И лишь у самой двери сообразила, что на мне ничего нет, кроме ночной сорочки. Пистолет есть, а халата нет. Вот такие у меня приоритеты.
Стоя на ковре у двери, я обдумывала, не вернуться ли мне за халатом или за джинсами. За чем-нибудь. В своей любимой футболке ниже колен я бы просто открыла дверь. Но на мне была черная атласная ночнушка с тоненькими бретельками. Она вообще-то все прикрывала, но тем не менее не в таком наряде надо бы открывать дверь. Ладно, черт с ним.
- Кто там? - спросила я. Плохие парни обычно в звонок не звонят.
- Это я, Жан-Клод, ma petite.
У меня отвисла челюсть. Даже шайка бандитов за дверью не явилась бы таким сюрпризом. Чего он здесь делает?
Щелкнув предохранителем, я открыла дверь. Атласная ночнушка была подарком Жан-Клода, и он видал меня и менее одетой. Халат не нужен.
Я открыла дверь - и вот он. Будто я, как фокусник, откинула занавес и показала своего красавца-ассистента. От его вида у меня самой дыхание замерло в груди.
Он пожаловал в рубашке строгого делового покроя с застегнутыми манжетами и простым воротником. Она была красная, а манжеты и воротник - почти атласно-алые; Под тонкой тканью ничего не было, кроме рук, груди и талии самого Жан-Клода. Черные волосы локонами спускались ниже плеч и почему-то казались темнее, сочнее на красном фоне. От этого цвета даже полуночно-синие глаза стали еще синее. Я больше всего любила на нем именно эти тона, о чем он прекрасно знал. В черные джинсы вместо пояса был продет алый шнур, свисавший узлами с бедра. Черные кожаные сапоги облегали ноги, доходя почти до паха.
Когда я была вдали от Жан-Клода, вдали от его тела и голоса, я могла конфузиться, испытывать неприятный дискомфорт по поводу того, что я с ним встречаюсь. Вдали от него я почти могла уговорить себя его бросить - почти. Но когда я была рядом с ним, у меня сердце проваливалось ниже ног, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не завопить от восторга.
Я ограничилась словами:
- Ты эффектен, как всегда. Но что ты здесь делаешь ночью, ведь я не просила тебя приходить?
На самом деле мне хотелось повиснуть на нем, обвиться вокруг, и чтобы он отнес меня через порог, а я цеплялась за него, как обезьянка. Но я такого не сделаю. Это явная потеря достоинства. И к тому же меня слегка беспокоило, насколько сильно я его хочу - и насколько часто. Он действовал на меня как новый наркотик, и дело было не в его вампирской силе, а в старом добром вожделении. Но все равно это пугало слегка, и я поставила некоторые ограничения. Правила. Жан-Клод их соблюдал - почти всегда.
Он улыбнулся, и такая улыбка пробуждала сразу любовь и ужас. Улыбка говорила, что он лелеет порочные мысли о том, что могут делать двое в темной комнате, где простыни пахнут дорогими духами, потом и другими телесными жидкостями. Эта улыбка никогда не заставляла меня краснеть до того, как мы стали близки. Иногда ему стоило только улыбнуться, и я уже заливалась краской, как четырнадцатилетняя девочка на первом свидании. Он это находил очаровательным, а я злилась.
- Сукин ты сын, - медленно произнесла я.
Он улыбнулся еще шире:
- Наш сон прервали, ma petite.
- Я так и знала, что не случайно ты мне приснился, - сказала я, и у меня получился враждебный тон. Это было мне очень приятно, потому что горячий летний ветер обдал мое лицо запахом его одеколона - экзотического, с оттенком цветов и пряностей. Чтобы выстирать простыни, еще держащие запах Жан-Клода, мне приходилось делать над собой усилие.
- Я просил тебя носить мой подарок, чтобы я мог видеть тебя во сне. Ты же знала, что я собираюсь в этих снах делать, и не возражай, потому что это будет ложью. Можно мне войти?
Он настолько часто бывал приглашен, что сейчас мог переступить порог и без приглашения, но теперь он затеял такую игру. Каждый раз я должна была официально признать, что я его хочу. Мне это было приятно - и злило. Как очень многое, связанное с Жан-Клодом.
- Вполне можно.
Он прошел мимо меня. Я заметила, что черные сапоги зашнурованы сзади от пяток до верха. Черные джинсы прилегали плотно и гладко, так что и гадать не надо было, что белья под ними нет.
Он заговорил, не оборачиваясь:
- Не надо так злиться, ma petite. Ты же умеешь не допускать меня в свои сны. - Здесь он повернулся, и его глаза наполнились темным светом, ничего общего не имеющим с вампирской силой. - Ты же меня встречаешь, распростирая не только объятия.
Второй раз за пять минут я залилась краской.
- Ричард в тюрьме в Теннеси, - сказала я.
- Да, я знаю.
- Знаешь? - удивилась я. - Откуда?
- Мне звонил местный Принц города. Больше всего он боялся, как бы я не решил, что это его работа. Его попытка разрушить наш триумвират.
- Если бы он пытался это сделать, обвинение было бы в убийстве, а не в попытке изнасилования, - возразила я.
- Верно, - сказал Жан-Клод и рассмеялся. Этот смех защекотал мне кожу, как небольшой персональный ветер. - Кто бы ни подставил нашего Ричарда, он его не знает. Я бы даже в убийство поверил скорей, чем в изнасилование.
В точности то же, что сказала я. Так почему же мне так неприятно было это слышать?
- Ты едешь в Теннеси?
- Этот мастер, Колин, запретил мне появляться в его землях. Если я нарушу запрет, это будет сочтено актом агрессии, если не объявлением войны.
- Ему-то какое дело? - спросила я.
- Он боится моей силы, ma petite. Нашей силы, и вот почему он и тебя объявил на своей территории персоной нон грата.
Я вытаращила глаза:
- Ты шутишь? Надеюсь, шутишь. Он запретил любому из нас ехать на помощь Ричарду?
Жан-Клод кивнул.
- И он еще думает, что мы поверим, будто это не его работа?
- Я ему верю, ma petite.
- Даже по телефону ты мог определить, что он не лжет?
- Есть мастера вампиров, которые могут солгать другому мастеру вампиров, хотя вряд ли такой силой обладает Колин. Но я верю ему не поэтому, ma petite.
- А почему?
- В последний раз, когда мы с тобой вторглись в земли другого вампира, мы уничтожили хозяйку.
- Она пыталась нас убить, - возразила я.
- Строго говоря, - уточнил Жан-Клод, - она освободила нас всех, кроме тебя. Тебя она хотела превратить в вампира.
- Ну я же сказала, что она хотела меня убить.
Жан-Клод улыбнулся:
- О ma petite, твои слова делают мне больно.
- Кончай чушь молоть. Этот Колин не может не понимать, что мы не бросим Ричарда гнить в тюрьме.
- Он вправе отказать нам в разрешении.
- Потому что мы убили другого мастера на его собственной территории? - спросила я.
- Он не обязан обосновывать свой отказ. Ему достаточно просто отказать.
- Как вы, вампиры, вообще можете о чем-то договориться?
- Медленно, - признал Жан-Клод. - Но не забывай, ma petite, у нас есть время, чтобы быть терпеливыми.
- Ладно, у меня его нет, и у Ричарда тоже.
- Вы могли бы обрести вечность, ты и он, если бы восприняли четвертую метку, - произнес Жан-Клод тихим и нейтральным голосом.
Я покачала головой:
- И Ричард, и я очень ценим то, что осталось в нас от человека. А к тому же твоя «вечность» - это не бессмертие. Она только значит, что мы будем живы до тех пор, пока жив ты. Тебя труднее убить, чем нас, но ненамного.
Он сел на диван, подобрав под себя ноги. В таком изобилии кожи это было нелегко - может быть, правда сапоги мягче, чем кажутся? Нет, вряд ли.
Жан-Клод облокотился на подлокотник дивана, выпятив грудь. Прозрачная красная ткань тесно облегала его тело, не оставляя простора воображению.
Соски выпирали из-под нее. Красный газ рубашки превращал крестообразный шрам в кровавую рану.
Он приподнялся, опираясь на подлокотник, как русалка на камне. Я ожидала от него поддразнивания, чего-то сексуального. Но он сказал:
- Я пришел, чтобы лично сообщить тебе о том, что Ричард в тюрьме. - Он пристально смотрел мне в лицо. - Думал, что это может тебя расстроить.
- И еще как. Этот тип, Колин, вампир, кто бы он вообще ни был, но он явный псих, если думает, что сможет нам помешать спасать Ричарда.
Жан-Клод улыбнулся:
- Сейчас, пока мы беседуем, Ашер ведет переговоры о том, чтобы Колин дал тебе доступ на свою территорию.
Ашер был у Жан-Клода правой рукой. Я нахмурилась:
- Почему мне, а не тебе?
- Потому что ты куда лучше общаешься с полицией, чем я. - Он перебросил длинную, утопающую в коже ногу через подлокотник и грациозно встал на ноги. Как в танце с лентой, только без ленты. Насколько мне известно, Жан-Клод никогда не танцевал стриптиз в «Запретном плоде», принадлежащем ему вампирском стрип-клубе, но вполне мог бы. Он умел малейшему движению придать оттенок сексуальный и слегка скабрезный. Всегда казалось, будто у него на уме такие мысли, которых в разношерстной компании не выскажешь.
- Так почему же ты просто не позвонил? - спросила я, хотя знала ответ - по крайней мере частично. Он был так же зачарован моим телом, как я - его. Хороший секс - штука обоюдная, и при правильно выбранной жертве соблазнитель становится соблазненным.
Он скользнул ко мне.
- Я считал, что такие новости надо сообщать лицом к лицу.
Он остановился так близко ко мне, что круглый подол моей рубашки касался его бедер. Жан-Клод чуть шевельнул корпусом, и атласный край одежды ласково погладил мне ноги. Почти любой мужчина такое движение мог бы сделать только руками. Конечно, у Жан-Клода за плечами было четыреста лет тренировок.
- Почему это лицом к лицу? - спросила я с небольшим придыханием.
- Ты знаешь, - улыбнулся он.
- Я хочу от тебя услышать.
Красивое лицо Жан-Клода превратилось в ничего не выражающую, тщательно сделанную маску, и лишь глаза светились, как манящие огоньки.
- Я не мог, чтобы ты уехала, не коснувшись меня в последний раз. Перед твоим отъездом хотел бы станцевать грешный танец.
Я рассмеялась, но напряженно, нервно. Во рту вдруг пересохло. Мне пришлось заставить себя не смотреть на его грудь. «Грешный танец» - это был его излюбленный эвфемизм для секса. Я хотела до него дотронуться, но тогда не знаю, где я смогла бы остановиться. Ричард попал в беду. Однажды я предала его ради Жан-Клода; второй раз я этого не сделаю.
- Мне надо собираться, - сказала я, резко повернулась и пошла в комнату.
Он последовал за мной.
Я положила пистолет возле телефона, достала из ящика носки и стала забрасывать их в чемодан, пытаясь не обращать внимания на Жан-Клода. Это было не так легко, как можно подумать. Он лег на кровать рядом с чемоданом, опершись на локоть, длинные ноги вытянулись вдоль всей кровати. На фоне моих белых простынь он казался до ужаса чересчур одетым. Я ходила по комнате, а он следил за мной - одними глазами. Как кот: внимательный и полностью расслабленный.
Я зашла в ванную взять туалетные принадлежности. Все мелочи лежали у меня в мужской сумке для бритвенного набора - последнее время мне часто приходилось выезжать из города.
Когда я вернулась, Жан-Клод лежал на спине, длинные черные волосы разлились по моей подушке, как темный сон. Он протянул ко мне руку:
- Иди ко мне, ma petite.
Я замотала головой:
- Это меня отвлечет. Мне надо собраться и одеться. Ни на что другого времени нет.
Он передвинулся ко мне скользящим движением, будто у него были мускулы в таких местах, где им быть не полагается.
- Неужто я так непривлекателен, ma petite? Или тебя так отвлекает тревога за Ричарда?
- Ты отлично знаешь, насколько ты для меня привлекателен. А за Ричарда я действительно тревожусь.
Он соскользнул с кровати, следуя за мной по пятам. Двигался он грациозно и плавно. Я моталась туда-сюда, но он не отставал, точно приспособив свои плавные шаги к моим торопливым. Как будто за мной ходит очень медленный хищник, никуда не спешащий, но знающий, что тебе от него деться некуда.
Чуть не налетев на него во второй раз, я наконец не выдержала:
- Слушай, перестань за мной ходить! Ты меня нервируешь.
На самом деле от такой его близости у меня кожа дергалась.
Он сел на край кровати и вздохнул:
- Я не хочу, чтобы ты ехала.
Я как стояла, так и застыла. Обернулась и уставилась на него:
- Это еще почему?
- Много веков я мечтал набрать столько силы, чтобы достичь безопасности. Столько силы, чтобы спокойно владеть своей землей и наконец-то пожить в мире хоть немного. И теперь я боюсь именно того, кто может осуществить эти мои мечты.
- О чем ты?
Я стояла перед ним с полной охапкой блузок и вешалок.
- О Ричарде. Я боюсь Ричарда.
Такое выражение я очень редко видала в его глазах. Это была неуверенность в себе. Совершенно нормальное человеческое выражение. И совершенно неуместное на лице этого элегантного мужчины в шикарной рубашке.
- С чего тебе его бояться?
- Если ты любишь Ричарда больше, чем меня, то ты можешь бросить меня ради него.
- Если ты заметил, Ричард сейчас меня ненавидит. Он больше с тобой разговаривает, чем со мной.
- Он ненавидит не тебя, ma petite, ему ненавистно, что ты со мной. Между этими двумя видами ненависти разница огромная. - Жан-Клод глядел на меня почти печально.
Я вздохнула:
- Ты ревнуешь к Ричарду?
Он опустил глаза к своим дорогим сапогам.
- Дурак я был бы, если бы не ревновал.
Я перебросила блузки через руку и дотронулась до лица Жан-Клода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Стоя на ковре у двери, я обдумывала, не вернуться ли мне за халатом или за джинсами. За чем-нибудь. В своей любимой футболке ниже колен я бы просто открыла дверь. Но на мне была черная атласная ночнушка с тоненькими бретельками. Она вообще-то все прикрывала, но тем не менее не в таком наряде надо бы открывать дверь. Ладно, черт с ним.
- Кто там? - спросила я. Плохие парни обычно в звонок не звонят.
- Это я, Жан-Клод, ma petite.
У меня отвисла челюсть. Даже шайка бандитов за дверью не явилась бы таким сюрпризом. Чего он здесь делает?
Щелкнув предохранителем, я открыла дверь. Атласная ночнушка была подарком Жан-Клода, и он видал меня и менее одетой. Халат не нужен.
Я открыла дверь - и вот он. Будто я, как фокусник, откинула занавес и показала своего красавца-ассистента. От его вида у меня самой дыхание замерло в груди.
Он пожаловал в рубашке строгого делового покроя с застегнутыми манжетами и простым воротником. Она была красная, а манжеты и воротник - почти атласно-алые; Под тонкой тканью ничего не было, кроме рук, груди и талии самого Жан-Клода. Черные волосы локонами спускались ниже плеч и почему-то казались темнее, сочнее на красном фоне. От этого цвета даже полуночно-синие глаза стали еще синее. Я больше всего любила на нем именно эти тона, о чем он прекрасно знал. В черные джинсы вместо пояса был продет алый шнур, свисавший узлами с бедра. Черные кожаные сапоги облегали ноги, доходя почти до паха.
Когда я была вдали от Жан-Клода, вдали от его тела и голоса, я могла конфузиться, испытывать неприятный дискомфорт по поводу того, что я с ним встречаюсь. Вдали от него я почти могла уговорить себя его бросить - почти. Но когда я была рядом с ним, у меня сердце проваливалось ниже ног, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не завопить от восторга.
Я ограничилась словами:
- Ты эффектен, как всегда. Но что ты здесь делаешь ночью, ведь я не просила тебя приходить?
На самом деле мне хотелось повиснуть на нем, обвиться вокруг, и чтобы он отнес меня через порог, а я цеплялась за него, как обезьянка. Но я такого не сделаю. Это явная потеря достоинства. И к тому же меня слегка беспокоило, насколько сильно я его хочу - и насколько часто. Он действовал на меня как новый наркотик, и дело было не в его вампирской силе, а в старом добром вожделении. Но все равно это пугало слегка, и я поставила некоторые ограничения. Правила. Жан-Клод их соблюдал - почти всегда.
Он улыбнулся, и такая улыбка пробуждала сразу любовь и ужас. Улыбка говорила, что он лелеет порочные мысли о том, что могут делать двое в темной комнате, где простыни пахнут дорогими духами, потом и другими телесными жидкостями. Эта улыбка никогда не заставляла меня краснеть до того, как мы стали близки. Иногда ему стоило только улыбнуться, и я уже заливалась краской, как четырнадцатилетняя девочка на первом свидании. Он это находил очаровательным, а я злилась.
- Сукин ты сын, - медленно произнесла я.
Он улыбнулся еще шире:
- Наш сон прервали, ma petite.
- Я так и знала, что не случайно ты мне приснился, - сказала я, и у меня получился враждебный тон. Это было мне очень приятно, потому что горячий летний ветер обдал мое лицо запахом его одеколона - экзотического, с оттенком цветов и пряностей. Чтобы выстирать простыни, еще держащие запах Жан-Клода, мне приходилось делать над собой усилие.
- Я просил тебя носить мой подарок, чтобы я мог видеть тебя во сне. Ты же знала, что я собираюсь в этих снах делать, и не возражай, потому что это будет ложью. Можно мне войти?
Он настолько часто бывал приглашен, что сейчас мог переступить порог и без приглашения, но теперь он затеял такую игру. Каждый раз я должна была официально признать, что я его хочу. Мне это было приятно - и злило. Как очень многое, связанное с Жан-Клодом.
- Вполне можно.
Он прошел мимо меня. Я заметила, что черные сапоги зашнурованы сзади от пяток до верха. Черные джинсы прилегали плотно и гладко, так что и гадать не надо было, что белья под ними нет.
Он заговорил, не оборачиваясь:
- Не надо так злиться, ma petite. Ты же умеешь не допускать меня в свои сны. - Здесь он повернулся, и его глаза наполнились темным светом, ничего общего не имеющим с вампирской силой. - Ты же меня встречаешь, распростирая не только объятия.
Второй раз за пять минут я залилась краской.
- Ричард в тюрьме в Теннеси, - сказала я.
- Да, я знаю.
- Знаешь? - удивилась я. - Откуда?
- Мне звонил местный Принц города. Больше всего он боялся, как бы я не решил, что это его работа. Его попытка разрушить наш триумвират.
- Если бы он пытался это сделать, обвинение было бы в убийстве, а не в попытке изнасилования, - возразила я.
- Верно, - сказал Жан-Клод и рассмеялся. Этот смех защекотал мне кожу, как небольшой персональный ветер. - Кто бы ни подставил нашего Ричарда, он его не знает. Я бы даже в убийство поверил скорей, чем в изнасилование.
В точности то же, что сказала я. Так почему же мне так неприятно было это слышать?
- Ты едешь в Теннеси?
- Этот мастер, Колин, запретил мне появляться в его землях. Если я нарушу запрет, это будет сочтено актом агрессии, если не объявлением войны.
- Ему-то какое дело? - спросила я.
- Он боится моей силы, ma petite. Нашей силы, и вот почему он и тебя объявил на своей территории персоной нон грата.
Я вытаращила глаза:
- Ты шутишь? Надеюсь, шутишь. Он запретил любому из нас ехать на помощь Ричарду?
Жан-Клод кивнул.
- И он еще думает, что мы поверим, будто это не его работа?
- Я ему верю, ma petite.
- Даже по телефону ты мог определить, что он не лжет?
- Есть мастера вампиров, которые могут солгать другому мастеру вампиров, хотя вряд ли такой силой обладает Колин. Но я верю ему не поэтому, ma petite.
- А почему?
- В последний раз, когда мы с тобой вторглись в земли другого вампира, мы уничтожили хозяйку.
- Она пыталась нас убить, - возразила я.
- Строго говоря, - уточнил Жан-Клод, - она освободила нас всех, кроме тебя. Тебя она хотела превратить в вампира.
- Ну я же сказала, что она хотела меня убить.
Жан-Клод улыбнулся:
- О ma petite, твои слова делают мне больно.
- Кончай чушь молоть. Этот Колин не может не понимать, что мы не бросим Ричарда гнить в тюрьме.
- Он вправе отказать нам в разрешении.
- Потому что мы убили другого мастера на его собственной территории? - спросила я.
- Он не обязан обосновывать свой отказ. Ему достаточно просто отказать.
- Как вы, вампиры, вообще можете о чем-то договориться?
- Медленно, - признал Жан-Клод. - Но не забывай, ma petite, у нас есть время, чтобы быть терпеливыми.
- Ладно, у меня его нет, и у Ричарда тоже.
- Вы могли бы обрести вечность, ты и он, если бы восприняли четвертую метку, - произнес Жан-Клод тихим и нейтральным голосом.
Я покачала головой:
- И Ричард, и я очень ценим то, что осталось в нас от человека. А к тому же твоя «вечность» - это не бессмертие. Она только значит, что мы будем живы до тех пор, пока жив ты. Тебя труднее убить, чем нас, но ненамного.
Он сел на диван, подобрав под себя ноги. В таком изобилии кожи это было нелегко - может быть, правда сапоги мягче, чем кажутся? Нет, вряд ли.
Жан-Клод облокотился на подлокотник дивана, выпятив грудь. Прозрачная красная ткань тесно облегала его тело, не оставляя простора воображению.
Соски выпирали из-под нее. Красный газ рубашки превращал крестообразный шрам в кровавую рану.
Он приподнялся, опираясь на подлокотник, как русалка на камне. Я ожидала от него поддразнивания, чего-то сексуального. Но он сказал:
- Я пришел, чтобы лично сообщить тебе о том, что Ричард в тюрьме. - Он пристально смотрел мне в лицо. - Думал, что это может тебя расстроить.
- И еще как. Этот тип, Колин, вампир, кто бы он вообще ни был, но он явный псих, если думает, что сможет нам помешать спасать Ричарда.
Жан-Клод улыбнулся:
- Сейчас, пока мы беседуем, Ашер ведет переговоры о том, чтобы Колин дал тебе доступ на свою территорию.
Ашер был у Жан-Клода правой рукой. Я нахмурилась:
- Почему мне, а не тебе?
- Потому что ты куда лучше общаешься с полицией, чем я. - Он перебросил длинную, утопающую в коже ногу через подлокотник и грациозно встал на ноги. Как в танце с лентой, только без ленты. Насколько мне известно, Жан-Клод никогда не танцевал стриптиз в «Запретном плоде», принадлежащем ему вампирском стрип-клубе, но вполне мог бы. Он умел малейшему движению придать оттенок сексуальный и слегка скабрезный. Всегда казалось, будто у него на уме такие мысли, которых в разношерстной компании не выскажешь.
- Так почему же ты просто не позвонил? - спросила я, хотя знала ответ - по крайней мере частично. Он был так же зачарован моим телом, как я - его. Хороший секс - штука обоюдная, и при правильно выбранной жертве соблазнитель становится соблазненным.
Он скользнул ко мне.
- Я считал, что такие новости надо сообщать лицом к лицу.
Он остановился так близко ко мне, что круглый подол моей рубашки касался его бедер. Жан-Клод чуть шевельнул корпусом, и атласный край одежды ласково погладил мне ноги. Почти любой мужчина такое движение мог бы сделать только руками. Конечно, у Жан-Клода за плечами было четыреста лет тренировок.
- Почему это лицом к лицу? - спросила я с небольшим придыханием.
- Ты знаешь, - улыбнулся он.
- Я хочу от тебя услышать.
Красивое лицо Жан-Клода превратилось в ничего не выражающую, тщательно сделанную маску, и лишь глаза светились, как манящие огоньки.
- Я не мог, чтобы ты уехала, не коснувшись меня в последний раз. Перед твоим отъездом хотел бы станцевать грешный танец.
Я рассмеялась, но напряженно, нервно. Во рту вдруг пересохло. Мне пришлось заставить себя не смотреть на его грудь. «Грешный танец» - это был его излюбленный эвфемизм для секса. Я хотела до него дотронуться, но тогда не знаю, где я смогла бы остановиться. Ричард попал в беду. Однажды я предала его ради Жан-Клода; второй раз я этого не сделаю.
- Мне надо собираться, - сказала я, резко повернулась и пошла в комнату.
Он последовал за мной.
Я положила пистолет возле телефона, достала из ящика носки и стала забрасывать их в чемодан, пытаясь не обращать внимания на Жан-Клода. Это было не так легко, как можно подумать. Он лег на кровать рядом с чемоданом, опершись на локоть, длинные ноги вытянулись вдоль всей кровати. На фоне моих белых простынь он казался до ужаса чересчур одетым. Я ходила по комнате, а он следил за мной - одними глазами. Как кот: внимательный и полностью расслабленный.
Я зашла в ванную взять туалетные принадлежности. Все мелочи лежали у меня в мужской сумке для бритвенного набора - последнее время мне часто приходилось выезжать из города.
Когда я вернулась, Жан-Клод лежал на спине, длинные черные волосы разлились по моей подушке, как темный сон. Он протянул ко мне руку:
- Иди ко мне, ma petite.
Я замотала головой:
- Это меня отвлечет. Мне надо собраться и одеться. Ни на что другого времени нет.
Он передвинулся ко мне скользящим движением, будто у него были мускулы в таких местах, где им быть не полагается.
- Неужто я так непривлекателен, ma petite? Или тебя так отвлекает тревога за Ричарда?
- Ты отлично знаешь, насколько ты для меня привлекателен. А за Ричарда я действительно тревожусь.
Он соскользнул с кровати, следуя за мной по пятам. Двигался он грациозно и плавно. Я моталась туда-сюда, но он не отставал, точно приспособив свои плавные шаги к моим торопливым. Как будто за мной ходит очень медленный хищник, никуда не спешащий, но знающий, что тебе от него деться некуда.
Чуть не налетев на него во второй раз, я наконец не выдержала:
- Слушай, перестань за мной ходить! Ты меня нервируешь.
На самом деле от такой его близости у меня кожа дергалась.
Он сел на край кровати и вздохнул:
- Я не хочу, чтобы ты ехала.
Я как стояла, так и застыла. Обернулась и уставилась на него:
- Это еще почему?
- Много веков я мечтал набрать столько силы, чтобы достичь безопасности. Столько силы, чтобы спокойно владеть своей землей и наконец-то пожить в мире хоть немного. И теперь я боюсь именно того, кто может осуществить эти мои мечты.
- О чем ты?
Я стояла перед ним с полной охапкой блузок и вешалок.
- О Ричарде. Я боюсь Ричарда.
Такое выражение я очень редко видала в его глазах. Это была неуверенность в себе. Совершенно нормальное человеческое выражение. И совершенно неуместное на лице этого элегантного мужчины в шикарной рубашке.
- С чего тебе его бояться?
- Если ты любишь Ричарда больше, чем меня, то ты можешь бросить меня ради него.
- Если ты заметил, Ричард сейчас меня ненавидит. Он больше с тобой разговаривает, чем со мной.
- Он ненавидит не тебя, ma petite, ему ненавистно, что ты со мной. Между этими двумя видами ненависти разница огромная. - Жан-Клод глядел на меня почти печально.
Я вздохнула:
- Ты ревнуешь к Ричарду?
Он опустил глаза к своим дорогим сапогам.
- Дурак я был бы, если бы не ревновал.
Я перебросила блузки через руку и дотронулась до лица Жан-Клода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63