И в наших краях ты объявился тоже не зря! И шел ты к нам не с добром, ибо, идя с добрым сердцем, тебе незачем было прятаться в лесу. А потому ты нам враг!
“Этого мне еще не хватало! Теперь меня еще и в шпионаже обвинят! Почему я обязательно должен быть блондином? Чего им вообще от меня надо? Ну идиот, ну вляпался! Ни дать ни взять нарвался на какую-то секту! Вот расплодились, заразы, уже у самой Москвы обосновались и ни черта не боятся!” — подумал я и сразу же почувствовал себя весьма и весьма тоскливо.
— Да какой же я вам враг, когда я ваш друг! — начал я было свой оправдательный монолог, но меня уже никто не слушал.
— Враг! Враг! — вопила толпа, обступая меня все теснее.
— У меня же нет даже оружия! — закричал я в отчаянии.
— За тобой идут орды степей! Перун требует искупительной жертвы, а небо ниспошлет за нее дождь на наши поля! — сердито затопал в ответ ногами один из стариков, чье морщинистое лицо напоминало мне печеную в костре картошку.
— Смерть! Смерть! — вопила толпа, впадая в настоящее неистовство.
Кто-то наиболее усердный сразу же заломил мне руки.
— Эй, поосторожней, не нарывайся! — оттолкнул я его. — Сейчас схлопочешь по соплям, сатанист паршивый!
— Свяжите его и готовьте алтарь! — велел самый древний из старцев. — Нам нужна искупительная жертва!
На меня разом навалилось несколько здоровенных лбов. Скрутив веревками, меня бросили в траву. Краем глаза я видел, как эти дюжие молодцы уже с радостью стаскивают бревна, споро сооружая мой погребальный помост. Обреченно вздохнув, я перевел взгляд на траву, что буквально лезла мне в глаза, и разглядел, как совсем рядом с моим лицом ползет по траве букашка. Как бы я хотел в этот миг быть на ее месте! Вот так бы, как она-сейчас, скрыться под листом, чтобы жить, жить и жить. Но счастливая букашка уползла куда-то по своим букашечьим делам, а я остался лежать и ждать своей незавидной человечьей участи.
От собственного бессилия мне хотелось грызть зубами землю. Что же это происходит? Куда подевалось ночное шоссе и машина, откуда взялись на мою голову эти идиоты-сектанты, которые явно собираются меня жарить? Что же делать? Кричать, что я невиновен? Но им на мои крики явно наплевать. Молить о пощаде? Но, судя по решительным рожам, разжалобить эту публику просто невозможно.
Мимо меня то и дело пробегала босоногая ребятня, весело таская хворост для будущего костра. Несколько умельцев наскоро сбивали столы, вероятно, для будущей пирушки. Да, веселье по поводу моего убиения, а может быть, и последующего поедания, предстояло здесь самое серьезное.
И снова череда липких бесполезных мыслей: что произошло со мной, почему и за что меня собираются убивать, да еще и столь изуверским способом? Кому и для чего все это надо? Какая жертва? Какой алтарь? Какой Перун? Дребедень какая-то! Театр полного абсурда, в котором почему-то именно мне уготованна самая незавидная роль… Куда смотрит милиция, когда рядом с Москвой творятся такие дела? По щекам моим непроизвольно текли слезы. Было безумно жаль себя, идиота, столь бездарно попавшего на костер. Душила обида, что меня, прошедшего огонь и воду, взяли как последнего пацана! Но что я мог сделать: только ждать смерти да еще скрежетать от бессилия зубами!
Меж тем суета по приготовлению к моему убиению, видимо, стала подходить к концу. Не знаю почему, но за устроителей предстоящего действа я даже невольно порадовался. Уж больно у них все было отработано. Наверное, подобные развлечения здесь были не столь уж большой редкостью.
Наконец все, радостно гомоня, снова собрались вокруг деревянного истукана. Женщины расставляли по столам кувшины с каким-то питьем и огромные миски с кусками жареного мяса. Меня подняли с травы и тоже потащили в центр. Толпа расступилась предо мною опять оказались знакомые старички-душегубы. Но теперь вместо старых дерюг на них были чистые белые рубахи. Что ж, гулять так гулять!
— Несите жертвенный нож! — прокашлял старец с лицом, напоминающим печеную картошку.
Ему подали какую-то немыслимую секиру. “Печеный” деловито опробовал ее остроту пальцем, а опробовав, довольно поцокал языком.
— Несите и возложите на алтарь тело! — велел он стоявшим сзади меня молодцам.
Ничего себе! Я для них уже только тело! Ну не мерзавцы ли! Скорее всего, меня хотят вначале зарезать, а уж потом поджаривать! Это все же несколько лучше, чем поджариваться заживо, но хуже, чем остаться в живых!
Только тут я разглядел, что перед деревянным истуканом лежал большой плоский камень темно-бурого цвета. Подхватив под мышки, меня подтащили к нему. Я тоскливо глянул в пустые глазницы деревянного урода. Уж не во имя ли тебя меня собираются кончать? И почему камень такого необычного цвета? Да это же запекшаяся кровь! Это кровь моих предшественников, чью незавидную участь мне тоже предстоит сейчас разделить.
Двое здоровенных детин в одно мгновение завалили меня навзничь на камень. Да это, впрочем, было не так-то и сложно сделать, ведь я был связан по рукам и ногам и даже не пытался сопротивляться. Да и что я мог? Кусаться, что ли?
В высоком небе неторопливо плыли белые облака. Как хорошо и покойно, наверное, сейчас там! Внезапно мне показалось, что я увидел смотрящее на меня с небес женское лицо. Я был готов поклясться, что совсем недавно уже видел его. Девушка пристально и изучающе смотрела на меня. Глаза ее были печальны и полны сострадания. Наши взгляды встретились, и видение, вздрогнув, тут же растворилось в облаках.
Распнув мое тело на камне, детины из рук меня, однако, не выпускали. Ребята были опытные. На площади тем временем приступили к первому действию разыгрывающегося спектакля.
— О Перун, повелитель дождя, грома и молний! О Перун, тучегонитель и победоносец! Будь милостив к нашему скромному дару и ороси водой наши поля и пашни! — заорал во весь голос, воздев руки к небу, старший из старичков.
— О хозяйка нив и хлеба полногрудая Жива, дай нам добрый урожай! Подари нам удачу! — тонко заголосил другой.
— О крылатый страж посевов Симаргл, не побрезгуешь ли и ты нашей скромной жертвой! Остереги поля от напастей! — вторил обоим, поигрывая ножиком, “печеный”.
“Не больно щедры что-то вы, ребята, — подумалось мне злорадно, — одного меня сразу трем предлагаете, а запросы при этом будь здоров! Хрен вам за меня что-то обломится!”
“Печеный” тем временем что-то яростно троекратно прокричал и, бубня себе при этом под нос какие-то заклинания, уже подступал ко мне. Я невольно напрягся. Сердце в ожидании неминуемого билось отчаянно. Я тяжело дышал. Старик занес надо мной свой нож. Безоблачное небо слепило бездонной синевой. Я закрыл глаза. Ну вот, кажется, и все!
— Сдерите с тела рубаху! — рявкнул вдруг в самое ухо мой убивец. — Священный нож не может касаться грязного тряпья!
Подскочивший подручный резким рывком разорвал тельняшку. Я вздохнул полной грудью и снова закрыл глаза. И тут над моим ухом раздался жуткий вопль. Неужели это кричу я, уже пронзенный дурацким ритуальным тесаком? Но нет, кричал нависший надо мной дед-убивец. Отбросив в сторону свою секиру, он тыкал в меня пальцем и голосил не переставая. Что именно он кричал, я разобрать не мог, да, честно говоря, и не пытался. Стыдно признаться, но я был безумно счастлив тому, что судьба подарила мне по какому-то своему капризу еще несколько лишних минут жизни.
Меж тем под вопли старца вся окружавшая меня толпа внезапно разом рухнула на колени. Впечатление было такое, что у всех столпившихся одновременно подкосились ноги. Люди ползли ко мне со всех сторон. Я невольно дернулся, и тут же державшие меня за руки и за ноги молодцы тоже бухнулись в ноги. Происходило нечто невероятное, но что? Над поляной стоял сплошной нескончаемый крик. Теряя остатки рассудка, я боком сполз с лобного места. Напрягая слух, пытался разобрать, о чем столь дружно голосят ползшие на четвереньках ко мне люди. И я расслышал слово. Всего одно лишь слово. Но какое!
— Посланник! Это Посланник! — голосила поляна не переставая.
“Ну, слава богу, — подумалось мне. — Вот и имечко мне подыскали! Надо ж, какая радость! Однако что и кому я должен переслать?”
Мог ли я представить, что случайно задал себе вопрос, ответ на который буду искать долгое время не только в иных землях, но и в иных мирах… Но тогда для меня было куда более важно то, что я пока все еще оставался живым. К тому же было еще непонятно, сколь хорош или плох для ползущих ко мне буду я в образе неведомого посланника. Как знать, может, вся эта свистопляска будет иметь своим продолжением еще более мучительную казнь? От этих субчиков ожидать можно что угодно. У меня отчего-то внезапно заболела грудь. Боль была такая, словно кто-то ткнул туда горящей головешкой. Однако сейчас было не до этого.
А потом внезапно хлынул дождь. Но не обычный. Сплошная стена воды, буквально обрушившаяся на землю и в одно мгновение превратившая ее в сплошную грязевую лужу. При этом я готов был поклясться, что еще минуту назад небо было совершенно безоблачным. Росчерк молнии вновь поверг всех на землю. Оглушительные громовые раскаты добавили сцене драматизма. Прошло еще несколько мгновений, и поток воды исчез так же внезапно, как и появился. Я поднял голову. Небо было таким же безоблачно-голубым, как и минуту назад. Это могло показаться галлюцинацией, если бы не грязь и лужи вокруг, если бы и я сам не был мокрым с головы до ног.
— Посланник! Посланник! — снова закричали люди. — Сварог дал нам знак! Боги не желают великой жертвы!
Я по-прежнему полулежал, прижавшись спиной к своей каменной плахе. По-прежнему горела и пылала огнем грудь, по-прежнему била предательская дрожь от всего пережитого, по-прежнему я был в полном неведении, что же меня ждет теперь.
“Идиоты, — думалось мне тоскливо. — Хоть бы развязали меня!”
Словно поняв мои мысли, один из седовласых убийц, жалобно поскуливая, подполз ко мне и, целуя мои грязные ступни, перерезал ножом все веревки и так же, скуля и заискивающе заглядывая мне в глаза, отполз обратно. Теперь я уже с явным интересом окинул взглядом валявшихся в грязи и воде. Все складывалось не так уж и плохо. По крайней мере, я все еще был жив. Меня наградили именем. Правда, оно достаточно дурацкое, но все же лучше чем вообще никакого. Стыдно признаться, но я поймал себя на мысли, что мне приятен вид валяющихся в грязи людей, которые еще совсем недавно желали моей смерти с той же неистовостью, с какой они сейчас меня боготворили.
В небе засияла радуга.
— Сварог доволен! Боги радуются вместе с нами! — кричали и обнимались люди.
Кто такой этот Сварог и почему он должен быть доволен, я не понял, да, честно говоря, и не пытался. Какое мне до этого дело! Если кто-то чем-то доволен, ради бога!
Наконец, поднявшиеся с колен старцы дали знак покинуть поляну. Сами же старики стали робко приближаться ко мне, не смея поднять глаз. Особенно подобострастно вел себя “печеный”, будто это не он еще несколько минут назад собирался вырвать из моей груди сердце. От этого зрелища мне стало противно, и я поморщился. Увидев это, старики снова разом грохнулись в грязь.
— О великий Посланец! — истошно и с надрывом возопил один из них. — Как вымолить нам у тебя прощение? Как умилостивить тебя?
— Может, Посланник желает хорошей жертвы в честь своего прибытия на нашу землю: юношу, девушку или младенца? — деловито поинтересовался тот, который должен был лишить меня жизни.
Этот старикашка был просто патологическим маньяком!
— Ну уж нет! — выкрикнул я им, отрываясь от камня. — На сегодня убийств хватит!
— Что же ты желаешь, Небесный? — недоуменно спросили седобородые старцы.
— Чтобы меня оставили в покое! — ответил я без раздумий.
Спустя четверть часа я уже был переодет в чистую рубаху и широченные порты, уписывал за обе щеки куски горячего жирного мяса и запивал поедаемое сладкой брагой. В глубине избы два здоровяка, те самые, которые распинала меня на камне, усердно взбивали толстую перину.
— Чистый лебяжий пух! — простодушно улыбнулся, поймав мой взгляд, один из них.
Странно, но к этим простодушным крепышам я не испытывал никакой ненависти. Хотя сложись сегодня ход событий несколько по-иному, они с такой же милой улыбкой сбросили бы сейчас мои обугленные кости в какую-нибудь выгребную яму.
— Да пребудет с вами покой, Небесный! — кланялись, покидая избу, старцы.
— Пребудет, пребудет! — нетерпеливо махнул я им в ответ. — И двери за собой закройте!
Все! Теперь я наконец-то один! Как же я устал от всего происшедшего! Посланник! Небесный! Ну и дела! Рассказать кому, не поверят! Как я от всей этой белиберды устал! Даже думать о чем-то было для меня сейчас выше всяких сил. Опрокинув залпом еще чарку золотисто-сладкой браги, я кое-как добрался до перины и буквально упал в ее мягкое лоно.
* * *
Где-то совсем рядом кричали петухи. Я открыл глаза и, глядя в потолок из тесаных бревен, начал восстанавливать в памяти то, что произошло со мной вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74