Холерный вибрион отличался своей необычайной устойчивостью к действию антибиотиков и большей вирулентностью. Счет умерших пошел сначала на сотни, потом на тысячи и десятки тысяч. Эпидемия привела к еще большему хаосу в управлении и хозяйстве бывших союзных республик, а теперь государств Содружества. Города, области и даже целые регионы стран СНГ оставались без воды, топлива, электричества, продовольствия и медицинской помощи. Все это сопровождалось вспышками насилия, приобретающего самые отвратительные формы. Правительства России и Украины вынуждены были ввести жесткий карантин. Все пути сообщения с югом были перекрыты войсками. Однако это не помогало. Холерный вибрион вместе с зараженной рыбой проникал все дальше и дальше на север. Радиостанция «Свобода» передавала, что холера быстро распространяется и по обоим американским континентам, бушует на юге Европы. Сколько погибло людей по всему земному шару в эту первую эпидемию никто и никогда уже не скажет. Эпидемия стала было затихать с началом морозов, но зато еще больше разгорелась в южном полушарии. Зима, в свою очередь, принесла две опустошительные эпидемии гриппа. Люди гибли тысячами. Эпидемия сопровождалась авариями на ряде АЭС, а также авариями на хранилищах боевых отравляющих веществ. Это заставило, наконец, Совет Безопасности ООН принять решение о немедленном и срочном закрытии всех действующих АЭС. Что же делать с сотнями тысяч тонн смертоносных газов, которые в условиях дезорганизации общества могут вырваться наружу – никто не знал. Подготовка их ликвидации требовала длительного времени.
Природа словно ополчилась на человека. По Кавказу, Средней Азии, Ирану и некоторым районам Китая прошла волна сильнейших землетрясений. Сотни городов в течение нескольких минут превратились в горы щебня. Реки Индии вышли из берегов, начались наводнения.
Лето следующего года принесло новые эпидемии. На этот раз радио, которое еще иногда работало, сообщило о каком-то комплексе вирусов, распространяющихся капельным путем и через кишечник. Ни антибиотики, ни сульфамиды не оказывали на них никакого воздействия. Речь шла сразу о нескольких болезнях, отличающихся только продолжительностью скрытого периода от заражения до проявления первых симптомов. В одних случаях вирус поражал в течение нескольких часов, в других скрытый период тянулся месяц.
Это стало началом конца. У меня, как врача, не было сомнений в этом. Мы слишком долго издевались над Природой, отравляя ее ядерными взрывами, выхлопными газами автомобилей, ядохимикатами, выбрасывая во внешнюю среду миллионы тонн мутагенов – активных химических веществ, способных вызвать мутации генетического аппарата клетки. Что же удивительного в том, что в природе образовались новые вирусы-мутанты. А впрочем, может быть, сама Природа позаботилась о том, чтобы навсегда покончить с наиболее вредным для нее биологическим видом. Не так ли она покончила с динозаврами, когда «убедилась», что их существование несовместимо с существованием других видов. Помню, несколько лет назад я написал статью, в которой шла речь о большой вероятности бактериологической катастрофы, необходимости на этот случай иметь общий генеральный план и методы остановки и разгрузки АЭС. Иначе, предупреждал я, биологическая катастрофа превратится в ядерную. Я отослал статью в газету «Труд», но она так и не появилась. Может быть, редактора испугала описываемая перспектива, а может, виною всему был мой запальчивый тон.
Сейчас думаю, а что если бы лет семь-восемь назад был установлен жесткий международный контроль за состоянием внешней среды – разразилась бы в этом случае катастрофа? Скорее всего – да! Ее пусковые механизмы были включены давно. Трудно сказать когда. Вполне возможно, что очень давно. Ведь ни один из существующих на Земле биологических видов не подвергался такой жестокой атаке со стороны микромира как человек. Ни один вид не имеет в своем багаже столько инфекционных заболеваний как мы с вами. Более того, тысячи других видов в своей совокупности имеют меньше врагов в мире вирусов и микробов, чем человек. Вполне возможно, что Природа давно пробует различные средства, чтобы остановить рост населения Земли и спасти ее и все живущее на ней от нашей разрушительной деятельности. Она применила самое эффективное свое оружие. Собственно, это оружие и есть ее основная биомасса, основной регулятор внутреннего гомеостаза. Как ни парадоксально, но именно сам человек создал все условия для того, чтобы это оружие приобрело для него сверхразрушительную силу. Мало того, что он подбрасывал во внешнюю среду агенты, вызывающие изменчивость микробов, он еще и в своих лабораториях создавал новые вирусы и бактерии и, может быть, один или несколько из них вырвались оттуда и начали действовать.
Эфир был переполнен помехами. Сквозь треск и зловещее гудение едва пробивался голос диктора. Радио сообщало о миллионах погибших на юге Евразийского континента, в Африке и Латинской Америке, о разгаре эпидемии в Италии и на Юге Франции. Я понимал, что вскоре и наши города превратятся в гигантские свалки трупов. Странно, ловил я себя на мысли, почему-то нет ни страха, ни растерянности. Было какое-то чувство отрешенности, осознание неизбежности происходящего. Может быть, я сейчас себе это так представляю, это было следствием сознания своей полной беспомощности и того, что этому обществу уже ничто не может помочь.
Но в этом хаосе и разрушении было и мое, личное… И это личное стало единственной реальностью в этом гибнущем мире.
Потом я узнал, что такое состояние охватило многих, когда катастрофа разразилась. Наверное, сработал инстинкт самосохранения и, как следствие наступившей общественной дезорганизации, началась и дезорганизация самосознания, которое приняло более древнюю, но, возможно, более подходящую к сложившейся ситуации форму.
Вполне естественно, что в этот период родители стремились укрыть своих детей от надвигающейся опасности в нашей «лесной школе». Поэтому их стали привозить летом, не дожидаясь сентября. Однако в начале августа прием пришлось прекратить, так как началась эпидемия в Киеве и Москве. Мы успели принять пока двести человек. Я установил внутренний карантин, временно запретив встречи между прибывшими, расселив каждого в отдельной комнате. Предосторожность оказалась не лишней. Четверо мальчиков вскоре заболели. Заболевших обслуживал врач, который входил в их комнаты в костюме высшей биологической защиты.
Двадцать таких костюмов мы приобрели на одной из распродаж военного имущества. Врач остался здоровым, но дети, несмотря на введение доз антибиотиков, умерли.
К счастью, этим наши потери ограничились. Тогда я не обратил внимание на то, что заболели только мальчики. Но последующие события воскресили в памяти легенду, появившуюся в конце 80-х годов. Тогда прошел слух, что якобы методами генной инженерии был создан вирус, имеющий сродство с «Y»-хромосомой. По замыслу его создателей, вирус должен был поражать исключительно мужское население, подрывая таким образом обороноспособность враждебного государства. Такое сродство с генотипом человека в конце 80-х годов стали использовать в тайных военных бактериологических лабораториях. Я даже где-то слышал такой термин: «вирус точного наведения». Под ним подразумевался такой вирус, который имел сродство, то есть общие участки цепей генетической информации, с какими-то доминантными генами. В результате такой общности он поражал только или преимущественно носителей этого гена. Говорили, что разрабатывался вирус, поражающий только чернокожее население. Были ли это досужие выдумки обитателей или результат утечки информации, никто толком не знал.
Сейчас, много лет спустя, когда я пишу эти строки, никто не может сказать, были ли эпидемии 90-х годов следствием случайного мутирования вирусов или же следствием преступных научных экспериментов. Во всяком случае, в разразившейся эпидемии смертность среди мужчин была выше. Были ли какие-то отличия в поражении по расовым признакам, не могу сказать, так как вскоре радиопередачи прекратились вовсе, и что делалось в других странах и на иных континентах мы не знали. Хотя сам факт молчания радио и телевидения говорил о многом.
Август и сентябрь 1993 года у нас прошли относительно спокойно. Причиной была малонаселенность этого региона, да и инфекция еще не успела сюда проникнуть.
Всего на нашем попечении в стационаре, как я уже говорил, было двести детей. Из них, к сожалению, только пятьдесят мальчиков в возрасте от 15 до 17 лет. На их долю и пришлись все тяготы последующей жизни. Из мужчин, кроме меня и Бориса Ивановича, были уже известный вам учитель физики, кладовщик, шофер и несколько рабочих. Шофер и рабочие были из местного населения и не жили в стационаре. В предстоящих условиях нехватка рабочих рук создавала немалые трудности.
Введя карантин и учитывая будущие затруднения, я предложил рабочим перебраться на жительство вместе с семьями в стационар. Каждой семье предоставлялся в этом случае отдельный коттедж. На мое предложение откликнулся только шофер Василий Петрович Ярош и через день привез жену, двоих детишек – мальчиков десяти и двенадцати лет – и своего отца – Петра Федоровича, который в последующем оказал нашей колонии немалые услуги своим знанием сельского хозяйства.
То же самое я предложил и остальному персоналу.
Речь шла только о тех семьях, которые жили в зоне, не затронутой эпидемией. Несколько человек, в том числе и я, послали домой приглашения приехать близким.
Я написал, чтобы Елена Михайловна и мои племянники немедленно бросали все и приезжали ко мне. Борис Иванович, который как раз собирался ехать в Остров – городишко, расположенный на Брестской трассе, километрах в десяти от нашего стационара, обещал зайти на почту и отправить письмо заказным.
Для тех, кто к нам захочет переехать, мы поначалу освободили несколько коттеджей, но потом поразмыслив, решили, что все прибывшие побудут месяца два на карантине в помещениях пустующей базы отдыха мединститута. База эта, правда, не отапливалась, но до начала холодов оставалось еще много времени. Я был почти уверен, что через месяц, а то и раньше, ситуация примет такой характер, что брать разрешение у хозяев базы не будет необходимости.
Тем временем, ожидая прибытия членов семей, мы с Борисом Ивановичем собрали всю нашу наличность и то, что удалось снять со счетов в банке, и стали запасаться продуктами, платя за все не торгуясь. Борис Иванович предложил купить пять коров, за что я ему по сей день благодарен. Эти коровы нас здорово выручили. Мы приобрели также породистого бычка, который стал впоследствии родоначальником большого стада.
В сентябре в окрестных хозяйствах должны были копать картошку. Я решил закупить ее тонн тридцать и послал Бориса Ивановича для переговоров, отдав ему все оставшиеся деньги, строго-настрого наказав платить не скупясь, так как вскоре деньги превратятся в ненужный хлам. Борис Иванович вернулся на второй день и сообщил, что картофель будут копать через неделю. Он обо всем договорился, в том числе и о доставке его на место.
Ответа на письмо все еще не было. Я особенно не волновался, зная, что племянники не любят писать письма, и ждал их приезда со дня на день. У них был мотоцикл с коляской и я уже начал ловить себя на том, что к концу каждого дня начинаю прислушиваться, стараясь уловить треск его мотора.
Глава II
НАЧАЛО КОНЦА
Сначала исчезла телефонная связь, затем электроэнергия. Такие аварии случались часто и мы держали на этот случай мощный движок, работающий на солярке, запасы которой хранились в большой цистерне.
Вспомнив эту цистерну, я не могу не помянуть добрым словом Бориса Ивановича. Именно он «достал» ее.
Борис Иванович был незаменимым человеком по части налаживания неформальных деловых связей. При первом же знакомстве он поставил условие – один свободный финский домик, желательно на отшибе и ближе к воде. Кто там был у него, кто отдыхал? Никто этого не знал, да и не интересовался, но всегда нужные материалы для стационара, мебель, продукты питания и прочее-прочее «доставалось» им быстро и безотказно.
Эту цистерну, полную солярки, привезли солдаты. Я помню, что подписал какую-то бумажку с просьбой «оказания технической помощи» и уплатил смехотворную сумму. Иногда я спрашивал себя: «Не доведут ли меня хозяйственные операции Бориса Ивановича до суда?», утешаясь при этом, что отсутствие личной материальной выгоды будет расценено как смягчающее вину обстоятельство.
Когда я пишу эти строки, Бориса Ивановича уже нет в живых. Но в том, что мы остались живы в кошмаре последующих событий, немалая его заслуга.
Последняя телевизионная передача, еще до выключения электроэнергии, сообщала о повальной эпидемии во всех странах мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Природа словно ополчилась на человека. По Кавказу, Средней Азии, Ирану и некоторым районам Китая прошла волна сильнейших землетрясений. Сотни городов в течение нескольких минут превратились в горы щебня. Реки Индии вышли из берегов, начались наводнения.
Лето следующего года принесло новые эпидемии. На этот раз радио, которое еще иногда работало, сообщило о каком-то комплексе вирусов, распространяющихся капельным путем и через кишечник. Ни антибиотики, ни сульфамиды не оказывали на них никакого воздействия. Речь шла сразу о нескольких болезнях, отличающихся только продолжительностью скрытого периода от заражения до проявления первых симптомов. В одних случаях вирус поражал в течение нескольких часов, в других скрытый период тянулся месяц.
Это стало началом конца. У меня, как врача, не было сомнений в этом. Мы слишком долго издевались над Природой, отравляя ее ядерными взрывами, выхлопными газами автомобилей, ядохимикатами, выбрасывая во внешнюю среду миллионы тонн мутагенов – активных химических веществ, способных вызвать мутации генетического аппарата клетки. Что же удивительного в том, что в природе образовались новые вирусы-мутанты. А впрочем, может быть, сама Природа позаботилась о том, чтобы навсегда покончить с наиболее вредным для нее биологическим видом. Не так ли она покончила с динозаврами, когда «убедилась», что их существование несовместимо с существованием других видов. Помню, несколько лет назад я написал статью, в которой шла речь о большой вероятности бактериологической катастрофы, необходимости на этот случай иметь общий генеральный план и методы остановки и разгрузки АЭС. Иначе, предупреждал я, биологическая катастрофа превратится в ядерную. Я отослал статью в газету «Труд», но она так и не появилась. Может быть, редактора испугала описываемая перспектива, а может, виною всему был мой запальчивый тон.
Сейчас думаю, а что если бы лет семь-восемь назад был установлен жесткий международный контроль за состоянием внешней среды – разразилась бы в этом случае катастрофа? Скорее всего – да! Ее пусковые механизмы были включены давно. Трудно сказать когда. Вполне возможно, что очень давно. Ведь ни один из существующих на Земле биологических видов не подвергался такой жестокой атаке со стороны микромира как человек. Ни один вид не имеет в своем багаже столько инфекционных заболеваний как мы с вами. Более того, тысячи других видов в своей совокупности имеют меньше врагов в мире вирусов и микробов, чем человек. Вполне возможно, что Природа давно пробует различные средства, чтобы остановить рост населения Земли и спасти ее и все живущее на ней от нашей разрушительной деятельности. Она применила самое эффективное свое оружие. Собственно, это оружие и есть ее основная биомасса, основной регулятор внутреннего гомеостаза. Как ни парадоксально, но именно сам человек создал все условия для того, чтобы это оружие приобрело для него сверхразрушительную силу. Мало того, что он подбрасывал во внешнюю среду агенты, вызывающие изменчивость микробов, он еще и в своих лабораториях создавал новые вирусы и бактерии и, может быть, один или несколько из них вырвались оттуда и начали действовать.
Эфир был переполнен помехами. Сквозь треск и зловещее гудение едва пробивался голос диктора. Радио сообщало о миллионах погибших на юге Евразийского континента, в Африке и Латинской Америке, о разгаре эпидемии в Италии и на Юге Франции. Я понимал, что вскоре и наши города превратятся в гигантские свалки трупов. Странно, ловил я себя на мысли, почему-то нет ни страха, ни растерянности. Было какое-то чувство отрешенности, осознание неизбежности происходящего. Может быть, я сейчас себе это так представляю, это было следствием сознания своей полной беспомощности и того, что этому обществу уже ничто не может помочь.
Но в этом хаосе и разрушении было и мое, личное… И это личное стало единственной реальностью в этом гибнущем мире.
Потом я узнал, что такое состояние охватило многих, когда катастрофа разразилась. Наверное, сработал инстинкт самосохранения и, как следствие наступившей общественной дезорганизации, началась и дезорганизация самосознания, которое приняло более древнюю, но, возможно, более подходящую к сложившейся ситуации форму.
Вполне естественно, что в этот период родители стремились укрыть своих детей от надвигающейся опасности в нашей «лесной школе». Поэтому их стали привозить летом, не дожидаясь сентября. Однако в начале августа прием пришлось прекратить, так как началась эпидемия в Киеве и Москве. Мы успели принять пока двести человек. Я установил внутренний карантин, временно запретив встречи между прибывшими, расселив каждого в отдельной комнате. Предосторожность оказалась не лишней. Четверо мальчиков вскоре заболели. Заболевших обслуживал врач, который входил в их комнаты в костюме высшей биологической защиты.
Двадцать таких костюмов мы приобрели на одной из распродаж военного имущества. Врач остался здоровым, но дети, несмотря на введение доз антибиотиков, умерли.
К счастью, этим наши потери ограничились. Тогда я не обратил внимание на то, что заболели только мальчики. Но последующие события воскресили в памяти легенду, появившуюся в конце 80-х годов. Тогда прошел слух, что якобы методами генной инженерии был создан вирус, имеющий сродство с «Y»-хромосомой. По замыслу его создателей, вирус должен был поражать исключительно мужское население, подрывая таким образом обороноспособность враждебного государства. Такое сродство с генотипом человека в конце 80-х годов стали использовать в тайных военных бактериологических лабораториях. Я даже где-то слышал такой термин: «вирус точного наведения». Под ним подразумевался такой вирус, который имел сродство, то есть общие участки цепей генетической информации, с какими-то доминантными генами. В результате такой общности он поражал только или преимущественно носителей этого гена. Говорили, что разрабатывался вирус, поражающий только чернокожее население. Были ли это досужие выдумки обитателей или результат утечки информации, никто толком не знал.
Сейчас, много лет спустя, когда я пишу эти строки, никто не может сказать, были ли эпидемии 90-х годов следствием случайного мутирования вирусов или же следствием преступных научных экспериментов. Во всяком случае, в разразившейся эпидемии смертность среди мужчин была выше. Были ли какие-то отличия в поражении по расовым признакам, не могу сказать, так как вскоре радиопередачи прекратились вовсе, и что делалось в других странах и на иных континентах мы не знали. Хотя сам факт молчания радио и телевидения говорил о многом.
Август и сентябрь 1993 года у нас прошли относительно спокойно. Причиной была малонаселенность этого региона, да и инфекция еще не успела сюда проникнуть.
Всего на нашем попечении в стационаре, как я уже говорил, было двести детей. Из них, к сожалению, только пятьдесят мальчиков в возрасте от 15 до 17 лет. На их долю и пришлись все тяготы последующей жизни. Из мужчин, кроме меня и Бориса Ивановича, были уже известный вам учитель физики, кладовщик, шофер и несколько рабочих. Шофер и рабочие были из местного населения и не жили в стационаре. В предстоящих условиях нехватка рабочих рук создавала немалые трудности.
Введя карантин и учитывая будущие затруднения, я предложил рабочим перебраться на жительство вместе с семьями в стационар. Каждой семье предоставлялся в этом случае отдельный коттедж. На мое предложение откликнулся только шофер Василий Петрович Ярош и через день привез жену, двоих детишек – мальчиков десяти и двенадцати лет – и своего отца – Петра Федоровича, который в последующем оказал нашей колонии немалые услуги своим знанием сельского хозяйства.
То же самое я предложил и остальному персоналу.
Речь шла только о тех семьях, которые жили в зоне, не затронутой эпидемией. Несколько человек, в том числе и я, послали домой приглашения приехать близким.
Я написал, чтобы Елена Михайловна и мои племянники немедленно бросали все и приезжали ко мне. Борис Иванович, который как раз собирался ехать в Остров – городишко, расположенный на Брестской трассе, километрах в десяти от нашего стационара, обещал зайти на почту и отправить письмо заказным.
Для тех, кто к нам захочет переехать, мы поначалу освободили несколько коттеджей, но потом поразмыслив, решили, что все прибывшие побудут месяца два на карантине в помещениях пустующей базы отдыха мединститута. База эта, правда, не отапливалась, но до начала холодов оставалось еще много времени. Я был почти уверен, что через месяц, а то и раньше, ситуация примет такой характер, что брать разрешение у хозяев базы не будет необходимости.
Тем временем, ожидая прибытия членов семей, мы с Борисом Ивановичем собрали всю нашу наличность и то, что удалось снять со счетов в банке, и стали запасаться продуктами, платя за все не торгуясь. Борис Иванович предложил купить пять коров, за что я ему по сей день благодарен. Эти коровы нас здорово выручили. Мы приобрели также породистого бычка, который стал впоследствии родоначальником большого стада.
В сентябре в окрестных хозяйствах должны были копать картошку. Я решил закупить ее тонн тридцать и послал Бориса Ивановича для переговоров, отдав ему все оставшиеся деньги, строго-настрого наказав платить не скупясь, так как вскоре деньги превратятся в ненужный хлам. Борис Иванович вернулся на второй день и сообщил, что картофель будут копать через неделю. Он обо всем договорился, в том числе и о доставке его на место.
Ответа на письмо все еще не было. Я особенно не волновался, зная, что племянники не любят писать письма, и ждал их приезда со дня на день. У них был мотоцикл с коляской и я уже начал ловить себя на том, что к концу каждого дня начинаю прислушиваться, стараясь уловить треск его мотора.
Глава II
НАЧАЛО КОНЦА
Сначала исчезла телефонная связь, затем электроэнергия. Такие аварии случались часто и мы держали на этот случай мощный движок, работающий на солярке, запасы которой хранились в большой цистерне.
Вспомнив эту цистерну, я не могу не помянуть добрым словом Бориса Ивановича. Именно он «достал» ее.
Борис Иванович был незаменимым человеком по части налаживания неформальных деловых связей. При первом же знакомстве он поставил условие – один свободный финский домик, желательно на отшибе и ближе к воде. Кто там был у него, кто отдыхал? Никто этого не знал, да и не интересовался, но всегда нужные материалы для стационара, мебель, продукты питания и прочее-прочее «доставалось» им быстро и безотказно.
Эту цистерну, полную солярки, привезли солдаты. Я помню, что подписал какую-то бумажку с просьбой «оказания технической помощи» и уплатил смехотворную сумму. Иногда я спрашивал себя: «Не доведут ли меня хозяйственные операции Бориса Ивановича до суда?», утешаясь при этом, что отсутствие личной материальной выгоды будет расценено как смягчающее вину обстоятельство.
Когда я пишу эти строки, Бориса Ивановича уже нет в живых. Но в том, что мы остались живы в кошмаре последующих событий, немалая его заслуга.
Последняя телевизионная передача, еще до выключения электроэнергии, сообщала о повальной эпидемии во всех странах мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60