- Полное счастье от того, что голодный и в грязи живешь? - ехидно
поинтересовался Александр.
- Зато, свобода, - возразил Алик.
- Этой свободой пользуйся один. А мы уж к Розе пойдем, - Костя всегда
был четок и определенен.
- Стоп! - скомандовал Алик. - Кто побежит?
- Открыто только у Лозовского, - дал информацию Виллен.
- Тогда я, - вызвался Костя. - На велосипеде - десять минут.
Скидываемся.
Скинулись. Костя побежал назад к голубятне, к велосипеду...
- ...Сколько же вас! - обрадованно удивилась Роза. Не утруждая себя
вставанием, Яша от стола приветствовал всех молчаливым поднятием руки.
- Еще один будет! - дополнительно обрадовал Розу сынок. - Костя
Крюков по делу на десять минут отлучился. Готовь пожрать, мамахен.
- Знаю я эти дела. Вы пока в домино играйте, а я что-нибудь
посоображаю.
- В домино не выходит. Нас шестеро, - доказательно возразил Яша.
- Ну, тогда в лото! - решила Роза.
Яша, не поднимаясь со стула, дотянулся до настенного шкафчика и
извлек из него скрипящий голубой в белый горох мешочек и затрепанную
колоду продолговатых картонок. Объявил:
- По пятаку за карту. Кто первым кричать будет?
- Я! У меня голос громкий! - вызвался, демонстрируя этот голос, Алик.
Разобрали - кто по две, кто по три карты, поставили на кон
соответственно, подобрали инструмент для закрытия номеров - копейки,
пуговицы, полушки, - и началось.
- Шестнадцать! Тридцать пять! Туда-сюда! Двадцать семь! Сорок!
Шестьдесят один! Топорики! Девять! Дед, девяносто лет! Пятьдесят четыре!
Шесть! Барабанные палочки!
Нижняя полоса - весь кон, средняя - половина, верхняя - выигравший не
ставит в следующей партии на кон.
- Семьдесят два! Четырнадцать! Лебеди! Тридцать три! Восемьдесят
семь!
- У меня квартира, - взволнованно объявил Александр.
- Ура советской милиции! - обрадовался за него Роман.
- Зачем вам выигрывать? Вы отобрать можете, - сказал Виллен.
- Так интереснее, - ответил ему Роман.
- Не мешайте работать, - рявкнул Алик.
Нежная наощупь ветхая материя мешочка, с ядреным скрипом
перекатывающиеся под пальцами бочонками, затертые картонки на столе,
черные бумажные шторы на окнах, - все в желтом колеблющемся свете
коптилки. Господи, как недавно это было! В войну!
- Семьдесят пять! Шестьдесят шесть! Чертова дюжина! Двадцать семь!
Срок до упора!
- Я кончил, - индифферентно сообщил Яша.
- Сроком до упора кончают особо опасные преступники. Ты - рецидивист,
Яша, - скрывая раздражение, отметил Александр. Яша поднял на него
страдальческие (лото - не домино, в паузах не поспишь) глаза и ответил
лениво:
- Я - не рецидивист. Я просто выиграл.
- Проверить, - решил Леша.
- Отец, отец, а обыскать все равно надо, прокомментировал Лешино
требование Роман. Проверили. Сошлось. Яша тщательно отсчитывал полкона.
Новую партию начать не успели: объявился Константин. И не один. В левой
руке у него была сумка, а правой он крепко держал за локоток сияющую
Софью.
- Я вам дамочку доставил! - похвастался Константин.
- Твоя рама чуть меня не прикончила. И не доставил бы, - укорила его
Софья.
- Но доставил! - возликовал Алик. - Софа, с твоими формами никакая
рама не страшна!
- Ты по-прежнему шутишь пошло, - жеманно осадила его Софья и увидела
Романа. Сказала галантерейно: - А я с этим товарищем не знакома.
- Протянула Роману руку лодочкой. Роман протянул свою.
- Софка! - заорал осененный Алик. - Жених! Вот такой жених!
Интеллигентный, молодой и с армянским темпераментом!
- Алик ужасно бестактен, - сообщила Роману Софья. - А вы кем
работаете?
- Помощником Александра. Милиционером, - проинформировал ее Роман. Но
Алик не дал ему уйти от матримониальных устремлений Софьи:
- Софка, у него отец - знаменитый профессор. У него квартира
четырехкомнатная!
- Зачем ты мне это говоришь?
- Не теряйся. Он - армянин. А у тебя - бюст, у тебя - задница!
- Дурак, - обиделась было Софья, но по-настоящему обидеться не
успела: вошла Роза и приказала:
- Все со стола. Накрывать буду.
Роскошно поджаренная картошка на громадной сковороде. Квашеная
капуста под лучком и с подсолнечным маслом в миске. Соленые огурцы прямо в
банке с рассолом. Открыли килечку, порезали колбасу и приступили. Прошли
первый этап, и Яша спросил:
- Александр, ты Тимирязевского злодея словил?
- Словили. Нам вон Алик помог, - нехорошо улыбнувшись ответил
Александр.
- Он шутит, Яша, - осторожно сказал Алик.
- Я не шучу. Правда помог. Только вот дальше помогать не хочет.
- Не надо об этом, Саня, - попросил Алик.
- Надо, Алик, надо. Ты вон Колхознику позвонки разобрал, челюсть в
кашу превратил. А он в младенчестве ротиком пузыри пускал, на колеблющихся
ножках к мамкиному подолу мчался. Что ж ты его не пожалел?
- Саня, прости меня, пожалуйста, но я не могу.
- Гуманист! - Ты - не гуманист, ты чистоплюй.
Все, кроме Романа, ни хрена не понимали, хлопали глазами.
- Саня, - предостерегающе потребовал Роман.
- Что - Саня? Что - Саня?
- Ничего, Саня, - ответил Роман. - Переживем.
- Извините меня, ребята, - еще раз покаялся Алик.
- Э-э, да что с тобой разговаривать, - Александр махнул рукой. Яша,
оценив накалившуюся обстановку, глянул на Софью и отдал распоряжение:
- Сонька, пой!
Софа сходила в соседнюю комнату, принесла гитару с фиолетовым бантом,
уселась, кинула ногу на ногу, показав кругленькую коленку, пристроила
инструмент между ногами и титьками, запела. Софа за богатого интеллигента
замуж хотела, Софа изысканного Вертинского пела:
- В бананово-лимонном Сингапуре,
Где плачет и смеется океан,
Вы брови темно-синие нахмуря...
Константин пробрался к Александру, положил руку на плечо.
- Не злись на Альку, начальник.
- Я не на него, я на себя злюсь.
- Не ври, Санечка, - встрял в разговор Алик и улыбнулся.
- Обалдуй, - без сердца уже сказал Александр. Софа пела. Сильно
дефонируя, но с неподдельной страстью. Уже больно жизнь, про которую она
пела, была хороша.
Во время второго этапа прибежала младшенькая Элеонора, от подружки
прибежала, поклевала малость со всеми и пошла спать. Объявился, наконец, и
Мишка. Со свиданья, надо полагать: в Лешкином пиджаке и галстуке. Этому
налили соответственно небольшим его годам. Он выпил, молниеносно
нахватался пищи до отвала, осоловел, расплылся по стулу и улыбчиво щурился
на все - на лампу, на родителей, на разговоры.
После второго этапа танцевали под патефон. Мужики, ногами изображая
фокстротные кренделя, с удовольствием по очереди тискали королеву бала
Софью.
Третий этап был краток: допили и стали прощаться. Размягченные,
добрые, любящие друг друга и всех, они, благодаря за шикарный прием,
лобзали Розу, Яшу, Лешку и особо тщательно Софью. И, вспомнив, Мишку тоже.
Выкатились.
На улице глотнули свежего воздуха и загалдели. Обняв Александра за
плечи, Алик кончил:
- Санек, ты на меня не сердишься? Не сердишься, да?
- Да иди ты, знаешь куда? - добродушно ответствовал Александр.
Костя натужно выкрикивал:
- Разбрелись все кто куда, и нет двора! А как вот так, когда, все
вместе, хорошо! Держаться надо друг за друга, тогда и не утонем!
- А почему мы должны тонуть? - недоумевал Виллен.
- Потому что мы тяжелее воды, - объяснил Роман.
Расставаясь, хлопали друг друга по бицепсам.
- Ты на меня не сердишься? - в последний раз спросил Алик у
Александра, который в ответ улыбнулся. Алик понял, что прощен и сказал: -
Мы с Вилленом пойдем?
Виллен жил в Шебашевском, и им было по пути. Они ушли.
- Пойду и я, - решил Костя, - завтра мне в первую смену.
На проезжей асфальтированной части Малокоптевского Александр и Роман
остались вдвоем.
- Что делать будем, Саня? - спросил Рома.
- Не знаю.
- Сережка сегодня с фотками по основным свидетелям прошелся. Твердо
опознать Стручка никто не смог. Ну, найдем мы его, ну, возьмем мы его. Он
в отказку от всего будет играть. Небось по хазам натаскали. И будем мы все
гоняться неизвестно за кем, как собака за собственным хвостом.
- Что вы с Серегой предлагаете?
- Оформлять Колхозника и закрывать дело.
- Рубить концы?
- Мы свое отработали, убийца найден.
- Хорошо говоришь - "мы"!
- Тогда просто - убийца найден.
Пришла Валя и не было в том ее вины: появлением своим в "Загородном"
позвал. А сейчас вроде и не надо было - после встречи с ребятами
успокоился, расслабился, устал. И, ощущая ненужность происходящего,
понимая душевное непотребство свое, был с ней внимателен, нежен, добр до
слез. До ее слез.

Сам полистал бумажки из канцелярской папочки, еще полистал,
останавливаясь на особо заинтересовавших местах, закрыл папочку, встал,
прошелся по кабинету и спросил, не глядя на Смирнова:
- И что вы предлагаете?
- На ваше усмотрение, - с трудом выдавил из себя еще одно
непотребство Александр.
- Убийство раскрыто и я могу рапортовать начальству. - Сам все ходил
по ковру, стараясь наступать на симметричные части узоров. Спел задумчиво:
- "Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!"
- Так что же нам делать, Иван Васильевич?
Сам наконец посмотрел на Александра и сказал совсем о другом:
- А ведь справились мы, Саша, справились! Вернули покой Москве. Когда
они к нам явились, а имя им - легион ей-богу, страшно стало! Но, как
говорится, глаза страшатся, руки делают. Сделали наши ручки, сделали! Ну,
согласись!
- Так ведь то шпана была. Она количеством брала.
Сам заржал, как стоялый конь. Александр глянул на него вопросительно.
- Сынок мой, поэт хренов, все один стишок гундосит последнее время
беспрерывно. Свой ли, чужой - не ведаю:
Наивное трюкачество
Стараться ради качества.
Нам более приличиствует
Бороться за количество.
- Гимн нашей отчетности, - мрачно изрек Александр.
- А ты что - против отчетности? Насколько я понимаю, ты пришел ко
мне, чтобы закрыть дело и чтобы в твоей отчетности полный ажур был.
- И в вашей.
- Не хами начальству. Впрочем, и в моей тоже. Концов рубить много
придется?
- Достаточно.
- Давай по порядку.
- Убийство по решению правила. Кто инициатор толковища, тот, по сути
дела, и сообщник преступления, соучастник убийства. Колхозник только тупой
исполнитель.
- У тебя же по этому правилу ни черта нет. Одна, брат, теория. Давай
дальше.
- Правило собиралось явно по меховому делу. Когда его разматывали,
совсем забыли про исчезнувшие контейнеры, удовлетворились найденным, а
из-за этого немалого остатка могут быть отнюдь не малые, выходящие на
чистую уголовщину, преступления.
- Достаточно убедительная гипотеза. Но гипотеза! Еще что?
- Существование неизвестного лица, разработавшего операцию со
складом, объединившего всю эту разношерстную компанию и, по всей
видимости, обладающего не найденными нами ценностями.
- Так сказать, профессор Мориарти. Это из Шерлока Холмса, Саша.
- Если бы, Иван Васильевич.
- Теперь предполагаемые выходы на связи.
- Стручок.
- Ноль. И ты сам знаешь, что ноль.
- Одноделец Васин.
- Шестерка, которую при таком повороте событий не задействуют
никогда.
- Шофер грузовика Арнольд Шульгин.
- Или знает все, или ничего. Девяносто девять шансов из ста, что был
тогда использован втемную и не знает ничего. Третий ноль, Саша. Два ноля -
это сортир, а три... Прямо уж и не знаю, как назвать все это.
- Значит, будем рубить концы? - догадался Смирнов. - Нам было
поручено расследовать убийство в Тимирязевском лесу. Выяснили, что сводя
свои счеты, один амнистированный уголовник застрелил другого
амнистированного уголовника. В конце концов, убийца был обнаружен.
Следовательно, мы исполнили, и добросовестно исполнили свои обязанности.
- А вдруг опять стрелять начнут?
- Из чего? Среди них бродил только один ствол.
- Будет охота, найдут, из чего стрелять.
- Начнут стрелять - станем искать стрелявших. Что еще у тебя,
Смирнов?
- Кто перевернул труп?
Сам разозлился. Подошел к своему столу, к креслу, но не сел, стоял,
упершись руками в зеленое сукно. Постоял, подрожал ноздрями.
- Кто-то перевернул труп! Труп! А живого человека превратил в труп
Николай Самсонов, по кличке Колхозник. Вот он-то и пойдет в суд. Вы
свободны.

Смирнов вернулся к своим.
- Как дела? - осторожно спросил Ларионов.
- Оформляйте все для передачи в прокуратуру.
- Гора с плеч! - Казарян рухнул на стул, показывая, какое он
испытывает облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30