Троуэр подумал, что если они придерживаются последней точки зрения, то с их стороны это даже более благородно: для Троуэра пренебрежение, испытываемое им по отношению к колдовству, было не более чем проявлением здравого смысла, а для Армора и Элеонор это было самой настоящей жертвой.
Как бы то ни было, пока он пытался подобрать слова, чтобы высказать эту свою идею, Армор откинулся на стул и повел беседу совершенно в другом ключе. «Мне кажется, ваша церковь уже почти окончена», сказал он. Преподобный Троуэр с облегчением подхватил эту безопасную тему. «Вчера крыша была закончена и сегодня они даже успели обшить досками стены. Так что завтра вода уже не будет заливать полы при закрытых ставнях, и когда мы застеклим окна и навесим двери, церковь будет в полном порядке». «Я раздобыл стекло, оно скоро будет доставлено по воде», сказал Армор.
Тут он подмигнул «Я решил проблему судоходства по озеру Эри». «Но как вам удалось это? Ведь французы топят каждый третий корабль, даже если он из Ирраквы!»
«Очень просто. Я заказал стекло в Монреале».
«Французское стекло в окнах британской церкви!» «Американской церкви», сказал Армор. «И Монреаль тоже находится в Америке. Как бы то ни было, французы конечно стараются от нас избавиться, и в то же время мы для них — неплохой рынок для сбыта их промышленных товаров, поэтому их Губернатор, маркиз Де Ла Фойетт, не против того, чтобы его люди извлекали выгоду от торговли с нами. Они собираются сплавить стекло в озеро Мичиган, затем баржей вверх по реке святого Джозефа и вниз по Типпи-Каноэ.» «А они успеют до того, как погода испортится?»
«Я думаю, да», сказал Армор. «Иначе они не получат ни гроша». «Вы удивительный человек», сказал Троуэр. «Но мне странно, что у вас так мало лояльности к Британскому Протекторату». «Ну, знаете ли, так у нас настроены все», сказал Армор. «Вы выросли под Протекторатом и до сих пор рассуждаете как англичанин». «Я шотландец, сэр».
«Неважно, главное, что британец. У вас любой, кто хотя бы подозревается во владении скрытыми силами, изгоняется из страны, дело даже до суда не доходит, верно?»
«Мы пытаемся быть справедливыми, но церковные суды работают быстро и их приговоры обжалованию не подлежат».
«Хорошо, теперь задумайтесь вот о чем. Если годами все, имеющие хоть какой-то дар в тайных искусствах, высылались в американские колонии, откуда вам в молодости быть знакомым хоть с малейшим проявлением „колдовства“?» «Я не видел этого, потому что этого не существует». "Не существует в Британии. Но это проклятие для добрых христиан в Америке, потому что все мы здесь по горло завязли в ведьмах, колдунах, заклинателях духов, чародеях и ни один ребенок не дорастает и до четырех футов без того, чтобы набить шишку о чье-нибудь заклятие «убирайся-прочь!» или чтобы пойматься на заклятие «говори-что-хочешь!» и тогда он начинает нести что взбредет в голову и обзывать всех в десятимильной округе. «Заклятие „говори-что-хочешь!“! Брат Армор, я уверен, что вы наблюдали примеры того, как немного спиртного производит тот же эффект». «Только не на двенадцатилетнего мальчика, который и в жизни своей не взял в рот и капли спиртного».
Было очевидно, что Армор говорит о своем собственном опыте, но это не меняло сути дела. «Всегда есть какое-нибудь еще объяснение». «Есть куча объяснений, которые всегда можно придумать для всего происходящего. Но вот что я вам скажу. Вы можете проклинать чародейство в молитвах и ваш приход будет с вами. Но если вы будете продолжать утверждать, что чародейства не существует, ну что ж, я думаю тогда большинство здешнего народа задумается, стоит ли им проходить всю эту дорогу до церкви, чтобы выслушивать молитвы полного идиота».
«Я должен говорить правду, как я вижу ее», сказал Троуэр. «Вы можете видеть, как кто-то ведет себя нечестно, но вы ведь не упоминаете его имя с кафедры, верно? Нет, сэр, вы продолжаете читать проповеди о честности и надеетесь, что они окажут свое влияние». «Вы говорите о том, что я должен использовать окольные пути». «У нас будет прекрасная церковь, преподобный Троуэр, и она не была бы и наполовину так прекрасна, если бы не ваши мечты о том, какой она должна быть. Но местный народ считает, что это их церковь. Они срубили деревья, они ее строили и стоит она на обшей земле. И будет просто ужасно, если вы станете упорствовать и они возмутятся и отдадут вашу кафедру другому проповеднику».
Преподобный Троуэр долго смотрел на остатки обеда. Он думал о церкви, не о той неокрашенной и неотделанной деревянной церкви, какой она была сейчас, а о законченной, с установленными скамьями и высоко вздымающейся кафедрой, залитой солнечным светом из чисто вымытых окон. Само по себе это место ничего не значит, сказал он про себя, важно то, чего я смогу достигнуть здесь. Я изменю своему христианскому долгу, если позволю, чтобы это место оказалось в руках суеверных дураков, вроде Алвина Миллера, и, вероятно, всей его семьи. Если моя миссия здесь состоит в том, чтобы уничтожить зло и суеверие, я должен ужиться с невежественными и суеверными. Постепенно я подведу их к постижению истины. И если я не смогу переубедить родителей, то придет время и я смогу обратить детей. Это работа целой жизни, цель пасторского служения, почему же я должен отбросить ее ради того только, чтобы на несколько коротких мгновений сказать им правду? «Вы мудрый человек, брат Армор».
«Вы тоже, преподобный Троуэр. В конце концов, даже если мы несогласны по многим вопросам, мне кажется, что оба мы стремимся к одной цели. Мы хотим, чтобы вся эта страна стала цивилизованной и христианской. и ни один из нас не будет против, если Вигор-черч „Вигор-черч (VIGOR-CHURCH) — церковь Вигора“ станет Вигор-Сити, а Вигор-Сити станет столицей всей территории Уоббиш. Ведь в Филадельфии были даже разговоры о том, чтобы предложить Хио стать полноправным штатом и я уверен, что такое же предложение будет сделано для территории Аппалачи. Так почему бы когда-нибудь им не сделать того же и для Уоббиш? Почему бы не создать страну, которая будет лежать от моря и до моря, которую будут населять и Белые, и Краснокожие, и каждый из них сможет голосовать за то правительство, которого хотим мы и которое примет законы, которым мы будем подчиняться?» Это была хорошая мечта. И в ней Троуэр видел место и для себя. Человек, обладающий кафедрой в величайшей церкви величайшего города территории, станет духовным лидером целого народа. На несколько минут он уверился в реальности этой мечты так сильно, что когда он вежливо поблагодарил Армора за угощение и вышел вон, его изумило что сейчас поселок Вигор целиком состоит из большой лавки Армора с ее хозяйственными строениями, огороженного пастбища, на котором паслась дюжина овец, и неотделанного деревянного корпуса большой новой церкви.
Тем не менее, церковь была вполне реальна. Она была почти готова, стены уже стояли и крыша была настелена. Преподобный Троуэр был человеком рациональным. Прежде чем поверить в любую мечту, он должен был иметь нечто осязаемое и церковь была вполне осязаемой, а это значило что вместе с Армором они смогут добиться осуществления своей мечты. Надо было лишь привлечь сюда людей и сделать этот город центром территории. Его церковь была достаточно большой, не только для церковных собраний, но и для городских. А чем он будет заниматься по будням? Если он не сможет организовать в этих местах школу для детей, это значит что все его образование было дано ему впустую. Учить их читать, писать, считать и, прежде всего, думать, изгнать из их голов все суеверия, не оставляя в них ничего, кроме чистого знания и веры в Спасителя. Он был так поглощен этими мыслями, что даже не заметил, что направляется вовсе не на ферму Питера Мак-Коя, где его ждала кровать в старой бревенчатой хижине. Он шел опять назад, вверх по холму, по направлению к церкви. И только запалив несколько свечей, он понял, что, наверное, проведет ночь здесь. Это был его дом, эти голые деревянные стены, и не было в мире другого места, которое могло бы стать для него домом. Густой запах заставил его почти обезуметь, ему захотелось петь никогда прежде не слышанные им гимны и он сидел, напевая сквозь зубы, переворачивая пальцем страницы Ветхого Завета, даже не замечая написанных на них слов. Он не услышал их, пока они не зашагали по деревянному полу. Только тогда он поднял глаза и увидел, к своему изумлению, несущую светильник миссис Фэйт, за которой следовали восемнадцатилетние близнецы, Вэйстнот и Вонтнот. Они несли большую деревянную коробку. Прошло некоторое время, прежде чем он догадался, что эта коробка должна служить алтарем. И надо признать, что это был очень хороший алтарь, дерево было обработано так тщательно, как смог бы сделать только настоящий мастер-плотник, и отлично окрашено. И на досках, закрывающих верх алтаря, были выжжены два ряда крестов.
«Где вы хотите, чтобы он стоял?», спросил Вэйстнот. «Отец сказал, что мы должны принести его вечером, когда стены и крыша будут закончены».
«Отец?» спросил Троуэр.
«Он сделал это специально для вас», сказал Вэйстнот. «И маленький Ал сам выжег эти кресты, раз уж ему больше не разрешается приходить сюда». Теперь Троуэр стоял вместе с ними и мог убедиться, что алтарь был любовно отделан. Менее всего он мог ожидать этого от Алвина Миллера. Даже присмотревшись к крестам, трудно было поверить, что это работа шестилетнего мальчика.
«Сюда», сказал он, ведя их на место, предназначенное им для алтаря. Алтарь этот стал единственным предметом обстановки в пустой церкви и, будучи свежеокрашенным, он был темнее стен и пола из свежеспиленного дерева. Все это было так замечательно, что слезы подступили к глазам Троуэра. «Скажите им, что он великолепен». Фэйт с мальчиками заулыбались так широко, как только могли. «Вы видите, он не враг вам», сказала Фэйт, и Троуэру оставалось только согласиться.
«Я тоже не враг ему», сказал он. Но при этом он не сказал того, что подумал в этот момент: я одолею его любовью и терпением, рано или поздно, но я одолею его, и этот алтарь явное знамение того, что в глубине своего сердца он тайно взывает ко мне, чтобы я освободил его из тьмы невежества. Не задерживаясь, они поспешили в ночь, домой. Троуэр поставил подсвечник на пол у алтаря, — не на алтарь, потому что это была бы папистская ересь, — и встал на колени для молитвы. Церковь почти готова, в ней есть уже прекрасный алтарь, построенный человеком, которого он боялся больше всего, и на алтаре кресты выжжены руками странного ребенка, символизировавшего непреодолимые суеверия этих невежественных людей. «Значит, ты полон гордости», произнес голос за его спиной.
Он повернулся, заранее улыбаясь, потому что был рад появлению Гостя.
Но Гость не улыбался. «Столь полон гордости». «Прости меня», сказал Троуэр. «Я уже раскаиваюсь в этом. И все же, что я могу поделать с собой, если я так рад великому труду, начинающемуся в этих местах?»
Гость осторожно дотронулся до алтаря, его пальцы ощупали кресты. «Он сделал это, верно?»
«Алвин Миллер».
«И мальчик».
«Да, кресты. Я так боялся того, что они служат дьяволу…» Гость раздраженно посмотрел на него. «И ты думаешь, что, построив алтарь, они доказали, что это не так?»
Пронзенный дрожью ужаса, Троуэр прошептал: «Я не думал, что дьявол способен использовать символ креста».
«Ты также суеверен, как и все они», сказал холодно Гость. «Паписты все время крестятся. Ты что, думаешь, это заклятие против дьявола?» «Но как я смогу отличить дьявола», спросил Троуэр. «Если он способен изготовить алтарь и нарисовать крест…»
«Нет, нет, Троуэр, возлюбленный сын мой, они вовсе не бесы, ни один из них. Ты узнаешь дьявола, когда увидишь его. Там, где у всех людей на голове волосы, у дьявола бычьи рога. Где у людей ноги, у дьявола козлиные копыта. Там, где у людей руки, у дьявола огромные медвежьи когти. И можете не сомневаться: когда придет дьявол, он не станет делать для тебя алтарей.» Тут Гость возложил руки на алтарь. « Теперь это мой алтарь», сказал он. «Кто бы ни сделал его, я использую его для своей пользы.» Троуэр вздохнул с облегчением. «Освятив, ты очистил его.» И он протянул руку, чтобы дотронуться до алтаря.
«Стой!» прошептал Гость. Даже шепотом своим он заставлял стены дрожать.
«Выслушай меня вначале», сказал он.
«Я всегда слушаю тебя», сказал Троуэр. «Хотя я не могу понять, почему ты выбрал столь недостойного червя, каким являюсь я». «Даже червь может обрести величие от одного прикосновения пальца Господня», сказал Гость. «Нет, ты неправильно понял меня — я не сам Господь. Не поклоняйся мне.»
Но Троуэр не смог совладать с собой, он зарыдал в экстазе, встав на колени перед этим мудрым и могучим ангелом. Да, ангелом. У Троуэра не было никакого сомнения в этом, хотя у Гостя не было крыльев и он носил костюм, вполне уместный и в парламенте.
«Человек, построивший это, находится в смятении, но в душе его зреет убийство, и если его подтолкнуть, он совершит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Как бы то ни было, пока он пытался подобрать слова, чтобы высказать эту свою идею, Армор откинулся на стул и повел беседу совершенно в другом ключе. «Мне кажется, ваша церковь уже почти окончена», сказал он. Преподобный Троуэр с облегчением подхватил эту безопасную тему. «Вчера крыша была закончена и сегодня они даже успели обшить досками стены. Так что завтра вода уже не будет заливать полы при закрытых ставнях, и когда мы застеклим окна и навесим двери, церковь будет в полном порядке». «Я раздобыл стекло, оно скоро будет доставлено по воде», сказал Армор.
Тут он подмигнул «Я решил проблему судоходства по озеру Эри». «Но как вам удалось это? Ведь французы топят каждый третий корабль, даже если он из Ирраквы!»
«Очень просто. Я заказал стекло в Монреале».
«Французское стекло в окнах британской церкви!» «Американской церкви», сказал Армор. «И Монреаль тоже находится в Америке. Как бы то ни было, французы конечно стараются от нас избавиться, и в то же время мы для них — неплохой рынок для сбыта их промышленных товаров, поэтому их Губернатор, маркиз Де Ла Фойетт, не против того, чтобы его люди извлекали выгоду от торговли с нами. Они собираются сплавить стекло в озеро Мичиган, затем баржей вверх по реке святого Джозефа и вниз по Типпи-Каноэ.» «А они успеют до того, как погода испортится?»
«Я думаю, да», сказал Армор. «Иначе они не получат ни гроша». «Вы удивительный человек», сказал Троуэр. «Но мне странно, что у вас так мало лояльности к Британскому Протекторату». «Ну, знаете ли, так у нас настроены все», сказал Армор. «Вы выросли под Протекторатом и до сих пор рассуждаете как англичанин». «Я шотландец, сэр».
«Неважно, главное, что британец. У вас любой, кто хотя бы подозревается во владении скрытыми силами, изгоняется из страны, дело даже до суда не доходит, верно?»
«Мы пытаемся быть справедливыми, но церковные суды работают быстро и их приговоры обжалованию не подлежат».
«Хорошо, теперь задумайтесь вот о чем. Если годами все, имеющие хоть какой-то дар в тайных искусствах, высылались в американские колонии, откуда вам в молодости быть знакомым хоть с малейшим проявлением „колдовства“?» «Я не видел этого, потому что этого не существует». "Не существует в Британии. Но это проклятие для добрых христиан в Америке, потому что все мы здесь по горло завязли в ведьмах, колдунах, заклинателях духов, чародеях и ни один ребенок не дорастает и до четырех футов без того, чтобы набить шишку о чье-нибудь заклятие «убирайся-прочь!» или чтобы пойматься на заклятие «говори-что-хочешь!» и тогда он начинает нести что взбредет в голову и обзывать всех в десятимильной округе. «Заклятие „говори-что-хочешь!“! Брат Армор, я уверен, что вы наблюдали примеры того, как немного спиртного производит тот же эффект». «Только не на двенадцатилетнего мальчика, который и в жизни своей не взял в рот и капли спиртного».
Было очевидно, что Армор говорит о своем собственном опыте, но это не меняло сути дела. «Всегда есть какое-нибудь еще объяснение». «Есть куча объяснений, которые всегда можно придумать для всего происходящего. Но вот что я вам скажу. Вы можете проклинать чародейство в молитвах и ваш приход будет с вами. Но если вы будете продолжать утверждать, что чародейства не существует, ну что ж, я думаю тогда большинство здешнего народа задумается, стоит ли им проходить всю эту дорогу до церкви, чтобы выслушивать молитвы полного идиота».
«Я должен говорить правду, как я вижу ее», сказал Троуэр. «Вы можете видеть, как кто-то ведет себя нечестно, но вы ведь не упоминаете его имя с кафедры, верно? Нет, сэр, вы продолжаете читать проповеди о честности и надеетесь, что они окажут свое влияние». «Вы говорите о том, что я должен использовать окольные пути». «У нас будет прекрасная церковь, преподобный Троуэр, и она не была бы и наполовину так прекрасна, если бы не ваши мечты о том, какой она должна быть. Но местный народ считает, что это их церковь. Они срубили деревья, они ее строили и стоит она на обшей земле. И будет просто ужасно, если вы станете упорствовать и они возмутятся и отдадут вашу кафедру другому проповеднику».
Преподобный Троуэр долго смотрел на остатки обеда. Он думал о церкви, не о той неокрашенной и неотделанной деревянной церкви, какой она была сейчас, а о законченной, с установленными скамьями и высоко вздымающейся кафедрой, залитой солнечным светом из чисто вымытых окон. Само по себе это место ничего не значит, сказал он про себя, важно то, чего я смогу достигнуть здесь. Я изменю своему христианскому долгу, если позволю, чтобы это место оказалось в руках суеверных дураков, вроде Алвина Миллера, и, вероятно, всей его семьи. Если моя миссия здесь состоит в том, чтобы уничтожить зло и суеверие, я должен ужиться с невежественными и суеверными. Постепенно я подведу их к постижению истины. И если я не смогу переубедить родителей, то придет время и я смогу обратить детей. Это работа целой жизни, цель пасторского служения, почему же я должен отбросить ее ради того только, чтобы на несколько коротких мгновений сказать им правду? «Вы мудрый человек, брат Армор».
«Вы тоже, преподобный Троуэр. В конце концов, даже если мы несогласны по многим вопросам, мне кажется, что оба мы стремимся к одной цели. Мы хотим, чтобы вся эта страна стала цивилизованной и христианской. и ни один из нас не будет против, если Вигор-черч „Вигор-черч (VIGOR-CHURCH) — церковь Вигора“ станет Вигор-Сити, а Вигор-Сити станет столицей всей территории Уоббиш. Ведь в Филадельфии были даже разговоры о том, чтобы предложить Хио стать полноправным штатом и я уверен, что такое же предложение будет сделано для территории Аппалачи. Так почему бы когда-нибудь им не сделать того же и для Уоббиш? Почему бы не создать страну, которая будет лежать от моря и до моря, которую будут населять и Белые, и Краснокожие, и каждый из них сможет голосовать за то правительство, которого хотим мы и которое примет законы, которым мы будем подчиняться?» Это была хорошая мечта. И в ней Троуэр видел место и для себя. Человек, обладающий кафедрой в величайшей церкви величайшего города территории, станет духовным лидером целого народа. На несколько минут он уверился в реальности этой мечты так сильно, что когда он вежливо поблагодарил Армора за угощение и вышел вон, его изумило что сейчас поселок Вигор целиком состоит из большой лавки Армора с ее хозяйственными строениями, огороженного пастбища, на котором паслась дюжина овец, и неотделанного деревянного корпуса большой новой церкви.
Тем не менее, церковь была вполне реальна. Она была почти готова, стены уже стояли и крыша была настелена. Преподобный Троуэр был человеком рациональным. Прежде чем поверить в любую мечту, он должен был иметь нечто осязаемое и церковь была вполне осязаемой, а это значило что вместе с Армором они смогут добиться осуществления своей мечты. Надо было лишь привлечь сюда людей и сделать этот город центром территории. Его церковь была достаточно большой, не только для церковных собраний, но и для городских. А чем он будет заниматься по будням? Если он не сможет организовать в этих местах школу для детей, это значит что все его образование было дано ему впустую. Учить их читать, писать, считать и, прежде всего, думать, изгнать из их голов все суеверия, не оставляя в них ничего, кроме чистого знания и веры в Спасителя. Он был так поглощен этими мыслями, что даже не заметил, что направляется вовсе не на ферму Питера Мак-Коя, где его ждала кровать в старой бревенчатой хижине. Он шел опять назад, вверх по холму, по направлению к церкви. И только запалив несколько свечей, он понял, что, наверное, проведет ночь здесь. Это был его дом, эти голые деревянные стены, и не было в мире другого места, которое могло бы стать для него домом. Густой запах заставил его почти обезуметь, ему захотелось петь никогда прежде не слышанные им гимны и он сидел, напевая сквозь зубы, переворачивая пальцем страницы Ветхого Завета, даже не замечая написанных на них слов. Он не услышал их, пока они не зашагали по деревянному полу. Только тогда он поднял глаза и увидел, к своему изумлению, несущую светильник миссис Фэйт, за которой следовали восемнадцатилетние близнецы, Вэйстнот и Вонтнот. Они несли большую деревянную коробку. Прошло некоторое время, прежде чем он догадался, что эта коробка должна служить алтарем. И надо признать, что это был очень хороший алтарь, дерево было обработано так тщательно, как смог бы сделать только настоящий мастер-плотник, и отлично окрашено. И на досках, закрывающих верх алтаря, были выжжены два ряда крестов.
«Где вы хотите, чтобы он стоял?», спросил Вэйстнот. «Отец сказал, что мы должны принести его вечером, когда стены и крыша будут закончены».
«Отец?» спросил Троуэр.
«Он сделал это специально для вас», сказал Вэйстнот. «И маленький Ал сам выжег эти кресты, раз уж ему больше не разрешается приходить сюда». Теперь Троуэр стоял вместе с ними и мог убедиться, что алтарь был любовно отделан. Менее всего он мог ожидать этого от Алвина Миллера. Даже присмотревшись к крестам, трудно было поверить, что это работа шестилетнего мальчика.
«Сюда», сказал он, ведя их на место, предназначенное им для алтаря. Алтарь этот стал единственным предметом обстановки в пустой церкви и, будучи свежеокрашенным, он был темнее стен и пола из свежеспиленного дерева. Все это было так замечательно, что слезы подступили к глазам Троуэра. «Скажите им, что он великолепен». Фэйт с мальчиками заулыбались так широко, как только могли. «Вы видите, он не враг вам», сказала Фэйт, и Троуэру оставалось только согласиться.
«Я тоже не враг ему», сказал он. Но при этом он не сказал того, что подумал в этот момент: я одолею его любовью и терпением, рано или поздно, но я одолею его, и этот алтарь явное знамение того, что в глубине своего сердца он тайно взывает ко мне, чтобы я освободил его из тьмы невежества. Не задерживаясь, они поспешили в ночь, домой. Троуэр поставил подсвечник на пол у алтаря, — не на алтарь, потому что это была бы папистская ересь, — и встал на колени для молитвы. Церковь почти готова, в ней есть уже прекрасный алтарь, построенный человеком, которого он боялся больше всего, и на алтаре кресты выжжены руками странного ребенка, символизировавшего непреодолимые суеверия этих невежественных людей. «Значит, ты полон гордости», произнес голос за его спиной.
Он повернулся, заранее улыбаясь, потому что был рад появлению Гостя.
Но Гость не улыбался. «Столь полон гордости». «Прости меня», сказал Троуэр. «Я уже раскаиваюсь в этом. И все же, что я могу поделать с собой, если я так рад великому труду, начинающемуся в этих местах?»
Гость осторожно дотронулся до алтаря, его пальцы ощупали кресты. «Он сделал это, верно?»
«Алвин Миллер».
«И мальчик».
«Да, кресты. Я так боялся того, что они служат дьяволу…» Гость раздраженно посмотрел на него. «И ты думаешь, что, построив алтарь, они доказали, что это не так?»
Пронзенный дрожью ужаса, Троуэр прошептал: «Я не думал, что дьявол способен использовать символ креста».
«Ты также суеверен, как и все они», сказал холодно Гость. «Паписты все время крестятся. Ты что, думаешь, это заклятие против дьявола?» «Но как я смогу отличить дьявола», спросил Троуэр. «Если он способен изготовить алтарь и нарисовать крест…»
«Нет, нет, Троуэр, возлюбленный сын мой, они вовсе не бесы, ни один из них. Ты узнаешь дьявола, когда увидишь его. Там, где у всех людей на голове волосы, у дьявола бычьи рога. Где у людей ноги, у дьявола козлиные копыта. Там, где у людей руки, у дьявола огромные медвежьи когти. И можете не сомневаться: когда придет дьявол, он не станет делать для тебя алтарей.» Тут Гость возложил руки на алтарь. « Теперь это мой алтарь», сказал он. «Кто бы ни сделал его, я использую его для своей пользы.» Троуэр вздохнул с облегчением. «Освятив, ты очистил его.» И он протянул руку, чтобы дотронуться до алтаря.
«Стой!» прошептал Гость. Даже шепотом своим он заставлял стены дрожать.
«Выслушай меня вначале», сказал он.
«Я всегда слушаю тебя», сказал Троуэр. «Хотя я не могу понять, почему ты выбрал столь недостойного червя, каким являюсь я». «Даже червь может обрести величие от одного прикосновения пальца Господня», сказал Гость. «Нет, ты неправильно понял меня — я не сам Господь. Не поклоняйся мне.»
Но Троуэр не смог совладать с собой, он зарыдал в экстазе, встав на колени перед этим мудрым и могучим ангелом. Да, ангелом. У Троуэра не было никакого сомнения в этом, хотя у Гостя не было крыльев и он носил костюм, вполне уместный и в парламенте.
«Человек, построивший это, находится в смятении, но в душе его зреет убийство, и если его подтолкнуть, он совершит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36