Под конец он не смог сдержаться:
- Почему мне ничего не сказали? Я бы был осторожней! Ведь меня
убеждали, что в Вестфалии люди свободны от предрассудков и половых табу.
Откуда я мог знать?
- Да, это упущение, - кивнул Даймонакс. - Но согласись, мы слишком
недавно стали заниматься парахронией...
- Зачем мы вообще тут? Чему мы может научиться от этих варваров? У
нас в распоряжении бесконечное число миров, почему мы тратим время,
занимаясь именно этим? Одним из двух наиболее отвратительных из всех,
какие мы знаем...
Даймонакс выключил регистрационную аппаратуру. Какое-то время оба
молчали. Снаружи доносился шорох шин проезжающих автомобилей, чей-то смех
смешивался с распеваемой песней. За окном раскинулся блестящий в солнечном
свете океан.
- Ты разве не знаешь - зачем? - заговорил наконец Даймонакс. Голос
его звучал глуховато.
- Ну да... Научные интересы, разумеется. - Язон проглотил слюну. -
Прости меня. Разумеется, деятельность Института опирается на рациональную
основу. В американской истории мы наблюдаем тупик в развитии человека.
Допускаю, что и в этой тоже.
Даймонакс покачал головой:
- Нет дело не в этом.
- А в чем?
- Мы учимся здесь кое-чему слишком ценному, чтобы от него отрекаться,
- ответил Даймонакс. - Этот урок унижает нас, но немного унижения не
повредит нашей самодовольной Еутопии. Ты, конечно, не в курсе, так как до
последнего времени мы, не располагая доказательствами, не публиковали свое
заключение... Кроме того, ты недавно работаешь у нас, и первое задание
выполнял в другой истории. Но теперь мы можем утверждать, что Вестфалия -
тоже своеобразная Еутопия, Счастливая Страна.
- Это невозможно, - прошептал Язон.
Даймонакс улыбнулся и отпил глоток вина.
- Подумай сам, - сказал он. - Что нужно человеку? Прежде всего, он
должен удовлетворять свои биологические потребности: должен иметь пищу,
крышу над головой, лекарства, возможность вести половую жизнь и, наконец,
жить в безопасности, чтобы растить детей. Во-вторых, человеческий разум
постоянно испытывает неистребимую жажду нового, тягу к знаниям и
творчеству. А теперь присмотритесь повнимательнее, и ты увидишь, что в
этой истории люди удовлетворяют все свои потребности.
- То же самое можно сказать о любом племени каменного века. Нельзя
ставить знак равенства между удовлетворением потребностей и счастьем.
- Разумеется, нет. Просто этот мир не похож на упорядоченную,
унифицированную Еутопию, страну ласковых коров, в которой все
распланировано. Мы разрешили конфликты: и между людьми, и те, которые
раздирали душу каждого человека; освоили всю Солнечную Систему, хотя
звезды по-прежнему нам недоступны. И если бы Господь в милосердии своем не
позволил нам выдумать парахронион, чем бы мы тогда занимались?
- Ты хочешь сказать, что... - Язону не хватало слов. Он вдруг
вспомнил, что только умственно больной человек обижается, если слышит
что-то противоречащее его взглядам. - Значит, человек, избавленный от
агрессивности, лжи, предрассудков, ритуалов и табу - ничего не имеет
впереди?
- Почти так. Общество должно обладать структурой и целями. Природа же
не диктует ему ни того, ни другого. Наш рационализм является
нерациональным выбором. То, что мы подавляем зверя в себе, - попросту еще
одно табу. Нам можно любить кого угодно, но нельзя ненавидеть. Так разве
мы обладаем большей свободой, чем жители Вестфалии?
- Но ведь есть культуры, которые лучше остальных!
- Не спорю, - сказал Даймонакс. - Я лишь обращаю твое внимание на то,
что каждая культура за свое существование платит определенную цену. Мы
дорого платим за все, чем наслаждаемся в Еутопии. Мы не позволяем себе ни
одного бессмысленного, эгоистического поступка. Ликвидировав все опасности
и трудности, уничтожив различия между людьми, мы не оставили себе никаких
шансов на победу. А быть может, худшее здесь то, что мы становимся
законченными индивидуалистами. У нас нет ощущения сопричастности. Наши
обязанности носят чисто негативный характер: мы обязаны не принуждать к
чему бы то ни было никого другого. Государство - безличный, великолепно
организованный, непринуждающий механизм - заботится об удовлетворении
любой нашей потребности, об избавлении от любой неприятности, которая
может с нами случиться. А где наше уважение к смерти? Где интимность,
которую можно испытывать лишь проведя вдвоем с любимым человеком целую
жизнь? Мы частенько балуемся разными торжествами и церемониями, но, зная,
что все они сводятся к отработанным жестам, я не могу не спросить: чего же
они стоят? Мы сделали однообразным наш мир, мы потеряли его цвет и
контрасты, мы растеряли собственное своеобразие...
А вот жители Вестфалии - несмотря на их варварство - знают кто они,
какие они, и что им принадлежит. Их традиции не вычитаны из книг, они
неотъемлемая часть их жизни. И их мертвые остаются в памяти живых. Перед
ними стоят реальные проблемы, потому и дела их реальны. Они верят в свои
ритуалы. Верят, что стоит жить и умирать ради семьи, короля, народа. Быть
может, хотя я в этом и не уверен, они меньше нас размышляют о вечном, но
зато в большей степени используют свои нервы, железы и мышцы. И если они
создали при этом науку и технику, то не стоит ли нам кое-чему у них
поучиться?
Язон молчал.
Даймонакс снова нарушил тишину.
- Теперь ты можешь вернуться в Еутопию. А когда отдохнешь, получишь
новое задание. В той истории, которая тебе более симпатична. Расстанемся
друзьями.
Зашелестел парахронион. Тетива времени натянулась между вселенными...
Распахнулась дверь и Язон вышел наружу.
Он оказался в лесу блестящих колонн. Белые Несафины - вечный, родной
город террасами спускался к морю. Откуда-то доносился звук лиры.
Радость звенела в Язоне. Он уже не помнил о Лейфе. Мимолетное
увлечение, спасательный круг от одиночества и тоски... А теперь он был
дома. И здесь его ждал Ники, Никиас Демосфенос, самый красивый и самый
очаровательный из мальчиков.

1 2 3 4