Вы спровадили нас на юг, а затем, захватив себе жирные куски, заговорили о цивилизации и гуманности. Все эти годы, Вэйн, мы шли от смерти к смерти. Нас выкашивали болезни и голод. Но те, кто остался в живых, стали твердыми как сталь!
— Земля — она и на юге земля. Вы тоже могли бы осесть и вести хозяйство, — со злостью ответил Вэйн. — Кто вам мешал перебить бандитов и выращивать свой хлеб?
— Слишком много людей подалось на юг, — огрызнулся Хаммер. — На каждого фермера по тысяче горожан. И что мы могли сделать без земли, без машин и опыта? А когда народ захотел вернуться, вы показали зубы и вышвырнули нас прочь. Впрочем, я вам не судья. Вы тоже хотели жить. Но теперь, Вэйн, пришел наш черед. Так что заткнись и слушай мои приказы.
Он перевел взгляд на Карен и улыбнулся. От этой улыбки повеяло лютым холодом. Он давно забыл о том, что такое радость и теплота души.
— А ты, я смотрю, все хорошеешь, — с ухмылкой сказал Хаммер. — Ах, как долго я мечтал об этом…
Площадь быстро заполнялась людьми. На лицах большинства горожан по-прежнему читалось недоумение. Многие плакали, молились и жаловались. Кто-то пытался втереться в милость к пришлым оборванцам. Остальные ругались, шептали угрозы или молча следили за ходом событий. Но все они были заложниками банды — пойманными, беспомощными и послушными жертвами.
Услышав шум, Ричард Хаммер обернулся. Не обращая внимания на падающих людей, сквозь толпу продирался всадник на лошади.
— Что случилось? — спросил главарь. В его словах чувствовалась лихая удаль. Он победил — этот город шипел и скулил у его ног. А больше тревожиться не о чем.
— Мне кажется, у нас начались проблемы! — прокричал верховой бандит. — Там у реки… Половины отряда Джо как не бывало.
— Гм-м? Неужели нарвались на спиртное?
— Не похоже… Эй! А это что такое?
Хаммер завертел головой. Толпа закрывала ему обзор, и он почти ничего не видел. Но боги победы трубили в фанфары над его огромной косматой головой, от триумфа распирало грудь и хотелось делать какие-то глупости. Хаммер вскочил на скамью и взглянул в направлении реки. Потом усмехнулся, потом захохотал и даже завопил от радости.
— Вы только посмотрите, парни. Какой-то сумасшедший мути… Нет, вы только посмотрите на него!
Толпа немного расступилась, и Вэйн оказался в передних рядах на этом участке улицы. Его сердце гулко заколотилось о ребра. Какой-то миг он не смел поверить своим глазам. А потом из груди вырвался крик…
— Аларик!
Мальчик медленно приближался к площади. В его руках покачивалось какое-то фантастическое переплетение из проводов, катушек и трубок, которые он торопливо припаял и приварил друг к другу. Вся эта конструкция соединялась с большой катушкой кабеля, привязанного к спине мула. Кабель тянулся вдоль улицы и уходил куда-то вдаль — скорее всего к электростанции.
Но зачем это Алу? Ценный кабель считался неприкосновенным и предназначался для электрификации аэропорта. А эти детали из дорогих и редких приборов? Зачем он их только трогал… И для чего? Для чего?
— Эй, гаденыш! — глумливо закричал Хаммер. — Что ты там тащишь?
Аларик молча приближался. Его тонкие черты лица исказились от напряжения. Странные синие глаза искрились, как кристаллики льда, и в них не было ничего человеческого. Приподняв свою ношу, он повращал пару дисков.
— А это, случайно, не оружие? — тревожно спросил бандит, срывая винтовку с плеча.
— Нет! — закричал Вэйн и сделал неловкий прыжок. Хаммер небрежно нанес удар, сбивая профессора с ног. Бандит прижал было приклад к плечу, но, так и не закончив движения, вдруг начал падать с лошади. Вэйн неуклюже перевернулся на спину и, стряхнув с себя зыбкую пелену ужаса, увидел, как тело мужчины взорвалось.
Падавшего бандита окутало облако белого пара; кости, плоть и череп с треском разлетелись в стороны, а потом сверкнула ослепительная вспышка. Винтовка, раскаленная до вишнево-красного цвета, отлетела к стене дома. Детонация патронов превратила се в полоску сладковатого дыма. Но еще до того как останки упали наземь, по периметру площади пронесся светло-синий луч, и там, где стояли вооруженные бандиты, в небо взвились столбики пара, черный дым и кровавые клочья.
Крики горожан переросли в рев голодной стаи. В нем смешался ужас и триумф. Люди набросились на уцелевших бандитов. Рассвирепевшая толпа тянула тысячи рук, закостеневшие пальцы впивались в тело, глаза и волосы. Некоторым оборванцам повезло — их просто забили до смерти.
Хаммер взревел и оттолкнул подбежавших людей. Лошадь, потерявшая всадника, встала на дыбы. Отбиваясь от наступавших смельчаков, Хаммер пробился к испуганному животному. Он вскочил в седло, проревел проклятие и пустил коня в галоп. Горожане разбежались в стороны — подальше от копыт.
Ему почти удалось уйти. Хаммер был на краю площади, когда человек, брата которого убили бандиты, метнулся навстречу, схватил лошадь под уздцы и повис на ней. А затем около дюжины мужчин взяли главаря под стражу.
Несколько бандитов убежали, а остальных, уцелевших в кровавой бойне, повесили тем же вечером. Никто и слова не сказал о суде, присяжных и обвинении. Хаммер попросил не завязывать ему глаза, и его просьбу исполнили. Вокруг него суетились люди — кто-то пристраивал на шее веревку, другие тащили табурет. А он смотрел на сиявшую под солнцем реку, на поросшие лесом холмы, на прекрасные широкие поля, обещавшие хороший урожай.
Вэйн не участвовал в казни. У него хватало своих проблем.
Глава 5
После праздника, банкетов и речей город приступил к восстановлению оборонительных рубежей и укреплению сил безопасности. В то же время в доме Родерика Вэйна состоялось некое подобие заключительной конференции. Он и Карен устроились у камина, смущенного и напуганного Аларика усадили напротив. Здесь же присутствовал представитель правительства — худощавый интеллигентный мужчина, который выглядел гораздо старше своих лет. Его звали Робертом Бондом, и он являлся доверенным лицом самого президента. В углу, до половины скрытый тенью, лежал косматый пес, похожий на тролля. Он не сводил с чужака угрюмых красных глаз и изредка издавал предупреждающее рычание.
— Вы уже слышали официальный отчет, — сказал Вэйн. — Аларика считают ученым-самоучкой. Горя желанием уничтожить бандитов, он не только изобрел новейшее оружие, но и сделал его. Жители города стольким ему обязаны, что никто не обратил внимание на Попа Хэнсома — сторожа электростанции. А ведь мальчик обошелся с ним довольно грубо. Хотя люди привыкли ожидать от гениев каких-то странностей.
— Должен признаться, со многими из них все так и есть, — слегка усмехнувшись, ответил Бонд.
— И все же в случае с Алариком нельзя говорить о странности и эксцентричности. Я согласен, это просто прекрасно, что он сохранил жизни многих людей. Налет бандитов показал нам, чего могут стоить благодушие и беспечность. Но истинная ценность события в другом. Люди поняли, что мутанты представляют собой неотъемлемую часть общества и их уникальные качества могут принести огромную пользу. — Вэйн тяжело вздохнул и почесал подбородок. — Однако вы должны знать, что Ал не гений и не ученый-самоучка. В данной ситуации он вел себя как настоящий слабоумный.
— Но изобрести такой аппарат…
— Да, теперь все называют его чуть ли не Робин Гудом. Ах, как мило — создавая оружие, он работал всю ночь, а потом рисковал жизнью и спасал добропорядочных граждан. Ради этого можно простить небольшое насилие и воровство. Однако Аларик рассказал мне, что за несколько часов до нападения его предупредила собака — именно поэтому он и отправился на электростанцию. Неужели вы не понимаете? Если бы мальчик сообщил об этом мне или полицейским, город мог бы подготовиться к набегу бандитов. Мы ликвидировали бы их плохо вооруженные группы, не потеряв при этом ни одного человека.
Ошеломленный Бойд поднял голову и взглянул в пустую синеву огромных глаз Аларика.
— Почему же ты… этого не сделал? — тихо спросил представитель президента.
Мальчик повернулся к нему, медленно сосредоточиваясь. Его лицо сморщилось от усилий. Он должен… За день до этого отец говорил, что надо отвечать на такой вопрос. Ах да…
— Я… не… д-додумался, с-сэр, — неуверенно произнес он.
— Ты не додумался? Этого просто не может быть!
Бойд изумленно всплеснул руками и обратился к Вэйну:
— Простите меня, но в таком случае ваш мальчик — безумный гений.
— Нет, — мягко ответила Карен. — Вернее, не в обычном смысле слова. Вы имеете в виду людей, которые, проявляя гениальность в чем-то одном, слабоумны во всех других отношениях. Я учила в школе детей и немного знаю психологию. Вчера Ал выполнил несколько тестов, с которыми я работала когда-то на занятиях, — вопросы науки, навыки в механической сборке, ускоренное чтение, понятливость. Результаты поразительны — его гениальность распространяется на слишком многие сферы.
— Тогда вы загнали меня в тупик, — сказал Бойд. — Кто же он, по-вашему?
— Мутант, — ответила Карен.
— А как насчет оружия?
— Аларик пытался объяснить мне его устройство, но мы не поняли друг друга, — признался Вэйн. — Тот экземпляр сгорел от перегрузки и превратился в кучу расплавленного хлама. После осмотра тех деталей, которые мне удалось собрать, можно сделать вывод, что оружие проецировало мощный луч очень сложной волновой структуры и этот луч вызывал резонанс в каких-то важных органических соединениях. Расщепление молекул и телесных коллоидов высвободило потрясающую энергию, которая привела к разрушению тел. Знаете, я даже рад, что не разбираюсь в этом. В мире и так слишком много оружия.
— Гм-м, как официальное лицо я не согласен с вами. Но, честно говоря, мне тоже по душе такой исход. В любом случае изобретатель по-прежнему с нами… Наш маленький гений.
— Для создания таких изобретений необходимо нечто большее, чем гениальность, — ответил Вэйн. — Человек не может не ошибаться. Нельзя воплотить идею в металл сразу и до мельчайших подробностей — пусть даже вам дана вся необходимая документация, книги, справочники и тексты. Я знаю, что характеристики циклов и физические постоянные Аларик взял из квантовой механики. Но и величайший гений в мире потратил бы несколько месяцев, а то и лет, разрабатывая теорию и аналитические предпосылки. Потом потребовалось бы время на реализацию идеи, появилась бы масса неучтенных, но взаимосвязанных мелких факторов. Он шел бы от одной ошибки к другой. Чтобы освоить инженерный процесс и отладить его до винтика, пришлось бы построить десятки моделей, провести сотни проб и экспериментов. — Вэйн откашлялся и подвел итог: — Несмотря на бессвязную речь, Аларик рассказал мне очень интересную вещь. Самым трудным для него в тот момент оказался выбор действия. Он не знал, как действовать при встрече с опасностью. Когда же мальчик решил остановиться на оружии, ему потребовалось две минуты, чтобы разработать проект этой дьявольской машины. И хотя детали не во всем отвечали необходимым требованиям, его первая модель была почти совершенной. Он просто знал, как и из чего ее собирать.
Бойд заставил себя расслабиться. Он вдруг понял, что боится смотреть на эту маленькую большеголовую фигуру. В нем проснулся древний страх — страх человека перед неизвестным.
— Но как это ему удалось? — вяло поинтересовался он.
— Мы с Карен провели целое расследование, и то, что рассказал нам маленький Ал, позволяет сделать кое-какие предположения. Они довольно странные, поэтому их можно объяснить только иносказательно. Но сначала я попрошу вас ответить на один вопрос. Скажите, как думает человек?
— Как думает? Ну… он думает… логично. Человек следует нити логики.
— Вот именно! Нити! — воскликнул Вэйн. — Его разум опутан цепями логики. Вся наша психическая деятельность, начиная с математики и кончая эмоциональными переживаниями, пронизана логикой. Мы думаем, переходя от предпосылок к выводу. Одно ведет к другому — по шагу за раз.
Огромные успехи физики и математики объясняются тем, что эти науки имеют дело с простейшими концепциями, которые затем упрощаются еще больше. Например, три закона Ньютона о движении не предполагают, что на тело действует огромный спектр различных взаимозависимых сил. Физика ограничивается только одним набором воздействия, причем его составляющие рассматриваются по одной за раз, словно они независимы друг от друга. На самом деле в природе таких случаев не существует. Всегда будет трение, гравитация, радиация, какие-то иные влияния и помехи. Физику спасает только то, что внешние воздействия, как правило, невелики и ими можно пренебречь.
Вэйн чувствовал себя до странности хорошо и радостно. Он снова мог читать кому-то лекцию. У него опять были слушатели, которые ловили каждое его слово.
— Давайте разберем частный случай. Вам известна проблема двух тел в астрономии? Итак, даны два тела;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32