тем не менее, с нашей стороны было бы недостойно отнестись к нашим южным соседям без должного внимания, если бы мы не отправили того, кто мог бы представлять королевскую семью Островов и засвидетельствовать нашу добрую волю. — Взгляд посла сразу переместился на близнецов. — Принц, Боуррик, первый наследник трона Королевства Островов, будет представлять нас на юбилее императрицы, господин мой. — Боуррик, оказавшись в центре всеобщего внимания, приосанился и ощутил потребность одернуть тунику. — А сопровождать его будет принц Эрланд, его брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Ваш отец приказал вам сразу явиться домой. У меня есть сведения обо всех ваших передвижениях с тех самых пор, как вы покинули Высокий замок, и до того момента, как вошли в ворота Крондора… два дня назад!
Близнецы попытались скрыть свое удовольствие по поводу того, как ловко они улизнули от королевского эскорта, но это им не удалось.
— Забудьте на минуту о том, что ваши отец и мать отправили официальную делегацию, которая должна была встречать вас. Забудьте о том, что они ждут вас вот уже три часа! Не стоит упоминания и такой пустяк, как то, что по настоянию вашего отца мы с бароном Локлиром два дня прочесывали город, разыскивая вас. — Он строго смотрел на молодых людей. — Надеюсь, вы вспомните обо всем, что я вам сказал, когда завтра после официальной церемонии отец пригласит вас для разговора.
Вперед вывели двух лошадей, и один из солдат вручил братьям поводья. Увидев у Эрланда на боку кровь, лейтенант гвардии подъехал на лошади поближе и с насмешливым сочувствием спросил:
— Вашему высочеству помощь не требуется? Эрланд обдумал предложение и взобрался в седло самостоятельно.
— Потребуется только после того, как я увижу отца, кузен Уилли, да и то, боюсь, ты ничего тогда поделать не сможешь, — раздраженно ответил он.
Лейтенант Уильям кивнул и, нимало не сочувствуя принцу, прошептал:
— Он велел сразу ехать домой, Эрланд.
Эрланд кивнул:
— Мы просто хотели отдохнуть денек-другой…
Уильям не мог удержаться от смеха, глядя на смутившегося кузена. Он не раз имел возможность наблюдать, как близнецы находили неприятности на свои головы, и никогда не мог понять их любви к такого рода развлечениям.
— Может быть, вам надо бежать обратно на границу, — сказал он. — А я, глупец, поеду за вами.
Эрланд покачал головой:
— Думаю, завтра после официального приема я пожалею о том, что не принял твое предложение.
Уильям опять рассмеялся.
— Ну что ты, эта порка будет не страшнее десятка тех, что ты уже перенес.
Барон Джеймс, канцлер Крондора и первый советник герцога Крондорского, вскочил на лошадь.
— Во дворец, — приказал он, и отряд развернулся, сопровождая принцев Боуррика и Эрланда во дворец.
***
Арута, принц Крондора, рыцарь-маршал Западных земель и наследник трона Королевства Островов, присутствовал на торжественном придворном приеме. В молодости он был стройным, но и к зрелым годам не обрел той телесной крепости, которая ассоциируется с почтенным возрастом, а просто стал жестче
— черты лица заострились, потеряв юношескую мягкость. Его волосы все еще были темными, хотя за двадцать лет правления Крондором и самой неспокойной частью Королевства немало седины посеребрило их. Быстрота его реакции почти не изменилась, и он по-прежнему считался одним из лучших фехтовальщиков Королевства, хотя теперь у него редко появлялась причина брать в руки рапиру. По мнению тех, кто служил принцу, немногое могло укрыться от взгляда его задумчиво прищуренных темно-карих глаз. Арута, казавшийся иногда погруженным в свои мысли, был непревзойденным военачальником. Он завоевал эту репутацию во время девяти лет Войны Врат (она закончилась за год до рождения близнецов), когда принял под командование гарнизон Крайди, своего родового замка; Ему было тогда лишь на несколько месяцев больше, чем его сыновьям сейчас.
Его считали суровым, но справедливым правителем, скорым на приговор, когда дело касалось преступления, хотя по просьбе жены, принцессы Аниты, приговоры часто смягчались. И это соотношение больше, чем что-либо иное, характеризовало весь стиль управления Западными землями Королевства — жесткий, понятный, ко всем одинаково справедливый, смягченный милосердием. Немногие восхваляли Аруту в открытую, но все подданные его почитали и уважали, а жену его любили.
Анита молча сидела на троне, глядя своими зелеными глазами куда-то вдаль. Ее несколько надменное поведение скрывало беспокойство за сыновей, но об этом догадывались только те, кто хорошо ее знал. То, что муж приказал сыновьям предстать сразу перед двором, не встретившись вчера с ними в своих личных покоях, явно указывало на его недовольство. Анита заставила себя прислушаться к речи одного из членов гильдии ткачей; ее долг — выслушивать все обращения и просьбы, с которыми подданные являлись ко двору ее мужа. Протокол не настаивал, чтобы на утреннем приеме находились остальные члены семьи принца, но, раз близнецы вернулись из Высокого замка, где несли патрульную службу на границе, официальная церемония превратилась в семейную встречу.
Принцесса Елена стояла рядом с матерью. Она очень походила на обоих родителей сразу — темно-рыжие волосы и белоснежная кожа, как у матери, но карие задумчивые глаза отца. Те, кто хорошо знал семью принца, часто замечали, что, если Боуррик и Эрланд походили на своего дядю — короля, то Елена напоминала их тетушку, герцогиню Каролину Саладорскую. А Аруте не раз доводилось примечать, что дочь унаследовала и характер Каролины.
Принц Николас, младший сын Аруты и Аниты, поместился за троном матери, так что отец не мог его видеть, на первой ступеньке, ведущей с подиума вниз. Дверь в покои семьи была скрыта от глаз тех, кто находился в зале, — она располагалась тремя ступеньками ниже подиума. Там когда-то все четверо детей играли, толкаясь, подслушивая, как их отец вершил дела Королевства. Ники ждал появления братьев. Анита оглянулась — ее посетило чувство, знакомое всем матерям: один из детей забрался туда, где ему не следует находиться. Она заметила Николаса у двери и поманила его, показывая, что он должен стоять ближе. Ники боготворил братьев даже несмотря на то, что у них никогда не находилось для него времени и они всегда его дразнили. Они не могли найти общего языка со своим младшим братишкой — он был моложе их на двенадцать лет.
Принц Николас, прихрамывая, поднялся по трем широким ступеням, подошел к матери, и сердце Аниты упало, как падало каждый день со времени рождения Николаса. У мальчика была искалеченная нога, и ни вмешательство врачей, ни заклинания священников не Могли помочь, хотя ходить он все же научился. Не желая подвергать младенца публичному осмотру, Арута, вопреки обычаю, не стал показывать мальчика на Первом Приветствии — празднике в честь первого публичного появления члена семьи принца. Эта традиция прервалась с появлением Николаса на свет.
Ники, услышав, как открывается дверь, повернулся; в дверь заглянул Эрланд. Ники, ковыляя, спустился по ступенькам, чтобы встретить братьев, и обнялся с обоими. Эрланд заметно поморщился, а Боуррик с отсутствующим видом похлопал братишку по плечу.
Ники последовал за братьями, а они медленно поднялись на помост и встали позади сестры. Она оглянулась и успела показать им язык, скосив глаза на нос; братья с трудом удержались от смеха. Они знали, что никто в зале не мог видеть ее гримас. Близнецы долгое время дразнили сестренку, которая отвечала им, чем могла. Ей ничего не стоило выставить их на посмешище перед всеми придворными.
Арута, почувствовав, что дети чем-то заняты, оглянулся и одарил четверых своих отпрысков хмурым взглядом, достаточным, чтобы утихомирить любой шум. Взгляд остановился на старших сыновьях и показал весь гнев принца, хотя об этом могли догадаться только те, кто стоял рядом с ним. Потом Арута снова обратил свое внимание на дело, слушавшееся в зале. Кто-то из неродовитых дворян получал назначение на новую должность, и, хотя четверо детей принца считали такие дела мелочью, сам дворянин запомнит этот миг на всю жизнь. Арута пытался долгие годы внушить эту мысль своим детям, но пока ему это не удавалось.
Церемонию проводил лорд Гардан, герцог Крондора. Старый солдат служил с Арутой и его отцом более тридцати лет. Темная кожа Гардана контрастировала с белой бородой, но в глазах по-прежнему светился ум, не утративший с возрастом своей остроты. Для детей принца у него всегда наготове была добрая улыбка. Будучи человеком простого происхождения, Гардан возвысился только благодаря своим личным качествам и, несмотря на часто высказываемое им желание удалиться от дел и вернуться домой, в Крайди, оставался на службе у Аруты, сначала сержантом гарнизона Крайди, потом капитаном гвардии принца, потом — рыцарь-маршалом Крондора. Когда предыдущий герцог Крондорский лорд Волней скоропостижно скончался, Арута назначил на этот пост Гардана. После протестов и заявлений, что он не годится для места, предназначенного аристократам, Гардан все же вынужден был смириться и проявил себя хорошим правителем — не худшим, чем был воином в былые годы.
Гардан закончил провозглашение нового ранга и привилегий дворянина, и Арута протянул тому огромный пергамент с лентами и печатями.
Человек принял знак своего повышения и вернулся в толпу придворных выслушивать приглушенные поздравления.
Гардан кивнул мастеру церемоний по имени Джером, и худой мужчина поднялся. Когда-то в детстве он был соперником барона Джеймса, а пост мастера церемоний как нельзя лучше подходил самодовольному Джерому. С какой стороны ни посмотри, он был настоящим занудой, а его излишнее внимание к мелочам делало его просто незаменимым. Его любовь к деталям проявлялась в изысканном покрое церемониального одеяния и фасоне заостренной бороды, не один час он проводил у зеркала, прихорашивая ее. Напыщенным тоном он произнес:
— Вниманию вашего высочества представляется его превосходительство лорд Торен Зи, посол императорского двора Великого Кеша.
Посол, стоявший в стороне и говоривший с советниками, подошел к возвышению и поклонился. В нем сразу можно было узнать кешианца по обритой голове, короткому алому камзолу, открывавшему взглядам желтые панталоны и белые туфли без задников. Грудь, как было принято у кешианцев, оставалась голой, а на шее висела массивная витая золотая цепь — знак его звания. Вся одежда была окантована почти незаметной глазу вышивкой; каждый стежок украшался крошечным самоцветом или жемчужиной. Когда посол двигался, складывалось впечатление, что весь он окружен сиянием. Конечно, при дворе он оказался самой заметной фигурой.
— Ваше высочество, — произнес он с легким певучим акцентом, — госпожа наша Лакеа, Та, Которая Есть Кеш, спрашивает о здоровье их высочеств.
— Передайте наши самые теплые пожелания императрице, — ответил Арута, — и скажите, что все мы здоровы.
— С большой радостью, — произнес посол и продолжал:
— Я должен просить его высочество ответить на приглашение, посланное госпожой моей. Семьдесят пятая годовщина ее величества — событие, не знающее себе равных в Империи. Юбилей будет праздноваться два месяца. Присоединится ли к нам ваше высочество?
Король, как и все остальные правители от Квега до Восточных королевств, уже прислал свои извинения. Хотя между Империей и ее соседями сохранялся. мир — вот уже одиннадцать лет минуло со времени последней пограничной войны,
— ни один правитель не отваживался пересекать границы государства, которое считалось самым страшным в Мидкемии. Отказы были приняты. Совсем другое дело-приглашение принца и принцессы Крондорских.
Западные земли Королевства Островов было почти самостоятельным государством, которым правил принц Крондорский. Королевский двор в Рилланоне решал только самые общие вопросы. И Аруте чаще чем кому бы то ни было приходилось иметь дело с кешианекими посланниками — большинство возможных конфликтов между Кешем и королевством могло бы произойти на южной границе его Западных земель.
Арута взглянул на жену, потом снова посмотрел на посла.
— Мы сожалеем о том, что долг правителя не дает нам возможности совершить столь долгое путешествие, ваше превосходительство.
Выражение лица посла ничуть не изменилось, но по едва заметному прищуру можно было догадаться — кешианец расценивает отказ почти как оскорбление.
— Очень жаль, ваше высочество. Госпожа моя считает ваше присутствие чрезвычайно важным; если так можно выразиться, с вашей стороны это было бы проявлением дружбы и доброй воли.
Последняя фраза не ускользнула от внимания Аруты. Он кивнул.
— Тем не менее, с нашей стороны было бы недостойно отнестись к нашим южным соседям без должного внимания, если бы мы не отправили того, кто мог бы представлять королевскую семью Островов и засвидетельствовать нашу добрую волю. — Взгляд посла сразу переместился на близнецов. — Принц, Боуррик, первый наследник трона Королевства Островов, будет представлять нас на юбилее императрицы, господин мой. — Боуррик, оказавшись в центре всеобщего внимания, приосанился и ощутил потребность одернуть тунику. — А сопровождать его будет принц Эрланд, его брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47