Артур обнял девушку за талию, и его руки медленно скользнули вниз.
– Не думаю, что здесь что-то не в порядке, – через некоторое время произнес Артур. – Кажется, задик у тебя такой, как надо.
– Да, – согласилась Фенчерч, – задик у меня абсолютно такой, как надо.
Они целовались так долго, что волынщик в конце концов спрятался за дерево.
– Я расскажу тебе одну историю, – сказал Артур.
– Хорошо.
Они нашли клочок травы, относительно не занятый лежащими буквально вповалку парочками, сели и стали смотреть на потрясающих уток и воду под потрясающими утками, которая зыбилась, освещенная низкими лучами солнца.
– Историю, – прижимая к себе руку Артура, повторила Фенчерч.
– Чтобы ты представляла себе, какие со мной происходят истории. Это истинная правда.
– Знаешь, иногда люди рассказывают истории, которые будто бы приключились с лучшей подругой жены их двоюродного брата, но на самом деле эти истории, вероятно, чистой воды вранье.
– Ну, это почти такая же история, только она произошла в действительности, и я знаю, что она произошла в действительности, потому что она произошла со мной.
– Как история с лотерейным билетом.
Артур усмехнулся.
– Да. Я спешил на поезд, – продолжал он. – Приехал на вокзал…
– Я тебе рассказывала, – перебила его Фенчерч, – что случилось на вокзале с моими родителями?
– Да, – ответил Артур.
– Это просто проверка.
Артур взглянул на часы.
– Наверно, пора возвращаться, – проговорил он.
– Расскажи мне эту историю, – твердо сказала Фенчерч. – Ты приехал на вокзал.
– Я приехал на двадцать минут раньше. Я перепугал, когда отходит поезд. А может быть, – прибавил он после секундного раздумья, – Британская сеть железных дорог перепутала, когда отходит поезд! Раньше мне это не приходило в голову.
– Давай дальше, – засмеялась Фенчерч.
– Итак, я купил газету с кроссвордом и пошел в буфет выпить чашку кофе.
– Ты разгадываешь кроссворды?
– Да.
– В какой газете?
– Обычно в «Гардиан».
– Мне кажется, в «Гардиан» слишком заумные. Я предпочитаю «Таймс». Ты его разгадал?
– Что?
– Кроссворд в «Гардиан»?
– Я даже не успел взглянуть на него, – сказал Артур. – Я пошел в буфет, чтобы взять кофе.
– Ну хорошо, бери кофе.
– Я и взял, – подтвердил Артур. – Я также купил печенье.
– Какое?
– «К чаю».
– Неплохо.
– Мне оно тоже нравится. Взял все это, отошел от стойки и сел за столик. И не спрашивай меня, какой был столик, потому что это было не вчера и я уже забыл. Кажется, круглый.
– Хорошо.
– Значит, расположение такое. Я сижу за столом. Слева газета. Справа чашка кофе, посреди стола пачка печенья.
– Прямо-таки вижу ее своими глазами.
– Чего или, вернее, кого ты не видишь, потому что я еще о нем не упомянул, так это типа, который тоже сидит за столом, – сказал Артур. – Он сидит напротив меня.
– Как он выглядит?
– В высшей степени обыкновенно. Портфель. Деловой костюм. Судя по его виду, он был неспособен сделать что-то странное.
– Ага. Я таких знаю. Ну и что он сделал?
– Он сделал вот что: перегнулся через стол, взял пачку печенья, разорвал, вытащил одно и…
– Что?
– Съел.
– Что?
– Он его съел.
Фенчерч в изумлении смотрела на Артура.
– Как же ты поступил?
– При данных обстоятельствах я поступил так, как поступил бы любой англичанин, у которого в жилах кровь, а не вода. Я был вынужден посмотреть на это сквозь пальцы, – ответил Артур.
– Что? Почему?
– Ну, мы ведь к таким ситуациям не подготовлены. Я порылся у себя в душе и обнаружил, что ни воспитание, ни личный опыт, ни даже первобытные инстинкты не подсказывают мне, как я должен поступить, если некто, сидящий прямо передо мной, тихо-мирно крадет у меня одно печенье.
– Но ты мог… – Фенчерч подумала. – Знаешь, я тоже не уверена, что бы я сделала. Ну и что дальше?
– Я в негодовании уставился в кроссворд, – сказал Артур. – Не мог отгадать ни одного слова, глотнул кофе – он был слишком горячий, так что делать было нечего. Я взял себя в руки. Потом взял печенье, очень стараясь не заметить, что пачка каким-то чудодейственным образом оказалась вскрытой…
– Значит, ты не сдаешься и занимаешь твердую позицию.
– Я борюсь по-своему. Я съедаю печенье. Я ем его очень медленно, так, чтобы бросалось в глаза и он видел, что я делаю. Когда я ем печенье, – сказал Артур, – я ем его, как надо.
– И что он сделал?
– Взял еще одно. Честно, так и было. Он взял еще одно печенье и съел его. Чистая правда. Как то, что мы сидим на земле.
Фенчерч заерзала в каком-то непонятном смущении.
– Сложность состояла в том, – продолжал Артур, – что в первый раз я промолчал, а во второй начать разговор было еще труднее. Ну что я должен был сказать? «Извините меня… я не мог не заметить, э-э…» Не получается. И я сделал вид, что не замечаю, пожалуй, еще старательнее, чем раньше.
– Ну знаешь…
– Я снова вперил глаза в кроссворд и по-прежнему не мог сдвинуться с места, но при этом частично проявил ту силу британского духа, которую Генрих V выказал в день Святого Криспина…
– И что дальше?
– Я вновь пошел напролом. Я взял второе печенье, – сказал Артур. – И на секунду мы встретились взглядом.
– Вот так?
– Да, то есть нет, не совсем так. Но наши взгляды скрестились. Всего на секунду. И тут же мы оба отвернулись. Но я тебя уверяю, что в воздухе пробежала искра. Над нашим столиком образовался очаг напряженности. Примерно в это самое время.
– Еще бы.
– Так мы съели всю пачку. Он, я, он, я…
– Всю пачку?
– Ну в ней было всего восемь штук, но в те минуты мне казалось, что прошла целая жизнь. Наверно, гладиаторам на арене и то было легче.
– Гладиаторы сражались на солнцепеке, – сказала Фенчерч. – Физически они страдали больше.
– Тем не менее. Ну ладно. Когда останки погубленной пачки валялись между нами, этот тип, сделав свое гнусное дело, наконец поднялся и ушел. Разумеется, я вздохнул с облегчением. До моего поезда оставалось несколько минут, и я допил кофе, встал, взял газету, и под ней…
– Ну же?
– Лежала моя пачка печенья.
– Что? – переспросила Фенчерч. – Что-о?
От изумления она раскрыла рот и с хохотом откинулась на траву. Потом снова села.
– Ах ты мой глупенький, – выкрикнула она сквозь смех, – ну просто караул, совсем ничего не смыслишь.
Она толкнула Артура, опрокинув его на спину, прижалась к его груди, поцеловала и откатилась в сторону. Артура поразило, какая она легкая.
– Теперь ты расскажи какую-нибудь историю.
– Я думала, – низким, хрипловатым голосом проговорила Фенчерч, – что ты очень хочешь вернуться в дом.
– Не к спеху, – беззаботно сказал Артур. – Я хочу, чтобы ты рассказала историю.
Фенчерч перевела взгляд на озеро и немного подумала.
– Хорошо, – согласилась она, – только это совсем короткая история. И не такая смешная, как твоя, но… Ну ладно.
Она опустила глаза. Артур чувствовал, что опять наступило особенное мгновение. Казалось, даже воздух вокруг них застыл в ожидании. Артур взмолился, чтобы воздух куда-нибудь убрался и занялся своими делами.
– Когда я была маленькая… – заговорила Фенчерч. – Истории вроде этой всегда так начинаются: «Когда я была маленькая…» Ну ладно. Это вступление – такой традиционный штамп. Когда девушка вдруг говорит: «Когда я была маленькая…» – это значит, что сейчас она начнет изливать душу. Сейчас будет это вступление. Когда я была маленькая, в изножье моей кровати висела картинка… Ну как тебе моя история?
– Мне она нравится. Я думаю, она развивается в правильном направлении. Ты сразу же ввернула мотив спальни. Можно подробнее поговорить о картинке.
– Считается, что дети любят такие картинки, – сказала Фенчерч, – но это только так считается. Знаешь, такие, где трогательные зверюшки делают что-то очень трогательное.
– Да. Меня тоже от них тошнило. Кролики в жилетиках.
– Точно. Эти кролики сидели на плоту в компании крыс и сов. Кажется, там еще был северный олень.
– На плоту.
– И еще на плоту сидел мальчик.
– С кроликами в жилетиках, совами и северным оленем.
– Именно так. Мальчик, похожий на веселого оборванного цыганенка.
– Фу ты!
– Признаться честно, эта картинка разрывала мне сердце. Перед плотом плыла выдра, и по ночам я глаз не могла сомкнуть, потому что за нее переживала: ведь ей приходилось тянуть плот со всеми этими гадкими животными, которым вообще нечего было делать на плоту, и у выдры был такой тоненький хвостик, и я думала, как ей, должно быть, больно все время тянуть плот. Это-то меня и мучило. Не сильно, так, подспудно, но все время.
И вот однажды, а ты учти, что я год за годом каждый вечер смотрела на эту картинку, я вдруг заметила на плоту парус. Раньше я его никогда не видела. С выдрой было все в порядке, она просто плыла рядом с плотом – за компанию.
Фенчерч пожала плечами.
– Хорошая история? – спросила она.
– Конец слабоват, – ответил Артур, – в таких случаях слушатели кричат: «Ну и что?» Все шло прекрасно, но для положительного отзыва требуется финальная кода.
Фенчерч рассмеялась и села, обхватив колени руками.
– Это было просто озарение: годы почти бессознательных мучений вдруг развеялись как дым. Словно гора с плеч. Словно черно-белый кадр стал цветным. Словно сухую палку вдруг кто-то вздумал полить – и она расцвела. Ну, ракурс вдруг меняется, и тебе словно говорят: «Брось волноваться, мир прекрасен и совершенен. И жить вообще-то очень легко». Ты, может быть, думаешь, я так говорю, потому что я сегодня днем такое пережила, да?
– Ну, я… – произнес Артур. Его хладнокровие внезапно пошло ко дну.
– Да, так оно и есть, – сказала Фенчерч. – Да, именно это я днем и почувствовала. Но понимаешь, я такое ощущала и раньше, даже сильнее. Необычайно сильно. Наверно, я такой человек… – проговорила она, глядя вдаль, – у меня ни с того ни с сего бывают удивительные озарения.
Артур вконец растерялся. У него почти что отнялся язык, и он счел за лучшее пока им даже не пользоваться.
– Это было очень стра-а-анно, – сказала Фенчерч с интонацией какого-нибудь египетского военачальника, который увидел, что в ответ на взмах Моисеева посоха Красное море повело себя несколько необычно. – Очень странно, – повторила она, – потому что еще задолго до этого во мне зрело удивительное чувство, будто я должна дать жизнь чему-то новому. Нет, на самом деле это было не так, скорее, мне казалось, будто я постепенно соединяюсь с чем-то иным, все мое тело, клетка за клеткой. Нет, даже не так – словно бы вся Земля хотела через меня…
– Число «сорок два» тебе ни о чем не говорит? – тихо спросил Артур.
– Что? Нет, ты, собственно, к чему это? – воскликнула Фенчерч.
– Да так, пришло в голову… – пробормотал Артур.
– Артур, я не шучу, для меня это все совершенно реально и очень важно.
– Я лично тоже не шучу, – заявил Артур. – Правда, не поручусь, что этого не делает Вселенная.
– В каком смысле?
– Расскажи мне все, от начала до конца, – попросил Артур. – И не беспокойся, если тебе что кажется странным. Поверь мне, ты говоришь с человеком, который повидал много чего странного, – прибавил он. – Я не про историю с печеньем говорю – отнюдь.
Фенчерч кивнула, видимо, поверив Артуру. Внезапно схватила его за руку.
– Когда пришло это озарение, все казалось таким простым, – сказала она.
– Умопомрачительно простым. Раз, два и готово.
– И в чем твое озарение заключалось? – спокойно спросил Артур.
– Понимаешь, – проговорила она, – теперь я этого не знаю. Оно улетучилось бесследно. Когда я стараюсь вспомнить, у меня в голове мелькают какие-то обрывки, а когда стараюсь очень сильно, то вспоминаю про чашку с чаем и немедленно теряю сознание.
– Это как?
– Ну, как и в твоей истории, самое интересное произошло в кафе, – пояснила Фенчерч. – Я сидела и пила чай. Это было как раз после того, как я много дней ощущала, будто во мне что-то растет, меня с чем-то соединяют. Кажется, я что-то тихо напевала. В здании напротив шел какой-то ремонт, я смотрела поверх чашки в окно и все видела. Мне всегда ужасно нравилось смотреть, как люди работают. И внезапно у меня в голове возникло ОНО. Послание неизвестно откуда. Оно было совсем простое. И всему на свете придавало смысл. Я выпрямилась и подумала: «Ого! Ну, значит, теперь-то все в порядке». Я так удивилась, что чуть не уронила чашку. Нет, кажется, я ее все-таки уронила. Я понятно говорю?
– До чашки все было замечательно.
Фенчерч встряхнула головой, потом еще раз, будто пытаясь навести порядок в мыслях. Собственно, она и впрямь пыталась это сделать.
– Вот и я говорю, – сказала она. – До чашки все замечательно. И тут мне показалось, я совершенно явственно увидела, что весь мир взорвался.
– Что-о?
– Я знаю, это, конечно, глупо, и все говорят, что это была галлюцинация, но если это была галлюцинация, значит, я вижу галлюцинации в стереокино на широком экране, и озвучены они в системе Долби-стерео с шестнадцатью дорожками. И пожалуй, мне надо сдавать свое сознание напрокат людям, которым наскучили триллеры с акулами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21