Риг и Фиона направились за Рикали, Несуном и Дамоном. Мер-Крел все время потихоньку ругался и постоянно повторял, что ему не нравится затея Фионы и что надо бежать из Блотена при любой возможности. Их проводник, людоед Дарфанг, не проронил ни слова с тех пор, как Мэлдред отправился пристраивать фургон на ночь.
Путешественники миновали один переулок за другим. Некоторые окрестные дома сохранились в целости, и тогда они шли свободно. Но иногда попадались руины, явно пережившие пожар, тогда приходилось перебираться через горы балок и камней. Когда воры, соламнийка и мореход проходили мимо одного из полуразрушенных зданий, они услышали гогот людоедов, сидевших на скамье перед домом. Те пожирали глазами маленький отряд и переговаривались на своем хрюкающем языке, явно обсуждая их и насмешничая. Один из них встал и взмахнул шипастой дубиной, но сразу же вернулся на место после того как Дарфанг грозно рыкнул на него.
– Ты голодна? – спросил Несун, поглядывая снизу вверх на соламнийку. – А я очень голодный. Мы ничего не ели по крайней мере сутки.
Но Фиона, сосредоточившаяся на преодолении уличной грязи, не расслышала кобольда.
– У нас нет аппетита, – ответил Риг за нее и за себя.
По сравнению с окружающими его высокими зданиями дом Угрюмого Кедара был весьма приземистым. Его фасад был таким же серым, как небеса над ним, доски перед дверьми, долженствующие изображать тротуар, когда-то были выкрашены в красный, но теперь выцвели до такого же серого цвета. Над досками, едва не касаясь их, дрожал под дождем провисший тент, пронизанный дырами, как картайский сыр. Над входом располагалась обшарпанная вывеска, на которой неведомый художник изобразил ступку с пестиком, из которой поднимался пар в виде призрачного черепа.
– Ты еще убедишься, что твоя идея очень плохая, – прорычал Риг. Он привязал лошадей к коновязи и вместе с Фионой вошел внутрь.
Несун отвел их к огромному столу, вокруг которого стояли такие же огромные, но очень шаткие стулья с ножками разной длины. За единственным соседним столом сидели два людоеда, то и дело чокаясь глиняными кружками, из которых доносился резкий, неприятный запах. У каждого из них было множество мешочков и по нескольку кинжалов. Несун, которому пришлось вскарабкаться по ножке стула, чтобы сесть рядом с Фионой, объяснил, что людоеды ведут торг. Правда, он не понял, что именно покупается и продается, поскольку не знали их языка, но зато догадался, что кинжалы используются как аргумент, если покупатель или продавец слишком уж несговорчив. Глаза кобольда сверкали в предвкушении: он надеялся, что людоеды подерутся.
Рикали и Дамон стояли возле маленькой стойки, за которой футов на восемь возвышался одутловатый людоед с пятнистой кожей и копной грязных темно-зеленых волос, В его заостренных ушах висело множество маленьких колец, а в перемычку между ноздрями был вставлен железный гвоздь. Он радушно улыбался клиентам, показывая желтые зубы-пеньки, такие тупые, что казалось, будто они нарочно спилены.
– Это сам Угрюмый Кедар, – шепнул Несун Фионе. С мореходом он не разговаривал принципиально, хотя то и дело бросал на него пристальные хмурые взгляды. – Он целитель, лучший в Блотене и, наверное, на всем Кринне. Продает настои от всех болезней, а еще у него есть травы, которые могут выгнать любой яд. – Кобольд указал на кружки в руках людоедов. – Думаю, нам тоже надо заказать настой. Такой дождь не слишком-то полезен для вас, людей. Может быть, у него найдется что-нибудь подходящее.
Риг в ответ на эту тираду прорычал что-то невразумительное.
– Он будет лечить Дамона и Рики, и они скоро станут как новенькие, – продолжал кобольд. – Может быть, Угрюмый даже придумает, что делать с его чешуйкой…
– Мы знаем все, что касается чешуйки на ноге Дамона, – перебила его соламнийка.
– Но ты же не знаешь, что это, – Несун снова прервался, пристально следя, как Рикали и Дамон заходят за прилавок и исчезают за занавесом, набранным из крупных бусин, который громко зашуршал, когда они проходили через него. – Там Угрюмый лечит особенно тяжелые раны, – заговорил он опять. – Однажды я был там, внутри, вместе с Мэлом. Его тогда сильно порезали во время драки в одной таверне. Правда, людоедам, которые на него напали, лечение уже не могло помочь.
Риг сделал движение, словно собирался встать и последовать за Дамоном, но кобольд нахмурился и покачал головой.
– Давай останемся здесь, – мягко сказала Фиона, опустила руку под столешницу и положила ладонь на колено морехода. – Но будем настороже, хорошо?
– Мне не нравится это место, – откликнулся он. – Я здесь только ради тебя. – Взгляд Рига перебегал от входной двери к сидящим за столом людоедам, дальше, к занавесу из бус, и обратно, на лице было написано крайнее напряжение. – Мне вообще ничего здесь не нравится.
Позади занавеса оказалась комната, в которой стояло несколько столов, испятнанных засохшей кровью и еще какими-то непонятными жидкостями. Дамон выбрал более-менее чистый стол, взгромоздился на него и стащил рубаху – вся правая сторона его груди представляла собой сплошной фиолетово-черный кровоподтек.
Угрюмый Кедар молча разглядывал ушиб Дамона, а тот в свою очередь смог рассмотреть людоеда. Он был очень стар, бледное лицо испещряли морщины, кожа на щеках и руках обвисла так, что целитель стал похож на бульдога, вены на лбу вздувались толстыми темными канатами. Только руки Кедара выглядели гладкими, молодыми и сильно контрастировали с остальным телом, ногти были аккуратно подстрижены и старательно вычищены. На большом пальце правой руки тускло сияло простое стальное кольцо с какой-то надписью, которую Дамон не смог разобрать. От людоеда исходил странный запах, немного напоминающий тот, что царил в госпитале Железного Шипа, но не был таким сильным и острым. Грозный Волк не понял, что это так пахнет.
Полуэльфийка постоянно пыталась что-нибудь сказать Дамону и Угрюмому, но оба не обращали на нее никакого внимания. Тогда девушка залезла на соседний стол и принялась наблюдать, как людоед укладывает Грозного Волка на спину и ощупывает его ребра.
Угрюмый осмотрел ушиб Дамона со всех сторон, что-то бормотал себе под нос на языке людоедов и заинтересовался чешуйкой, которую не могли прикрыть изодранные штаны Грозного Волка. Людоед с любопытством коснулся ее и ощупал все грани, затем провел толстым ногтем по серебристой линии, делящей чешуйку надвое. Дамон торопливо сел и покачал головой.
– Не надо. Ты ничего не сможешь поделать с этим, – попытался он объяснить на ломаном людоедском. Но целитель не придал его словам никакого значения. Дамон попытался объяснить еще раз, и тогда людоед, сильно надавив ладонью на плечо Грозного Волка, приказал ему снова лечь и приложил палец к губам, показывая, чтобы тот молчал.
Уложив беспокойного пациента. Угрюмый вытащил из ножен тонкий кинжал. Когда Дамон понял, что целитель собирается срезать разодранную штанину, чтоб не мешала осмотру, он задрожал и скатился со стола. Быстро раздевшись. Грозный Волк сложил в сторонке свои лохмотья, заплечный мешок и меч и снова попробовал разъяснить ситуацию с чешуйкой, но снова был уложен на стол – на этот раз движения Угрюмого были несколько резче.
Грозный Волк был не первым и не десятым пациентом целителя, поэтому тот отлично знал, что не все ведут себя покладисто, и бесцеремонно продолжал осмотр. Грозный Волк чувствовал себя абсолютно беззащитным перед людоедом, когда тот ощупывал его, не забывая кидать странные взгляды на гномский алмаз, свисающий с шеи Дамона. Осмотр занял не меньше получаса. Наконец Угрюмый довольно прищелкнул языком, сунул руку в один из многочисленных карманов и вытащил кусок какого-то корня. Выдавив из него сок на грудь Грозного Волка, он принялся втирать жидкость в кровоподтек.
Прищелкивание продолжалось и стало похожим на какой-то мотив, длинные узловатые пальцы целителя порхали над ушибами и ссадинами Дамона, постоянно возвращаясь к чешуйке. То, что делал Угрюмый, напомнило Грозному Волку манеру лечения Джаспера Огненного Горна, который спасал его намного чаще, чем Дамону того хотелось бы. Правда, Джаспер во время исцеления был намного внимательнее и аккуратнее, людоед же, несмотря на скупые и точные движения, иногда нажимал слишком резко, причиняя боль.
Дамону очень не хватало Мэлдреда, чтобы объясняться с людоедом, но тот все равно не должен был появиться в ближайшее время, так что не о чем было и жалеть. Постепенно Грозный Волк почувствовал, как от рук Угрюмого начинает исходить приятное тепло, проникающее в каждый дюйм его плоти. Это совсем не напомнило ощущения, предшествующие болезненному жару, вызываемому чешуйкой, Дамон ощутил, что успокаивается и расслабляется, как было всегда, когда его лечил Джаспер. В этот момент людоед перестал прищелкивать языком, чтобы поприветствовать вошедшего Мэлдреда, который в совершенстве знал язык людоедов. Грозный Волк тем временем начал потихоньку засыпать, как вдруг его ногу обожгла резкая боль – целитель попытался снять драконью чешуйку с его бедра.
– Нет! – закричал Дамон и, резко выбросив тело вперед, отпихнул руки людоеда от своей ноги. – Не трогай это!
Угрюмый попытался опять уложить его, но Грозный Волк воспротивился. Он попробовал снова объяснить целителю, что чешуйку трогать нельзя, на этот раз произнося слова с более четкими интонациями в надежде, что если Угрюмый и не поймет его, то, по крайней мере, догадается, о чем ему говорят. Однако людоед покачал головой и что-то прорычал, указывая на чешуйку и сопровождая свои слова выразительными жестами. Он явно настаивал на том, чтобы вырезать пластинку драконьей брони из бедра пациента.
«Попробуешь избавиться от нее – и умрешь!» – прозвучали в сознании Дамона слова, и чешуйка раскалилась, посылая волны чудовищной боли в тело Грозного Волка. На этот раз не было никакого предупреждения в виде тепла и легкого покалывания, как это случалось обычно, – боль ударила, словно кузнечный молот, пригвоздив Дамона к столу и продолжая с каждым ударом вбивать его все глубже. Мышцы Грозного Волка свело судорогой, тело сотрясала дрожь, зубы были стиснуты настолько сильно, что едва не крошились, а кулаки сжались так, что ногти глубоко впились в ладони. Он выгибался и мотал головой, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха и при этом не закричать. С губ Дамона сорвался стон, и голова сильно ударилась о стол.
Рикали уже подбежала к нему и гладила пальцами лицо Грозного Волка, бросая сердитые и взволнованные взгляды на Угрюмого Кедара и Мэлдреда.
Силач прикрыл ладонью чешуйку, не позволяя целителю прикоснуться к ней. Дамон, несмотря на приливы ужасной боли, все же не совсем потерял связь с действительностью и пожалел, что не может понять ничего из того, что его друг говорит людоеду. Тот, наконец, отошел, покачивая головой и возмущенно причмокивая – почти по-человечески.
– Что здесь происходит? – вопросил Риг, просовывая голову сквозь занавес из бусин.
Все находящиеся в задней комнате одновременно воззрились на морехода.
– Ничего, – ответил Мэлдред, – Выйди и жди снаружи.
– Что это вы делаете с Дамоном? – Мер-Крел видел, как бывший рыцарь корчится на столе, заметил, что все его тело покрыто потом, а грудь измазана какой-то жидкостью.
Целитель сделал несколько шагов к Ригу, сузил глаза и быстро заговорил, шипя и порыкивая.
– Все… нормально… – Дамон, затаив дыхание, прислушивался к себе и, наконец, понял, что боль отступает. Часть его сознания, уже освобожденная от боли, насторожилась – ему совсем не понравилось, что мореход обеспокоен его судьбой. Грозному Волку больше не хотелось иметь ничего общего с этим человеком.
Риг что-то проворчал, но подчинился и выскользнул наружу, чтобы присоединиться к Фионе. На этот раз он обратил внимание на материал, из которого был сделан занавес, и его глаза расширились. При ближайшем рассмотрении бусины оказались вовсе не бусинами. Это были выкрашенные в разные цвета кости фаланг пальцев.
– Риг у нас парень неуравновешенный, – объяснил Дамон Мэлдреду. – И всегда был неуравновешенным. Я же говорил, что от них надо избавиться, поэтому и увел их лошадей – лишь бы Риг и Фиона не последовали за нами.
Силач передал Дамону его одежду.
– Ну как? Чувствуешь себя лучше?
– Значительно лучше, – откликнулся Грозный Волк. Людоед подал ему кусок ткани, чтобы вытереть сок корня с груди. Глаза бывшего рыцаря расширились, когда он понял, что кровоподтек исчез без следа. Сошли даже некоторые из его старых шрамов. – Замечательно, – ошеломленно прошептал он. – Что я должен за исцеление?
Угрюмый обернулся и указал на алмаз, который висел на груди Дамона.
– Так, значит, ты понимаешь общий язык! – воскликнул Грозный Волк, снимая драгоценность через голову и передавая людоеду, несмотря на протесты Рикали. – Этого хватит, чтобы заплатить также за лечение Мэла и Рики?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56