По преданию, тело великолепно сохранилось. — До часовни оставалось метров сто. — Может, пройдем в склеп?
— Я замерзла, — пожаловалась Луиз, француженка.
— Ну ладно, посмотреть можно будет и утром. Они пошли по газону, миновав по пути большой искусственный пруд, на поверхности которого поблескивала тонкая корочка льда. Монахи в свое время разводили здесь треску.
— Так граф Магнус, в вашем понимании, действительно был вампиром? — спросил Карлсен.
— А по-вашему, может быть еще какое-то понимание? — улыбнулся Гейерстам. Он первым стал подниматься к кохху по истертой каменной лестнице. — Хотя, на ваш вопрос, отвечу: да. Ну что, показать вам сначала ваши комнаты? Или лучше по бокалу?
— По бокалу, — решительно сказал Фаллада.
— Хорошо. Тогда идемте в библиотеку. Через окно в дальней стене помещения было видно, как опускается за горы солнце. В огромном камине пылали целые поленья. Огонь отражался на медной решетке и глянцевитой коже книжных переплетов. Аннелиз, немочка, вкатила на коврик тележку с бутылками. Полненькая фигурка и румяные щечки придавали ей сходство с «гретхен» из баварской пивной. Она разлила по стаканам шведский шнапс.
— За вас, господа, — предложил Гейерстам. — Для меня большая честь принимать таких именитых гостей.
Девушки тоже выпили.
— Простите мое любопытство, — сказал Карлсен, — но можно спросить, что изучают ваши очаровательные ученицы?
— Почему бы вам не спросить у них самих? — улыбнулся граф.
Черноглазая, стройная Луиз Курель ответила:
— Мы учимся исцелять больных.
Карлсен поднял стакан.
— Я уверен, из вас получатся великолепные медсестры.
Девушка покачала головой.
— Нет, медсестрами мы быть не собираемся.
— Врачами?
— Уже теплее…
— Вы чувствуете усталость? — спросил вдруг граф.
Удивленный такой переменой темы, Карлсен растерянно отозвался:
— Что вы, вовсе нет.
— Ну хотя бы чуть-чуть, после долгих перелетов?
— Ну, разве что чуть-чуть.
Гейерстам улыбнулся девушкам.
— Что, может, продемонстрируете?
Они все посмотрели на Карлсена и согласно кивнули.
— Понимаете, — сказал Гейерстам, — это, вероятно, самый быстрый способ ответить на ваш вопрос и заодно ввести в курс дела. Ну-ка, привстаньте, пожалуйста.
Карлсен встал на коврик. Сельма Бенгтссон стала расстегивать на его куртке молнию.
— Закройте на секунду глаза, — велел Гейерстам, — и следите за своим самочувствием, особенно за чувством усталости.
Карлсен закрыл глаза; сквозь сомкнутые веки пробивались перемежающиеся блики огня. В теле он чувствовал небольшое мускульное утомление и томную расслабленность.
— Сейчас они поместят на вас ладони и подпитают энергией. Расслабьтесь, откройтесь ей, впитайте физически. Вы ничего не почувствуете.
— Сдвиньте, пожалуйста, галстук и расстегните рубашку, — попросила Луиз Курель.
Расстегнутую рубашку девушки оттянули так, чтобы оголились плечи.
— Закройте глаза, — напомнила шведка.
Карлсен стоял, чуть покачиваясь, чувствуя, как кончики женских пальцев касаются кожи. Он чувствовал дыхание девушек. Действовало возбуждающе, немного эротично.
Так они простояли минут пять. Карлсена разбирал легкий, как пузырьки шампанского, безудержный восторг; тянуло расхохотаться.
— Можно и еще быстрее, если б они использовали губы, — заметил граф. — Это и есть та причина, почему поцелуи доставляют удовольствие. Обмен мужской и женской энергией. Как ощущение?
— Удивительно приятно…
— Хорошо. Думаю — достаточно.
Девушки помогли ему застегнуть рубашку, вернули на место галстук.
— Как теперь? — полюбопытствовал Фаллада. Карлсен помедлил с ответом, и Гейерстам сказал вместо него:
— Он не почувствует эффекта, по крайней мере, еще пять минут. А что ощутила ты? — спросил он мисс Бенгтссон.
— Он, мне кажется, устал больше, чем сам о том догадывается.
— Это почему же? — недоуменно вскинул брови Карлсен.
— Вы забрали больше энергии, чем я ожидала. — Она переглянулась со своими помощницами, те кивнули.
— Так что, теперь вы чувствуете усталость? — уточнил он.
— Слегка. Не забывайте, что нас трое, так что большой потери не происходит. И из вас мы тоже забрали какую-то часть.
— Из меня?
— Да. Мы забираем определенную часть вашей мужской энергии и даем взамен нашу, женскую. — Она посмотрела на графа. — Вам лучше удастся объяснить.
Гейерстам снова наполнил стаканы.
— Это можно назвать благотворным вампиризмом. Понимаете, когда вы устаете, это не обязательно значит, что энергия иссякла. У вас, может статься, колоссальный резерв жизненности, но только нет стимула вызволить ее на поверхность. Когда девушки дают свою энергию, ваш потенциал раскрепощается, происходит то же самое, что с сексуальным побуждением. Секунду вы чувствуете себя таким же усталым, что и прежде — может, даже больше. И тут вдруг начинает просачиваться ваша жизненная энергия, и самочувствие резко улучшается.
— Эдакое мгновенное перекрестное опыление? — вставил Фаллада.
— Точно. — Гейерстам повернулся к Карлсену. — Как вы сейчас себя чувствуете?
— Чудесно, благодарю вас. — По всему телу разливалось неземное блаженство. Карлсен даже задумался: уж не причастны ли к этому шнапс или волшебная красота заката на озере.
— Закройте на секунду глаза. Вы по-прежнему чувствуете усталость?
— Вообще никакой.
— Если бы сейчас измерить у него показатель «лямбда», он бы возрос, — сказал Гейерстам Фалладе.
— Разумеется, нет ничего проще. Я это уже проводил, и покажу результаты.
— Вы их когда-нибудь публиковали?
— Около десяти лет назад я написал статью в «Журнал психологии человека», но профессор Шахт из Геттингена набросился на нее с такими нападками, что я решил подождать, пока люди созреют.
— Как вы вышли на свое открытие? — спросил Карлсен графа.
— Впервые я всерьез задумался над этой идеей еще студентом, семьдесят с лишним лет назад. Куратором у меня был профессор Хайнц Гудерманн, женившийся на исключительной красоты молодой девушке. Энергии в нем было всегда хоть отбавляй, и он частенько говаривал, что обязан этим своей жене. А как-то раз в журнале я прочел, что многие мужчины сохранили в пожилом возрасте энергию именно благодаря супружеству с молодыми женщинами; среди них, помню, упоминались великий виолончелист Казальс, гитарист Сеговия, философ Бертран Рассел. Автор публикации утверждал, что дело здесь исключительно в психике, я же уже тогда был склонен в этом сомневаться. Через полтора десятка лет, систематизировав принципы вампиризма, я начал подозревать, что это из-за передачи сексуальной энергии. Я упросил одних молодоженов измерять у себя в пору медового месяца уровень «лямбда» прежде, чем ложиться на ночь в постель, а потом, на следующий день, в энергетике их жизненного поля наблюдался определенный рост. Затем я подговорил еще одну пару измерять показания до и после любви. И первое, что мне бросилось в глаза, то, что кривая обновления у них в точности напоминала кривую голодного, поглощающего пищу, только взлет был несравненно больший. Это подтверждало мою точку зрения: и он, и она поглощали своего рода пищу — жизненную энергию. И, вместе с тем, каждый чувствовал себя обновленным. Разве бы такое могло случиться, не будь тут задействованы два вида энергии, мужская и женская? Так что, получается, занятие любовью — некоего рода симбиоз, все равно что пчела, берущая с цветка нектар и одновременно цветок опыляющая. Но в ту пору меня больше интересовали негативные принципы вампиризма, в личностях типа Жюля де Рэ и Графа Магнуса.
На седьмом десятке я серьезно заболел. Сиделкой у меня была хорошенькая деревенская девушка. И я обнаружил, что когда она кладет на меня ладонь, мне становится значительно легче, а она, наоборот, утомляется. Тогда до меня дошло, что если бы девушек было несколько и действовали они одновременно, им бы всем было легче. Моя правота подтвердилась. Так что теперь я каждый день беру немного энергии у трех моих помощниц, а им отдаю немного своей. Они поддерживают во мне молодость.
Фаллада лишь головой покачивал в изумлении.
— Просто невероятно. Неужто такое применимо и в общей медицинской практике?
— Я это использовал на практике! Пример у вас перед глазами в этом доме. Густав, слуга, что внес ваши сумки. Он из Лукселе, небольшого городка по соседству. Когда-то он был отличным плотником. Но вот его одна за другой постигли несколько тяжелых утрат, он впал в депрессию, стали посещать мысли о смерти. После третьей попытки самоубийства его забрали в сумасшедший дом, где он и сделался окончательным шизофреником. А шизофрения, между прочим, своего рода порочный круг. Энергетика постоянно принижена, поэтому все кажется бессмысленным и тщетным. А раз так, то человек еще глубже впадает в депрессию и истощение. А у меня в то время здесь все лето жили семь молодых девушек. Беднягу Густава мы привезли сюда, чтобы оградить от старого окружения, и начали интенсивное лечение. В целом это было то же самое, что проделали сегодня с капитаном. Девушки в первые часы сильно утомлялись, ему же явно становилось лучше. После нескольких сеансов он перестал забирать у них столько энергии, начав вырабатывать свою собственную. Не прошло и недели, как Густав стал совершенно другим человеком. Он умолял оставить его здесь, так что я подыскал ему работу, а он женился на дочери садовника. Сейчас он абсолютно нормален.
— Если все это так, — задумчиво проговорил Фаллада, — мне редко доводилось слышать что-либо более изумительное. И такую энергию способен давать любой?
— Да. Наука несложная — кстати, женщинам дается легче, чем мужчинам. Но, в принципе, справится любой.
— А что, если пациент впадет от таких перекачек энергии в зависимость, как от наркотика? — спросил Карлсен.
Граф покачал головой.
— Такое бывает лишь в редких случаях, когда у пациента криминальный темперамент.
Фаллада посмотрел на Гейерстама с глубоким интересом.
— Криминальный?
— Ну да. В основном, это из-за… испорченности. Вы понимаете, о чем я? Здоровому человеку по душе быть независимым. Ему не нравится быть под кем-то. Разумеется, когда человек устал или болен, ему нужна помощь — как мне тогда. А вот некоторые, в отличие от большинства, склонны жалеть исключительно себя. Таким помощи требуется гораздо больше, прежде, чем они проникаются желанием сделать усилие и помочь себе сами. А кое в ком жалость к самому себе сочетается еще и с недовольством, причем в такой степени, что они никогда не взыщут с самих себя за бездействие. Чем больше они получают, тем больше им хочется.
— И вы оцениваете это как преступный темперамент?
— Да. Потому что на такой же позиции стоит и настоящий преступник. На путь преступления он становится потому, что, быть может, беден или отчаялся…, Я думаю о Ярлсберге, насильнике из Упсалы, у которого на суде давал показания. Он как-то мне поведал, что, насилуя и душа девочку, он брал нечто, что она была ему должна. По прошествии какого-то времени подобный человек начинает обретать вкус от этого смешения недовольства и насилия. Первое изнасилование он может совершить из неодолимой похоти. Но после десятого ему надо уже не просто утолить похоть, а именно насиловать, чувствовать, как надругается над другим человеком. Наслаждаться, если угодно, сознанием того, что он нарушает закон, поступает неправедно. По той же причине подонки иногда учиняют бессмысленный разгром в обворованном доме.
— Вы полагаете, что вампир — криминальный тип? — задал вопрос Карлсен.
— Именно так. Это крайняя форма изнасилования.
В прихожей пробили часы. Карлсен взглянул на свои: семь. Девушки разом встали. Сельма Бенгтссон сказала за всех:
— Вы уж нас, пожалуйста, извините. Нам надо приготовиться к обеду.
— Конечно, мои дорогие. — Граф учтиво им поклонился.
Когда дверь за ученицами закрылась, он сказал:
— Честно говоря, я предложил юным леди оставить нас на полчасика перед обедом. Пожалуйста, садитесь. — Сам граф остался стоять, пока не сели гости. — Если я не ошибаюсь, — сказал он с улыбкой, — вы полагаете, те создания со «Странника» — вампиры?
Оба визитера ошарашенно уставились на хозяина.
— Что за черт! Откуда вы знаете? — выдохнул Фаллада.
— Нехитрое умозаключение. Знаменитый капитан Карлсен в роли ассистента ученого — едва ли просто совпадение. Мы все завороженно следили за его приключениями. А теперь вы говорите, что хотели бы узнать мое мнение о вампирах. Было бы странно, если бы между этими обстоятельствами не было никакой логической связи.
Фаллада облегченно рассмеялся.
— Уф, и екнуло же у меня сердце!
— Но ведь эти создания мертвы, не так ли? — спросил Гейерстам.
— Нет, нам думается иное, — Фаллада вынул коробку сигар. — Олоф, может, объяснишь?
Он впервые назвал Карлсена по имени: и то правда — за все это время они сблизились и чувствовали себя друзьями, а не только союзниками и коллегами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Я замерзла, — пожаловалась Луиз, француженка.
— Ну ладно, посмотреть можно будет и утром. Они пошли по газону, миновав по пути большой искусственный пруд, на поверхности которого поблескивала тонкая корочка льда. Монахи в свое время разводили здесь треску.
— Так граф Магнус, в вашем понимании, действительно был вампиром? — спросил Карлсен.
— А по-вашему, может быть еще какое-то понимание? — улыбнулся Гейерстам. Он первым стал подниматься к кохху по истертой каменной лестнице. — Хотя, на ваш вопрос, отвечу: да. Ну что, показать вам сначала ваши комнаты? Или лучше по бокалу?
— По бокалу, — решительно сказал Фаллада.
— Хорошо. Тогда идемте в библиотеку. Через окно в дальней стене помещения было видно, как опускается за горы солнце. В огромном камине пылали целые поленья. Огонь отражался на медной решетке и глянцевитой коже книжных переплетов. Аннелиз, немочка, вкатила на коврик тележку с бутылками. Полненькая фигурка и румяные щечки придавали ей сходство с «гретхен» из баварской пивной. Она разлила по стаканам шведский шнапс.
— За вас, господа, — предложил Гейерстам. — Для меня большая честь принимать таких именитых гостей.
Девушки тоже выпили.
— Простите мое любопытство, — сказал Карлсен, — но можно спросить, что изучают ваши очаровательные ученицы?
— Почему бы вам не спросить у них самих? — улыбнулся граф.
Черноглазая, стройная Луиз Курель ответила:
— Мы учимся исцелять больных.
Карлсен поднял стакан.
— Я уверен, из вас получатся великолепные медсестры.
Девушка покачала головой.
— Нет, медсестрами мы быть не собираемся.
— Врачами?
— Уже теплее…
— Вы чувствуете усталость? — спросил вдруг граф.
Удивленный такой переменой темы, Карлсен растерянно отозвался:
— Что вы, вовсе нет.
— Ну хотя бы чуть-чуть, после долгих перелетов?
— Ну, разве что чуть-чуть.
Гейерстам улыбнулся девушкам.
— Что, может, продемонстрируете?
Они все посмотрели на Карлсена и согласно кивнули.
— Понимаете, — сказал Гейерстам, — это, вероятно, самый быстрый способ ответить на ваш вопрос и заодно ввести в курс дела. Ну-ка, привстаньте, пожалуйста.
Карлсен встал на коврик. Сельма Бенгтссон стала расстегивать на его куртке молнию.
— Закройте на секунду глаза, — велел Гейерстам, — и следите за своим самочувствием, особенно за чувством усталости.
Карлсен закрыл глаза; сквозь сомкнутые веки пробивались перемежающиеся блики огня. В теле он чувствовал небольшое мускульное утомление и томную расслабленность.
— Сейчас они поместят на вас ладони и подпитают энергией. Расслабьтесь, откройтесь ей, впитайте физически. Вы ничего не почувствуете.
— Сдвиньте, пожалуйста, галстук и расстегните рубашку, — попросила Луиз Курель.
Расстегнутую рубашку девушки оттянули так, чтобы оголились плечи.
— Закройте глаза, — напомнила шведка.
Карлсен стоял, чуть покачиваясь, чувствуя, как кончики женских пальцев касаются кожи. Он чувствовал дыхание девушек. Действовало возбуждающе, немного эротично.
Так они простояли минут пять. Карлсена разбирал легкий, как пузырьки шампанского, безудержный восторг; тянуло расхохотаться.
— Можно и еще быстрее, если б они использовали губы, — заметил граф. — Это и есть та причина, почему поцелуи доставляют удовольствие. Обмен мужской и женской энергией. Как ощущение?
— Удивительно приятно…
— Хорошо. Думаю — достаточно.
Девушки помогли ему застегнуть рубашку, вернули на место галстук.
— Как теперь? — полюбопытствовал Фаллада. Карлсен помедлил с ответом, и Гейерстам сказал вместо него:
— Он не почувствует эффекта, по крайней мере, еще пять минут. А что ощутила ты? — спросил он мисс Бенгтссон.
— Он, мне кажется, устал больше, чем сам о том догадывается.
— Это почему же? — недоуменно вскинул брови Карлсен.
— Вы забрали больше энергии, чем я ожидала. — Она переглянулась со своими помощницами, те кивнули.
— Так что, теперь вы чувствуете усталость? — уточнил он.
— Слегка. Не забывайте, что нас трое, так что большой потери не происходит. И из вас мы тоже забрали какую-то часть.
— Из меня?
— Да. Мы забираем определенную часть вашей мужской энергии и даем взамен нашу, женскую. — Она посмотрела на графа. — Вам лучше удастся объяснить.
Гейерстам снова наполнил стаканы.
— Это можно назвать благотворным вампиризмом. Понимаете, когда вы устаете, это не обязательно значит, что энергия иссякла. У вас, может статься, колоссальный резерв жизненности, но только нет стимула вызволить ее на поверхность. Когда девушки дают свою энергию, ваш потенциал раскрепощается, происходит то же самое, что с сексуальным побуждением. Секунду вы чувствуете себя таким же усталым, что и прежде — может, даже больше. И тут вдруг начинает просачиваться ваша жизненная энергия, и самочувствие резко улучшается.
— Эдакое мгновенное перекрестное опыление? — вставил Фаллада.
— Точно. — Гейерстам повернулся к Карлсену. — Как вы сейчас себя чувствуете?
— Чудесно, благодарю вас. — По всему телу разливалось неземное блаженство. Карлсен даже задумался: уж не причастны ли к этому шнапс или волшебная красота заката на озере.
— Закройте на секунду глаза. Вы по-прежнему чувствуете усталость?
— Вообще никакой.
— Если бы сейчас измерить у него показатель «лямбда», он бы возрос, — сказал Гейерстам Фалладе.
— Разумеется, нет ничего проще. Я это уже проводил, и покажу результаты.
— Вы их когда-нибудь публиковали?
— Около десяти лет назад я написал статью в «Журнал психологии человека», но профессор Шахт из Геттингена набросился на нее с такими нападками, что я решил подождать, пока люди созреют.
— Как вы вышли на свое открытие? — спросил Карлсен графа.
— Впервые я всерьез задумался над этой идеей еще студентом, семьдесят с лишним лет назад. Куратором у меня был профессор Хайнц Гудерманн, женившийся на исключительной красоты молодой девушке. Энергии в нем было всегда хоть отбавляй, и он частенько говаривал, что обязан этим своей жене. А как-то раз в журнале я прочел, что многие мужчины сохранили в пожилом возрасте энергию именно благодаря супружеству с молодыми женщинами; среди них, помню, упоминались великий виолончелист Казальс, гитарист Сеговия, философ Бертран Рассел. Автор публикации утверждал, что дело здесь исключительно в психике, я же уже тогда был склонен в этом сомневаться. Через полтора десятка лет, систематизировав принципы вампиризма, я начал подозревать, что это из-за передачи сексуальной энергии. Я упросил одних молодоженов измерять у себя в пору медового месяца уровень «лямбда» прежде, чем ложиться на ночь в постель, а потом, на следующий день, в энергетике их жизненного поля наблюдался определенный рост. Затем я подговорил еще одну пару измерять показания до и после любви. И первое, что мне бросилось в глаза, то, что кривая обновления у них в точности напоминала кривую голодного, поглощающего пищу, только взлет был несравненно больший. Это подтверждало мою точку зрения: и он, и она поглощали своего рода пищу — жизненную энергию. И, вместе с тем, каждый чувствовал себя обновленным. Разве бы такое могло случиться, не будь тут задействованы два вида энергии, мужская и женская? Так что, получается, занятие любовью — некоего рода симбиоз, все равно что пчела, берущая с цветка нектар и одновременно цветок опыляющая. Но в ту пору меня больше интересовали негативные принципы вампиризма, в личностях типа Жюля де Рэ и Графа Магнуса.
На седьмом десятке я серьезно заболел. Сиделкой у меня была хорошенькая деревенская девушка. И я обнаружил, что когда она кладет на меня ладонь, мне становится значительно легче, а она, наоборот, утомляется. Тогда до меня дошло, что если бы девушек было несколько и действовали они одновременно, им бы всем было легче. Моя правота подтвердилась. Так что теперь я каждый день беру немного энергии у трех моих помощниц, а им отдаю немного своей. Они поддерживают во мне молодость.
Фаллада лишь головой покачивал в изумлении.
— Просто невероятно. Неужто такое применимо и в общей медицинской практике?
— Я это использовал на практике! Пример у вас перед глазами в этом доме. Густав, слуга, что внес ваши сумки. Он из Лукселе, небольшого городка по соседству. Когда-то он был отличным плотником. Но вот его одна за другой постигли несколько тяжелых утрат, он впал в депрессию, стали посещать мысли о смерти. После третьей попытки самоубийства его забрали в сумасшедший дом, где он и сделался окончательным шизофреником. А шизофрения, между прочим, своего рода порочный круг. Энергетика постоянно принижена, поэтому все кажется бессмысленным и тщетным. А раз так, то человек еще глубже впадает в депрессию и истощение. А у меня в то время здесь все лето жили семь молодых девушек. Беднягу Густава мы привезли сюда, чтобы оградить от старого окружения, и начали интенсивное лечение. В целом это было то же самое, что проделали сегодня с капитаном. Девушки в первые часы сильно утомлялись, ему же явно становилось лучше. После нескольких сеансов он перестал забирать у них столько энергии, начав вырабатывать свою собственную. Не прошло и недели, как Густав стал совершенно другим человеком. Он умолял оставить его здесь, так что я подыскал ему работу, а он женился на дочери садовника. Сейчас он абсолютно нормален.
— Если все это так, — задумчиво проговорил Фаллада, — мне редко доводилось слышать что-либо более изумительное. И такую энергию способен давать любой?
— Да. Наука несложная — кстати, женщинам дается легче, чем мужчинам. Но, в принципе, справится любой.
— А что, если пациент впадет от таких перекачек энергии в зависимость, как от наркотика? — спросил Карлсен.
Граф покачал головой.
— Такое бывает лишь в редких случаях, когда у пациента криминальный темперамент.
Фаллада посмотрел на Гейерстама с глубоким интересом.
— Криминальный?
— Ну да. В основном, это из-за… испорченности. Вы понимаете, о чем я? Здоровому человеку по душе быть независимым. Ему не нравится быть под кем-то. Разумеется, когда человек устал или болен, ему нужна помощь — как мне тогда. А вот некоторые, в отличие от большинства, склонны жалеть исключительно себя. Таким помощи требуется гораздо больше, прежде, чем они проникаются желанием сделать усилие и помочь себе сами. А кое в ком жалость к самому себе сочетается еще и с недовольством, причем в такой степени, что они никогда не взыщут с самих себя за бездействие. Чем больше они получают, тем больше им хочется.
— И вы оцениваете это как преступный темперамент?
— Да. Потому что на такой же позиции стоит и настоящий преступник. На путь преступления он становится потому, что, быть может, беден или отчаялся…, Я думаю о Ярлсберге, насильнике из Упсалы, у которого на суде давал показания. Он как-то мне поведал, что, насилуя и душа девочку, он брал нечто, что она была ему должна. По прошествии какого-то времени подобный человек начинает обретать вкус от этого смешения недовольства и насилия. Первое изнасилование он может совершить из неодолимой похоти. Но после десятого ему надо уже не просто утолить похоть, а именно насиловать, чувствовать, как надругается над другим человеком. Наслаждаться, если угодно, сознанием того, что он нарушает закон, поступает неправедно. По той же причине подонки иногда учиняют бессмысленный разгром в обворованном доме.
— Вы полагаете, что вампир — криминальный тип? — задал вопрос Карлсен.
— Именно так. Это крайняя форма изнасилования.
В прихожей пробили часы. Карлсен взглянул на свои: семь. Девушки разом встали. Сельма Бенгтссон сказала за всех:
— Вы уж нас, пожалуйста, извините. Нам надо приготовиться к обеду.
— Конечно, мои дорогие. — Граф учтиво им поклонился.
Когда дверь за ученицами закрылась, он сказал:
— Честно говоря, я предложил юным леди оставить нас на полчасика перед обедом. Пожалуйста, садитесь. — Сам граф остался стоять, пока не сели гости. — Если я не ошибаюсь, — сказал он с улыбкой, — вы полагаете, те создания со «Странника» — вампиры?
Оба визитера ошарашенно уставились на хозяина.
— Что за черт! Откуда вы знаете? — выдохнул Фаллада.
— Нехитрое умозаключение. Знаменитый капитан Карлсен в роли ассистента ученого — едва ли просто совпадение. Мы все завороженно следили за его приключениями. А теперь вы говорите, что хотели бы узнать мое мнение о вампирах. Было бы странно, если бы между этими обстоятельствами не было никакой логической связи.
Фаллада облегченно рассмеялся.
— Уф, и екнуло же у меня сердце!
— Но ведь эти создания мертвы, не так ли? — спросил Гейерстам.
— Нет, нам думается иное, — Фаллада вынул коробку сигар. — Олоф, может, объяснишь?
Он впервые назвал Карлсена по имени: и то правда — за все это время они сблизились и чувствовали себя друзьями, а не только союзниками и коллегами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35