А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

В самом деле, мадам Жонас со своим малышом! Да она нас полюбила и не хочет покидать! И похоже, она в прекрасном настроении. Хотелось бы и мне поплавать так вольно. А тебе, Меринос?
— Я бы сто тысяч долларов отдал за это!
ГЛАВА 8

Китиха завтракает и развлекается. — Танталовы муки. — Пелагии. — Морская манна. — Добыча чудовищ. — Планктон. — Что Тотор называет «пюре с гренками». — В водорослях. — Буксир. — Бешеная гонка. — Берег близко. — Китиха выброшена на отмель.
Как выразился Тотор, китиха со своим отпрыском пребывала в отличном настроении и не скучала. Казалось, она очень довольна и радуется жизни. Мягко увлекаемая течением, китиха лениво переваливалась в волнах, делая лишь необходимые движения, чтобы сохранить направление.
Малыш разделял настроение матери и резвился со свойственной его возрасту живостью: отплывал, выпрыгивал из воды, кружил вокруг матери, потом снова забивался в свое любимое место — под ее плавник. Нашалившись всласть, будто шла игра в прятки, оба выбрасывали большие фонтаны, рассыпавшиеся мелкими брызгами.
— Ну и ну! — удивился Тотор. — Они вовсю веселятся, эти киты!
Время от времени мать открывала пасть, огромную, как пещера или пропасть.
— Да, — кивнул Меринос, — она веселится, а заодно плотно завтракает. Хотел бы и я последовать ее примеру!
— Вот это глотка! И какой аппетит! Должно быть, желудок у нее не маленький!
— Что же она ест?
— Не знаю, нужно посмотреть.
Тотор склонился над водой, посмотрел против света и вскрикнул от удивления. Все вокруг и в глубине моря было буквально забито плавающими телами. Миллионы этих тел, стиснутые так, что касались друг друга, образовали жидкое месиво. Были они чуть больше апельсина, желтоватые, с едва заметными оттенками розового и лилового. Из-под сферического купола видны были грациозно изогнутые в виде грибных шляпок завитки маленьких щупальцев, которые проворно вытягивались и убирались.
Но щупальца эти были едва видны из-под купола, и само животное сверху казалось полупрозрачным студенистым шаром.
— Ей-богу, — воскликнул Тотор, — не будь они такие легкие, я бы сказал, что это морская картошка!
— Да нет, они шевелятся, это животные!
— Их-то она и глотает! Черт возьми, какое жерло, настоящий туннель!
— Хотелось бы узнать, что это за странные существа и нельзя ли их есть.
— Не знаю, не стоит рисковать.
Тотор серьезно занимался механикой, но не слишком был силен в зоологии. Впрочем, не стоит корить его за незнание. Эти плавучие тела
— простые пелагииnote 87, примитивные организмы, которые в определенное время года размножаются в неслыханном количестве. А об их свойствах Мериносу вскоре довелось узнать.
Американец хотел есть и упорно держался мысли, что эти странные животные съедобны. Ведь он пробовал морских ежей, моллюсков, — все разнообразие frutti di marenote 88, представляющих собой изысканное лакомство.
Тогда почему бы этим плавучим апельсинам не стать если не слишком плотным блюдом, то хотя бы достаточным, чтобы обмануть голод? Почему то, что хорошо для кита, не сойдет и для человека? Гарри опустил руку в воду и схватил одну пелагию. Животное тотчас съежилось, втянуло щупальца и свернулось шаром. Оно оказалось холодным, липким, дряблым, студенистым, словом, очень противным.
Вдруг Меринос вскрикнул: ему обожгло пальцы. Кожа мгновенно покрылась красной сыпью, волдырями. Отбросив пелагию, он тряс рукой и кричал:
— God bless me! note 89 У меня все пальцы онемели. Жжет, будто за крапиву схватился!
— Ладно, придется положить зубы на полку. Так я и думал. Обойдемся без завтрака, подождем другого случая.
— Увы, ничего не попишешь.
Между тем Тотору показалось, что мало-помалу скорость «Нарвала» замедляется. Сомнений не было, течение становилось менее быстрым. Вода приобрела блеклый, зеленоватый цвет и стала похожа на жидкую, маслянистую кашу; надо полагать, что и плотность ее изменилась.
Пелагий по-прежнему было очень много, но они как бы растворились в этом месиве.
— Вот это да! — удивился Тотор. — Море превратилось в настоящее пюре с гренками.
Кит по-прежнему глотал с поразительным прожорством. Его гигантские челюсти ритмично, без остановки, двигались, поглощая целые колонии медуз, которые исчезали в его пасти, как в бездне.
Но кит оказался не единственным гостем на этом роскошном пиру. Подводный мир возникал из пучин. Со всех сторон к добыче поспешали чудища всех форм и размеров, безобидные и хищные, плотоядные и травоядные, одинокие и семейные, медленные и быстрые, кольчатые и щупальцевые, длинные, плоские, заостренные, короткие, круглые, изящные, несуразные, отливающие, как драгоценные камни, разными цветами, и темные, как скалы, — все это перемешивалось, перепутывалось, давилось, сталкивалось, забывая врожденные страхи и свирепые вожделения перед этой манной небесной, перед небывалым пиршеством, устроенным отцом Океаном своим обитателям.
За бортом виднелись лишь дрожащие плавники, трепещущие хвосты, конвульсивные подскоки и разомкнутые челюсти… Головокружительная гимнастика, безумное обжорство; жадное, зверское беспощадное поглощение — непрестанное и неутолимое.
Несмотря на свое отчаянное положение, молодые люди с изумлением и любопытством наблюдали это зрелище. К тому же они ничем не рисковали. Чудища таинственного моря, поглощенные грандиозным обедом, соблюдали лучшее и самое надежное из перемирий — на время приема пищи.
Тотор смотрел во все глаза; его друг, по натуре не столь восторженный, тоже был восхищен.
Глубины моря буквально выворачивались наизнанку. Свесившись над пучиной, парижанин закричал:
— Старина, мне сейчас голову до плеч отхватят! Нет, в самом деле, такого на Монмартре и вообразить не могли! Знаешь, я бы никому не уступил своего места! Ради одного этого стоило прыгать в воду, сражаться с крабами, подвергаться опасностям и всему прочему! Сам отец, который столько повидал, не слыхивал о таком! Вот это пирушка! Пятьсот миллионов глоток пожирают шарики… гренки из пюре.
— Пюре! Сидим мы с тобой по уши в этом… пюре!
— Ого, и чистокровный американец пускается в игру словами!
— Стараюсь, как могу.
— Значит, у тебя отличное настроение, поздравляю!
— Ах, если бы игра слов могла заменить завтрак!
— Терпение! Раз мы по-прежнему движемся, значит, доплывем до мест, где есть еда и питье. А пока я хотел бы узнать, почему и как все обитатели моря сбегаются на этот пир Валтасараnote 90.
Это неведение огорчительно со всех точек зрения. К сожалению, обстоятельства против Тотора. На «Нарвале» отсутствует библиотека и нет необходимых источников, а между тем достаточно нескольких строчек, чтобы просветить читателя.
Субстанция, которая слегка сгущает морские воды на большом пространстве, то есть вещество, прозаически называемое Тотором пюре, — это планктон, нечто вроде светлого бульона, скопление органических частиц, микроскопических водорослей, самые большие из которых, гиганты этого вида, едва достигают половины миллиметра в длину. Планктон состоит из бесчисленных видов простейших животных и растений, образующих однородную массу.
Микроскопические существа, чрезвычайно быстро размножающиеся, буквально переполняют некоторые части океана. Их масса не смешивается с водой, не растворяется, сохраняет собственные свойства, подхватывается ветрами и течениями и перемещается на разных глубинах, иногда на поверхности.
Этот богатый питательными веществами бульон, это желе из организмов — неисчерпаемый источник пищи для обитателей моря. Все морские животные, от кита до простейших, жадно поедают его. Можно сказать, что это их эликсир жизниnote 91, в котором рождаются, пассивно живут и умирают миллиарды странных созданий.
Их можно найти и в полярных морях, и в экваториальных водах, повсюду, где планктон появляется и исчезает по воле течений и штормов.
В один из таких потоков и попали по воле случая Тотор с Мериносом.
Планктон увлекал с собой несметные колонии пелагий, для которых он родная стихия и пища. А пелагии придают остроту похлебке, весьма ценимой всеми морскими чудищами.
Инстинкт помог пелагиям быстро обнаружить присутствие столь питательной массы. Потому и собрались они со всех сторон и жадно кормились, на зависть обоим друзьям.
Ожидание длилось долгие часы. Знойное солнце отвесно пускало свои огненные стрелы. Ослепительный свет отражался в мелкой зыби, на которой плясал «Нарвал». Жара становилась удушающей.
Обливаясь потом, сгорбившись и опустив головы, бедные путешественники буквально запекались в вонючей шкуре, превращенной выдумкой Тотора в корабль. Не стоит и говорить, как жестоко они голодали и как чудовищно хотели пить!
Усталые, изможденные, друзья уже не могли двигаться, и лишь гордость не давала вырваться стонам из груди.
В голубоватой дали время от времени возникали берега, но прихотливые волны не давали к ним пристать. Раз двадцать гребцы пытались выйти из течения, раз двадцать принимались бешено работать веслами, чтобы выбраться в спокойное море, и каждый раз поток неумолимо отбрасывал их.
Исчерпав силы, мореплаватели снова отдались дрейфу, рассчитывая теперь только на случай.
К вечеру море понемногу изменялось. Время от времени поверх планктона появлялись плавающие водоросли. Поднимался свежий ветер. Он вертел лодку, нес ее боком, ускорял ход. Подталкиваемый таким образом «Нарвал» догонял водоросли и вскоре застревал в их перепутанных стеблях. Обессиленные Тотор и Гарри не обращали на это никакого внимания. А между тем им стоило быть повнимательней. Среди водорослей есть странное растение огромной длины. В некоторых местах оно полностью покрывает океан. Например, в Саргассовом мореnote 92, где остановились когда-то корабли Христофора Колумба во время славного плавания к неведомым берегам Америки.
Это морское растение цвета желтой охры называется Fucus natansnote 93. Оно часто достигает длины в три, четыре и пять метров. Несмотря на такие размеры, диаметр его мал — не толще палки. Оно круглое, гладкое, кое-где есть утолщения, откуда отходят тонкие веточки, усеянные маленькими черными ягодами. У этого рода растений много видов, сходных внешним обликом и очень разных по свойствам. Одни из них хрупкие и ломкие, другие прочные, как канаты.
Внезапно кит, который не отставал от лодки, оказался посреди этих гигантских трав, расстелившихся по поверхности. Вынужденный всплыть, чтобы перевести дыхание, он запутался в них, стал ворочаться, барахтаться, шумно дышать.
Эти звуки, водовороты и хорошо знакомый фонтан пробудили от дремы совершенно разбитого Тотора.
— Смотри-ка, опять мадам Жонас!
И тут юноше показалось, что некоторые фукусы, задевающие «Нарвал», быстро обгоняют его. Они скользили вдоль корпуса и убегали, убегали вперед по непонятной причине.
Инстинктивно, еще не зная, зачем, парижанин схватил пару водорослей обеими руками.
Лодка тотчас развернулась против течения и пошла с предельной скоростью, будто ее кто-то взял на буксир.
— А ну, Меринос, ну-ка, старина! Ухватись со мной за эти веревочки! — завопил Тотор, изо всех сил вцепившись в стебель.
— А? Что такое?
— Кто-то на том конце тянет, и сильно! Мы идем под сорок миль в час. Выше нос!
Совершенно сбитый с толку американец в свою очередь схватил фукусы и сжал что было силы.
Путешественники почувствовали резкие рывки, отчаянные прыжки, но мужественно терпели. А «Нарвал» как сумасшедший мчался по волнам. Иногда бешеная гонка ненадолго замедлялась, но тотчас возобновлялась со всеми вольтами, резкими остановками и скачками.
Гарри не мог уразуметь, в чем дело.
— Честное слово, ничего не понимаю, — пробормотал он, — кажется, я с ума схожу.
— Это все штучки нашей подружки.
— Что? Whale? Миссис Жонас?
— Наверное, да!
— Она попалась на удочку?
— Не знаю. Странное дело. Если она заглотнула конец веревки, ей бы ничего не стоило выплюнуть его. Наверное, не обошлось без крючка.
— Загадка. Но она так тянет, эта добрая миссис Жонас! Боюсь, выпустим удочку из рук.
— Ни в коем случае! Я что-нибудь придумаю!
О, у бравого Тотора всегда что-то припасено! Его выдумка проста и хитроумна. В мгновение ока парижанин упер оба весла в сделанные для них отверстия, затем несколько раз обернул вокруг весел водоросли и сильно прижал их. Трение не давало им смещаться, и тяга стала автоматической.
— Готово! И руки у нас свободны!
— All right!
Лодка быстро шла вперед. Время от времени кит в сотне метров от них шумно отдувался, затем снова нырял. Но присутствие малыша сдерживало мать: легкие детеныша больше нуждаются в воздухе, и она не решалась погрузиться в пучину. Приходилось держаться почти на поверхности воды.
Наконец китиха покинула поток планктона, выплыла за пределы течения и направилась к далеким берегам, едва видневшимся на северо-востоке.
Ничто не могло ее удержать — ярость, а еще более испуг гнал животное вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов