Он не смог найти сведений насчет «Харольда», где МакКеннон ужинал в 7.00 восьмого марта, поэтому решил, что Харольд — это его приятель, как, возможно, и Хиллари (вечеринка 15 марта в восемь часов), а также Колли (вечеринка в семь часов, тридцатого марта, на которую МакКеннон никогда уже не сможет прийти).
И тут Мейер, который дымил сигаретой и лез со своими советами, пока Карелла составлял список, между делом заметил, что он не стал бы игнорировать вечеринки 8-го и 15-го марта. Он напомнил Карелле давний случай, который они расследовали вдвоем, когда телевизионный комик по имени Стэн Гиффорд упал замертво во время прямого эфира прямо на глазах у примерно сорока миллионов зрителей. После вскрытия медэксперт — а это опять-таки был Пол Блэни — дал заключение, что Гиффорд проглотил дозу, в сто тридцать раз превышающую смертельную, некоего яда строфантина, гибель от которого наступает через несколько минут.
— Помнишь, тогда выяснилось, что убийца сам изготовил желатиновую капсулу? — сказал Мейер. — Так что, возможно, здесь то же самое.
— Возможно, — кивнул Карелла.
Но он знал, что это было бы слишком просто.
Тем не менее, проверяя все записи, он нашел имена Харольда Сэча и Хиллари Лоусон в личной записной книжке МакКеннона и отметил себе, что надо связаться с ними и поспрашивать насчет тех вечеринок. Он также выписал данные о Николасе Ди Марино, для которого, как он догадался, Колли собирался устраивать вечеринку в эту субботу, но пока не намеревался ему звонить.
Одинаковые записи на одиннадцать часов восьмого, пятнадцатого и двадцать девятого марта (еще одна встреча, которая уже никогда не состоится) навели Кареллу на мысль, что «Элсворт» может быть врачом или стоматологом. Проверив записную книжку МакКеннона, он нашел телефон Рональда Элсворта, врача-стоматолога, там же был указан и адрес его кабинета — Каррингтон-стрит, 257, здесь, в Айсоле.
Связавшись с начальником МакКеннона, Карелла выяснил, что Крюгер, у которого проводилась установка, являлся Генри Крюгером из Калм Пойнта. Однако Грегорио не знал ни Анни, ни Франка, и в записной книжке МакКеннона не значились эти имена. Карелла подумал, что этот самый Франк, очевидно, лежал в больнице — поэтому он послал ему цветы, и что МакКеннон звонил какой-то Анни, чтобы узнать, в какой именно больнице.
Карелла не любил фильмов с большим количеством действующих лиц. Так же он терпеть не мог дел, где число связанных с преступлением лиц множилось в геометрической профессии.
Как бы ему хотелось хоть раз в жизни расследовать дело, в котором было бы всего два человека на необитаемом острове — причем один из них — жертва, а второй — вероятный убийца.
Хотя бы раз в жизни.
Однако сейчас ему предстояло разбираться именно с этим делом.
Глава 4
К восьми часам вечера этого вторника Уиллис успел поговорить со всеми мужчинами из короткого списка «друзей» Мэрилин Холлис, который она без особой радости им предоставила, и решил, что пора нанести этой даме еще один визит.
Он не стал предупреждать ее о своем приходе.
Без всякого приглашения он подъехал к дому 1211 на Харборсайд Лейн и припарковал машину у обочины на другой стороне улицы возле небольшого сквера. По-прежнему было холодно и ветрено. От ветра у него растрепались волосы и раскраснелось лицо. Он позвонил и стал ждать.
— Микки, это ты? — заговорил динамик голосом Мэрилин Холлис.
— Нет, — ответил он. — Это детектив Уиллис.
Наступила продолжительная пауза.
— Что вам нужно? — спросила она.
— Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, если у вас найдется для меня пара минут.
— Простите, но сейчас я не могу с вами разговаривать. Ко мне должны прийти.
— Когда я смог бы зайти к вам? — спросил он.
— Лучше бы никогда, — сказала она, и он мог поклясться, что женщина улыбнулась.
— Может быть, немного попозже?
— Простите, нет.
— Мисс Холлис, речь идет об убийстве...
— Простите, нет, — повторила она.
Послышался щелчок, и наступила тишина.
Он снова нажал на кнопку.
— Послушайте, — послышался из динамика ее голос. — Мне действительно очень жаль, но...
— Мисс Холлис, — сказал он, — неужели мне придется предъявить вам ордер лишь для того, чтобы с вами побеседовать?
Молчание.
— Хорошо, заходите.
Зажужжал зуммер. Он повернул ручку и прошел в подъезд, затем загудел еще один зуммер, и открылась дверь, ведущая внутрь дома. Он отворил ее и осторожно вошел в отделанную деревянными панелями гостиную. В другом конце комнаты в камине горел огонь, тлели ароматные палочки. Хозяйки нигде не было.
Он закрыл за собой дверь.
— Мисс Холлис? — позвал он.
— Я наверху. Снимайте пальто и садитесь. Я разговариваю по телефону.
Он повесил пальто на вешалку у дверей и сел в обитое красным бархатом кресло. Микки, подумал он. Что еще за Микки? Наверху была тишина.
— Мисс Холлис, — позвал он опять.
— Сейчас, одну минуточку, — откликнулась она.
Он ждал не менее десяти минут, пока, наконец, она не спустилась по деревянной с резными перилами лестнице. На ней было что-то бледно-голубое и облегающее, талия перетянута широким поясом, в ушах сверкали сапфировые серьги, на ногах голубые, в тон платью туфли на высоких каблуках. Светлые волосы были убраны назад, открывая бледное лицо. Голубые тени и никакой помады.
— Вы пришли очень не вовремя, — сказала она. — Я одевалась.
— А кто такой Микки? — спросил он.
— Человек. Я только что позвонила, сказала, что задержусь. Надеюсь, вы ненадолго? Хотите чего-нибудь выпить?
Это предложение его удивило. Обычно человеку не предлагают выпить, выставляя его из дома.
— Вы все еще при исполнении?
— Вроде бы.
— В четверть девятого?
— Много работы, — ответил он.
— Так какая же ваша любимая отрава? — поинтересовалась она, и на мгновение ему показалось, что Мэрилин цинично пошутила. Однако она направилась в сторону бара в другом конце комнаты.
— Виски, — сказал он.
— Ага, — кивнула она, — значит, вас все-таки можно совратить, — и с улыбкой обернулась к нему: — Что-нибудь добавить?
— Лед, пожалуйста.
Он смотрел, как она кидает ледяные кубики в два невысоких стакана, а затем наливает ему виски, а себе джин; как несет эти стаканы в его сторону. Бледная лошадка, бледный всадник, интересная бледность.
— Идите сюда, к камину, — пригласила она, — здесь уютнее. — С этими словами Мэрилин направилась к дивану, обитому таким же красным бархатом. Он встал, подождал, когда она сядет, и уселся рядом с ней. Она положила ногу на ногу. На мгновение мелькнуло обтянутое нейлоновым чулком колено, но она тут же одернула юбку со скромностью монашенки. Он почему-то вдруг подумал: зачем она выбрала такое слово — «уютнее»?
— Так что это за Микки? — спросил он.
— Маус, — сказала она и опять улыбнулась.
— Ага, значит, это мужчина.
— Нет, я пошутила. Микки — моя подруга. Мы собирались пойти куда-нибудь поужинать. — Она взглянула на часы. — Если, конечно, не засидимся с вами заполночь. Я обещала ей перезвонить.
— Я ненадолго, — успокоил он.
— А почему так срочно?
— Это не срочно.
— Значит, что-то важное?
— Да нет, я бы не сказал. Просто меня кое-что беспокоит.
— И что именно?
— Ваши друзья.
— Том, Дик и Гарри? — спросила она и снова улыбнулась. Мэрилин напомнила о их первой, довольно напряженной встрече, однако теперь говорила о ней с шуткой, как бы пытаясь наладить с ним отношения. Ему сразу же показалось, что женщина старается его как-то умаслить. И это навело его на мысль, что ей, очевидно, есть что скрывать.
— Я говорю о том списке, что вы нам дали, — сказал он. — Мужчины, которых вы считаете своими близкими друзьями.
— Да, так и есть, — кивнула она.
— И они мне сказали то же самое. — Он помолчал. — Вот это-то меня и беспокоит.
— Так что конкретно вас беспокоит, мистер Уиллис? — она уселась поудобнее и опять поправила юбку.
— Нелсон Райли, Чип Эндикотт, Бэзил Холландер.
— Да, да, я знаю их имена.
Бэзил Холландер, тот самый тип, который сообщал по автоответчику о билетах в филармонию, ответил Уиллису то же самое, что Нелсон Райли и Чип Эндикотт. Он считал Мэрилин Холлис очень близким своим другом. Потрясающая девушка. С ней очень здорово. Однако Холландер (который на автоответчике назвался «Бэзом») оказался на редкость неразговорчивым собеседником — лишь «да» — «нет» — «ну» — то, чего терпеть не могут все детективы на свете. Каждое слово приходилось вытягивать из него клещами.
— Вы давно ее знаете?
— Да.
— Как давно?
— Ну...
— Год?
— Нет.
— Больше?
— Нет.
— Десять месяцев?
— Нет.
— Меньше десяти месяцев?
— Да.
— Менее десяти месяцев, но больше, чем пять?
— Да.
— Восемь месяцев?
— Да.
— Вы хорошо ее знаете?
— Ну...
— Ну, к примеру, вы с ней спите?
— Да.
— Регулярно?
— Нет.
— Часто?
— Нет.
— Иногда?
— Да.
— Вы знаете человека по имени Джерри МакКеннон?
— Нет.
И далее все в этом духе.
И больше всего Уиллиса беспокоило то, что вся эта троица говорила одно и то же.
Несмотря на непохожую манеру разговаривать (например, Холландер вдруг неожиданно разразился целой речью в самой середине их беседы о каком-то пианисте, о котором Уиллис и слыхом не слыхивал), различные профессии и образ жизни (Холландер был бухгалтером, Райли — художником, Эндикотт — юристом), а также возраст (Эндикотту исполнилось пятьдесят семь, Райли — тридцать восемь или девять, Холландеру — сорок два), так вот, несмотря на все это, Уиллис не мог отделаться от чувства, что вполне достаточно было бы записать на пленку их первый разговор с Мэрилин и не тратить времени на беседы с этими тремя.
Она говорила:
— Мы очень близкие друзья.
— Мы иногда спим.
— Мы хорошо проводим время вдвоем.
— Они не знают Джерри МакКеннона.
— Они не знают друг друга.
Тем не менее три разных человека, не знающие друг друга, определили свои отношения с Мэрилин Холлис буквально одними и теми же словами. И у каждого из них оказалось надежное алиби на ночь воскресенья или утро понедельника — когда МакКеннон убивал себя или же убивали его.
Нелсон Райли катался с этой дамой на лыжах в Вермонте.
Чип Эндикотт в воскресенье вечером присутствовал на банкете Ассоциации адвокатов, а рано утром в понедельник уже был на своем рабочем месте.
В воскресенье вечером Холландер посетил музыкальный вечер в Рэнделл Форбз Холл в Спрингфилдовском Центре. В понедельник утром, когда, по всей вероятности, МакКеннон испускал последний вздох, цепляясь за телефон, Холландер ехал на метро в свою бухгалтерию компании «Кайли, Бенсон, Маркс и Рудольф».
И все открыто, на виду у множества людей.
Однако Уиллис не мог отделаться от чувства, что он три раза просмотрел одну и ту же пьесу, где главную роль играют три различных актера, повторяя слова драматурга в своей собственной творческой интерпретации.
Была ли этим драматургом Мэрилин Холлис?
Не сняла ли она трубку в ту самую минуту, как из ее дома вышли полицейские, чтобы позвонить Нельсону, Чипу и Бэзу, и сообщила им, что у нее только что была полиция и что она будет очень благодарна, если они скажут копам, что являются ее старыми, хорошими друзьями и в жизни не слышали о Джерри МакКенноне.
Но если это и так — то почему?
У нее самой железное алиби.
Да и у других тоже.
Если бы только они не говорили одно и то же.
Ну и что? Может быть, у всех были с ней одинаковые отношения.
Возможно, Мэрилин совершенно точно определила для них, что значит «дружба», и да поможет Господь тому бедняге, кто хоть на дюйм отклонился от предписанного курса.
Возможно.
— Расскажите мне о них поподробнее, — попросил он.
— Да нечего особенно и рассказывать, просто хорошие друзья. — И вдруг неожиданно спросила: — А вы кого-нибудь убивали в своей жизни?
Он с удивлением воззрился на нее.
— Почему вы спрашиваете?
— Так. Из любопытства.
Он немного помолчал, затем сказал:
— Да.
— И как вы себя чувствовали?
— Мне кажется, что это я пришел вас спрашивать.
— Да черт с ними с вопросами, — отмахнулась она. — Я уже поговорила с ними всеми и точно знаю, что вы говорили и что говорили они, так что незачем к этому снова возвращаться. Ведь вы пришли сюда, потому что они вам рассказали совершенно одно и то же, так ведь?
На сей раз пришла его очередь хлопать глазами.
— Разве не так?
— Ну... в общем, в общем, да, — промямлил он.
— Вы говорите совсем как Бэз, — засмеялась она. — Я его обожаю, он такой душка. Я обожаю их всех, они хорошие друзья.
— Да. И они так сказали.
— Я прекрасно знаю, что именно они вам сказали. И вы решили, что они лгут, что это я их научила. Но зачем мне это делать? И разве не можем мы действительно относиться друг к другу именно таким образом? Просто как очень хорошие друзья? Все мы? Только по отдельности?
— Возможно.
— А у вас есть близкие друзья, мистер Уиллис?
— Да.
— И кто?
— Ну...
— Ага, опять вы говорите, как Бэз.
— У меня есть друзья, — сказал он и впервые в жизни подумал, а так ли это.
— И кто они?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
И тут Мейер, который дымил сигаретой и лез со своими советами, пока Карелла составлял список, между делом заметил, что он не стал бы игнорировать вечеринки 8-го и 15-го марта. Он напомнил Карелле давний случай, который они расследовали вдвоем, когда телевизионный комик по имени Стэн Гиффорд упал замертво во время прямого эфира прямо на глазах у примерно сорока миллионов зрителей. После вскрытия медэксперт — а это опять-таки был Пол Блэни — дал заключение, что Гиффорд проглотил дозу, в сто тридцать раз превышающую смертельную, некоего яда строфантина, гибель от которого наступает через несколько минут.
— Помнишь, тогда выяснилось, что убийца сам изготовил желатиновую капсулу? — сказал Мейер. — Так что, возможно, здесь то же самое.
— Возможно, — кивнул Карелла.
Но он знал, что это было бы слишком просто.
Тем не менее, проверяя все записи, он нашел имена Харольда Сэча и Хиллари Лоусон в личной записной книжке МакКеннона и отметил себе, что надо связаться с ними и поспрашивать насчет тех вечеринок. Он также выписал данные о Николасе Ди Марино, для которого, как он догадался, Колли собирался устраивать вечеринку в эту субботу, но пока не намеревался ему звонить.
Одинаковые записи на одиннадцать часов восьмого, пятнадцатого и двадцать девятого марта (еще одна встреча, которая уже никогда не состоится) навели Кареллу на мысль, что «Элсворт» может быть врачом или стоматологом. Проверив записную книжку МакКеннона, он нашел телефон Рональда Элсворта, врача-стоматолога, там же был указан и адрес его кабинета — Каррингтон-стрит, 257, здесь, в Айсоле.
Связавшись с начальником МакКеннона, Карелла выяснил, что Крюгер, у которого проводилась установка, являлся Генри Крюгером из Калм Пойнта. Однако Грегорио не знал ни Анни, ни Франка, и в записной книжке МакКеннона не значились эти имена. Карелла подумал, что этот самый Франк, очевидно, лежал в больнице — поэтому он послал ему цветы, и что МакКеннон звонил какой-то Анни, чтобы узнать, в какой именно больнице.
Карелла не любил фильмов с большим количеством действующих лиц. Так же он терпеть не мог дел, где число связанных с преступлением лиц множилось в геометрической профессии.
Как бы ему хотелось хоть раз в жизни расследовать дело, в котором было бы всего два человека на необитаемом острове — причем один из них — жертва, а второй — вероятный убийца.
Хотя бы раз в жизни.
Однако сейчас ему предстояло разбираться именно с этим делом.
Глава 4
К восьми часам вечера этого вторника Уиллис успел поговорить со всеми мужчинами из короткого списка «друзей» Мэрилин Холлис, который она без особой радости им предоставила, и решил, что пора нанести этой даме еще один визит.
Он не стал предупреждать ее о своем приходе.
Без всякого приглашения он подъехал к дому 1211 на Харборсайд Лейн и припарковал машину у обочины на другой стороне улицы возле небольшого сквера. По-прежнему было холодно и ветрено. От ветра у него растрепались волосы и раскраснелось лицо. Он позвонил и стал ждать.
— Микки, это ты? — заговорил динамик голосом Мэрилин Холлис.
— Нет, — ответил он. — Это детектив Уиллис.
Наступила продолжительная пауза.
— Что вам нужно? — спросила она.
— Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, если у вас найдется для меня пара минут.
— Простите, но сейчас я не могу с вами разговаривать. Ко мне должны прийти.
— Когда я смог бы зайти к вам? — спросил он.
— Лучше бы никогда, — сказала она, и он мог поклясться, что женщина улыбнулась.
— Может быть, немного попозже?
— Простите, нет.
— Мисс Холлис, речь идет об убийстве...
— Простите, нет, — повторила она.
Послышался щелчок, и наступила тишина.
Он снова нажал на кнопку.
— Послушайте, — послышался из динамика ее голос. — Мне действительно очень жаль, но...
— Мисс Холлис, — сказал он, — неужели мне придется предъявить вам ордер лишь для того, чтобы с вами побеседовать?
Молчание.
— Хорошо, заходите.
Зажужжал зуммер. Он повернул ручку и прошел в подъезд, затем загудел еще один зуммер, и открылась дверь, ведущая внутрь дома. Он отворил ее и осторожно вошел в отделанную деревянными панелями гостиную. В другом конце комнаты в камине горел огонь, тлели ароматные палочки. Хозяйки нигде не было.
Он закрыл за собой дверь.
— Мисс Холлис? — позвал он.
— Я наверху. Снимайте пальто и садитесь. Я разговариваю по телефону.
Он повесил пальто на вешалку у дверей и сел в обитое красным бархатом кресло. Микки, подумал он. Что еще за Микки? Наверху была тишина.
— Мисс Холлис, — позвал он опять.
— Сейчас, одну минуточку, — откликнулась она.
Он ждал не менее десяти минут, пока, наконец, она не спустилась по деревянной с резными перилами лестнице. На ней было что-то бледно-голубое и облегающее, талия перетянута широким поясом, в ушах сверкали сапфировые серьги, на ногах голубые, в тон платью туфли на высоких каблуках. Светлые волосы были убраны назад, открывая бледное лицо. Голубые тени и никакой помады.
— Вы пришли очень не вовремя, — сказала она. — Я одевалась.
— А кто такой Микки? — спросил он.
— Человек. Я только что позвонила, сказала, что задержусь. Надеюсь, вы ненадолго? Хотите чего-нибудь выпить?
Это предложение его удивило. Обычно человеку не предлагают выпить, выставляя его из дома.
— Вы все еще при исполнении?
— Вроде бы.
— В четверть девятого?
— Много работы, — ответил он.
— Так какая же ваша любимая отрава? — поинтересовалась она, и на мгновение ему показалось, что Мэрилин цинично пошутила. Однако она направилась в сторону бара в другом конце комнаты.
— Виски, — сказал он.
— Ага, — кивнула она, — значит, вас все-таки можно совратить, — и с улыбкой обернулась к нему: — Что-нибудь добавить?
— Лед, пожалуйста.
Он смотрел, как она кидает ледяные кубики в два невысоких стакана, а затем наливает ему виски, а себе джин; как несет эти стаканы в его сторону. Бледная лошадка, бледный всадник, интересная бледность.
— Идите сюда, к камину, — пригласила она, — здесь уютнее. — С этими словами Мэрилин направилась к дивану, обитому таким же красным бархатом. Он встал, подождал, когда она сядет, и уселся рядом с ней. Она положила ногу на ногу. На мгновение мелькнуло обтянутое нейлоновым чулком колено, но она тут же одернула юбку со скромностью монашенки. Он почему-то вдруг подумал: зачем она выбрала такое слово — «уютнее»?
— Так что это за Микки? — спросил он.
— Маус, — сказала она и опять улыбнулась.
— Ага, значит, это мужчина.
— Нет, я пошутила. Микки — моя подруга. Мы собирались пойти куда-нибудь поужинать. — Она взглянула на часы. — Если, конечно, не засидимся с вами заполночь. Я обещала ей перезвонить.
— Я ненадолго, — успокоил он.
— А почему так срочно?
— Это не срочно.
— Значит, что-то важное?
— Да нет, я бы не сказал. Просто меня кое-что беспокоит.
— И что именно?
— Ваши друзья.
— Том, Дик и Гарри? — спросила она и снова улыбнулась. Мэрилин напомнила о их первой, довольно напряженной встрече, однако теперь говорила о ней с шуткой, как бы пытаясь наладить с ним отношения. Ему сразу же показалось, что женщина старается его как-то умаслить. И это навело его на мысль, что ей, очевидно, есть что скрывать.
— Я говорю о том списке, что вы нам дали, — сказал он. — Мужчины, которых вы считаете своими близкими друзьями.
— Да, так и есть, — кивнула она.
— И они мне сказали то же самое. — Он помолчал. — Вот это-то меня и беспокоит.
— Так что конкретно вас беспокоит, мистер Уиллис? — она уселась поудобнее и опять поправила юбку.
— Нелсон Райли, Чип Эндикотт, Бэзил Холландер.
— Да, да, я знаю их имена.
Бэзил Холландер, тот самый тип, который сообщал по автоответчику о билетах в филармонию, ответил Уиллису то же самое, что Нелсон Райли и Чип Эндикотт. Он считал Мэрилин Холлис очень близким своим другом. Потрясающая девушка. С ней очень здорово. Однако Холландер (который на автоответчике назвался «Бэзом») оказался на редкость неразговорчивым собеседником — лишь «да» — «нет» — «ну» — то, чего терпеть не могут все детективы на свете. Каждое слово приходилось вытягивать из него клещами.
— Вы давно ее знаете?
— Да.
— Как давно?
— Ну...
— Год?
— Нет.
— Больше?
— Нет.
— Десять месяцев?
— Нет.
— Меньше десяти месяцев?
— Да.
— Менее десяти месяцев, но больше, чем пять?
— Да.
— Восемь месяцев?
— Да.
— Вы хорошо ее знаете?
— Ну...
— Ну, к примеру, вы с ней спите?
— Да.
— Регулярно?
— Нет.
— Часто?
— Нет.
— Иногда?
— Да.
— Вы знаете человека по имени Джерри МакКеннон?
— Нет.
И далее все в этом духе.
И больше всего Уиллиса беспокоило то, что вся эта троица говорила одно и то же.
Несмотря на непохожую манеру разговаривать (например, Холландер вдруг неожиданно разразился целой речью в самой середине их беседы о каком-то пианисте, о котором Уиллис и слыхом не слыхивал), различные профессии и образ жизни (Холландер был бухгалтером, Райли — художником, Эндикотт — юристом), а также возраст (Эндикотту исполнилось пятьдесят семь, Райли — тридцать восемь или девять, Холландеру — сорок два), так вот, несмотря на все это, Уиллис не мог отделаться от чувства, что вполне достаточно было бы записать на пленку их первый разговор с Мэрилин и не тратить времени на беседы с этими тремя.
Она говорила:
— Мы очень близкие друзья.
— Мы иногда спим.
— Мы хорошо проводим время вдвоем.
— Они не знают Джерри МакКеннона.
— Они не знают друг друга.
Тем не менее три разных человека, не знающие друг друга, определили свои отношения с Мэрилин Холлис буквально одними и теми же словами. И у каждого из них оказалось надежное алиби на ночь воскресенья или утро понедельника — когда МакКеннон убивал себя или же убивали его.
Нелсон Райли катался с этой дамой на лыжах в Вермонте.
Чип Эндикотт в воскресенье вечером присутствовал на банкете Ассоциации адвокатов, а рано утром в понедельник уже был на своем рабочем месте.
В воскресенье вечером Холландер посетил музыкальный вечер в Рэнделл Форбз Холл в Спрингфилдовском Центре. В понедельник утром, когда, по всей вероятности, МакКеннон испускал последний вздох, цепляясь за телефон, Холландер ехал на метро в свою бухгалтерию компании «Кайли, Бенсон, Маркс и Рудольф».
И все открыто, на виду у множества людей.
Однако Уиллис не мог отделаться от чувства, что он три раза просмотрел одну и ту же пьесу, где главную роль играют три различных актера, повторяя слова драматурга в своей собственной творческой интерпретации.
Была ли этим драматургом Мэрилин Холлис?
Не сняла ли она трубку в ту самую минуту, как из ее дома вышли полицейские, чтобы позвонить Нельсону, Чипу и Бэзу, и сообщила им, что у нее только что была полиция и что она будет очень благодарна, если они скажут копам, что являются ее старыми, хорошими друзьями и в жизни не слышали о Джерри МакКенноне.
Но если это и так — то почему?
У нее самой железное алиби.
Да и у других тоже.
Если бы только они не говорили одно и то же.
Ну и что? Может быть, у всех были с ней одинаковые отношения.
Возможно, Мэрилин совершенно точно определила для них, что значит «дружба», и да поможет Господь тому бедняге, кто хоть на дюйм отклонился от предписанного курса.
Возможно.
— Расскажите мне о них поподробнее, — попросил он.
— Да нечего особенно и рассказывать, просто хорошие друзья. — И вдруг неожиданно спросила: — А вы кого-нибудь убивали в своей жизни?
Он с удивлением воззрился на нее.
— Почему вы спрашиваете?
— Так. Из любопытства.
Он немного помолчал, затем сказал:
— Да.
— И как вы себя чувствовали?
— Мне кажется, что это я пришел вас спрашивать.
— Да черт с ними с вопросами, — отмахнулась она. — Я уже поговорила с ними всеми и точно знаю, что вы говорили и что говорили они, так что незачем к этому снова возвращаться. Ведь вы пришли сюда, потому что они вам рассказали совершенно одно и то же, так ведь?
На сей раз пришла его очередь хлопать глазами.
— Разве не так?
— Ну... в общем, в общем, да, — промямлил он.
— Вы говорите совсем как Бэз, — засмеялась она. — Я его обожаю, он такой душка. Я обожаю их всех, они хорошие друзья.
— Да. И они так сказали.
— Я прекрасно знаю, что именно они вам сказали. И вы решили, что они лгут, что это я их научила. Но зачем мне это делать? И разве не можем мы действительно относиться друг к другу именно таким образом? Просто как очень хорошие друзья? Все мы? Только по отдельности?
— Возможно.
— А у вас есть близкие друзья, мистер Уиллис?
— Да.
— И кто?
— Ну...
— Ага, опять вы говорите, как Бэз.
— У меня есть друзья, — сказал он и впервые в жизни подумал, а так ли это.
— И кто они?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30