Капитан, правда, не стал уточнять, как выглядят
тамошние ночные призраки, ибо эти копытные чудища неизменно являются в снах
тем, кто слишком часто о них размышляет. А потом Картер принялся
расспрашивать капитана о неведомом Кадате в холодной пустыне и о чудесном
предзакатном городе, но добрый человек откровенно признался, что ничего о
них не знает.
Наконец на рассвете в час отлива Картер покинул Дайлат-Лин и напоследок
увидел, как первые солнечные лучи заиграли на тонких граненых башнях
мрачного базальтового города. Два дня они плыли к востоку, не теряя из виду
зеленые берега, и часто им на пути попадались симпатичные рыбацкие поселки,
чьи красные черепичные крыши и печные трубы карабкались по крутым склонам
гор от старых сонных пирсов и песчаных пляжей, на которых сушились старые
сети. Но на третий день, когда они резко свернули к югу и волнение на море
усилилось, земля совсем скрылась из виду. На пятый день матросы
заволновались, но капитан извинился за их малодушие, объяснив, что кораблю
предстояло пройти мимо поросших водорослями стен и рухнувших колонн
затонувшего города, о котором даже и воспоминаний не осталось, но в тихую
погоду на глубине можно разглядеть множество движущихся теней, отчего
простой народ этот место недолюбливает. Он также сказал, что в этих местах
исчезло немало кораблей, которые получали сигнал с острова, но потом никто
их больше не видел.
В ту ночь луна светила особенно ярко, и от нее по воде бежала широкая
серебристая дорожка. Ветер совсем утих, и корабль едва двигался, а на океане
воцарился полный штиль. Глядя через борт, Картер заметил на огромной глубине
внизу купол дивного храма, а перед ним целую вереницу неведомых сфинксов,
тянущуюся к бывшей рыночной площади. В каменных руинах весело сновали
дельфины, и неуклюжие морские свиньи иногда всплывали на поверхность и
выпрыгивали из воды. Через некоторое время ровное дно океана вздыбилось
горами, и можно было разглядеть древние улицы, бегущие вверх-вниз по горным
склонам, и выбеленные стены множества домишек.
Потом показался пригород и наконец - одинокое здание на холме, более
простой архитектуры, нежели соседние строения, и куда лучше сохранившееся.
Оно было темным и низким, все испещренное диковинными круглыми окошками, и
располагалось по периметру площади с высокими башнями в каждом углу и
мощеным двором в центре. Возможно, оно было сложено из базальта, впрочем,
почти все его стены поросли водорослями; и эту одинокую импозантную
постройку на вершине дальней горы можно было принять за храм или монастырь.
Диковинные светящиеся рыбы, заплывавшие внутрь, освещали его окошки неясным
сиянием, и Картер понял, что вызывало у матросов такой страх. А потом в
жидком лунном свете показался странный высокий монолит в центре двора, и
Картер увидел, что к нему что-то привязано. Попросив у капитана подзорную
трубу, он разглядел, что к монолиту привязан ориабский матрос в шелковом
платье; голова его свесилась вниз, глаз не было вовсе; и когда поднявшийся
ветер быстро помчал корабль прочь от этого проклятого места, Картер искренне
возрадовался.
На следующий день они встретили корабль с фиолетовыми парусами, который
держал курс на Зар, в край позабытых снов, и имел на борту диковинный груз
разноцветных лилий. А к вечеру одиннадцатого дня плавания они увидели остров
Ориаб и Нгранек, взметнувший в небо свой зубчатый снежный пик. Ориаб -
огромный остров, а его порт Бахарна - большой шумный город. За выложенными
из порфира причалами Бахарны величественными каменными террасами поднимается
город со ступенчатыми улицами, над которыми нередко высятся арки домов и
мосты между домами. Под городом протекает широкий канал в туннеле с
гранитными воротами; воды канала бегут в глубь суши к озеру Ят, на чьем
дальнем берегу лежат кирпичные руины древнего города, имя которого никто не
помнит. Когда корабль под вечер вошел в гавань, его приветствовало яркое
сияние двойного маяка Тона и Тала, и в бесчисленных бахарнских окнах один за
другим тихо вспыхивали, точно звезды на небе, ласковые огоньки, и скоро этот
горный порт превратился в огромное созвездие, висящее между небесными
звездами и их зыбким отражением в сонной гавани.
После того как корабль бросил якорь, капитан пригласил Картера в свой
небольшой дом на берегу Ята, на городской окраине, и его жена и слуги, к
радости утомленного путешественника, поставили на стол диковинные аппетитные
яства. В последующие дни Картер во всех тавернах и на площадях, куда
приходили собиратели лавы и ваятели, расспрашивал про предания и легенды о
Нгранеке, но не встретил никого, кто побывал бы на высоких склонах и видел
бы вырезанный в скале лик. Нгранек был неприступной горой, за которой лежала
проклятая долина, да и, кроме того, никто не был уверен в том, что ночные
призраки - всего лишь плод вымысла.
Когда капитан отправился обратно в Дайлат-Лин, Картер разместился в
старой таверне на ступенчатой улице в древней части города, выстроенной из
кирпича и напоминавшей руины на дальнем берегу Ята. Тут он составил свой
план восхождения на Нгранек, учтя все рассказы собирателей лавы о тамошних
тропинках. Хозяин таверны был седым стариком и знал так много старых
преданий, что оказался весьма полезен Картеру. Он даже привел Картера в
верхнюю комнату своего старинного дома и показал ему дурно написанную
картину, которую некий путешественник прикрепил к глинобитной стене еще в те
стародавние времена, когда люди были отважнее и охотнее совершали
восхождения на верхние пределы Нгранека. Прадед старика хозяина харчевни
слышал от своего прадеда, что путешественник, прикрепивший эту картину к
стене, самолично забрался на Нгранек, и видел вырезанный на скале лик, и
запечатлел его на холсте, дабы другие могли его увидеть. Но у Картера на
этот счет возникли сильные сомнения, ибо крупные черты лица были нарисованы
поспешно и небрежно, да и почти полностью скрывались за сонмом мелких фигур
с рогами, крыльями, клыками и спирально завитыми хвостами, чьи изображения
выказывали полное отсутствие у художника вкуса.
Наконец, собрав в тавернах и на площадях Бахарны все полезные сведения,
Картер нанял зебру и в одно прекрасное утро выехал по дороге вдоль берега
Ята в направлении высящихся каменных башен Нгранека. Справа тянулись
бесконечные холмы, приятные сады и аккуратные крестьянские домишки, и этот
край напомнил ему тучные поля по берегам Ская. К вечеру он приблизился к
безымянным древним руинам на дальнем берегу Ята, и, хотя собиратели лавы
наказали ему не останавливаться там на ночлег, он привязал свою зебру к
диковинной каменной колонне перед рухнувшей стеной и положил одеяло на землю
под каким-то барельефом непонятного содержания. Картер завернулся в другое
одеяло, ибо ночи на Ориабе чрезвычайно холодны, а когда проснулся во тьме,
то вдруг почувствовал на лице мягкое прикосновение крылышек какого-то
насекомого, после чего поплотнее завернулся с головой и мирно проспал до
первых криков птиц мага в дальнем смолоносном лесу.
Солнце только что показалось над гигантским склоном горы, где к берегу
Ята сбегали бесчисленные каменные фундаменты и древние стены, треснувшие
колонны и пьедесталы. Картер стал озираться в поисках своей зебры. Каково же
было его изумление, когда он увидел несчастное животное распростертым на
земле у колонны, к которой он его привязал, и еще более удивился, увидев,
что копытное мертво, а вся его кровь выпита сквозь крохотную ранку на горле.
Кто-то рылся в его узлах, откуда исчезло несколько блестящих безделушек, а
весь песок вокруг был испещрен многочисленными, как бы птичьими, следами,
которые не принадлежали ни одному из известных ему животных. Тут ему на ум
пришли рассказы собирателей лавы, и он вспомнил о легких прикосновениях к
лицу ночью. Потом он взвалил тюк на плечи и двинулся к Нгранеку и, когда
дорога зазмеилась по древним руинам, содрогнулся при виде гигантского зева
арки в стене старинного храма и ступеней, ведущих в кромешную тьму, в
которой ничего нельзя было различить.
Теперь путь Картера лежал в гору по нехоженой лесистой местности, и он
встречал лишь лачуги угольщиков да места стоянок собирателей смолы. Воздух
был напоен благоуханием, и птицы мага беспечно распевали песни, подставляя
солнцу свое семицветное оперенье. Ближе к закату путник наткнулся на
очередной лагерь собирателей лавы, возвращающихся с набитыми мешками от
нижних склонов Нгранека. Картер подсел к ним и стал жадно внимать их песням
и рассказам и даже подслушал, как они шептались о пропаже одного из своих
компаньонов. Несчастный забрался слишком высоко, привлеченный россыпью
чудесных лавовых камней, и к вечеру не вернулся к своим товарищам. Когда же
на следующий день они отправились его искать, то нашли лишь его тюрбан, но
внизу в пропасти не обнаружили никаких следов его падения. Они прекратили
поиски, ибо находившийся среди них старик сказал, что это бесполезно. Никто
так и не понял, что стащили ночные призраки, хотя самый факт существования
этих тварей был столь сомнительным, что многие полагали их плодом фантазии.
Картер поинтересовался, не пьют ли ночные призраки кровь, и не любят ли
блестящие предметы, и не оставляют ли они следы, похожие на птичьи, но его
собеседники в ответ лишь отрицательно покачали головами: похоже, его вопросы
нагнали на них страху. Видя, что страх запер их рты на замок, Картер
перестал задавать вопросы и, завернувшись в одеяло, крепко уснул.
На следующий день он встал вместе с собирателями лавы; распрощавшись,
они уехали на запад, а он - на восток, оседлав купленную у них зебру.
Старики благословили его, дав много добрых советов, и предупредили, что
лучше ему не взбираться слишком высоко на Нгранек. Картер их сердечно
поблагодарил, но ни в малейшей степени не изменил своего первоначального
намерения. Ибо велико было его искушение найти богов на неведомом Кадате и
узнать у них путь к чудесному и неотступно манящему городу на закате. К
полудню после долгого восхождения он вышел к заброшенному кирпичному поселку
горцев, которые некогда обитали здесь совсем близко от Нгранека и вырезали
идолов из мягкой горной лавы. Они жили здесь еще при жизни деда хозяина
харчевни, но уже в ту пору поняли, что их присутствие кому-то не по нраву.
Их хижины постепенно взбирались все выше по склону горы, и чем выше они
строили свои новые жилища, тем больше односельчан недосчитывались с первыми
лучами солнца. Наконец они почли за лучшее совсем покинуть эти места, ибо
порой во мраке ночи кому-то виделись малоприятные и малопонятные предметы,
так что в конце концов все они спустились к морю и поселились в Бахарне,
обосновавшись в старинном квартале и обучая своих сыновей древнему искусству
идолотворения, коим до сего дня они владеют в совершенстве. Именно от
отпрысков изгнанных горцев Картер, блуждая по старым тавернам Бахарны, и
услышал самые захватывающие легенды о Нгранеке.
Все это время гигантская призрачная стена Нгранека - по мере
приближения к ней Картера - поднималась все выше и выше. Внизу он встречал
редкие деревья, потом пошли чахлые кустики, а потом в небо вонзился голый
чудовищный утес, точно призрак, объятый морозом и льдами и вечными снегами.
Картер видел устрашающие разломы и зубчатые гребни каменного исполина, но не
отвергал мысль о покорении его вершины. Местами он встречал застывшие
лавовые потоки и горы вулканического шлака на скальных откосах и уступах.
Давным-давно, еще прежде чем боги исполнили свой первый танец на этой горе,
здесь бушевал огонь и грохотали потаенные громы. А теперь этот пик высился
молчаливо и грозно, тая на своем скрытом от посторонних глаз склоне
титанический лик, о котором ходило так много слухов. В этой горе было
множество пещер, возможно, пустых, где обитала одна лишь кромешная тьма, а
может быть - если верить легендам, - таились ужасы, превосходящие даже самые
смелые фантазии.
Дальше дорога пошла вверх к подножию Нгранека, поросшему низкорослыми
дубками и ясенями, и повсюду земля была покрыта обломками скал, слоем лавы и
древнего пепла. Повсюду виднелись обугленные кострища прежних стоянок
собирателей лавы и несколько грубых алтарей, которые они наспех сложили,
дабы умилостивить Великих либо же отпугнуть воображаемых обитателей высоких
перевалов и пещер Нгранека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
тамошние ночные призраки, ибо эти копытные чудища неизменно являются в снах
тем, кто слишком часто о них размышляет. А потом Картер принялся
расспрашивать капитана о неведомом Кадате в холодной пустыне и о чудесном
предзакатном городе, но добрый человек откровенно признался, что ничего о
них не знает.
Наконец на рассвете в час отлива Картер покинул Дайлат-Лин и напоследок
увидел, как первые солнечные лучи заиграли на тонких граненых башнях
мрачного базальтового города. Два дня они плыли к востоку, не теряя из виду
зеленые берега, и часто им на пути попадались симпатичные рыбацкие поселки,
чьи красные черепичные крыши и печные трубы карабкались по крутым склонам
гор от старых сонных пирсов и песчаных пляжей, на которых сушились старые
сети. Но на третий день, когда они резко свернули к югу и волнение на море
усилилось, земля совсем скрылась из виду. На пятый день матросы
заволновались, но капитан извинился за их малодушие, объяснив, что кораблю
предстояло пройти мимо поросших водорослями стен и рухнувших колонн
затонувшего города, о котором даже и воспоминаний не осталось, но в тихую
погоду на глубине можно разглядеть множество движущихся теней, отчего
простой народ этот место недолюбливает. Он также сказал, что в этих местах
исчезло немало кораблей, которые получали сигнал с острова, но потом никто
их больше не видел.
В ту ночь луна светила особенно ярко, и от нее по воде бежала широкая
серебристая дорожка. Ветер совсем утих, и корабль едва двигался, а на океане
воцарился полный штиль. Глядя через борт, Картер заметил на огромной глубине
внизу купол дивного храма, а перед ним целую вереницу неведомых сфинксов,
тянущуюся к бывшей рыночной площади. В каменных руинах весело сновали
дельфины, и неуклюжие морские свиньи иногда всплывали на поверхность и
выпрыгивали из воды. Через некоторое время ровное дно океана вздыбилось
горами, и можно было разглядеть древние улицы, бегущие вверх-вниз по горным
склонам, и выбеленные стены множества домишек.
Потом показался пригород и наконец - одинокое здание на холме, более
простой архитектуры, нежели соседние строения, и куда лучше сохранившееся.
Оно было темным и низким, все испещренное диковинными круглыми окошками, и
располагалось по периметру площади с высокими башнями в каждом углу и
мощеным двором в центре. Возможно, оно было сложено из базальта, впрочем,
почти все его стены поросли водорослями; и эту одинокую импозантную
постройку на вершине дальней горы можно было принять за храм или монастырь.
Диковинные светящиеся рыбы, заплывавшие внутрь, освещали его окошки неясным
сиянием, и Картер понял, что вызывало у матросов такой страх. А потом в
жидком лунном свете показался странный высокий монолит в центре двора, и
Картер увидел, что к нему что-то привязано. Попросив у капитана подзорную
трубу, он разглядел, что к монолиту привязан ориабский матрос в шелковом
платье; голова его свесилась вниз, глаз не было вовсе; и когда поднявшийся
ветер быстро помчал корабль прочь от этого проклятого места, Картер искренне
возрадовался.
На следующий день они встретили корабль с фиолетовыми парусами, который
держал курс на Зар, в край позабытых снов, и имел на борту диковинный груз
разноцветных лилий. А к вечеру одиннадцатого дня плавания они увидели остров
Ориаб и Нгранек, взметнувший в небо свой зубчатый снежный пик. Ориаб -
огромный остров, а его порт Бахарна - большой шумный город. За выложенными
из порфира причалами Бахарны величественными каменными террасами поднимается
город со ступенчатыми улицами, над которыми нередко высятся арки домов и
мосты между домами. Под городом протекает широкий канал в туннеле с
гранитными воротами; воды канала бегут в глубь суши к озеру Ят, на чьем
дальнем берегу лежат кирпичные руины древнего города, имя которого никто не
помнит. Когда корабль под вечер вошел в гавань, его приветствовало яркое
сияние двойного маяка Тона и Тала, и в бесчисленных бахарнских окнах один за
другим тихо вспыхивали, точно звезды на небе, ласковые огоньки, и скоро этот
горный порт превратился в огромное созвездие, висящее между небесными
звездами и их зыбким отражением в сонной гавани.
После того как корабль бросил якорь, капитан пригласил Картера в свой
небольшой дом на берегу Ята, на городской окраине, и его жена и слуги, к
радости утомленного путешественника, поставили на стол диковинные аппетитные
яства. В последующие дни Картер во всех тавернах и на площадях, куда
приходили собиратели лавы и ваятели, расспрашивал про предания и легенды о
Нгранеке, но не встретил никого, кто побывал бы на высоких склонах и видел
бы вырезанный в скале лик. Нгранек был неприступной горой, за которой лежала
проклятая долина, да и, кроме того, никто не был уверен в том, что ночные
призраки - всего лишь плод вымысла.
Когда капитан отправился обратно в Дайлат-Лин, Картер разместился в
старой таверне на ступенчатой улице в древней части города, выстроенной из
кирпича и напоминавшей руины на дальнем берегу Ята. Тут он составил свой
план восхождения на Нгранек, учтя все рассказы собирателей лавы о тамошних
тропинках. Хозяин таверны был седым стариком и знал так много старых
преданий, что оказался весьма полезен Картеру. Он даже привел Картера в
верхнюю комнату своего старинного дома и показал ему дурно написанную
картину, которую некий путешественник прикрепил к глинобитной стене еще в те
стародавние времена, когда люди были отважнее и охотнее совершали
восхождения на верхние пределы Нгранека. Прадед старика хозяина харчевни
слышал от своего прадеда, что путешественник, прикрепивший эту картину к
стене, самолично забрался на Нгранек, и видел вырезанный на скале лик, и
запечатлел его на холсте, дабы другие могли его увидеть. Но у Картера на
этот счет возникли сильные сомнения, ибо крупные черты лица были нарисованы
поспешно и небрежно, да и почти полностью скрывались за сонмом мелких фигур
с рогами, крыльями, клыками и спирально завитыми хвостами, чьи изображения
выказывали полное отсутствие у художника вкуса.
Наконец, собрав в тавернах и на площадях Бахарны все полезные сведения,
Картер нанял зебру и в одно прекрасное утро выехал по дороге вдоль берега
Ята в направлении высящихся каменных башен Нгранека. Справа тянулись
бесконечные холмы, приятные сады и аккуратные крестьянские домишки, и этот
край напомнил ему тучные поля по берегам Ская. К вечеру он приблизился к
безымянным древним руинам на дальнем берегу Ята, и, хотя собиратели лавы
наказали ему не останавливаться там на ночлег, он привязал свою зебру к
диковинной каменной колонне перед рухнувшей стеной и положил одеяло на землю
под каким-то барельефом непонятного содержания. Картер завернулся в другое
одеяло, ибо ночи на Ориабе чрезвычайно холодны, а когда проснулся во тьме,
то вдруг почувствовал на лице мягкое прикосновение крылышек какого-то
насекомого, после чего поплотнее завернулся с головой и мирно проспал до
первых криков птиц мага в дальнем смолоносном лесу.
Солнце только что показалось над гигантским склоном горы, где к берегу
Ята сбегали бесчисленные каменные фундаменты и древние стены, треснувшие
колонны и пьедесталы. Картер стал озираться в поисках своей зебры. Каково же
было его изумление, когда он увидел несчастное животное распростертым на
земле у колонны, к которой он его привязал, и еще более удивился, увидев,
что копытное мертво, а вся его кровь выпита сквозь крохотную ранку на горле.
Кто-то рылся в его узлах, откуда исчезло несколько блестящих безделушек, а
весь песок вокруг был испещрен многочисленными, как бы птичьими, следами,
которые не принадлежали ни одному из известных ему животных. Тут ему на ум
пришли рассказы собирателей лавы, и он вспомнил о легких прикосновениях к
лицу ночью. Потом он взвалил тюк на плечи и двинулся к Нгранеку и, когда
дорога зазмеилась по древним руинам, содрогнулся при виде гигантского зева
арки в стене старинного храма и ступеней, ведущих в кромешную тьму, в
которой ничего нельзя было различить.
Теперь путь Картера лежал в гору по нехоженой лесистой местности, и он
встречал лишь лачуги угольщиков да места стоянок собирателей смолы. Воздух
был напоен благоуханием, и птицы мага беспечно распевали песни, подставляя
солнцу свое семицветное оперенье. Ближе к закату путник наткнулся на
очередной лагерь собирателей лавы, возвращающихся с набитыми мешками от
нижних склонов Нгранека. Картер подсел к ним и стал жадно внимать их песням
и рассказам и даже подслушал, как они шептались о пропаже одного из своих
компаньонов. Несчастный забрался слишком высоко, привлеченный россыпью
чудесных лавовых камней, и к вечеру не вернулся к своим товарищам. Когда же
на следующий день они отправились его искать, то нашли лишь его тюрбан, но
внизу в пропасти не обнаружили никаких следов его падения. Они прекратили
поиски, ибо находившийся среди них старик сказал, что это бесполезно. Никто
так и не понял, что стащили ночные призраки, хотя самый факт существования
этих тварей был столь сомнительным, что многие полагали их плодом фантазии.
Картер поинтересовался, не пьют ли ночные призраки кровь, и не любят ли
блестящие предметы, и не оставляют ли они следы, похожие на птичьи, но его
собеседники в ответ лишь отрицательно покачали головами: похоже, его вопросы
нагнали на них страху. Видя, что страх запер их рты на замок, Картер
перестал задавать вопросы и, завернувшись в одеяло, крепко уснул.
На следующий день он встал вместе с собирателями лавы; распрощавшись,
они уехали на запад, а он - на восток, оседлав купленную у них зебру.
Старики благословили его, дав много добрых советов, и предупредили, что
лучше ему не взбираться слишком высоко на Нгранек. Картер их сердечно
поблагодарил, но ни в малейшей степени не изменил своего первоначального
намерения. Ибо велико было его искушение найти богов на неведомом Кадате и
узнать у них путь к чудесному и неотступно манящему городу на закате. К
полудню после долгого восхождения он вышел к заброшенному кирпичному поселку
горцев, которые некогда обитали здесь совсем близко от Нгранека и вырезали
идолов из мягкой горной лавы. Они жили здесь еще при жизни деда хозяина
харчевни, но уже в ту пору поняли, что их присутствие кому-то не по нраву.
Их хижины постепенно взбирались все выше по склону горы, и чем выше они
строили свои новые жилища, тем больше односельчан недосчитывались с первыми
лучами солнца. Наконец они почли за лучшее совсем покинуть эти места, ибо
порой во мраке ночи кому-то виделись малоприятные и малопонятные предметы,
так что в конце концов все они спустились к морю и поселились в Бахарне,
обосновавшись в старинном квартале и обучая своих сыновей древнему искусству
идолотворения, коим до сего дня они владеют в совершенстве. Именно от
отпрысков изгнанных горцев Картер, блуждая по старым тавернам Бахарны, и
услышал самые захватывающие легенды о Нгранеке.
Все это время гигантская призрачная стена Нгранека - по мере
приближения к ней Картера - поднималась все выше и выше. Внизу он встречал
редкие деревья, потом пошли чахлые кустики, а потом в небо вонзился голый
чудовищный утес, точно призрак, объятый морозом и льдами и вечными снегами.
Картер видел устрашающие разломы и зубчатые гребни каменного исполина, но не
отвергал мысль о покорении его вершины. Местами он встречал застывшие
лавовые потоки и горы вулканического шлака на скальных откосах и уступах.
Давным-давно, еще прежде чем боги исполнили свой первый танец на этой горе,
здесь бушевал огонь и грохотали потаенные громы. А теперь этот пик высился
молчаливо и грозно, тая на своем скрытом от посторонних глаз склоне
титанический лик, о котором ходило так много слухов. В этой горе было
множество пещер, возможно, пустых, где обитала одна лишь кромешная тьма, а
может быть - если верить легендам, - таились ужасы, превосходящие даже самые
смелые фантазии.
Дальше дорога пошла вверх к подножию Нгранека, поросшему низкорослыми
дубками и ясенями, и повсюду земля была покрыта обломками скал, слоем лавы и
древнего пепла. Повсюду виднелись обугленные кострища прежних стоянок
собирателей лавы и несколько грубых алтарей, которые они наспех сложили,
дабы умилостивить Великих либо же отпугнуть воображаемых обитателей высоких
перевалов и пещер Нгранека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21