А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Исполнительная власть принадлежит Совету великих, или, в просторечии, Великарию. Иногда его именуют «девяткой». Секрет прост: это лидеры кланов, то есть Великий математик, Великий физик, химик, биолог и так далее. Я уже говорил, легат, что мне не по душе эта напыщенная титулярность. Но так повелось с давних времен, и мы не хотим менять традицию.
– Прошу прощения, синьор Эйлер, но, кажется, я где-то уже встречал нечто похожее.
– Вы не ошиблись, – сказал Мендесона, – мысль о том, что в идеальном обществе должны управлять представители различных наук, принадлежит Анри де Сен-Симону, французскому социалисту-утописту. Правда, он почитал лишь естественные науки, а среди них отдавал пальму первенства той, которой посвятил себя синьор Эйлер. Согласно Сен-Симону не только во главе всего общества должен быть поставлен Великий математик, но и его собратья меньшего ранга призваны управлять местными общинами.
– Так вы живете по Сен-Симону?
– О, нет, – возразил Мендесона. – У нас математики исполняют роль первых скрипок в оркестрах, где все музыканты играют на равных. На практике это сводится к тому, что, начиная с Великария и кончая объединенными местными управами, функции председателя исполняются служителями математических наук.
– Хочу обратить ваше внимание, легат, – вмешался Эйлер, – что это не официально установленный и освященный законом порядок вещей, а скорее обычай, продиктованный объективными обстоятельствами. Дело в том, что наше производство до предела насыщено электронными устройствами, едва ли не все технологические процессы протекают под их бдительным контролем, вычислительная техника с успехом используется и в сферах потребления, обслуживания, быта, просвещения. В таком, можно сказать, высоко математизированном обществе наибольшая ответственность с неизбежностью ложится на тех, кто занимается программированием, дает волевой импульс сотням миллионов механизмов, обслуживающих человека с его реальными нуждами и, увы, прихотями. Маты и выполняют эту важнейшую функцию, проистекающую из природы их знаний, не требуя взамен особых привилегий. Нас называют первыми среди равных… Если я не ошибаюсь, Мендесона, это классическое определение восходит к античной древности?
– Вы правы, ваше превосходительство, – подтвердил бородач, – так велел именовать себя Юлий Цезарь.
– Вот видите, как полезно иметь под боком сведущего человека. Итак, инспектор, что вы можете сказать о нашем образе жизни?
– О, я пока слишком мало знаю, чтобы высказывать свои суждения.
– Так спрашивайте, не стесняйтесь.
– Если позволите, я бы хотел знать, как вы сами оцениваете клановую систему, считаете ли ее безупречной?
Эйлер улыбнулся.
– Вы загоняете меня в угол, вынуждая заняться самобичеванием либо выставить себя хвастунишкой. Но если говорить серьезно, истина лежит где-то посередине. Не стану лукавить: мы высоко ценим свою систему, основанную на принципе профессионального кланизма. Не буду сравнивать ее с другими – мы слишком долго были оторваны от развития вселенской цивилизации и имеем весьма смутное представление о порядках, утвердившихся на других планетах. Вполне вероятно, что там немало образцов для подражания. Однако, если брать абсолютное измерение, наше устройство обеспечивает благосостояние для всех плюс динамичный прогресс в покорении природных сил.
Есть еще одно существенное обстоятельство: профессиональный кланизм никем не выдуман, он отнюдь не представляет собой счастливой находки некоего гениального преобразователя. Этот принцип, можно сказать, ниспослан нам самим провидением, если под последним иметь в виду неумолимую внутреннюю логику производства, слившегося с наукой. По мере того как промышленная и познавательная деятельность людей шли на сближение, поколение за поколением специализировались и группировались по профессиям. Законодателям не оставалось ничего иного, как придать юридическое оформление результатам этого исторического процесса.
– Что и было сделано около пяти веков назад, – вставил Мендесона.
– И целых пять веков, – подхватил Эйлер, – засвидетельствовали, что судьба распорядилась гермеситами милостиво. Всю эту бездну времени наш общественный механизм работал как идеальный двигатель, не нуждающийся в заправке, своего рода perpetuum mobile. Разумеется, это не значит, будто у нас вовсе не возникает никаких осложнений, – их более чем достаточно, притом самого разнообразного свойства. Как всякий здоровый организм с завидным аппетитом и превосходным пищеварением, наше общество хочет увидеть больше, чем в состоянии взять в руки, и взять в руки больше, чем способно проглотить. Отсюда бесконечная гонка с препятствиями: едва кому-нибудь придет в голову новая идея, как все требуют немедленно ее реализовать, и едва она начинает приносить плоды, как все жаждут их иметь. Да мало ли где и почему возникают проблемы! Определение «безупречный», которое вы употребили, подходит, увы, только к трупу.
Тропинин развел руками и склонил голову, признавая, что выразился крайне неудачно.
– Так вот, – продолжал Великий математик, – мыслимый предел совершенства состоит в том, чтобы не было нужды останавливать конвейер всякий раз, когда пришел в негодность какой-то винтик. Короче, это – саморегулирующаяся машина, которая сама себя смазывает, разбирает пришедшие в негодность узлы, чинит их и потому не знает износа, а ухода за собой почти никакого не требует.
– Послушать вас, так мы здесь бьем баклуши, – проворчал Мендесона тоном доверенного слуги, которому разрешаются некоторые вольности.
– У вас на Земле, легат, тоже так дерзко возражают начальству, да еще в присутствии инопланетного гостя?
– Ни в коем случае, – в тон ему сказал Тропинин, – за подобные выпады у нас отрубают голову. Если, конечно, она не столь ценна, как у синьора Мендесоны.
Бородач поклонился.
– Учись, Пабло, – сказал ему шеф. – Не знаю, как в чем другом, а в умении вести тонкую беседу земляне явно нас обставили.
– Вы себя недооцениваете, синьор Эйлер, – вежливо сказал Тропинин. – Если я вам еще не окончательно надоел, меня страшно интригует…
Он замолчал, пораженный: стена с окнами, бывшая прямо перед ним, исчезла, в образовавшемся проеме на голубом небесном фоне появился незнакомый человек; он как бы въехал в кабинет на своем стуле и присоединился к их компании.
– Разрешите доложить, ваше превосходительство?
– Что-нибудь экстренное? – спросил недовольно Великий математик.
– Да, синьор.
– Ладно, валяйте. – Уловив настороженный взгляд незнакомца в сторону Тропинина, Эйлер добавил: – У меня нет секретов от нашего гостя.
– Жалоба из Вероны от общины матов. Молодой агр похитил их девушку…
– Повторите!
– Да, синьор, похитил и увез в неизвестном направлении.
– Как фамилия девушки?
– Капулетти.
При звуке этого имени Тропинин вздрогнул, Эйлер с Мендесоной обменялись быстрыми взглядами.
– А агра?
– Монтекки.
– Вам говорит что-нибудь это имя? – спросил Великий математик у своего помощника. Тот отрицательно покачал головой. – Положение? – обратился Эйлер к вошедшему.
– Олдермен местной общины. Еще один момент…
– Да? – неторопливо бросил Эйлер.
– По непроверенным данным, они любят друг друга.
– Что вы сказали?! – Эйлер захохотал, откинувшись на спинку кресла; по-своему, скромно захихикал и Мендесона.
– Извините, синьор, – стал оправдываться незнакомец, – я понимаю… но обязан был доложить вам всю поступившую с места информацию. Что прикажете ответить лидерам общин – они как раз проводят сейчас согласительную комиссию?
– Ничего, пусть разбираются сами.
– Однако вы не находите, что без нашего вмешательства… – начал Мендесона.
– Нет, не нахожу, – сухо прервал его Эйлер. – Вы свободны, – сказал он незнакомцу, и тот исчез столь же странным образом, как и появился.
– Поразительно! – не удержался выразить свое восхищение Тропинин.
– Что именно? – рассеянно спросил Великий математик, занятый своими мыслями. – Ах да, вас удивило внезапное появление информатора. Мы действительно достигли кое-каких успехов в голографии, и мне следовало заранее предупредить вас… впрочем, так получилось эффектнее. Но вот что интересно: вам повезло, легат, вы, что называется, поспели к огоньку. Одно из тех самых осложнений, о которых я вам только что говорил. Притом весьма необычное. Я, признаться, не припомню случая, когда юноша из одного клана умыкал бы девушку из другого. А вы, Мендесона?
– Такой случай имел место при вашем предшественнике. Тогда удалось предотвратить насилие. Преступник находился в состоянии сильного опьянения.
– Видите, легат, происшествия подобного рода исключительны, но клановые стычки тем не менее случаются, и приходится их улаживать. Для этого существует стройная и эффективная процедура, включающая прямые переговоры между соответствующими общинами. Если им не удается прийти к полюбовному соглашению, спор переходит в арбитраж. Ну а роль высшей инстанции принадлежит Великарию. Вам, очевидно, любопытно будет знать, чем кончилось это неприятное дело – так мы непременно вас проинформируем. Молодость, безрассудство, – вздохнул он.
– Прискорбно, – присоединился к нему бородач, придав своему лицу постное выражение, – что среди наших молодых людей, в целом племени здорового и физически и нравственно, попадаются отдельные негодяи.
Эйлер взглянул на часы.
– Надо дать нашему гостю отдохнуть с дороги, Пабло. Ведь он пересек полвселенной, а мы сразу взяли его в оборот. Программа пребывания подготовлена?
Мендесона подал шефу папку, и тот, раскрыв ее, пробежал глазами.
– Мои сотрудники предлагают осмотр достопримечательностей нашей столицы, посещение двух крупных предприятий, встречу с сенаторами, выступление в Академии истории. Последнее, разумеется, при вашем согласии. Не скрою, мы заинтересованы получить как можно больше информации о Земле и других планетах Великого кольца. Ну и, наконец, заключительную беседу у меня. Насколько я знаю, вы намерены пробыть на Гермесе около двух недель?
– Да, это сопряжено с благоприятной расстановкой небесных тел. В противном случае пришлось бы задержаться у вас еще на полгода.
– Мы были бы только рады. Мне кажется, вам стоит побывать и в провинции. Может быть, Неаполь? – обратился он к Мендесоне. – Или Венеция?
– Здесь упоминалась Верона, – сказал Тропинин.
Великий математик взглянул на своего помощника, и тот еле заметно кивнул.
– Что ж, можно съездить и туда, хотя Верона ничем особенно не славится. Разве что отличной кухней. Впрочем, вы сможете определиться позднее. Вообще, легат, вам, как было условлено, будет предоставлена любая информация, и если у вас возникнет желание изменить программу по своему усмотрению – милости просим.
– Благодарю вас.
– Что ж, отдохните и беритесь за дело. Мендесона поступает в полное ваше распоряжение. И тот чиновник, который встречал вас… Как его?…
– Уланфу, – подсказал Мендесона.
Они встали. Великий математик пожал руку гостю и проводил его до дверей.
– Да, – вспомнил он, – ведь у вас был какой-то интригующий вопрос.
– Не смею более отнимать у вас драгоценное время.
– Не стесняйтесь, спрашивайте.
– Видите ли, синьор Эйлер, мне хотелось знать, как у вас с искусством, оно тоже разобрано по кланам?
– Искусство? – переспросил Великий математик, наморщив лоб, явно пытаясь вспомнить, где он слышал это слово. – Искусство? А что это такое?
3
Тучи, разогнанные южным ветром, разбежались по уголкам небосклона. Горизонт заполыхал. Розовое и голубое, сойдясь в противоборстве, придали всему окружающему нежный фиолетовый оттенок. Ром, следуя инструкциям Сторти, нажал кнопку, и крыша их экомобиля, собравшись в гармошку, ушла в кузов. Скрип разбудил Улу. Она виновато улыбнулась и, словно извиняясь за то, что оставила своего возлюбленного на час в одиночестве, поцеловала его в щеку. Он обнял ее одной рукой и погнал машину, наслаждаясь ощущением всемогущества и вседозволенности.
– О чем ты думаешь, Ром?
– О тебе. А ты?
– О нас. Я пытаюсь угадать, что сейчас делают наши родители.
Он беспечно махнул рукой.
– Теперь мы не в их власти.
– А меня гложет беспокойство.
– Тебе их жалко?
– Нет, я их боюсь. Ты не знаешь мою мать, у нее решительный и волевой характер.
– Вся в тебя.
– Не шути, Ром, мать ни перед чем не остановится, чтобы настоять на своем и вернуть меня домой.
– Мой отец тоже. Но ведь есть еще моя мать и твой отец.
– И еще есть Тибор и Пер. Никогда не ожидала от Тибора такого предательства.
– Добавь к ним моего братца. А ведь знаешь, Ула, они все хотят спасти нас от самих себя. Глупцы!
– Все равно, нам надо быть настороже. Может быть, объедем Мантую, заберемся куда-нибудь подальше?
– Не паникуй. Мы уже въезжаем в город.
Они остановились у мотеля на окраине Мантуи, позавтракали в уютном ресторанчике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов