А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— обратился парнишка к одному менее свирепому воину, плечи которого покрывала какая-то ткань. — Одолжи рубашку, идет? Ты ведь не дурак? Конечно, ты страшен, но не так уж зол… Ну? Улыбнись же! Вот молодец!
И, говоря это, гамен снял тряпку с негра и набросил себе на плечи.
Чернокожий до того развеселился, что бросился на землю, корчась от смеха.
Вдруг возникла паника. Почему все перестали веселиться, мгновенно посерьезнели и стали походить на провинившихся школьников? Учителя, что ли, ждут?
А вот и учитель, да какой ужасный!
Вождь шествовал одетым в красный мундир английского офицера, в кивере на лысоватой голове, с раскрашенным лицом, с голыми ногами. Прицепленная за уши фальшивая борода из бычьего хвоста свисала на грудь, а опирался он на жезл тамбурмажора. Повелитель предусмотрительно держался в стороне во время боя, теперь же явился со свитой узнать результат сражения.
Веселье туземцев обратилось в ужас. Вождь обрушивал направо и налево подзатыльники и пощечины (по всей видимости, для порядка), потом обратился к соплеменникам на языке, непонятном европейцам, в речи часто мелькало слово «бикондо», которое дикарь произносил, кровожадно указывая на пленников.
Фрике для начала рассердился.
— «Бикондо» вовсе не мое имя, старикашка. Меня звать Фрике… Фрике из Парижа, слышишь ты, Бикондо? Ты сам Бикондо, больше никто. Как ты ведешь себя? Точно генерал Бум, попавший в котел к чернокожему зверю. А твоя борода? Смех, да и только! И это вождь?
И паренек стал страшным голосом, взволновавшим и возмутившим разноцветных попугаев на ветвях, отчаянно выкрикивать слова песни:
Бородатый король… приближается… Выпив, еще напивается…
Песня парижанина имела столь же потрясающий успех, как и устроенное им до того цирковое представление. Куплет вызвал величайший восторг самого вождя и всей публики, номер, безусловно, понравился.
Когда представление завершилось, группа двинулась в путь и в итоге добралась до деревни, где обильные порции соргового пива окончательно стерли грань между белыми и черными виртуозами.
Двоих друзей, с соблюдением всех мер предосторожности, поместили в просторную хижину, обвязанную по периметру лианами и покрытую шкурами. Убежать отсюда, казалось, невозможно.
Резвый солнечный лучик на мгновение проник внутрь хижины через жалкую щелку, и пленники успели заметить: кроме них, в хижине есть кто-то еще.
— Вот это да! Мы не одни! — Фрике.
— Француз! — заявил звучный бас.
— Соотечественник! — чувством воскликнул Андре. — Мы тоже, как и вы, пленники. Значит, отныне мы — союзники. Быть может, вы томитесь здесь достаточно долго…
— Уже три недели, месье! И все время эти скоты обращались со мной самым скверным образом.
Глаза Андре и Фрике понемногу привыкали к темноте. Благодаря пробивавшемуся сквозь крышу скудному свету, стало возможно различить обстановку хижины и говорившего человека.
— Похоже, я знаю, кто это, — обратился парижанин к Андре. — Если это он, то здорово изменился.
— Так кто же?
— Погодите немного, месье, узнаете.
Наконец пленники совсем освоились во мраке и смогли разглядеть черты товарища по заключению.
При огромном росте человек выглядел фантастически худым.
Череп поблескивал точно арбуз. Глаза — два тлеющих уголька — придавали лицу надменное выражение, несколько смягченное округлыми линиями крупного, беззубого рта.
Большой нос с горбинкой становился при разговоре подвижным, как у куклы-полишинеля.
Непропорционально длинные руки и ноги с шарообразными узлами суставов напоминали паучьи лапки.
Сквозь лохмотья, чуть прикрывавшие торс, выпирали кости, казалось даже: они вот-вот прорвут тонкую сероватую кожу. Человек весил не более ста фунтов. Зрелище, достойное жалости!
Андре и Фрике пришли в ужас — до того истощен был пленник, но одновременно не могли не восхититься его мужеством и готовностью дать все необходимые сведения.
В тщедушном теле обитал громоподобный голос, звучавший подобно струнам огромного контрабаса. Словно в гулкой пещере начинал вдруг играть обезумевший музыкант!
— Э-э-э!.. Дети мои, нет на свете такой страны, как Франция, а в ней нет такого города, как…
— Как Париж, моя родина! — воскликнул Фрике.
— Как Марсель, прекраснейший из всех городов! Но все равно, мы — земляки! Вам, конечно, хотелось бы узнать, зачем я здесь? Боже мой! Все просто. Меня хотят получше откормить, а откармливают, чтобы потом съесть!..
Если пленник хотел добиться ошеломляющего эффекта, то весьма преуспел. Потрясенный Фрике не в силах был вымолвить ни слова, Андре же с прискорбием констатировал, что поверить в такое способен только безумец.
Незнакомец понял: такая реакция объясняется не прошедшим еще молодым задором — и принялся объяснять с подчеркнутым добродушием:
— Дети мои, не сомневайтесь, я говорю вам правду. Мы находимся во власти племени осиеба, а у них обычай — пожирать врагов. Я прекрасно знаю их нравы. Шесть лет жизни на побережье между Габоном и Верхним Огове я потратил на их изучение.
— Однако, — продолжал марселец, — хотел бы вас успокоить. Мы еще не годимся для вертела. К счастью, я чересчур тощ. То же самое, кажется, относится и к вам. Тем более мне известно, что «застолье» устраивается в полнолуние; так что в нашем распоряжении пятнадцать дней. Времени для обдумывания предостаточно. Но прежде расскажите мне, чем обязан столь приятной встрече.
Вот что поведал Андре.
Узнав об исчезновении врача военно-морской базы в Габоне, адмирал приказал снарядить шлюп для розыска и спасения и разрешил ему, Андре, находившемуся в это время в Аданлинанланго по личным делам, присоединиться к экспедиции.
Затем рассказчик красочно описал ход битвы и в конце подробно воспроизвел эпизод спасения шлюпа благодаря Фрике.
Марселец слушал с величайшей заинтересованностью.
— Так, значит, вы, дорогой месье, и вы, юный храбрец, желая спасти незнакомого человека, жертвовали жизнью и свободой.
— Мы бы сделали это не только для доктора — храбрейшего среди храбрых, — но и для любого матросика, пьяным свалившегося за борт.
— Вы, по-видимому, до сих пор не поняли: человек, которого ищут, — это я!
— Вы?! — воскликнули оба.
— Именно я, — произнес пленник с силой и обнял обоих.
— Но, доктор, — удивился Фрике, — я, будучи членом экипажа, наверняка видел вас раньше, но…
— В те времена я носил форму, а на голове — парик: говоря между нами, дань тщеславию. И тогда мои зубы были целы. Вот бы поглядеть в зеркало! Ба! Боюсь, теперь я такой некрасивый!
— Не буду этого отрицать! Только не сердитесь, пожалуйста!
— Я вовсе не сержусь, мой юный друг. Но в сторону разговоры; время позднее, пора и отдохнуть.
ГЛАВА 2
Факты, свидетельствующие о том, что далеко не все негры принадлежат к числу «хороших негров» из книг. — Пагуины и племя осиеба. — Соответствие гастрономических и прочих вкусов пристрастиям племени ням-ням. — Мнение доктора Швайнфюрта. — Почему прибавляют в весе и отчего худеют. — Оставаться худым или быть съеденным.
— Вы можете думать что угодно, доктор! Только мне не хочется спать.
— Предпочитаете беседу?
— Да, если и вы, и месье Андре не против.
— Я-то не возражаю, дорогой Фрике, — отозвался спутник маленького кочегара.
— Что ж, поговорим, — согласился доктор.
— Начнем с того, что скоро нас съедят, только неясно, кто именно?
— Как мило!
— Увы, друзья мои, если мы не внесем некоторые коррективы в планы дикарей, то нам суждено быть съеденными.
— Охотно верю! — согласился парижанин. Прежде Фрике обожал чтение и больше всего на свете хотел походить на героев из книг. Несмотря на скромность по отношению к двум другим пленникам, парнишка считал себя (и не без оснований) равным своим спутникам по ценности, как продукт питания, хотя уступал Андре в весе и доктору — в росте.
— Значит, — продолжал юный кочегар, — у этих «бикондо» есть настоящее имя…
— Да, племя называется осиеба.
— Достаточно благозвучное название.
— Что, впрочем, не мешает этим отвратительным дикарям быть на редкость кровожадными.
— Но зачем есть людей, когда достаточно протянуть руку и сорвать прекраснейшие плоды или без особого труда изловить сколько угодно дичи? — изумился Фрике.
— Ваши рассуждения указывают на глубокие философские раздумья. Действительно, местная природа невообразимо богата; здесь есть все необходимое для жизни, и тем не менее люди, населяющие этот благословенный край, употребляют в пищу себе подобных.
— Канальи! — воскликнул юный философ.
— Теперь возьмите народы, живущие в обиженных Богом землях. Например, эскимосы, гренландцы, лапландцы… Так вот, у этих народов больше всего ценится самое сердечное и щедрое гостеприимство!
— Вы правы, доктор! — свою очередь заметил Андре. — Но, скажите, как, по-вашему, нести цивилизацию этим несчастным? Проповедовать Священное писание!..
— Дорогие мои, если бы вы прожили шесть долгих лет среди этих дикарей, поверьте мне, вы бы переменили свое мнение о них. Впрочем, африканские каннибалы, а их немало, по степени невежества и агрессивности значительно уступают австралийским.
— Если же говорить об африканских людоедах, то племя осиеба является самым цивилизованным.
— Вы меня удивляете!
— Тем не менее абсолютная правда; и наиболее добросовестные исследователи подтверждают это. Я бы сослался на труды троих ученых, чьи свидетельства не вызывают ни малейших сомнений: Альфреда Марша, маркиза де Компьень и доктора Швайнфюрта.
— Расскажите поподробнее, доктор! — заинтересованно воскликнул Фрике. — Сейчас только и думаешь, как тебя будут есть.
— Да, конечно, — произнес доктор, внезапно вернувшись к реальности, — и мы вынуждены проводить здесь время…
— Делить друг с другом хлеб-соль…
— Делить хлеб-соль!.. Весьма забавно! В конце концов, вскоре все станет ясно.
— Очень хочется успеть услышать ваш рассказ. Итак, я весь внимание!
— Заранее предупреждаю, рассказ может оказаться довольно длинным.
— Тем лучше! Просим!
— Возможно, вам небезынтересно знать, что племя осиеба принадлежит к огромной семье «фанов» или «пагуинов», которые переместились с северо-запада Африки в экваториальную область и заселили ее вплоть до эстуария Габона.
— Великолепно! Великолепно! Значит, среди честнейших пагуинов, распевающих серенады у казарм морской пехоты и живущих в хижинах с ослепительно красивыми светильниками из панциря черепах, имеются и антропофаги!
— Стоит только взглянуть на их острые, словно у кошек, зубы, — заметил Андре.
— Вы совершенно правы: таковы же выводы маркиза де Компьень в книге «Экваториальная Африка», где он пишет о наших нынешних хозяевах. Не ускользнуло это и от доктора Швайнфюрта, наблюдавшего жизнь племен ням-ням и мубутту. А выходцы из этой семьи весьма многочисленны.
— Сорная трава неистребима, — важно проговорил Фрике.
— Доктор Швайнфюрт оценивает численность племени мубутту не менее, чем в миллион человек, а адмирал де Ланжи утверждает: за десять лет на границах нашей колонии скопились семьдесят тысяч пагуинов. Полагают, к концу столетия цифра утроится.
— Да, но им же здесь не хватит еды!
— Вы судите с точки зрения охотника. А эти безумцы, одержимые жаждой чревоугодия, употребляют в пищу даже трупы умерших от болезней соплеменников.
— Ах, доктор, это уж чересчур! — воскликнул с отвращением Андре.
— Об этом пишет не только маркиз де Компьень, — невозмутимо продолжал доктор, точно читал лекцию в аудитории, — но и Швайнфюрт, имевший возможность долгое время наблюдать за жизнью племени ням-ням, — название звукоподражательно и означает нечто вроде «Кушай-кушай!», обитает в Центральной Африке.
— Между нами, — заметил неунывающий говорун, — название не слишком-то зверское, даже скорее смешное. Племя ням-ням — звучит ласково, хотя… отнюдь не успокаивающе!
— А сами они когда-то называли себя «хвостатыми людьми». Недавно было сделано открытие: у них по сей день есть рудимент вроде бычьего хвостика. Туземцы племени ням-ням, как и пагуины, украшают прически различными ракушками, которые на восточном побережье — те же деньги. Местная валюта, так сказать! Кое-кто принимает в уплату только крупные черные жемчужины с синеватым отливом, отвергая все прочие разновидности. Кстати, для охоты туземцы держат собак. Охотничьи собаки племени ням-ням невелики и напоминают шакалов, уши имеют длинные, на концах округленные, шерсть — короткая и гладкая, хвост — маленький, крючком, как у поросенка, голова — крупная; морда — остроконечная.
При этом маркиз де Компьень заметил, что у пагуинов все собаки одной породы. Вернувшись из весьма удачной экспедиции, проведенной совместно с Альфредом Маршем, и увидев собаку той же породы, путешественник решил, что племя осиеба принадлежит к этой же этнической группе, однако доктор Швайнфюрт составил настолько поразительную схему, что я могу воспроизвести ее почти буквально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов