Женщины обожают посплетничать. Поэтому все, что она увидит у него в доме, должно быть первоклассным. Даже секс. Чино была вдвое моложе его, но в свои двадцать два уже приобрела довольно причудливые сексуальные привычки. Она любила, чтобы с ней обращались грубо (без синяков, конечно), и Милош с большим удовольствием потакал ее капризам. Ведь она будет всем рассказывать, какой он мужчина, и нужно, чтобы отзывы были самыми восторженными. Ее слова будут передаваться из уст в уста, распространяясь в нужных кругах, и скоро все небожители будут знать о легендарных вечеринках Милоша Драговича и стремиться туда попасть. Постепенно от желающих не будет отбоя.
Потом весь этот ажиотаж перекинется на его клуб. Когда осенью откроется «Белгравия», она будет местом, где собираются избранные.
Чино опустилась на диван, почти не придавив подушку.
— Чем же ты меня угостишь? — спросила она, сверкнув безупречными зубами. — Это секрет?
Он взглянул на нее. Ты хочешь секретов, дорогая? Могу сообщить тебе нечто такое, от чего ты пулей вылетишь отсюда.
— Нет... никаких секретов. — Он указал на широкий хрустальный графин, стоявший на стеклянном кофейном столике. — Просто немного вина.
— Вообще-то я не любительница красного. Предпочитаю шампанское. Ты же знаешь.
— Конечно. Твоя неизменная любовь. «Дампьер».
— Не просто «Дампьер» — «Дампьер Кювье де Престиж».
— Ну да. И только урожая 1990 года.
— Разумеется. Оно самое лучшее.
Милош не знал, что ей нравится больше: вкус «Дампьер Кювье де Престиж» 1990 года или тот факт, что оно в два раза дороже, чем «Дом Периньон», и его гораздо труднее найти. Если для нее важна лишь цена и уникальность, она придет в восторг от «Петрю».
— У меня есть кое-что получше. — Подняв графин, он посмотрел его на свет. — Очень редкое красное вино, бордо из винограда, собранного задолго до твоего рождения. В сорок седьмом году.
— В сорок седьмом! — удивилась она. — Тогда еще мой отец не родился. И до сих пор не испортилось?
— Оно великолепно, — заверил ее Милош. — Я вылил его в графин, чтобы немного подышало.
По правде говоря, вино он еще не пробовал, но раз оно стоит таких денег, то должно им соответствовать. И в графин вино вылил не он, а Ким.
Ким был живым подтверждением того принципа, который взял на вооружение Драгович: не обязательно во всем разбираться самому, достаточно нанять знающих людей.
А Ким Сунг, казалось, знал все и обо всем — о еде, вине, одежде и прочих важных вещах. Как косоглазый мог разбираться в таких тонкостях, оставалось для Милоша загадкой, но Ким стал для него поистине незаменимым. Когда Милош показал ему полдюжины бутылок «Петрю» 1947 года, Ким просто заплясал от восторга. Милош и сам предполагал, что это стоящий товар, раз на него нацелился Монне; реакция Кима лишь подтвердила догадку. Он был знатоком красных вин.
Ким посоветовал ему перелить «Петрю» в графин (он делал ударение на последнем слоге, и Милош поспешил это запомнить). Наливать такое вино из бутылки — значит нанести ему оскорбление. Оказывается, у вина есть чувства! Подумать только. Такому вину необходим графин и свечи. Милош ни черта не понял, но решил не спорить и с изумлением стал наблюдать, как Ким медленно переливает вино в хрустальный графин, глядя сквозь горлышко бутылки на горящую свечу.
И теперь Драгович наливал вино из графина в два широких бокала в форме тюльпана, которые Ким специально подал для этой цели. Наполнив бокалы ровно наполовину, один он подал Чино, а другой поднял сам.
— За выходные, полные сюрпризов, — провозгласил он, пристально глядя ей в глаза.
— С удовольствием присоединяюсь, — проворковала Чино.
Милош сделал глоток. Какая гадость... Но он и виду не подал, только задумчиво посмотрел на свой бокал.
Потратить две с половиной штуки на такое дерьмо!
Он сделал еще один глоток. Уже не так противно, но все равно с души воротит.
Милош взглянул на Чино, которая, казалось, вот-вот выплюнет вино в бокал.
— Bay! Как будто пепел в рот попал!
— Не глупи, — оборвал ее Милош. — У него изысканный вкус.
На самом деле она была близка к истине. Вино и вправду отдавало золой.
— Какая дрянь! — фыркнула Чино, отставляя бокал как можно дальше. — Как резиновая подметка.
— Попробуй еще, — сказал Милош, с трудом делая третий глоток. Как же можно это пить? — Превосходное вино.
— Будто тряпку жуешь. Где мой «Дампьер»? Хочу «Дампьер»!
— Ну хорошо.
Он нажал кнопку на кофейном столике. Через мгновение в комнате появился Ким в накрахмаленной белой рубашке и черном жилете. Войдя, он слегка поклонился:
— Да, сэр?
— Даме не понравился «Петрю».
Последовал еще один поклон.
— Какая жалость.
— Ваша святая вода слегка протухла, — заявила Чино.
Милош решил поставить ее на место.
— Попробуй ты, Ким, и скажи даме мнение специалиста.
— Большая честь для меня, сэр, — улыбнулся Ким.
Он извлек из жилетного кармана большую серебряную ложку и налил в нее пол-унции «Петрю». Понюхал, осторожно втянул в себя, словно это был горячий суп, и стал перекатывать во рту. Каков подлец, с восхищением подумал Драгович.
Наконец Ким проглотил вино, после чего закатил глаза и крепко их зажмурил. Спустя мгновение он их открыл с видом человека, узрившего Бога.
— О, сэр, как это прекрасно! Волшебное вино! — Казалось, он сейчас заплачет. — Божественный нектар! Нет слов, чтобы описать его достоинства!
— Вот видишь, — повернулся Милош к Чино. — Я же говорил тебе, что это классное вино.
— Кислятина, — стояла на своем она.
— Возможно, мисс не привыкла к элитным винам. Чтобы оценить старое бордо, требуется некоторый опыт, как у мистера Драговича например.
Ты заслужил премию, Ким, подумал Милош. Но на Чино слова корейца не произвели ни малейшего впечатления.
— Я вполне могу оценить «Дампьер» 1990 года. Когда мне дадут такую возможность?
— Прямо сейчас, мисс, — уверил ее Ким, кланяясь и пятясь к выходу. — Я принесу его вам через минуту.
Разъяренный Драгович вскочил со стаканом в руках, еле сдерживаясь, чтобы не врезать ей по физиономии. Ей нравится, чтобы с ней обращались грубо? Сегодня ночью она свое получит.
Он сделал вид, что рассматривает одну из картин, которыми декораторы увешали все стены. Какая-то мешанина из тусклых красок. Что, черт возьми, это может означать? Но зато дорогая.
Он снова пригубил вина. Неужели Монне и ему подобным нравится эта дрянь? Или они просто делают вид?
— Ты должна попробовать еще разок, — сказал Милош. — Все-таки две с половиной штуки за бутылку...
— Две с половиной тысячи долларов! — воскликнула она. — За вино, отдающее мокрыми опилками? Не может быть!
— Может, — отрезал Милош. — И оно того стоит.
Даже если ее воротит от этого вина, про цену она обязательно всем сообщит.
— Кто это? — вдруг спросила она. — Как на тебя похож.
Обернувшись, Милош увидел, что она стоит у книжных полок, держа в руках рамку с фотографией — единственное, чем украсил комнату сам Драгович.
— Ничего удивительного. Это мой покойный старший брат.
— Покойный?
— Да. Он умер несколько лет назад.
— Ой, извини. — В голосе ее прозвучало искреннее сочувствие. — Вы дружили?
— Да, мы были неразлучны.
При мысли о Петре Милош невольно загрустил. Они так лихо торговали оружием в Боснии, а в Косове случилась осечка. Петр не захотел поставлять оружие албанцам. Только сербам, и никому другому. Как же они ссорились тогда, только братья умеют так враждовать. Петр кричал, что он скорее умрет, чем будет вооружать албанцев, чтобы они убивали его соотечественников.
Как благородно.
Милош до сих пор не мог понять этой идиотской позы. Они всегда продавали оружие обеим сторонам. Армия освобождения Косова имела неограниченный кредит от арабов и могла покупать все, что заблагорассудится. И платили они гораздо больше сербов. Как можно было упускать такую возможность?
Но Петр вбил себе в голову, что он прежде всего серб, а потом уже бизнесмен. Ладно. Милош решил вести дела самостоятельно. И тогда Петр переступил черту. Мало того что он не хотел иметь никаких дел с албанцами, так он еще принялся вставлять Милошу палки в колеса...
Милош до сих пор сожалел, что убил брата. Единственным утешением было то, что Петр так и не узнал, кто его убийца, и умер без мучений. Автоматная очередь буквально снесла ему голову.
Милошу приходилось убивать и раньше, и потом. С Корво он прокололся, и сидеть бы ему за решеткой, если бы он не убрал одного из свидетелей, чтобы заткнуть рот остальным. Как звали того парня, которого он велел прикончить? Кажется, Арти. Фамилии он уже не помнил.
Так уж повелось. Убийство решало все проблемы и расставляло все по своим местам. В этих делах Милош предпочитал обходиться своими силами. Не потому, что питал вражду к своим жертвам, нет, он не вкладывал в убийства ничего личного, просто хотел, чтобы его боялись.
Но с Петром все обстояло иначе. Здесь было дело семейное, настолько личное, что он не мог передоверить его никому другому. Он долго горевал и до сих пор с тоской вспоминал старшего брата.
Ах. Петр, думал Милош, глядя на фото, которое Чино держала в руках. Как жаль, что нельзя заглянуть в будущее. Знай он тогда о «локи» и миллионах, которые принесет препарат, ни за что не связался бы с албанцами. Брат остался бы жив, и они вместе наслаждались бы богатством.
У Милоша сдавило горло. Подняв бокал, он произнес:
— За моего любимого брата.
Втайне сожалея, что это не водка, Милош проглотил оставшееся вино, стараясь не обращать внимания на комок в горле.
16
Надя открыла глаза и приподнялась на кровати. Вокруг темнота. А где ее одежда? И где находится она сама?
Взглянув в окно, она увидела Манхэттенский мост. Все ясно. Она у Дага в постели — и причем одна.
Господи, который час? Судя по красным цифрам на электронных часах, уже довольно поздно.
А где Даг? Она окликнула его по имени.
— А, спящая красавица проснулась, — отозвался он откуда-то издалека.
— Ты где?
— В кабинете. Иди сюда. Я тебе кое-что покажу.
Надя потянулась, выгнув спину под простыней. Вчера они пришли сюда, чтобы вместе проникнуть в компьютерную сеть ГЭМ, но по дороге в кабинет завернули в спальню. Она улыбнулась. В постели Даг не выглядел рассеянным. Все его внимание сосредоточилось на ней.
Потом, лежа в его объятиях, она задремала. Раньше такого не случалось. Почти никогда. Но в последнее время она так не высыпалась.
Выскользнув из-под простыни, она оделась и отправилась на кухню, где обнаружила в холодильнике кока-колу. Вообще-то она предпочитала диетическую пепси, но сейчас сойдет и это. Прихватив бутылку с собой, она пошла в кабинет.
Даг сидел в трусах у монитора и жевал кукурузные хлопья. Она невольно залюбовалась широким разворотом его плеч.
— Вкусно? — спросила она, наклонившись над ним и вглядываясь в цифры, мелькавшие на экране.
Не отрывая глаз от монитора, он протянул ей коробку. Надя с удивлением заметила на этикетке знакомое с детства косоглазое существо с пропеллером на голове.
— Это «хрустики»? — Она вспомнила старый рекламный ролик «Хрустик против Трясучки». — Я думала, их давно уже не делают.
— Я тоже так думал, но оказалось, что где-то в захолустье их еще выпускают. Удалось заказать через Интернет.
Она положила в рот несколько хрустящих пятачков и чуть не поперхнулась.
— Какие сладкие! Раньше они такими не казались.
— Это же сплошной сахар. Но у меня есть кое-что получше, — показал он на свое запястье. — Видишь, что может получить их покупатель.
— Часы от Хрустика?
— И даже более того! — сообщил Даг, протягивая ей золотое колечко с фигуркой того же странного персонажа. — Сгодится, пока я не куплю тебе то самое бриллиантовое?
Надя рассмеялась:
— Ну, ты совсем чокнулся.
— Не чокнулся, а хрустнулся.
Надя кивнула в сторону экрана:
— Как идут дела?
— Пытаюсь найти хоть какие-нибудь данные о финансовом положении ГЭМ. Не ту липу, которую они толкают в годовых отчетах, а реальные цифры.
— Господи! Тебя же накроют.
— Не волнуйся. Я вышел на них обходным путем через Чикаго.
— Через Чикаго? Почему?
— Старый хакерский трюк.
— Прошу тебя, Даг, — взмолилась Надя, стараясь отогнать дурное предчувствие. — Остановись. Добром это не кончится.
Он вздохнул:
— Наверное, ты права. Но пойми, Надж, меня это все время грызет. Они выплачивают мне комиссионные за продажи, которых нет. Прибыль, которую они якобы пускают на исследования, настолько велика, что на нее можно построить десятиэтажный научный центр, доверху набитый оборудованием и сотрудниками. Однако, как нам известно, исследовательский центр ГЭМ занимает всего один этаж и народу там раз-два и обчелся. Значит, деньги идут куда-то еще. Если не на науку, то тогда на что? Или кому?
— Если ты угодишь за решетку, это не будет иметь значения.
— Я буду осторожен.
— Почему бы не отнестись к этому как к необъяснимой загадке?
Даг улыбнулся:
— Знаешь, на уроках богословия в начальной школе я прямо-таки забрасывал монахинь вопросами о Боге, небесах и преисподней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Потом весь этот ажиотаж перекинется на его клуб. Когда осенью откроется «Белгравия», она будет местом, где собираются избранные.
Чино опустилась на диван, почти не придавив подушку.
— Чем же ты меня угостишь? — спросила она, сверкнув безупречными зубами. — Это секрет?
Он взглянул на нее. Ты хочешь секретов, дорогая? Могу сообщить тебе нечто такое, от чего ты пулей вылетишь отсюда.
— Нет... никаких секретов. — Он указал на широкий хрустальный графин, стоявший на стеклянном кофейном столике. — Просто немного вина.
— Вообще-то я не любительница красного. Предпочитаю шампанское. Ты же знаешь.
— Конечно. Твоя неизменная любовь. «Дампьер».
— Не просто «Дампьер» — «Дампьер Кювье де Престиж».
— Ну да. И только урожая 1990 года.
— Разумеется. Оно самое лучшее.
Милош не знал, что ей нравится больше: вкус «Дампьер Кювье де Престиж» 1990 года или тот факт, что оно в два раза дороже, чем «Дом Периньон», и его гораздо труднее найти. Если для нее важна лишь цена и уникальность, она придет в восторг от «Петрю».
— У меня есть кое-что получше. — Подняв графин, он посмотрел его на свет. — Очень редкое красное вино, бордо из винограда, собранного задолго до твоего рождения. В сорок седьмом году.
— В сорок седьмом! — удивилась она. — Тогда еще мой отец не родился. И до сих пор не испортилось?
— Оно великолепно, — заверил ее Милош. — Я вылил его в графин, чтобы немного подышало.
По правде говоря, вино он еще не пробовал, но раз оно стоит таких денег, то должно им соответствовать. И в графин вино вылил не он, а Ким.
Ким был живым подтверждением того принципа, который взял на вооружение Драгович: не обязательно во всем разбираться самому, достаточно нанять знающих людей.
А Ким Сунг, казалось, знал все и обо всем — о еде, вине, одежде и прочих важных вещах. Как косоглазый мог разбираться в таких тонкостях, оставалось для Милоша загадкой, но Ким стал для него поистине незаменимым. Когда Милош показал ему полдюжины бутылок «Петрю» 1947 года, Ким просто заплясал от восторга. Милош и сам предполагал, что это стоящий товар, раз на него нацелился Монне; реакция Кима лишь подтвердила догадку. Он был знатоком красных вин.
Ким посоветовал ему перелить «Петрю» в графин (он делал ударение на последнем слоге, и Милош поспешил это запомнить). Наливать такое вино из бутылки — значит нанести ему оскорбление. Оказывается, у вина есть чувства! Подумать только. Такому вину необходим графин и свечи. Милош ни черта не понял, но решил не спорить и с изумлением стал наблюдать, как Ким медленно переливает вино в хрустальный графин, глядя сквозь горлышко бутылки на горящую свечу.
И теперь Драгович наливал вино из графина в два широких бокала в форме тюльпана, которые Ким специально подал для этой цели. Наполнив бокалы ровно наполовину, один он подал Чино, а другой поднял сам.
— За выходные, полные сюрпризов, — провозгласил он, пристально глядя ей в глаза.
— С удовольствием присоединяюсь, — проворковала Чино.
Милош сделал глоток. Какая гадость... Но он и виду не подал, только задумчиво посмотрел на свой бокал.
Потратить две с половиной штуки на такое дерьмо!
Он сделал еще один глоток. Уже не так противно, но все равно с души воротит.
Милош взглянул на Чино, которая, казалось, вот-вот выплюнет вино в бокал.
— Bay! Как будто пепел в рот попал!
— Не глупи, — оборвал ее Милош. — У него изысканный вкус.
На самом деле она была близка к истине. Вино и вправду отдавало золой.
— Какая дрянь! — фыркнула Чино, отставляя бокал как можно дальше. — Как резиновая подметка.
— Попробуй еще, — сказал Милош, с трудом делая третий глоток. Как же можно это пить? — Превосходное вино.
— Будто тряпку жуешь. Где мой «Дампьер»? Хочу «Дампьер»!
— Ну хорошо.
Он нажал кнопку на кофейном столике. Через мгновение в комнате появился Ким в накрахмаленной белой рубашке и черном жилете. Войдя, он слегка поклонился:
— Да, сэр?
— Даме не понравился «Петрю».
Последовал еще один поклон.
— Какая жалость.
— Ваша святая вода слегка протухла, — заявила Чино.
Милош решил поставить ее на место.
— Попробуй ты, Ким, и скажи даме мнение специалиста.
— Большая честь для меня, сэр, — улыбнулся Ким.
Он извлек из жилетного кармана большую серебряную ложку и налил в нее пол-унции «Петрю». Понюхал, осторожно втянул в себя, словно это был горячий суп, и стал перекатывать во рту. Каков подлец, с восхищением подумал Драгович.
Наконец Ким проглотил вино, после чего закатил глаза и крепко их зажмурил. Спустя мгновение он их открыл с видом человека, узрившего Бога.
— О, сэр, как это прекрасно! Волшебное вино! — Казалось, он сейчас заплачет. — Божественный нектар! Нет слов, чтобы описать его достоинства!
— Вот видишь, — повернулся Милош к Чино. — Я же говорил тебе, что это классное вино.
— Кислятина, — стояла на своем она.
— Возможно, мисс не привыкла к элитным винам. Чтобы оценить старое бордо, требуется некоторый опыт, как у мистера Драговича например.
Ты заслужил премию, Ким, подумал Милош. Но на Чино слова корейца не произвели ни малейшего впечатления.
— Я вполне могу оценить «Дампьер» 1990 года. Когда мне дадут такую возможность?
— Прямо сейчас, мисс, — уверил ее Ким, кланяясь и пятясь к выходу. — Я принесу его вам через минуту.
Разъяренный Драгович вскочил со стаканом в руках, еле сдерживаясь, чтобы не врезать ей по физиономии. Ей нравится, чтобы с ней обращались грубо? Сегодня ночью она свое получит.
Он сделал вид, что рассматривает одну из картин, которыми декораторы увешали все стены. Какая-то мешанина из тусклых красок. Что, черт возьми, это может означать? Но зато дорогая.
Он снова пригубил вина. Неужели Монне и ему подобным нравится эта дрянь? Или они просто делают вид?
— Ты должна попробовать еще разок, — сказал Милош. — Все-таки две с половиной штуки за бутылку...
— Две с половиной тысячи долларов! — воскликнула она. — За вино, отдающее мокрыми опилками? Не может быть!
— Может, — отрезал Милош. — И оно того стоит.
Даже если ее воротит от этого вина, про цену она обязательно всем сообщит.
— Кто это? — вдруг спросила она. — Как на тебя похож.
Обернувшись, Милош увидел, что она стоит у книжных полок, держа в руках рамку с фотографией — единственное, чем украсил комнату сам Драгович.
— Ничего удивительного. Это мой покойный старший брат.
— Покойный?
— Да. Он умер несколько лет назад.
— Ой, извини. — В голосе ее прозвучало искреннее сочувствие. — Вы дружили?
— Да, мы были неразлучны.
При мысли о Петре Милош невольно загрустил. Они так лихо торговали оружием в Боснии, а в Косове случилась осечка. Петр не захотел поставлять оружие албанцам. Только сербам, и никому другому. Как же они ссорились тогда, только братья умеют так враждовать. Петр кричал, что он скорее умрет, чем будет вооружать албанцев, чтобы они убивали его соотечественников.
Как благородно.
Милош до сих пор не мог понять этой идиотской позы. Они всегда продавали оружие обеим сторонам. Армия освобождения Косова имела неограниченный кредит от арабов и могла покупать все, что заблагорассудится. И платили они гораздо больше сербов. Как можно было упускать такую возможность?
Но Петр вбил себе в голову, что он прежде всего серб, а потом уже бизнесмен. Ладно. Милош решил вести дела самостоятельно. И тогда Петр переступил черту. Мало того что он не хотел иметь никаких дел с албанцами, так он еще принялся вставлять Милошу палки в колеса...
Милош до сих пор сожалел, что убил брата. Единственным утешением было то, что Петр так и не узнал, кто его убийца, и умер без мучений. Автоматная очередь буквально снесла ему голову.
Милошу приходилось убивать и раньше, и потом. С Корво он прокололся, и сидеть бы ему за решеткой, если бы он не убрал одного из свидетелей, чтобы заткнуть рот остальным. Как звали того парня, которого он велел прикончить? Кажется, Арти. Фамилии он уже не помнил.
Так уж повелось. Убийство решало все проблемы и расставляло все по своим местам. В этих делах Милош предпочитал обходиться своими силами. Не потому, что питал вражду к своим жертвам, нет, он не вкладывал в убийства ничего личного, просто хотел, чтобы его боялись.
Но с Петром все обстояло иначе. Здесь было дело семейное, настолько личное, что он не мог передоверить его никому другому. Он долго горевал и до сих пор с тоской вспоминал старшего брата.
Ах. Петр, думал Милош, глядя на фото, которое Чино держала в руках. Как жаль, что нельзя заглянуть в будущее. Знай он тогда о «локи» и миллионах, которые принесет препарат, ни за что не связался бы с албанцами. Брат остался бы жив, и они вместе наслаждались бы богатством.
У Милоша сдавило горло. Подняв бокал, он произнес:
— За моего любимого брата.
Втайне сожалея, что это не водка, Милош проглотил оставшееся вино, стараясь не обращать внимания на комок в горле.
16
Надя открыла глаза и приподнялась на кровати. Вокруг темнота. А где ее одежда? И где находится она сама?
Взглянув в окно, она увидела Манхэттенский мост. Все ясно. Она у Дага в постели — и причем одна.
Господи, который час? Судя по красным цифрам на электронных часах, уже довольно поздно.
А где Даг? Она окликнула его по имени.
— А, спящая красавица проснулась, — отозвался он откуда-то издалека.
— Ты где?
— В кабинете. Иди сюда. Я тебе кое-что покажу.
Надя потянулась, выгнув спину под простыней. Вчера они пришли сюда, чтобы вместе проникнуть в компьютерную сеть ГЭМ, но по дороге в кабинет завернули в спальню. Она улыбнулась. В постели Даг не выглядел рассеянным. Все его внимание сосредоточилось на ней.
Потом, лежа в его объятиях, она задремала. Раньше такого не случалось. Почти никогда. Но в последнее время она так не высыпалась.
Выскользнув из-под простыни, она оделась и отправилась на кухню, где обнаружила в холодильнике кока-колу. Вообще-то она предпочитала диетическую пепси, но сейчас сойдет и это. Прихватив бутылку с собой, она пошла в кабинет.
Даг сидел в трусах у монитора и жевал кукурузные хлопья. Она невольно залюбовалась широким разворотом его плеч.
— Вкусно? — спросила она, наклонившись над ним и вглядываясь в цифры, мелькавшие на экране.
Не отрывая глаз от монитора, он протянул ей коробку. Надя с удивлением заметила на этикетке знакомое с детства косоглазое существо с пропеллером на голове.
— Это «хрустики»? — Она вспомнила старый рекламный ролик «Хрустик против Трясучки». — Я думала, их давно уже не делают.
— Я тоже так думал, но оказалось, что где-то в захолустье их еще выпускают. Удалось заказать через Интернет.
Она положила в рот несколько хрустящих пятачков и чуть не поперхнулась.
— Какие сладкие! Раньше они такими не казались.
— Это же сплошной сахар. Но у меня есть кое-что получше, — показал он на свое запястье. — Видишь, что может получить их покупатель.
— Часы от Хрустика?
— И даже более того! — сообщил Даг, протягивая ей золотое колечко с фигуркой того же странного персонажа. — Сгодится, пока я не куплю тебе то самое бриллиантовое?
Надя рассмеялась:
— Ну, ты совсем чокнулся.
— Не чокнулся, а хрустнулся.
Надя кивнула в сторону экрана:
— Как идут дела?
— Пытаюсь найти хоть какие-нибудь данные о финансовом положении ГЭМ. Не ту липу, которую они толкают в годовых отчетах, а реальные цифры.
— Господи! Тебя же накроют.
— Не волнуйся. Я вышел на них обходным путем через Чикаго.
— Через Чикаго? Почему?
— Старый хакерский трюк.
— Прошу тебя, Даг, — взмолилась Надя, стараясь отогнать дурное предчувствие. — Остановись. Добром это не кончится.
Он вздохнул:
— Наверное, ты права. Но пойми, Надж, меня это все время грызет. Они выплачивают мне комиссионные за продажи, которых нет. Прибыль, которую они якобы пускают на исследования, настолько велика, что на нее можно построить десятиэтажный научный центр, доверху набитый оборудованием и сотрудниками. Однако, как нам известно, исследовательский центр ГЭМ занимает всего один этаж и народу там раз-два и обчелся. Значит, деньги идут куда-то еще. Если не на науку, то тогда на что? Или кому?
— Если ты угодишь за решетку, это не будет иметь значения.
— Я буду осторожен.
— Почему бы не отнестись к этому как к необъяснимой загадке?
Даг улыбнулся:
— Знаешь, на уроках богословия в начальной школе я прямо-таки забрасывал монахинь вопросами о Боге, небесах и преисподней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50