она простерлась перед Эврипом, пробормотав: «Ваше величество». Наверное, ей следовало бы сказать «младшее величество», но Эврип обладал в столице полной властью, так что она не очень-то и ошиблась – к тому же лесть тоже оказалась верной тактикой.
Эврип хмыкнул, велел ей подняться, но не успел добавить ни слова, как вошел посыльный с кровоточащей раной над глазом и о чем-то доложил Эврипу.
– Все не так уж и трудно, если вы сами не усложните себе дело. Переместите отряд вниз по Срединной улице восточнее того места, где засели эти маньяки, а другой отряд пусть зайдет с запада. Потом раздавите их с двух сторон.
Посыльный торопливо вышел. Возле одной из стен штабной палатки Фостий увидел склонившегося над картой Ноэтия. Но командовал всем не он, а Эврип.
Фостий слишком часто видел отдающего команды отца, так что ошибиться никак не мог.
– Чем я могу помочь? – спросил Фостий.
– Хочешь выяснить, как забрать у меня бразды правления? – подозрительно спросил Эврип.
– Нет. Отец отдал их тебе, а ты, кажется, неплохо справляешься. Вспомни, я только что приплыл и не имею ни малейшего представления о том, что происходит в городе. Но если я могу тебе помочь, то скажи как.
Вид у Эврипа был такой, будто подобная помощь интересовала его меньше всего.
– Если хотите, мы можем обратиться к толпе и рассказать им, почему отошли от светлого пути.
– И не последним доводом станет то, что за фанасиотами стоит поддерживающий их Макуран, который прислал к ним колдуна и один благой бог знает какую еще помощь, – добавил Фостий.
– Значит, ты и об этом знаешь? А мы с отцом гадали, известно ли тебе это.
Боялись, что известно, да только тебе все равно, раз ты предал семью и переметнулся к еретикам. Ведь прошлым летом ты не очень-то рвался в поход против них. – Сарказм Эврипа ожег Фостия, словно удар хлыста.
– Да, тогда я не рвался, – признал Фостий: какой смысл отрицать, если Эврипу все известно лучше его самого? – Но сейчас все изменилось. Если не веришь, вызови мага и пусть он устроит проверку с двумя зеркалами.
Глаза Эврипа сверкнули:
– У фанасиотов есть трюки, при помощи которых они обходят проверку с зеркалами – вспомни, как напрасно бился с этим Заид в прошлом году. А уж если Зайду такое не удалось, то сомневаюсь, что любому другому магу повезет больше.
Так что, брат, я стану держать тебя и дочь ересиарха подальше от сцены. Видишь ли, я не могу тебе доверять.
– Почему это не можешь? – возмутился Фостий.
– А как ты думаешь? Допустим, я разрешу тебе поговорить с толпой, а ты, вместо того чтобы сказать:
«Светлый путь – это куча вонючего дерьма», закричишь: «Да здравствует Фанасий! А теперь идите и сожгите Собор!» А мне не нужно, чтобы ты вылил ночной горшок в кастрюлю с моим супом.
Ноэтий поднял голову от карты:
– Его младшее величество, конечно же, не совершит столь возмутительного поступка. Он… Эврип оборвал его резким взмахом руки, – Нет. – Он произнес это властно, почти по-отцовски – совсем как недавно Фостий. – Я не стану так рисковать. Неужели мы видели недостаточно хаоса за последние несколько дней, чтобы провоцировать новый? Я повторяю – нет. – И он расставил ноги в боевую стойку, словно показывая Ноэтию, что тому не удастся заставить его переменить решение.
Генерал привычно уступил.
– Разумеется, все будет так, как решит ваше младшее величество, пробормотал он и вновь склонился над картой.
Фостия охватила такая ярость, что ему захотелось треснуть брата по голове первым же подвернувшимся твердым предметом.
– Ты дурак, – прорычал он.
– А ты болван, – вспыхнул Эврип. – Ведь не я же позволил Дигену себя охмурить.
– Ладно, тогда что ты скажешь о другом предложении? Предположим, ты вызовешь патриарха Оксития сюда, на площадь Паламы или в любое другое место, которое тебе понравится, и он публично обвенчает меня и Оливрию. Это убедит людей в том, что я не фанасиот; те скорее уморят себя голодом, чем женятся…
Проклятие, Эврип, я серьезно. Что здесь такого смешного?
– Прости, – сказал Эврип – первая уступка, которую получил от него Фостий.
– Просто я подумал: жаль, что отец уехал воевать, а то вы смогли бы пройтись рядышком в венчальных венцах. Помнишь служанку Дрину?
– Конечно. Прелестная малышка, но… – Фостий ахнул, глядя на ухмыляющегося брата. – Неужели отец из-за нее голову потерял?
– Вряд ли, – рассудительно ответил Эврип. – Разве отец когда-нибудь терял голову из-за кого-нибудь, включая нас? Но она беременна от него, и еще до Зимнего солнцестояния у нас появится маленький сводный братец или сестричка.
Расслабься, Фостий, и незачем так бледнеть. Честно говорю – отец не собирается на ней жениться. И уж поверь, я этой истории рад не больше твоего.
– Верно. Так, говоришь, сводный брат или сестра? Ну-ну. – Фостий задумался: а вдруг и он Эврипу и Катаколону всего лишь сводный брат? Он так никогда этого точно не узнает.
– Если ты кончил сплетничать, то имей в виду, что я говорил совершенно серьезно. И если ты сочтешь, что это поможет покончить с бунтом, то я устрою такую публичную свадьбу, какую только сумеют придумать церемониймейстеры.
Стоящая рядом Оливрия энергично закивала:
– Это может стать лучшим способом дискредитировать светлый путь: пусть те, кто подумывают вступить на него, увидят, как от него отказываются его прежние лидеры.
– Разумный план, ваше младшее величество, – заметил Ноэтий.
– Гм-м-м, возможно. – Эврип нахмурился, напряженно размышляя. Его прервал посыльный с запиской. Эврип прочитал ее, отрывисто отдал несколько приказов и вернулся к размышлениям. Наконец он сказал:
– Нет, я не отдам такого приказа.
Один из недостатков нашего положения, брат, заключается в том, что мы не всегда вольны в выборе супруги. У меня нет никаких возражений против Оливрии, но я постепенно начинаю понимать… – его улыбка казалась одновременно печальной и обезоруживающей, – …что я пока не знаю всего, что обязан знать. Меня одолевает слишком много сомнений, поэтому я не могу ответить «да» или «нет».
– Так что ты решил? – потребовал ответа Фостий.
– Я пошлю тебя по курьерской цепочке к отцу. Расскажи ему свою историю.
Если он поверит тебе, то что я смогу возразить? И если он сочтет, что твой брак – хорошая идея, то сам тебя женит, причем по-быстрому, насколько я знаю отца.
Идет?
– Идет, – без раздумий ответил Фостий. Эврипу достаточно приказать, и они с Оливрией могут исчезнуть навсегда. А если об этом узнает Крисп, Эврип всегда сможет заявить, что они оказались фанатичными фанасиотами. Кто посмеет ему возразить, особенно если он станет первым наследником? – Ты поступил… достойно.
– А ты ожидал, что я прикажу бросить тебя в тюрьму, а потом позабуду в какую? – спросил Эврип.
– Вообще-то… да. – Фостий почувствовал, что его лицо пылает от стыда за то, что его мысли столь очевидны; соверши он подобную ошибку в Эчмиадзине, ему никогда не удалось бы выбраться из крепости.
– Если ты полагаешь, что подобная мысль не приходила мне в голову, то ты тупица. – Фостий не сразу понял, что исходящий от Эврипа сдавленный звук означает смех. – Отец всегда учил нас бояться льда, – продолжил младший брат, и я прислушивался к нему. Если бы ты вступил на светлый путь, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем выследить тебя, прикончить и занять твое место. Всегда помни об этом, Фостий. Но украсть трон после того, как ты отделался от фанасиотов? – Эврип скривился. – Заманчиво, но я сумел справиться с искушением.
Фостий подумал о комнате в подземном туннеле и об искушавшем его прелестном обнаженном теле Оливрии. Он прошел мимо него – тогда. Сейчас же он при любой возможности стремился в ее объятия. Означает ли это, что он поддался искушению? А если Эврипу в будущем подвернется шанс захватить трон, ухватится ли он за него или повернется к нему спиной?
Что касается первого вопроса, сказал себе Фостий, то к тому времени, когда они с Оливрией стали любовниками, ситуация изменилась. Она перестала быть просто предназначенной для наслаждения плотью; она превратилась в его ближайшего друга – почти единственного друга – в Эчмиадзине. И если бы обстоятельства оказались иными, он с радостью начал бы ухаживать за ней, соблюдая все формальности.
А вот второй вопрос… на него ответит будущее. Фостий знал, что выкажет себя дураком, если будет игнорировать возможность того, что Эврип попытается узурпировать трон. В будущем, однако, власть будет у него, а не у брата – как сейчас. И то, что произошло сегодня, доказало, что имеется хотя бы надежда на то, что они сумеют работать вместе.
– Наступит время, брат, и мы сможем составить неплохую команду. Даже если ты в конце концов наденешь красные сапоги, предоставь мне командовать солдатами, и я принесу Видессу немало пользы.
«Видессу, а не мне», – отметил Фостий, но возражать не стал. Среди многого прочего, чему их учил Крисп, была и мысль о том, что империя превыше всего и что любой, кто поставит свои интересы выше государственных, недостоин согревать своим задом трон. Теперь этот урок наполнился для Фостия куда большим смыслом, чем когда-либо прежде.
– Знаешь что? – сказал он. Эврип вопросительно приподнял бровь. – Я рад буду встретиться с отцом. Я так давно его не видел. – Фостий снова сделал паузу. – Полагаю, я не смогу взять с собой Оливрию?
– Нет, – сразу ответил Эврип, но затем добавил:
– Подожди. Возможно, и сможешь. Она многое знает о фанасиотах…
– Верно, знает, – подтвердил Фостий одновременно с Оливрией, сказавшей:
«Знаю».
– Вот и хорошо, – сказал Эврип, словно это решило вопрос, – а то, если ты приедешь без нее, отец устроит мне нахлобучку, потому что не сможет замучить ее вопросами. Так что обязательно возьми ее с собой.
– Подчиняюсь вашему приказу, ваше младшее величество, – заявил Фостий, отдавая брату честь. Эврип ответил ему тем же.
– Я тоже несколько раз выполнял ваши приказы, ваше младшее величество, заметил он.
– Братья, – произнесла Оливрия таким тоном, словно упоминала некую низшую форму жизни. Фостий и Эврип переглянулись, потом, улыбаясь, оба кивнули.
Глава 11
Крисп шлепнул себя ладонью по лбу и даже поморщился от боли.
– Клянусь благим богом, я идиот! – воскликнул он.
– Не сомневаюсь, ваше величество, – радостно согласился Саркис; вместе с Яковизием, Заидом и Барсимом он мог позволить подобные высказывания, не опасаясь навлечь на свою голову обвинение в оскорблении величества. – Ив чем конкретно проявился сегодня ваш идиотизм?
– Я так разнервничался из-за Гарсавры, что начисто позабыл написать Эврипу и предупредить его насчет Фостия, – ответил Крисп и с отвращением шлепнул себя снова. Впрочем, что было для него характерно, он не стал зря тратить время на сожаления, а вместо этого достал из мешочков на поясе листок пергамента, перо и чернила, нацарапал несколько почти нечитаемых строк – покачивание в седле отнюдь не улучшило его почерк, – и крикнул: «Катаколон!»
Через секунду он вновь выкрикнул имя младшего сына, только громче.
– Да, отец? Чем могу тебе помочь? – спросил прискакавший Катаколон, пустив свою лошадь рядом с конем Криспа.
Крисп вручил ему письмо:
– Запечатай это, упакуй в курьерскую трубку и как можно скорее отошли в столицу.
– Будет исполнено. – Листок пергамента оказался слишком мал, и Крисп не смог его удобно сложить или свернуть, поэтому Катаколон прочел написанное, прежде чем отправился выполнять поручение Криспа. Когда он взглянул на отца, в его глазах мелькнула тревога. – Неужели дело обстоит настолько… плохо?
– Насколько плохо, не знаю, – ответил Крисп. – А вот насколько плохим может стать… клянусь Фосом, сын, все может обернуться в десять раз хуже. А вдруг он высадится в столице и прихватит с собой полный корабль фанатиков, которым не терпится умереть за светлый путь?
– Фостий? – Катаколон покачал головой. – Не могу в такое поверить.
– Главное, что я могу, – возразил Крисп. – А теперь пошевеливайся. Я дал тебе письмо не для того, чтобы из-за него спорить, а чтобы отправить в столицу.
– Да, отец, – печально ответил Катаколон.
– Не боитесь, что он его «случайно» потеряет? – спросил Саркис.
– Пусть только попробует, – заявил Крисп, которому пришла та же мысль. Он вспомнил разговор с Эврипом в столице. Если его сыновья приобретут достаточную уверенность в своей правоте, то перестанут исполнять его волю и начнут действовать, как сочтут нужным. Да, они превращаются в мужчин – причем в самое неподходящее время.
Неужели Фостий поступил именно так? Действительно ли, выбрав для себя светлый путь, он принял собственное решение, каким бы ошибочным оно ни казалось Криспу? Или же попросту нашел человека, чье лидерство предпочел отцовскому?
Крисп покачал головой. Знает ли сам Фостий ответ на этот вопрос?
Как нередко случалось за все эти годы, он заставил личные тревоги – равно как и проблемы, решить которые не мог сразу, – отступить на второй план.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Эврип хмыкнул, велел ей подняться, но не успел добавить ни слова, как вошел посыльный с кровоточащей раной над глазом и о чем-то доложил Эврипу.
– Все не так уж и трудно, если вы сами не усложните себе дело. Переместите отряд вниз по Срединной улице восточнее того места, где засели эти маньяки, а другой отряд пусть зайдет с запада. Потом раздавите их с двух сторон.
Посыльный торопливо вышел. Возле одной из стен штабной палатки Фостий увидел склонившегося над картой Ноэтия. Но командовал всем не он, а Эврип.
Фостий слишком часто видел отдающего команды отца, так что ошибиться никак не мог.
– Чем я могу помочь? – спросил Фостий.
– Хочешь выяснить, как забрать у меня бразды правления? – подозрительно спросил Эврип.
– Нет. Отец отдал их тебе, а ты, кажется, неплохо справляешься. Вспомни, я только что приплыл и не имею ни малейшего представления о том, что происходит в городе. Но если я могу тебе помочь, то скажи как.
Вид у Эврипа был такой, будто подобная помощь интересовала его меньше всего.
– Если хотите, мы можем обратиться к толпе и рассказать им, почему отошли от светлого пути.
– И не последним доводом станет то, что за фанасиотами стоит поддерживающий их Макуран, который прислал к ним колдуна и один благой бог знает какую еще помощь, – добавил Фостий.
– Значит, ты и об этом знаешь? А мы с отцом гадали, известно ли тебе это.
Боялись, что известно, да только тебе все равно, раз ты предал семью и переметнулся к еретикам. Ведь прошлым летом ты не очень-то рвался в поход против них. – Сарказм Эврипа ожег Фостия, словно удар хлыста.
– Да, тогда я не рвался, – признал Фостий: какой смысл отрицать, если Эврипу все известно лучше его самого? – Но сейчас все изменилось. Если не веришь, вызови мага и пусть он устроит проверку с двумя зеркалами.
Глаза Эврипа сверкнули:
– У фанасиотов есть трюки, при помощи которых они обходят проверку с зеркалами – вспомни, как напрасно бился с этим Заид в прошлом году. А уж если Зайду такое не удалось, то сомневаюсь, что любому другому магу повезет больше.
Так что, брат, я стану держать тебя и дочь ересиарха подальше от сцены. Видишь ли, я не могу тебе доверять.
– Почему это не можешь? – возмутился Фостий.
– А как ты думаешь? Допустим, я разрешу тебе поговорить с толпой, а ты, вместо того чтобы сказать:
«Светлый путь – это куча вонючего дерьма», закричишь: «Да здравствует Фанасий! А теперь идите и сожгите Собор!» А мне не нужно, чтобы ты вылил ночной горшок в кастрюлю с моим супом.
Ноэтий поднял голову от карты:
– Его младшее величество, конечно же, не совершит столь возмутительного поступка. Он… Эврип оборвал его резким взмахом руки, – Нет. – Он произнес это властно, почти по-отцовски – совсем как недавно Фостий. – Я не стану так рисковать. Неужели мы видели недостаточно хаоса за последние несколько дней, чтобы провоцировать новый? Я повторяю – нет. – И он расставил ноги в боевую стойку, словно показывая Ноэтию, что тому не удастся заставить его переменить решение.
Генерал привычно уступил.
– Разумеется, все будет так, как решит ваше младшее величество, пробормотал он и вновь склонился над картой.
Фостия охватила такая ярость, что ему захотелось треснуть брата по голове первым же подвернувшимся твердым предметом.
– Ты дурак, – прорычал он.
– А ты болван, – вспыхнул Эврип. – Ведь не я же позволил Дигену себя охмурить.
– Ладно, тогда что ты скажешь о другом предложении? Предположим, ты вызовешь патриарха Оксития сюда, на площадь Паламы или в любое другое место, которое тебе понравится, и он публично обвенчает меня и Оливрию. Это убедит людей в том, что я не фанасиот; те скорее уморят себя голодом, чем женятся…
Проклятие, Эврип, я серьезно. Что здесь такого смешного?
– Прости, – сказал Эврип – первая уступка, которую получил от него Фостий.
– Просто я подумал: жаль, что отец уехал воевать, а то вы смогли бы пройтись рядышком в венчальных венцах. Помнишь служанку Дрину?
– Конечно. Прелестная малышка, но… – Фостий ахнул, глядя на ухмыляющегося брата. – Неужели отец из-за нее голову потерял?
– Вряд ли, – рассудительно ответил Эврип. – Разве отец когда-нибудь терял голову из-за кого-нибудь, включая нас? Но она беременна от него, и еще до Зимнего солнцестояния у нас появится маленький сводный братец или сестричка.
Расслабься, Фостий, и незачем так бледнеть. Честно говорю – отец не собирается на ней жениться. И уж поверь, я этой истории рад не больше твоего.
– Верно. Так, говоришь, сводный брат или сестра? Ну-ну. – Фостий задумался: а вдруг и он Эврипу и Катаколону всего лишь сводный брат? Он так никогда этого точно не узнает.
– Если ты кончил сплетничать, то имей в виду, что я говорил совершенно серьезно. И если ты сочтешь, что это поможет покончить с бунтом, то я устрою такую публичную свадьбу, какую только сумеют придумать церемониймейстеры.
Стоящая рядом Оливрия энергично закивала:
– Это может стать лучшим способом дискредитировать светлый путь: пусть те, кто подумывают вступить на него, увидят, как от него отказываются его прежние лидеры.
– Разумный план, ваше младшее величество, – заметил Ноэтий.
– Гм-м-м, возможно. – Эврип нахмурился, напряженно размышляя. Его прервал посыльный с запиской. Эврип прочитал ее, отрывисто отдал несколько приказов и вернулся к размышлениям. Наконец он сказал:
– Нет, я не отдам такого приказа.
Один из недостатков нашего положения, брат, заключается в том, что мы не всегда вольны в выборе супруги. У меня нет никаких возражений против Оливрии, но я постепенно начинаю понимать… – его улыбка казалась одновременно печальной и обезоруживающей, – …что я пока не знаю всего, что обязан знать. Меня одолевает слишком много сомнений, поэтому я не могу ответить «да» или «нет».
– Так что ты решил? – потребовал ответа Фостий.
– Я пошлю тебя по курьерской цепочке к отцу. Расскажи ему свою историю.
Если он поверит тебе, то что я смогу возразить? И если он сочтет, что твой брак – хорошая идея, то сам тебя женит, причем по-быстрому, насколько я знаю отца.
Идет?
– Идет, – без раздумий ответил Фостий. Эврипу достаточно приказать, и они с Оливрией могут исчезнуть навсегда. А если об этом узнает Крисп, Эврип всегда сможет заявить, что они оказались фанатичными фанасиотами. Кто посмеет ему возразить, особенно если он станет первым наследником? – Ты поступил… достойно.
– А ты ожидал, что я прикажу бросить тебя в тюрьму, а потом позабуду в какую? – спросил Эврип.
– Вообще-то… да. – Фостий почувствовал, что его лицо пылает от стыда за то, что его мысли столь очевидны; соверши он подобную ошибку в Эчмиадзине, ему никогда не удалось бы выбраться из крепости.
– Если ты полагаешь, что подобная мысль не приходила мне в голову, то ты тупица. – Фостий не сразу понял, что исходящий от Эврипа сдавленный звук означает смех. – Отец всегда учил нас бояться льда, – продолжил младший брат, и я прислушивался к нему. Если бы ты вступил на светлый путь, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем выследить тебя, прикончить и занять твое место. Всегда помни об этом, Фостий. Но украсть трон после того, как ты отделался от фанасиотов? – Эврип скривился. – Заманчиво, но я сумел справиться с искушением.
Фостий подумал о комнате в подземном туннеле и об искушавшем его прелестном обнаженном теле Оливрии. Он прошел мимо него – тогда. Сейчас же он при любой возможности стремился в ее объятия. Означает ли это, что он поддался искушению? А если Эврипу в будущем подвернется шанс захватить трон, ухватится ли он за него или повернется к нему спиной?
Что касается первого вопроса, сказал себе Фостий, то к тому времени, когда они с Оливрией стали любовниками, ситуация изменилась. Она перестала быть просто предназначенной для наслаждения плотью; она превратилась в его ближайшего друга – почти единственного друга – в Эчмиадзине. И если бы обстоятельства оказались иными, он с радостью начал бы ухаживать за ней, соблюдая все формальности.
А вот второй вопрос… на него ответит будущее. Фостий знал, что выкажет себя дураком, если будет игнорировать возможность того, что Эврип попытается узурпировать трон. В будущем, однако, власть будет у него, а не у брата – как сейчас. И то, что произошло сегодня, доказало, что имеется хотя бы надежда на то, что они сумеют работать вместе.
– Наступит время, брат, и мы сможем составить неплохую команду. Даже если ты в конце концов наденешь красные сапоги, предоставь мне командовать солдатами, и я принесу Видессу немало пользы.
«Видессу, а не мне», – отметил Фостий, но возражать не стал. Среди многого прочего, чему их учил Крисп, была и мысль о том, что империя превыше всего и что любой, кто поставит свои интересы выше государственных, недостоин согревать своим задом трон. Теперь этот урок наполнился для Фостия куда большим смыслом, чем когда-либо прежде.
– Знаешь что? – сказал он. Эврип вопросительно приподнял бровь. – Я рад буду встретиться с отцом. Я так давно его не видел. – Фостий снова сделал паузу. – Полагаю, я не смогу взять с собой Оливрию?
– Нет, – сразу ответил Эврип, но затем добавил:
– Подожди. Возможно, и сможешь. Она многое знает о фанасиотах…
– Верно, знает, – подтвердил Фостий одновременно с Оливрией, сказавшей:
«Знаю».
– Вот и хорошо, – сказал Эврип, словно это решило вопрос, – а то, если ты приедешь без нее, отец устроит мне нахлобучку, потому что не сможет замучить ее вопросами. Так что обязательно возьми ее с собой.
– Подчиняюсь вашему приказу, ваше младшее величество, – заявил Фостий, отдавая брату честь. Эврип ответил ему тем же.
– Я тоже несколько раз выполнял ваши приказы, ваше младшее величество, заметил он.
– Братья, – произнесла Оливрия таким тоном, словно упоминала некую низшую форму жизни. Фостий и Эврип переглянулись, потом, улыбаясь, оба кивнули.
Глава 11
Крисп шлепнул себя ладонью по лбу и даже поморщился от боли.
– Клянусь благим богом, я идиот! – воскликнул он.
– Не сомневаюсь, ваше величество, – радостно согласился Саркис; вместе с Яковизием, Заидом и Барсимом он мог позволить подобные высказывания, не опасаясь навлечь на свою голову обвинение в оскорблении величества. – Ив чем конкретно проявился сегодня ваш идиотизм?
– Я так разнервничался из-за Гарсавры, что начисто позабыл написать Эврипу и предупредить его насчет Фостия, – ответил Крисп и с отвращением шлепнул себя снова. Впрочем, что было для него характерно, он не стал зря тратить время на сожаления, а вместо этого достал из мешочков на поясе листок пергамента, перо и чернила, нацарапал несколько почти нечитаемых строк – покачивание в седле отнюдь не улучшило его почерк, – и крикнул: «Катаколон!»
Через секунду он вновь выкрикнул имя младшего сына, только громче.
– Да, отец? Чем могу тебе помочь? – спросил прискакавший Катаколон, пустив свою лошадь рядом с конем Криспа.
Крисп вручил ему письмо:
– Запечатай это, упакуй в курьерскую трубку и как можно скорее отошли в столицу.
– Будет исполнено. – Листок пергамента оказался слишком мал, и Крисп не смог его удобно сложить или свернуть, поэтому Катаколон прочел написанное, прежде чем отправился выполнять поручение Криспа. Когда он взглянул на отца, в его глазах мелькнула тревога. – Неужели дело обстоит настолько… плохо?
– Насколько плохо, не знаю, – ответил Крисп. – А вот насколько плохим может стать… клянусь Фосом, сын, все может обернуться в десять раз хуже. А вдруг он высадится в столице и прихватит с собой полный корабль фанатиков, которым не терпится умереть за светлый путь?
– Фостий? – Катаколон покачал головой. – Не могу в такое поверить.
– Главное, что я могу, – возразил Крисп. – А теперь пошевеливайся. Я дал тебе письмо не для того, чтобы из-за него спорить, а чтобы отправить в столицу.
– Да, отец, – печально ответил Катаколон.
– Не боитесь, что он его «случайно» потеряет? – спросил Саркис.
– Пусть только попробует, – заявил Крисп, которому пришла та же мысль. Он вспомнил разговор с Эврипом в столице. Если его сыновья приобретут достаточную уверенность в своей правоте, то перестанут исполнять его волю и начнут действовать, как сочтут нужным. Да, они превращаются в мужчин – причем в самое неподходящее время.
Неужели Фостий поступил именно так? Действительно ли, выбрав для себя светлый путь, он принял собственное решение, каким бы ошибочным оно ни казалось Криспу? Или же попросту нашел человека, чье лидерство предпочел отцовскому?
Крисп покачал головой. Знает ли сам Фостий ответ на этот вопрос?
Как нередко случалось за все эти годы, он заставил личные тревоги – равно как и проблемы, решить которые не мог сразу, – отступить на второй план.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67