Тут и Тарасмунд на коне на двор въезжает. Едва завидев его, дедушка
Рагнарис понес браниться: сам, дескать, верхом едет, как рекс, а брат с
семьей, значит, сзади пешком плетутся?
И отвернулся от Тарасмунда.
Тарасмунд же, на эти попреки не отвечая, с коня слез, поводья
Гизульфу бросил. И сказал дедушке Рагнарису, что один приехал.
Дедушка словно дар речи потерял - замолчал и только яростно своей
палкой в землю бил.
Потом у дедушки снова голос прорезался, и он зарычал: "Почему, мол,
один пришел?"
А Тарасмунд, отец мой, только и ответил коротко: Ульф-де сам так
решил. И в дом вошел.
Гизела его усадила ужинать (все уже отужинали), потчевать стала.
Дедушка Рагнарис в дверях стоял, во двор смотрел, безмолвной яростью
наливался. Когда же услышал, что Тарасмунд завершил трапезу, пожелал
продолжить разговор.
Все мы делали вид, что очень заняты своими делами; сами же изо всех
сил прислушивались к этому разговору.
Когда в бург приехали, рассказывал Тарасмунд, Теодобада не было - на
охоте был Теодобад и только на другой день вернулся. Теодобад Тарасмунда
приветил и за стол пригласил. Вспоминали, как в походы вместе ходили,
Агигульфа вспоминал добрым словом. Рагнарису же кланяться велел за то, что
добрых воинов вырастил.
Услышав это, Рагнарис рыкнул на Тарасмунда, чтобы тот о деле говорил.
Тарасмунд же о деле говорить не спешил, все еще вел рассказ: как жил
в дружинных хоромах; перечислил всех приближенных к Теодобаду дружинников;
упомянул о тех, кто сложил голову, рассказал, как это было.
Рагнарис опять на него прикрикнул, чтобы быстрее рассказывал.
Тарасмунд же возразил отцу своему, что говорит все по порядку и иначе тут
невозможно.
Тарасмунду нрав теодобадов хорошо известен и как найти подход к
военному вождю - то ему тоже ведомо. И поступил Тарасмунд следующим
образом. На четвертый день житья своего в бурге привел Багмса к Теодобаду,
чтобы дружинникам показать. Захотели они силой помериться с гепидом. Долго
злили его, чтобы в раж воинский вошел. Трудно сделать это было, говорил
Тарасмунд, ибо Багмс был занят трапезой. Наконец удалось воинам добиться
задуманного. Самые искушенные в войнах с гепидами сумели поднять Багмса на
дыбы - знали они слова нужные. Здоров же гепид, как бык, с наскока его не
свалишь. Только вдвоем навалившись, одолели Багмса дружинники - Рикимир и
Арнульф.
Тут дядя Агигульф, который неподалеку уздечку плел, голову поднял и,
обратясь к Тарасмунду, спросил, не тот ли это Арнульф, что Снутрсу
приемным сыном приходится? И про Рикимера: не тот ли Рикимер, у которого
шрам через все лицо? И что если это те самые, то он, Агигульф, их хорошо
знает. Столько у него, Агигульфа, с ними вместе прожито-выпито!..
Тарасмунд же подтвердил: да, те самые. И Агигульфа они поминали и
чают с ним свидеться, ибо по осени действительно поход намечается.
Тут дедушка Рагнарис изловчился и Агигульфа палкой достал. Велел
Тарасмунду про Ульфа рассказывать.
Тарасмунд сказал, что Теодобад и дружинники гепида высоко оценили.
Тогда Тарасмунд предложил Теодобаду: Багмса в обмен на Ульфа отдать.
Теодобад не сразу дал ответ. Дождался, пока ему пива принесут,
Тарасмунду велел поднести, сам выпил, только после этого заговорил. Раб,
сказал он, у Тарасмунда отменный. И род Рагнариса он, Теодобад, очень
чтит. И обменял бы он Ульфа на этого Багмса, будь Ульф один. Но всю семью
ульфову за одного гепида отдать - собственная дружина его, Теодобада, на
смех поднимет.
И еще пива велел принести. И всю дружину велел обнести. И все выпили.
Обтерев же усы, Теодобад речь свою продолжил.
Велик и почетен род Рагнариса. И Аларих, отец теодобадов, Рагнариса
чтил, слушал его совета. И он, Теодобад, в том с отцом своим согласен. И
об Ульфе сказал: мало знавал воинов, с Ульфом сравнимых. Он же, Теодобад,
не какой-нибудь ромейских торгаш. И потому перед дружиной своей заявляет
теперь, что свободен Ульф с семьей.
И повелел, чтобы Ульфа привели.
Ульф на брата своего Тарасмунда и глядеть не захотел. Сказал, что
долги свои сам отдавать привык, а братними руками золу своих поступков
разгребать не хочет. Ибо вдвоем с Теодобадом они судьбу пытали и получили
ответ. И по этому ответу все пусть и будет.
Теодобад же разъярился и сказал Ульфу: что тебе сказано, то и делай.
Дружина же, на все это глядя, хохотала.
Тут дядя Ульф еще злее стал и сказал, что ежели брат сравнял его в
цене с тупым гепидом, то незачем ему, Ульфу, такой брат. А ежели он,
Тарасмунд, приехал на его, ульфовы, несчастья любоваться, то пусть
любуется.
И в пол уставился своим единственным глазом.
Тут отец мой Тарасмунд, потеряв самообладание, вскочил и на Ульфа
кричать стал. А что кричал - того не помнит.
Тут все кричать стали - у каждого свое мнение нашлось. Теодобад же
грохнул кулаком по столу и так заревел, что все голоса прочие своим ревом
перекрыл: слово было сказано, и Ульф больше не раб. "Пошел вон, Ульф!"
Ульф и ушел.
Дедушка Рагнарис спросил, куда ушел Ульф. Тарасмунд же ответил, что
Ульфа не нашел.
Высидев положенное на пиру (ибо не мог Тарасмунд, не оскорбив
Теодобада, сразу же вскочить и следом за братом бежать), Тарасмунд
отправился искать Ульфа и его семью, но не нашел. Видать, сильно не хотел
Ульф, чтобы его нашли.
У ворот же бурга сказали, что Ульф с семейством прочь подались.
Тарасмунд на коне бросился Ульфа по степи искать, но и в степи Ульфа
не нашел. Под утро только возвратился в бург, дождался, пока ворота
откроются и забрал Багмса. Поблагодарил Теодобада за гостеприимство,
спросил насчет похода.
Тут дядя Агигульф спросил, на кого поход. Тарасмунд ответил, что не
решено пока, в какую сторону идти, но поход непременно будет. Дружина к
рексу подступает с жалобами: одежда пообносилась, вещи поистрепались,
давно обновы не было, пьют из горстей, чтобы в чаше отражения своего не
видеть, ибо убоги стали, точно скамары распоследние. Так что непременно по
осени поход будет. Ибо Теодобад - муж честный, и голос воинов слышен для
него.
С тем и покинул отец мой Тарасмунд Теодобада. И Багмс с ним ушел.
Тут дедушка Рагнарис спросил: гепид где?
Тарасмунд коротко ответил, что отпустил, мол, гепида на все четыре
стороны.
Дедушка Рагнарис на ноги поднялся, долго, тяжким взором глядел на
моего отца. Потом молвил, как обрубил: "Дурак!" Повернулся и прочь пошел,
палкой стуча.

НАШЕ СЕЛО
Наше село большое. В нашем селе четырнадцать дворов.
В нашем селе живут дедушка Рагнарис и вся наша семья; Хродомер и его
семья (наша семья больше хродомеровой, но хродомерова старше). Хродомер
первым пришел на эту землю и сел здесь.
Кроме того, здесь живет Агигульф, отец Фрумо. Отец Агигульфа пришел
сюда за Хродомером. Сейчас отец Агигульфа уже умер. Раньше же агигульфова
семья жила в бурге. Но у них с Аларихом, отцом Теодобада, вышла ссора, вот
они и ушли. Отец Агигульфа был у Алариха один из лучших дружинников, но
нрав имел строптивый. Сейчас этот Агигульф наш родич, потому что мой брат
Ахма женат на его дочери, кривой Фрумо.
Много зим назад в нашем селе был один мудрый человек (аланы его потом
зарезали). Агигульф его приветил. Агигульф верит в Бога Единого. И еще он
верит, что накормив чужого человека, кормит тем самым Бога Единого.
Агигульф часто опечален тем, что в нашем селе редко бывают незнакомые люди
и ему не удается накормить Бога Единого так, как хотелось бы.
(Наш дядя Агигульф советует этому Агигульфу кормить Бога Единого так,
как предки наши делали: убить быка, устроить пир. Но тот Агигульф только
печалится и говорит, что Бога Единого так не накормишь.)
Тот мудрый человек предсказал Агигульфу, что от потомства агигульфова
родится муж, который превзойдет и отца агигульфова, и Алариха, и
Теодобада. Случилось это в те годы, когда наш дядя Агигульф был таким же,
как я теперь. И теперь Агигульф-сосед все посматривает на дочь свою Фрумо
- не брюхата ли.
Наш дядя Агигульф, выпив пива, говорил, что в такой сосуд, как кривая
Фрумо, великого мужа вложить, - тут не Ахма-дурачок нужен, а самое малое
Тор-молотобоец. И то сомнительно.
Еще в нашем селе живут молодые воины - Валамир, Гизарна и Теодагаст.
Эти одной ногой только на земле стоят, а другой ногой - в стремени, в
ожидании теодобадова зова.
У Валамира и Гизарны всю родню чума выкосила. Спаслись же они только
тем, что в походе были в то время, как у нас чума была. У Гизарны остался
только родительский дом, а рабов он потом привел, чтобы было, кому на
хозяйстве работать.
У Валамира чума обошла двух старых рабов, которые его самого еще
ребенком помнят.
Гизарна пришел в наше село не очень давно - незадолго до чумы. Раньше
он и его семья жили в другом селе, но то село пожгли гепиды. Братьев
гизарновых перебили, а сестер гепиды с собой увели. Отец же Гизарны пошел
с другими мстить за сестер своих сыновей и не вернулся.
Гизарна со своей матерью и домочадцами, которые от гепидов спаслись,
подались к Теодобаду в бург. Дорога же в бург лежала через наше село. Так
они и остались в нашем селе.
Валамир - ближайший друг нашего дяди Агигульфа. Отец валамиров давно
уже погиб, Валамир был еще мальчиком, младше, чем я сейчас. Тогда под
отцом Валамира конь понес; отец Валамира грянулся с коня об землю и сломал
себе шею. Мать же Валамира жила после этого долго, но детей больше не
рожала, а когда чума была в селе, от чумы умерла. Валамир вернулся из
похода в село и тоже занедужил, но потом поправился.
Ардасп, родич Агигульфа, отца Фрумо

НАШЕ СЕЛО
Наше село большое. Наше село стоит на холме. Внизу течет речка. Через
речку есть брод. Все деревенские знают, где этот брод.
К северу и югу от села низина. Туда Од-пастух и мой брат Мунд гоняют
деревенское стадо пастись.
На закат от села, по склону холма и за холмом - пахотные земли.
Берег у речки с нашей стороны высокий, а со стороны курганов берег
низкий. Сколько на низком берегу насыпано курганов - не разобрать, потому
что иные курганы почти стерлись, и сейчас никто не скажет, курган это или
холм. Дедушка Рагнарис говорит, что курганов семь. Последним насыпали
курган Алариха.
Аларих бился с аланами, когда те приходили на эту землю, и побоище
было великое. Наши готы перебили тогда всех аланов, но за то заплатили
большую цену - жизнь вождя. Ибо в том бою был смертельно ранен Аларих. Его
хотели в бург везти, но Аларих повелел, чтобы здесь его погребли, на
земле, за которую умер.
Здесь, сказал он, место, где достиг он высшей славы.
Ибо долго воевал он с этими аланами и наконец взял верх и больше
нечего желать ему от жизни.
Когда же умер славный Аларих - так рассказывает на пирах дедушка
Рагнарис - хотели сперва похоронить его в русле речки. Думали, отвести
речку из ее прежнего ложа, создать на дне могилу, а после вновь пустить
воды в их прежнее русло, чтобы под водой лежал славный Аларих. И не
добрались бы тогда до него нечистые руки грабителей. Ибо издавна велся
такой обычай среди нашего народа - погребать таким образом великих рексов.
Но потом решили иначе и учинили над телом знатную страву. Слово это
от старых времен ведется и иным молодым уже непонятно, но дедушка Рагнарис
объясняет, что означает оно - погребальный костер, на котором мертвец
простирается.
И был пир великий, и убили на том пиру множество пленных аланов. Были
те аланы храбрые воины, и великую честь им оказали, отправив их
сопровождать нашего рекса. Ибо негоже было столь доблестного врага,
выказав ему презрение, оставлять в живых для жалкой участи рабской. Так
говорит дедушка Рагнарис. Мой отец Тарасмунд с ним не согласен.
Другие же курганы насыпаны были еще прежде, чем пришли на эту землю
мы, готы, и кто там покоится, неведомо. Но дедушка Рагнарис говорит, и
Хродомер с ним согласен, что курганы над доблестными лишь воинами
насыпают, так что и Алариху нашему не зазорно среди них лежать. Недаром он
сам это место для погребения себе выбрал.
На берегу, где курганы, земля хорошая и покосы знатные, но эти земли
никто не трогает. Боятся, что если скотина траву на этих землях поест, то
из курганов за скотиной потом придут.
Если дальше от реки за курганы идти, начинается степь.
С юга подступает лес. От кромки леса до курганов семь полетов стрелы.
Если перейти речку вброд и взять на юг и идти, покуда на
противоположном берегу не окажется южный выпас, после же войти в лес, то
выходишь на тропу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33