Потом ему надоели их вечные пьянки и придирки нового отчима. Он набил ему морду и ушел под проклятия родной матери.
Суслик, сивый парнишка, с повадками и ростом двенадцатилетнего пацана, только навестил свою многочисленную семью. Убедившись, что ему в родной деревне уготована роль вечной няньки и кормилицы восьмерых братьев и сестер, он на второй же день сбежал от этого выводка вечно голодной нищеты.
Два брата, провернувшие дело с автоматом, - Чира и Понька попытались найти отца, жившего в областном центре. Но по адресу, указанному в последнем письме, оказались совсем другие люди, даже не слыхавшие про Василия Мельникова. С неделю ребята болтались по городу в тщетных поисках отца, не зная, что он давно уже мертв. Его квартира приглянулась местным бандитам, и они устроили аферу якобы с переездом на другое место, а на самом деле в никуда.
Трагичней всего складывалась судьба у Мони, невысокого черноглазого еврейчика. Его родители два года назад переезжали из Узбекистана в Россию. Неподалеку от Волжска "бригада" рэкетиров Кулика остановила "волгу" Михаила Рубина. Поняв по набитому салону и прицепу, что люди едут в Россию насовсем, а значит, могут везти большие деньги, Кулик не ограничился обычной данью, собираемой с таких вот беззащитных путников, а убил и отца, и мать. Стрелял и в Моню, но тот каким-то чудом выжил. Его хотели отдать в детдом, но в Волжске, по счастью, жил дед, старый, но еще крепкий ветеран, прошедший войну сапером. Единственный из всех своих друзей, Моня хорошо учился и после окончания интерната поселился у деда, готовился поступать в институт. Но через две недели сосед по бараку, где они жили, уснул в подпитии с непотушенной сигаретой. Дом сгорел дотла, так что вернувшийся с речки Моня застал только пепелище. Деда его нашли метрах в двух от выхода, опознали по орденам на груди. Старый сапер чуть-чуть не добрался до двери, задохнулся в дыму. Похоронив деда, Моня остался совсем один, без крыши над головой, без документов и невольно присоединился к остальным, уже познавшим горький вкус бродяжничества.
День парни проводили на рынке, подрабатывая на разгрузке машин (не упуская при этом возможности стащить что-либо), но чаще просто сидя в сторонке и наблюдая за этим человеческим столпотворением над морем шмоток и жратвы.
Рынок Волжска не походил на обычные городские базары. Город лежал на пересечении железных дорог, был крупной узловой станцией. Усилиями господина мэра два недостроенных цеха бетонного завода по другую сторону железнодорожного вокзала превратили в вещевой рынок. Первыми его возможности оценили челноки, доставлявшие свой товар с юга и запада в столицу. Теперь их в Волжске ждали перекупщики с Урала и Сибири. И те и другие выигрывали больше суток во времени и соответственно в деньгах. Чуть позже челноков изрядно потеснили солидные оптовые фирмы. Один из цехов совсем отошел в их владения. Товарно-продуктовое изобилие так и выплескивалось наружу - вот и гудел рынок Волжска звонкими голосами, зазывал гомоном толпы, пестрым разнообразием шмоток, манил аппетитностью и многообразием жратвы и выпивки.
Именно там, на рынке, пацанов и приметил Глеб Москвин. Он был гораздо старше этих парней, уже отслужил в армии. Отец его работал небольшим начальником в газовом хозяйстве города, мать трудилась на заводе технологом. Жили всегда неплохо. До армии Глеб рос как все, учился средне, увлекался рок-музыкой, рисовал в собственном подъезде на стенах "Виктор Цой жив", даже стучал в школьном ансамбле на барабане. Еще он мечтал о собственной машине, не упускал случая, чтобы прокатиться на папиных "жигулях". К его приходу из армии отец, поднатужившись, купил красную "восьмерку". И мать, и отец ожидали от сына бури восторгов, но он воспринял подарок как должное. Слава Богу, что они не заметили, что он как-то даже поморщился, хотя поблагодарил отца и мать очень искренно, больше того, поцеловал свою прародительницу, первый раз в жизни. Его досада относилась как раз не к предкам. Просто Глеб служил в Москве, и столица с ее яркой и помпезной жизнью словно отравила провинциального парня. После сверкающих "ауди" и "линкольнов" "восьмерка" казалась довольно убогой.
Москва манила Глеба к себе, но он понимал, что без денег он никто. А еще ведь были и другие города: Нью-Йорк, Лос-Анжелес, Сан-Франциско... И он начал искать способ заработать. Перебрав сотни вариантов, решил заниматься самым надежным бизнесом - покупкой и продажей, тем, что раньше называли спекуляцией, а теперь - коммерцией. Дело пошло неплохо. Еще тряхнув кошелек отца, Глеб купил прицеп и стал мотаться в соседнюю область, закупая там дешевые конфеты и другие продукты и продавая их в Волжске оптом, не связываясь с торговлей в розницу. Плохо было только то, что состояние его росло не так быстро, как ему хотелось. А со временем возникли новые трудности.
Через пару месяцев после начала бизнеса к нему подошли трое парней и с усмешкой заявили, что давно наблюдают за его деятельностью и вполне ее одобряют. Отпираться было бесполезно, они "зацепили" его как раз в тот момент, когда он таскал коробки из машины на квартиру одной из продавщиц.
- Хваткий ты парень, шустро крутишься, - продолжал расхваливать его один из трех "быков". - Мы тебе дали развернуться, ну теперь, брат, делись. Сам бог велел.
- Сколько? - спросил Глеб онемевшими губами. Сумма, названная качками, не была очень уж большой, но сама мысль о том, что придется с кем-то делиться своими кровными, приводила Москвина в бешенство. Заплатить ему все же пришлось и тогда, и в последующие месяцы. За спиной этих парней стояла слишком большая сила, подмявшая под себя весь город, - организация Нечая.
А еще через полгода его машину на трассе тормознула "бригада" того самого Кулика. Глеб сразу захорохорился, и его для острастки здорово избили, а в наказание сожгли прицеп с конфетами.
И вот тогда Москвин понял, что большие деньги он сможет заработать только криминальным путем.
4.
Баллон обернулся быстро, Глеб только-только закончил перевязку.
- Ну, что дали? - спросил Москвин, увидев в руках друга две ампулы.
- Онопонт, - ответил тот, отдавая наркотик.
Глеб поднял брови, присвистнул, что-то соображая.
- Что, не то? - спросил Маркел.
- Да нет, пойдет, - Глеб взглянул на искаженное мукой лицо Поньки. Чира по-прежнему не отходил от брата, вытирая пот с его лба и поминутно спрашивая, как тот себя чувствует.
Прикинув на глаз, Глеб вколол раненому пол-ампулы, и тот сразу успокоился и затих. Наркотик был самым сильным из серии обезболивающих средств, но выбирать не приходилось.
- Придется его долго колоть, очень болезненная рана, - вздохнул Глеб.
- Да ты что, - возмутился Баллон. - Ленка и так еле выпросила у дежурной медсестры. Знаешь, сколько я отвалил за эти две ампулы?
Цифра, названная им, была столь солидной, что Москвин обескураженно крутанул головой, но потом махнул рукой:
- Ладно, что-нибудь придумаем.
Отойдя от постели больного, он склонился над сумкой, привезенной Чирой, и, расстегнув молнию, вытащил оттуда автомат. Все тут же сгрудились вокруг, норовя потрогать оружие. Военное дело в школах давно отменили, и никто из интернатовцев даже близко не видел самый обычный "калашников".
- А, салабоны, - рассмеялся Глеб, - мне эта "клаша" за два года знаете как надоела?!
Отстегнув магазин, он выпотрошил из него все патроны и отошел в сторонку. Сев на кровать, Москвин с усмешкой наблюдал за толчеей вокруг оружия. Все шло как надо. К толпе присоединился даже Чира, убедившийся, что брат успокоился и уснул. Но особенно неистовствовал Суслик, парнишка с белесыми волосами, больше похожими на пух.
По мнению Глеба, это была наиболее интересная для него личность среди интернатовцев. Несмотря на то, что он был ровесником всех остальных, Суслик по росту и комплекции больше походил на пятиклассника. Больше всего на свете он любил мятные жвачки. Добывал он их своеобразно. Подойдя к лотку, протягивал мятую бумажку и своим высоким мальчишеским дискантом говорил:
- Мне жвачку, одну.
Продавец отвлекался, а Суслик в это время другой рукой загребал из коробки целую горсть, чтобы секундой позже чинно взять еще одну штуку.
Именно его первым приметил Глеб. Он проезжал по дороге вдоль рынка и увидел, как толпа гонит перед собой невысокого пацана, бегущего с большой сумкой на плече. Поняв, что с ношей не скрыться, Суслик бросил свою поклажу и на ходу вскочил в кузов порожнего грузовика, чуть притормозившего перед очередной выбоиной на асфальте. Глеба поразила не только ловкость, с какой пацан проделал это, но и то, что, оказавшись в безопасности, Суслик выпрямился во весь свой небольшой рост и показал характерный жест рукой, у всех народов мира означающий только одно: хрен вам!
Через пару дней он заметил Суслика, сидящего на шпалах, недалеко от железнодорожной станции в окружении нескольких парней. Все они, несмотря на разницу в росте и комплекции, чем-то неуловимо походили друг на друга. Если бы Глеб разобрался до конца в том, что их роднит, то понял: это голодный блеск в глазах.
Уже вечером, катаясь со знакомой девчонкой по пригородному шоссе, Москвин увидел всех семерых, не спеша направляющихся к дачному массиву. Время шло к закату, и дачники спешили на автобус, покидая свою добровольную каторгу. Повинуясь какой-то интуиции, Глеб свернул к обочине и, не обращая внимания на недоуменные вопросы девицы, стал наблюдать за действиями парней. А они между тем свернули было в один из дачных проулков, но дорогу им преградил рослый могучий старик с палкой в одной руке и корзиной яблок в другой. Даже на свой летний кремовый пиджак он не поленился прицепить орденскую планку в три ряда.
- Вы опять пришли! - закричал дед, да так, что изо рта его брызнула слюна. - Я сейчас милицию вызову, воришки несчастные!
- Да ничего мы у вас не воруем, - нехотя отозвался самый высокий из парней, пытаясь обойти упрямого старика. Но тот перегородил ему дорогу своей клюшкой и продолжал свое:
- Знаем мы, как не воруете! У Козловых на сорок шестом участке всю редиску повыдергали, так мало того, еще и соседние грядки потоптали! Сдам сейчас тебя в милицию, и пусть там с тобой разбираются!
Он поставил на землю свою корзинку и попробовал ухватить парня за воротник, но тот вывернулся и ударил старика по протянутой руке. Дачник совсем рассвирепел, замахнулся на пацана палкой, но тот перехватил его руку, а самый маленький из компании - "крестник" Глеба - подкатился под ноги старика, и через секунду после толчка дед всей своей массой обрушился на землю. Глеб видел, как он пытался приподняться с земли, побагровевшее лицо старика особенно контрастно смотрелось с его белоснежной шевелюрой, но тут же оно скрылось под ударами ног сгрудившихся вокруг парней. Несколько минут шестеро из них яростно пинали лежащего человека, не обращая никакого внимания на крики стоящих на автобусной остановке женщин. Лишь когда человек пять ветеранов, вооружившихся палками, кинулись на выручку собрату, седьмой из парней, невысокий черноглазый парнишка, стоявший в стороне, крикнул:
- Атас, бежим!
И первый припустил с места. Последним поле битвы оставил тот самый малыш, до конца азартно пинавший ветерана.
Развернув машину, Глеб быстро доставил подругу до ближайшей остановки городского автобуса и, высадив обиженную девушку, вернулся к дачам. Как раз в это время старика с окровавленным лицом, державшегося рукой за сердце, усаживали в старенький "москвич". Костюм на ветеране из кремового превратился в серый. Рядом два милиционера из стоящей на обочине патрульной машины терпеливо выслушивали взволнованно жестикулирующих женщин.
Прибавив скорости, Глеб вскоре догнал идущую вдоль шоссе "великолепную семерку". Коротко просигналив, он остановил машину и взмахом руки подозвал к себе высокого парня, первым начавшего драку со стариком. Тот настороженно оглянулся по сторонам, чуть помедлил, но потом подошел, исподлобья поглядывая на Глеба.
- Там менты сейчас разбираются с дедом, так что скройтесь с глаз. Вам что, ночевать негде?
Маркел, а это был он, только кивнул в ответ головой.
- Вот там за дачами, - Глеб показал рукой направление, - на пустыре стоит большой дом. Идите туда, я через полчаса подъеду.
Здание, куда отправил Москвин интернатовцев, в свое время построили при сооружении самого мощного в стране газопровода. Там размещалась какая-то контора, а внизу ремонтная база. Потом ее передали газовому хозяйству города, но все же она была слишком далеко от города, и здание забросили. Года три в нем обитал кооператив по производству мебели, но потом и он благополучно разорился. Ключ от здания хранился у отца Глеба, и Москвин уже не раз использовал здание под склад объемной продукции. Вот и сейчас он поехал к отцу, попросил ключ и через полчаса был на месте.
Уже стемнело, рядом с домом никого не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Суслик, сивый парнишка, с повадками и ростом двенадцатилетнего пацана, только навестил свою многочисленную семью. Убедившись, что ему в родной деревне уготована роль вечной няньки и кормилицы восьмерых братьев и сестер, он на второй же день сбежал от этого выводка вечно голодной нищеты.
Два брата, провернувшие дело с автоматом, - Чира и Понька попытались найти отца, жившего в областном центре. Но по адресу, указанному в последнем письме, оказались совсем другие люди, даже не слыхавшие про Василия Мельникова. С неделю ребята болтались по городу в тщетных поисках отца, не зная, что он давно уже мертв. Его квартира приглянулась местным бандитам, и они устроили аферу якобы с переездом на другое место, а на самом деле в никуда.
Трагичней всего складывалась судьба у Мони, невысокого черноглазого еврейчика. Его родители два года назад переезжали из Узбекистана в Россию. Неподалеку от Волжска "бригада" рэкетиров Кулика остановила "волгу" Михаила Рубина. Поняв по набитому салону и прицепу, что люди едут в Россию насовсем, а значит, могут везти большие деньги, Кулик не ограничился обычной данью, собираемой с таких вот беззащитных путников, а убил и отца, и мать. Стрелял и в Моню, но тот каким-то чудом выжил. Его хотели отдать в детдом, но в Волжске, по счастью, жил дед, старый, но еще крепкий ветеран, прошедший войну сапером. Единственный из всех своих друзей, Моня хорошо учился и после окончания интерната поселился у деда, готовился поступать в институт. Но через две недели сосед по бараку, где они жили, уснул в подпитии с непотушенной сигаретой. Дом сгорел дотла, так что вернувшийся с речки Моня застал только пепелище. Деда его нашли метрах в двух от выхода, опознали по орденам на груди. Старый сапер чуть-чуть не добрался до двери, задохнулся в дыму. Похоронив деда, Моня остался совсем один, без крыши над головой, без документов и невольно присоединился к остальным, уже познавшим горький вкус бродяжничества.
День парни проводили на рынке, подрабатывая на разгрузке машин (не упуская при этом возможности стащить что-либо), но чаще просто сидя в сторонке и наблюдая за этим человеческим столпотворением над морем шмоток и жратвы.
Рынок Волжска не походил на обычные городские базары. Город лежал на пересечении железных дорог, был крупной узловой станцией. Усилиями господина мэра два недостроенных цеха бетонного завода по другую сторону железнодорожного вокзала превратили в вещевой рынок. Первыми его возможности оценили челноки, доставлявшие свой товар с юга и запада в столицу. Теперь их в Волжске ждали перекупщики с Урала и Сибири. И те и другие выигрывали больше суток во времени и соответственно в деньгах. Чуть позже челноков изрядно потеснили солидные оптовые фирмы. Один из цехов совсем отошел в их владения. Товарно-продуктовое изобилие так и выплескивалось наружу - вот и гудел рынок Волжска звонкими голосами, зазывал гомоном толпы, пестрым разнообразием шмоток, манил аппетитностью и многообразием жратвы и выпивки.
Именно там, на рынке, пацанов и приметил Глеб Москвин. Он был гораздо старше этих парней, уже отслужил в армии. Отец его работал небольшим начальником в газовом хозяйстве города, мать трудилась на заводе технологом. Жили всегда неплохо. До армии Глеб рос как все, учился средне, увлекался рок-музыкой, рисовал в собственном подъезде на стенах "Виктор Цой жив", даже стучал в школьном ансамбле на барабане. Еще он мечтал о собственной машине, не упускал случая, чтобы прокатиться на папиных "жигулях". К его приходу из армии отец, поднатужившись, купил красную "восьмерку". И мать, и отец ожидали от сына бури восторгов, но он воспринял подарок как должное. Слава Богу, что они не заметили, что он как-то даже поморщился, хотя поблагодарил отца и мать очень искренно, больше того, поцеловал свою прародительницу, первый раз в жизни. Его досада относилась как раз не к предкам. Просто Глеб служил в Москве, и столица с ее яркой и помпезной жизнью словно отравила провинциального парня. После сверкающих "ауди" и "линкольнов" "восьмерка" казалась довольно убогой.
Москва манила Глеба к себе, но он понимал, что без денег он никто. А еще ведь были и другие города: Нью-Йорк, Лос-Анжелес, Сан-Франциско... И он начал искать способ заработать. Перебрав сотни вариантов, решил заниматься самым надежным бизнесом - покупкой и продажей, тем, что раньше называли спекуляцией, а теперь - коммерцией. Дело пошло неплохо. Еще тряхнув кошелек отца, Глеб купил прицеп и стал мотаться в соседнюю область, закупая там дешевые конфеты и другие продукты и продавая их в Волжске оптом, не связываясь с торговлей в розницу. Плохо было только то, что состояние его росло не так быстро, как ему хотелось. А со временем возникли новые трудности.
Через пару месяцев после начала бизнеса к нему подошли трое парней и с усмешкой заявили, что давно наблюдают за его деятельностью и вполне ее одобряют. Отпираться было бесполезно, они "зацепили" его как раз в тот момент, когда он таскал коробки из машины на квартиру одной из продавщиц.
- Хваткий ты парень, шустро крутишься, - продолжал расхваливать его один из трех "быков". - Мы тебе дали развернуться, ну теперь, брат, делись. Сам бог велел.
- Сколько? - спросил Глеб онемевшими губами. Сумма, названная качками, не была очень уж большой, но сама мысль о том, что придется с кем-то делиться своими кровными, приводила Москвина в бешенство. Заплатить ему все же пришлось и тогда, и в последующие месяцы. За спиной этих парней стояла слишком большая сила, подмявшая под себя весь город, - организация Нечая.
А еще через полгода его машину на трассе тормознула "бригада" того самого Кулика. Глеб сразу захорохорился, и его для острастки здорово избили, а в наказание сожгли прицеп с конфетами.
И вот тогда Москвин понял, что большие деньги он сможет заработать только криминальным путем.
4.
Баллон обернулся быстро, Глеб только-только закончил перевязку.
- Ну, что дали? - спросил Москвин, увидев в руках друга две ампулы.
- Онопонт, - ответил тот, отдавая наркотик.
Глеб поднял брови, присвистнул, что-то соображая.
- Что, не то? - спросил Маркел.
- Да нет, пойдет, - Глеб взглянул на искаженное мукой лицо Поньки. Чира по-прежнему не отходил от брата, вытирая пот с его лба и поминутно спрашивая, как тот себя чувствует.
Прикинув на глаз, Глеб вколол раненому пол-ампулы, и тот сразу успокоился и затих. Наркотик был самым сильным из серии обезболивающих средств, но выбирать не приходилось.
- Придется его долго колоть, очень болезненная рана, - вздохнул Глеб.
- Да ты что, - возмутился Баллон. - Ленка и так еле выпросила у дежурной медсестры. Знаешь, сколько я отвалил за эти две ампулы?
Цифра, названная им, была столь солидной, что Москвин обескураженно крутанул головой, но потом махнул рукой:
- Ладно, что-нибудь придумаем.
Отойдя от постели больного, он склонился над сумкой, привезенной Чирой, и, расстегнув молнию, вытащил оттуда автомат. Все тут же сгрудились вокруг, норовя потрогать оружие. Военное дело в школах давно отменили, и никто из интернатовцев даже близко не видел самый обычный "калашников".
- А, салабоны, - рассмеялся Глеб, - мне эта "клаша" за два года знаете как надоела?!
Отстегнув магазин, он выпотрошил из него все патроны и отошел в сторонку. Сев на кровать, Москвин с усмешкой наблюдал за толчеей вокруг оружия. Все шло как надо. К толпе присоединился даже Чира, убедившийся, что брат успокоился и уснул. Но особенно неистовствовал Суслик, парнишка с белесыми волосами, больше похожими на пух.
По мнению Глеба, это была наиболее интересная для него личность среди интернатовцев. Несмотря на то, что он был ровесником всех остальных, Суслик по росту и комплекции больше походил на пятиклассника. Больше всего на свете он любил мятные жвачки. Добывал он их своеобразно. Подойдя к лотку, протягивал мятую бумажку и своим высоким мальчишеским дискантом говорил:
- Мне жвачку, одну.
Продавец отвлекался, а Суслик в это время другой рукой загребал из коробки целую горсть, чтобы секундой позже чинно взять еще одну штуку.
Именно его первым приметил Глеб. Он проезжал по дороге вдоль рынка и увидел, как толпа гонит перед собой невысокого пацана, бегущего с большой сумкой на плече. Поняв, что с ношей не скрыться, Суслик бросил свою поклажу и на ходу вскочил в кузов порожнего грузовика, чуть притормозившего перед очередной выбоиной на асфальте. Глеба поразила не только ловкость, с какой пацан проделал это, но и то, что, оказавшись в безопасности, Суслик выпрямился во весь свой небольшой рост и показал характерный жест рукой, у всех народов мира означающий только одно: хрен вам!
Через пару дней он заметил Суслика, сидящего на шпалах, недалеко от железнодорожной станции в окружении нескольких парней. Все они, несмотря на разницу в росте и комплекции, чем-то неуловимо походили друг на друга. Если бы Глеб разобрался до конца в том, что их роднит, то понял: это голодный блеск в глазах.
Уже вечером, катаясь со знакомой девчонкой по пригородному шоссе, Москвин увидел всех семерых, не спеша направляющихся к дачному массиву. Время шло к закату, и дачники спешили на автобус, покидая свою добровольную каторгу. Повинуясь какой-то интуиции, Глеб свернул к обочине и, не обращая внимания на недоуменные вопросы девицы, стал наблюдать за действиями парней. А они между тем свернули было в один из дачных проулков, но дорогу им преградил рослый могучий старик с палкой в одной руке и корзиной яблок в другой. Даже на свой летний кремовый пиджак он не поленился прицепить орденскую планку в три ряда.
- Вы опять пришли! - закричал дед, да так, что изо рта его брызнула слюна. - Я сейчас милицию вызову, воришки несчастные!
- Да ничего мы у вас не воруем, - нехотя отозвался самый высокий из парней, пытаясь обойти упрямого старика. Но тот перегородил ему дорогу своей клюшкой и продолжал свое:
- Знаем мы, как не воруете! У Козловых на сорок шестом участке всю редиску повыдергали, так мало того, еще и соседние грядки потоптали! Сдам сейчас тебя в милицию, и пусть там с тобой разбираются!
Он поставил на землю свою корзинку и попробовал ухватить парня за воротник, но тот вывернулся и ударил старика по протянутой руке. Дачник совсем рассвирепел, замахнулся на пацана палкой, но тот перехватил его руку, а самый маленький из компании - "крестник" Глеба - подкатился под ноги старика, и через секунду после толчка дед всей своей массой обрушился на землю. Глеб видел, как он пытался приподняться с земли, побагровевшее лицо старика особенно контрастно смотрелось с его белоснежной шевелюрой, но тут же оно скрылось под ударами ног сгрудившихся вокруг парней. Несколько минут шестеро из них яростно пинали лежащего человека, не обращая никакого внимания на крики стоящих на автобусной остановке женщин. Лишь когда человек пять ветеранов, вооружившихся палками, кинулись на выручку собрату, седьмой из парней, невысокий черноглазый парнишка, стоявший в стороне, крикнул:
- Атас, бежим!
И первый припустил с места. Последним поле битвы оставил тот самый малыш, до конца азартно пинавший ветерана.
Развернув машину, Глеб быстро доставил подругу до ближайшей остановки городского автобуса и, высадив обиженную девушку, вернулся к дачам. Как раз в это время старика с окровавленным лицом, державшегося рукой за сердце, усаживали в старенький "москвич". Костюм на ветеране из кремового превратился в серый. Рядом два милиционера из стоящей на обочине патрульной машины терпеливо выслушивали взволнованно жестикулирующих женщин.
Прибавив скорости, Глеб вскоре догнал идущую вдоль шоссе "великолепную семерку". Коротко просигналив, он остановил машину и взмахом руки подозвал к себе высокого парня, первым начавшего драку со стариком. Тот настороженно оглянулся по сторонам, чуть помедлил, но потом подошел, исподлобья поглядывая на Глеба.
- Там менты сейчас разбираются с дедом, так что скройтесь с глаз. Вам что, ночевать негде?
Маркел, а это был он, только кивнул в ответ головой.
- Вот там за дачами, - Глеб показал рукой направление, - на пустыре стоит большой дом. Идите туда, я через полчаса подъеду.
Здание, куда отправил Москвин интернатовцев, в свое время построили при сооружении самого мощного в стране газопровода. Там размещалась какая-то контора, а внизу ремонтная база. Потом ее передали газовому хозяйству города, но все же она была слишком далеко от города, и здание забросили. Года три в нем обитал кооператив по производству мебели, но потом и он благополучно разорился. Ключ от здания хранился у отца Глеба, и Москвин уже не раз использовал здание под склад объемной продукции. Вот и сейчас он поехал к отцу, попросил ключ и через полчаса был на месте.
Уже стемнело, рядом с домом никого не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24