Вот оно что! Итак, я встретил того, кого искал. Они – кем бы они ни были – наконец выступили в открытую.
– Минутку. – Я чувствовал, как при звуках этого высокомерного голоса, который только что казался мне таким вежливым, во мне просыпается гнев. – Кем или чем бы ни был пославший вас, ни он, ни вы не знаете меня так, как думаете. Позвольте сказать вам, что я не иду никуда, если не знаю, куда иду, и встречаюсь лишь с теми, с кем хочу. Скажите, куда вы хотите меня отвести, к кому и зачем. Тогда я решу, ответить ли мие на то, что бы назвали... гм... призывом.
Он спокойно слушал. И вдруг рука его взметнулась и перехватила мое запястье. Я встречался со многими сильными людьми, но такого не встречал. Трость выпала из моей парализованной руки.
– Вам уже сказано все, что необходимо, – холодно ответил он. – Вы идете со мной – немедленно!
Он освободил мою руку, и я, дрожа от гнева, вскочил на ноги.
– Будьте вы прокляты! – воскликнул я. – Я иду куда хочу и когда хочу... – И наклонился, чтобы поднять трость.
В то же мгновение он обхватил меня руками.
– Вы пойдете туда, куда хочет пославший меня, и тогда, когда он этого хочет, – прошептал мой собеседник.
Я чувствовал, как его рука обшаривают меня. И не мог освободиться, как будто был котенком. Он нашел маленький автоматический пистолет у меня под левой рукой и вытащил его из кобуры. Так же быстро, как схватил, он освободил меня и сделал шаг назад.
– Идем! – приказал он.
Я стоял, глядя на него и обдумывая ситуацию. Никто и никогда не имел возможности усомниться в моей храбрости, но, на мой взгляд, храбрость не имеет ничего общего с безрассудством. Храбрость означает холодное взвешивание всех особенностей чрезвычайного происшествия, определение того, сколько времени в вашем распоряжении, и затем действия в избранном направлении с использованием всех резервов мозга, нервов и мышц. У меня пе было ни малейшего сомнения, что у загадочного посыльного поблизости скрывается множество помощников. Если я брошусь на него, что мне это даст? У меня только трость. А у него мой пистолет и, вероятно, собственное оружие. Как бы я ни был силен, он показал мне, что моя сила ничто в сравнении с его. Возможно, он даже рассчитывает на мое нападение, надеется на него.
Разумеется, я могу позвать на помощь или убежать. Оба эти выхода казались мне не только нелепыми, но и – учитывая возможности сообщников – бесполезными.
Недалеко находятся станция подземки и оживленная улица. Там, в ярком свете, я буду в сравнительной безопасности – если смогу туда добраться. Я пошел через парк к Уайтхолл-стрит.
К моему удивлению, незнакомец не возразил, вообще ничего не сказал. Он спокойно шел рядом со мной. Вскоре мы вышли на Баттери, невдалеке виднелись огни станции Боулинг-Грин. Негодование и гнев мои рассеялись, их место заняла заинтересованность. Абсурдно предполагать, что кого-нибудь в Нью-Йорке можно заставить идти куда-то против его воли, когда рядом множество людей и полиция. Немыслимо быть похищенным вблизи станции метро, а если мы попадем в метро, то вообще невероятно. Почему же мой компаньон так спокойно идет рядом, с каждым шагом приближаясь к месту, где моя позиция становится неприступной?
Ведь несколько минут назад так легко было захватить меня. Или почему нельзя было подойти ко мне в клубе? Существует множество возможностей выманить меня оттуда.
Есть, по-видимому, только один ответ. Им нужна полная тайна. Схватка в парке могла привлечь внимание полиции. Попытка в клубе могла привести к появлению очевидцев происшествия. Насколько все эти рассуждения не соответствовали действительности, мне скоро предстояло узнать.
Когда мы подошли к входу на станцию Боулинг-Грин, я увидел стоящего полицейского. Без стыда признаюсь, его вид согрел мое сердце.
– Послушайте, – сказал я своему спутнику. – Вон полицейский. Суньте пистолет мне в карман. Оставьте меня и идите своей дорогой. Если вы это сделаете, я ничего не скажу. Если не сделаете, я попрошу полисмена задержать вас. К вам применят закон Салливена, а может, и еще кое-что. Уходите незаметно и, если хотите, свяжитесь со мной в клубе Первооткрывателей. Я все забуду, и мы поговорим. Но больше не пытайтесь действовать силой, не то я выйду из себя.
Он улыбнулся мне, как ребенку, лицо и глаза снова – сама доброта. Но не ушел. Наоборот, крепко взял меня за руку и повел прямо к полицейскому. И когда мы уже были на расстоянии слышимости, заговорил громко:
– Ну, достаточно, Генри. Вы побегали немного. Я уверен, вы не хотите доставлять этому занятому полисмену новые заботы. Давайте, Генри! Будьте разумны!
Полицейский сделал шаг вперед, оглядывая нас с ног до головы. Я не знал, смеяться мне или снова сердиться. Прежде чем я смог сказать слово, человек в накидке протянул полицейскому свою карточку. Тот прочел ее, с уважением коснулся своей фуражки и спросил:
– В чем дело, доктор?
– Простите за беспокойство, – ответил мой удивительный компаньон. – Но я попрошу вас немного помочь мне. Наш юный друг – один из моих пациентов. Он летчик, военная травма. Повредил голову в крушении во Франции и теперь считает себя Джеймсом Киркхемом, исследователем. На самом деле его зовут Генри Уолтон.
Полицейский с сомнением взглянул на меня. Я улыбнулся, уверенный в своей безопасности.
– Продолжайте, – сказал я. – Что еще я думаю?
– Вообще-то он не опасен, – незнакомец добродушно потрепал меня по плечу, – но время от времени умудряется ускользнуть от нас. Да, безвреден, но весьма изобретателен. Весь вечер убегал от нас. Я разослал своих людей на поиски. И сам нашел его в парке. В таких случаях он считает, что ему угрожает похищение. Будьте добры, выслушайте его и заверьте, что подобные вещи невозможны в Нью-Йорке. Или, если и возможны, похитители не посвящают в свои планы нью-йоркских полицейских, как я.
Я почти восхищался ловкостью его выдумки, юмористической, но терпеливой и вполне профессиональной манерой рассказа. Считая себя в безопасности, я мог позволить себе рассмеяться.
– Совершенно верно, – сказал я. – Но так уж случилось, что меня действительно зовут Джеймс Киркхем. Я никогда не слышал ни о каком Генри Уолтоне. И никогда до сегодняшнего вечера не встречал этого человека. У меня есть основания считать, что он пытается заставить меня идти туда, куда я не собираюсь.
– Видите! – Мой компаньон многозначительно кивнул полицейскому, который, не отвечая на мою улыбку, смотрел на меня с раздражающей жалостью.
– Не волнуйтесь, – сказал он мне. – Как говорит добрый доктор, похитители не обращаются к полицейским за помощью. Вас не могут похитить в Нью-Йорке, во всяком случае не так. Идите с доктором и больше не волнуйтесь.
Пора кончать эту абсурдную историю. Я сунул руку в карман, вытащил бумажник и достал оттуда свою карточку. Добавив к ней одно-два письма, я протянул их полисмену.
– Может быть, эти свидетельства заставят вас взглянуть по-другому, – сказал я.
Он взял их, внимательно прочел и с жалостью вернул мне.
– Конечно, парень. – Тон его был успокаивающим. – Никакой опасности нет, говорю вам. Остановить вам такси, доктор?
Я с изумлением посмотрел на него, потом на карточку и конверты, которые он вернул мне. И, не веря себе, прочел на них одно и то же.
На карточке было имя «Генри Уолтон», и каждый конверт был адресован тому же джентльмену, «находящемуся под присмотром доктора Майкла Консардайна», по адресу, в котором я узнал район самых высокооплачиваемых нью-йоркских специалистов. Да и бумажник, который я держал в руке, был не тем, с каким я начал вечернюю прогулку не более часа назад.
Я расстегнул пальто и поискал этикетку портного, на которой должно быть мое имя. Никакой этикетки не было.
Неожиданно чувство безопасности меня покинуло. Я начал понимать, что в конце концов возможно заставить меня идти туда, куда я не хочу. Даже на станции нью-йоркской подземки.
– Послушайте, – сказал я, и в голосе моем больше не было смеха, – вы допускаете большую ошибку. Я встретил этого человека несколько минут назад в Баттери-парке. Он настаивал, чтобы я шел с ним, а куда, не говорил, и встретился с человеком, имени которого не назвал. Когда я отказался, он силой обыскал меня, отобрал оружие. Во время этой борьбы, как мне теперь ясно, он подменил мой бумажник другим, в котором карточка и письма с именем Генри Уолтона вместо моего. Я требую, чтобы вы обыскали его и нашли мой бумажник, далее требую – найдете вы или нет – отвести нас с ним в отделение.
Полицейский с сомнением смотрел на меня. Моя искренность и очевидное здравомыслие поразили его. Ни моя внешность, ни манеры не говорили о расстроенном рассудке. С другой стороны, ласковое лицо, добрый взгляд, бросающиеся в глаза воспитанность и профессионализм человека из Баттери совсем не походили в глазах полицейского на качества похитителя.
– Я совершенно не против допроса в отделении, даже не против обыска там, – сказал человек в плаще-накидке. – Но предупреждаю вас, что возбуждение пагубно скажется на состоянии моего пациента. Впрочем... вызывайте такси...
– Не такси, – сказал я твердо. – Мы поедем в полицейской машине, в сопровождении полицейских.
– Минутку. – Лицо полицейского прояснилось. – Вон идет сержант. Он решит, что делать.
Подошел сержант.
– В чем дело, Муни? – спросил он, оглядывая нас.
Муни кратко обрисовал ситуацию. Сержант еще раз, более внимательно, осмотрел нас. Я улыбнулся ему весело.
– Все, что я хочу, – сказал я, – чтобы нас отвезли в отделение. В патрульной машине. Никакого такса, доктор... как вас там? О да, доктор Консардайн. Патрульная машина, в ней несколько полицейских и доктор Консардайн рядом со мной – вот все, чего я хочу.
– Хорошо, сержант, – терпеливо сказал доктор Консардайн. – Я согласен идти. Но, как я уже предупредил полицейского Муни, это означает задержку и возбуждение, и вы должны будете нести ответственность за их воздействие на моего пациента; в конце кондов его здоровье – моя главная забота. Я сказал, что он не опасен, но сегодня я отобрал у него вот это.
И он протянул сержанту автоматический пистолет.
– Под его левой рукой вы найдете кобуру, – сказал Консардайн. – Откровенно говоря, я считаю, что его нужно как можно быстрее доставить ко мне в больницу.
Сержант подошел ко мне и, отведя пальцы, пощупал под левой рукой. По его лицу, когда он нащупал кобуру, я понял, что этот раунд выиграл Консардайн.
– У меня есть разрешение на оружие, – резко сказал я.
– Где оно? – спросил он.
– В бумажнике, который этот человек отобрал вместе с пистолетом, – ответил я. – Если вы его обыщите, найдете.
– О бедный мальчик! Бедный мальчик! – пробормотал Консардайн. И таким искренним было его огорчение, что я сам чуть не почувствовал жалость к себе. Он снова заговорил с сержантом:
– Возможно, мы решим вопрос без риска поездки в отделение. Как вам уже сказал Муни, расстройство сознания моего пациента заключается в том, что он считает себя неким Джеймсом Киркхемом, живущим в клубе Первооткрывателей. Может быть, подлинный мистер Киркхем в данный момент как раз там. Позвоните в клуб Первооткрывателей и попросите его. Если мистер Киркхем там, я думаю, это закончит дело. Если нет, поедем в отделение.
Сержант посмотрел на меня, а я, пораженный, – на Консардайна.
– Если вы сможете поговорить с Джеймсом Киркхемом в клубе Первооткрывателей, – сказал я наконец, – то я Генри Уолтон.
Мы подошли к телефонной будке. Я дал сержанту номер клуба.
– Спросите Роберта, – добавил я. – Он сегодня портье. Он и сейчас должен дежурить.
– Это Роберт? Портье? – спросил сержант, когда сняли трубку. – Мистер Киркхем в клубе? Говорит сержант полиции Доуни.
Последовала пауза. Сержант взглянул на меня.
– Послали за Киркхемом, – пробормотал он. Потом в трубку: – Кто это? Вы мистер Киркхем? Минутку, пожалуйста... дайте мне снова портье. Роберт? Я говорил с Киркхемом? Исследователем Киркхемом? Вы уверены? Хорошо, хорошо! Не горячитесь. Я понимаю, что вы его знаете. Дайте мне его снова. Алло, мистер Киркхем? Нет, все в порядке. Просто... чокнутый. Тут один думает, что он – это вы...
Я выхватил трубку у него из руки, прижал к уху и услышал голос: «Не в первый раз, бедняга...»
Голос был мой собственный!
Глава 3
Трубку у меня отобрали, впрочем, достаточно мягко. Сержант снова слушал. Муни держал меня за руку, человек в плаще-накидке – за другую. Я слышал, как сержант говорит:
– Да, Уолтон, Генри Уолтон, так его зовут. Простите за беспокойство, мистер Киркхем. До свидания. – Он повесил трубку и сочувственно посмотрел на меня. – Какая жалость! – сказал он. – Вызвать скорую, доктор?
– Нет, спасибо, – ответил Консардайн. – Это особый случай. Мания похищения очень сильна. Он будет спокойнее в окружении людей. Мы поедем подземкой. Даже если его нормальная сущность бездействует, подсознание подскажет ему, что невозможно похищение в самой середине толпы в метро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28