У него от беседы остался неприятный осадок. Правда, вскоре он забыл про это и, возможно, никогда больше и не вспомнил бы Лукова, если бы тот гораздо позже сам не напомнил о себе…
Вадим Федорович не знал, что в этот злополучный день, переодевшись, Николай Евгеньевич быстро спустился вниз, но девушки в парке не обнаружил. Несмотря на жару, отправился в город, обошел все центральные пляжи, часа два бродил по набережной, надеясь встретить Зину, но все было тщетно.
До отъезда в Москву он разыскал в библиотеке журнальный вариант первого романа Казакова, остальных книг писателя в библиотеке Дома творчества не было. Он не обнаружил даже их на специальной полке, где были выставлены книги, подаренные писателями этой библиотеке. Поинтересовался у библиотекаря, почему нет книг Казакова, та ответила, что они обычно на руках, но последние два романа пропали. За них были внесены деньги.
Николай Евгеньевич назойливо расспрашивал всех знакомых писателей, не избирался ли когда-либо Казаков членом правления писательской организации. Говорили, вроде бы нет.
«С таким характером, дорогой романист, вряд ли ты нажил себе влиятельных друзей, которые за тебя бы вступились… – подумал он, раскрывая у себя на веранде потрепанный московский журнал пятнадцатилетней давности. – Чем же ты мог понравиться этой провинциальной дурочке Зине?..»
2
В Ленинграде было очень жарко. На раскаленном небе ни облака. Каменные громады зданий ощутимо источали из себя набранное за неделю жары тяжелое тепло. Никогда еще толпа прохожих на Невском не двигалась так медленно. Особенно туго приходилось приезжим, которые были в костюмах, с сумками в руках, плащами через плечо. Давно капризная погода не дарила ленинградцам подряд столько теплых дней. Когда моросит холодный дождик, люди мечтают о солнце, тепле, а когда долгожданное тепло заполнило весь город, раскалило камни, памятники, гранит набережных, расплавило асфальт, ленинградцы хлынули за город, на Финский залив. Жара всем осточертела, окна в домах распахнуты, в них не дрогнет ни одна штора, голуби сидят на карнизах, раскрыв маленькие клювы. Даже чаек не видно над Невой. Машины начинали выползать на Приморское шоссе после трех часов дня. И тянулись плотным потоком до самого вечера. Рассказывали, что какой-то чудак солдатиком махнул с Дворцового моста в Неву. Его бросились вылавливать на катере, а он уцепился за канат проходящего мимо речного трамвая, забрался на палубу и уплыл в Финский залив.
Оля Казакова стояла в тени арки кинотеатра «Аврора» и смотрела на раскаленный Невский. В карманчике модной рубашки лежал билет на французский кинофильм «Чудовище» с участием Жан-Поля Бельмондо, любимого ее артиста. Здесь, в тени, жарко, а какая духота в зале! Она уже видела этот фильм, все кинокартины с Бельмондо она смотрела по нескольку раз.
На девушке короткая юбка, открывающая длинные ноги в белых босоножках. В девятнадцать лет девушке с ее стройной фигурой и маленькой твердой грудью не нужно надевать на себя ничего лишнего, как говорила лучшая подруга – Ася Цветкова. Где она сейчас? Вместо юга, как мечтала зимой, укатила до экзаменов на машине с компанией в Прибалтику. Хорошо она там подготовится… Приглашали и ее, Олю, да разве мать отпустит? Оля в этом году закончила первый курс Института театра, музыки и кинематографии на Моховой. Как мать ни уговаривала ее поступать в художественный институт имени Репина, Оля не послушалась. Почему она должна учиться на художника, если у нее нет к этому призвания? Отец ведь не настаивал, чтобы она пошла на филфак университета? Он и Андрея не уговаривал, тот сам выбрал журналистику.
В десятом классе ее пригласили на киностудию «Ленфильм» – помощник режиссера по всему городу искал девочку на главную роль, и она удачно снялась. Пробы, киносъемки, направленные на тебя юпитеры, гримеры, на ходу накладывающие на лицо румяна, щелканье трещотки с титрами, павильоны и натура – все это с головой захватило девочку и определило ее выбор на будущее. Мать убеждала, что случайный успех – это еще не все, кинозвезды вспыхивают и тут же гаснут, а у нее, Оли, явные способности художника-графика. Не надо, мол, ловить журавля в небе, если синица в руках… Брат Андрей, наоборот, поддержал ее желание подавать документы в театральный. Вспомнился тот давний разговор с ним.
– Тебе очень хочется стать артисткой? – спросил он.
– Я ни о чем другом больше не могу думать, – ответила она.
– Джульеттой Мазина ты никогда не станешь, – улыбнулся брат. – Для этого у тебя просто не хватит таланта… Но испытать всю эту киношную дребедень на себе, наверное, стоит… Если бы я и пошел в кино, то только каскадером. Эти ребята действительно интересным делом занимаются… А все остальное – мираж!
– Так иди, – подзадорила она. – Будешь с крыш прыгать, на лошадях скакать, переворачиваться на автомашинах…
– Понимаешь, в этом есть какая-то бессмыслица, – противореча сам себе, сказал Андрей. – Я готов все это делать, но не для зрителей…
– Для себя?
– Наверное, – после продолжительной паузы произнес он. – А ты поступай туда, куда тянет. Может, и в самом деле проявится талант. У тебя, правда, есть один недостаток, – улыбнулся он. – Ты красивая. А в мировом кино сейчас мода на некрасивых.
Оля очень считалась с мнением брата. В своей жизни пока ей встретились три по-настоящему умных человека – это отец, Николай Петрович Ушков и брат Андрей. Остальные знакомые, конечно, тоже не дураки, но эти трое были с детства для нее непререкаемыми авторитетами.
И вот сейчас, стоя на Невском, Оля размышляла, что лучше сделать – пойти в душный зал и полтора часа смотреть на великолепного Бельмондо или позвонить Михаилу Ильичу Бобрикову?
Когда Ася Цветкова впервые увидела их вместе на просмотре в «Ленфильме», она в ужас пришла. Это было видно по ее выпученным глазам и выражению лица. Воспользовавшись минуткой, когда они остались в буфете наедине, она спросила:
– Это твой… мужчина?
– Мой хороший друг, – улыбнулась Оля.
– Господи, Олька, он ведь старик! – заохала подруга. – Да я постеснялась бы с ним вдвоем на людях показываться!
– Кому что, дорогая… – беспечно отвечала Оля. – Тебе нравятся бармены и официанты, а мне – умные, интересные люди. Михаил Ильич знает в городе всех знаменитых людей. И знаешь, как его называют? «Великий маг»! Он делает людям добро и даже взяток не берет.
– Ученый? Академик?
– Начальник станции техобслуживания, – улыбнулась Оля. – У него свой «мерседес», и он на нем гоняет – никому не угнаться! Его даже милиционеры не останавливают.
– А он и вправду ничего, – оттаяла Ася. – Познакомь меня с ним. Я еще ни разу на «мерседесе» не каталась…
– Прокатишься, – пообещала Оля.
– У тебя с ним… роман? – вкрадчиво спросила подруга, округлив красивые глаза, которые с ума сводили ее поклонников.
– Не болтай глупостей! – одернула ее Оля. – Это у тебя романы! Просто мы друзья…
– Рассказывай… – не поверила Ася Цветкова. – Такие люди, как твой знакомый, просто так не дружат. По лицу видно, что он деловой человек.
Познакомилась Оля с Михаилом Ильичом на даче у Савицких. Весной этого года. Мать позвонила ей и предложила провести майские праздники на даче ее близкой подруги в Комарове. Вместе со своим бородатым сослуживцем Федичевым она заехала за ней в институт. Оле не очень-то и хотелось в эту взрослую компанию, но не посмела отказаться. И потом, Комарове ей нравилось, можно будет побродить по берегу залива, подышать свежим сосновым воздухом. Мать, занятая своим художником, предоставила ей полную свободу.
Туда и прикатил на своем темно-сером «мерседесе» Михаил Ильич Бобриков. Он сразу обратил внимание на девушку, вызвался проводить ее к заливу. Невысокий, коренастый, с коротко постриженными волосами неопределенного цвета, он сначала не понравился Оле. Слишком уж был самоуверенным, говорил короткими рублеными фразами, будто отдавал приказания. Узнав, что она учится в театральном институте, похвастал, что у него на «Ленфильме» много знакомых, а режиссер Беззубов – лучший друг. Он бы тоже приехал сюда, но снимает в Норвегии свой новый фильм. Про Беззубова Оля слышала. Ася Цветкова даже снялась в небольшой эпизодической роли в одном из его фильмов. Бобриков называл его Сашей, рассказал забавную историю, как они с Сашей на Вуоксе поймали полупудовую щуку, но вытащить не смогли. Беззубов в рыбацком азарте шарахиул с лодки в ледяную воду, но щука, ударив его на прощание скользким хвостом, все равно ушла…
Рассказывал он интересно, со смешными подробностями, и улыбка у него была приятной. Девушке льстило, что такой солидный дядечка уделяет ей столько внимания. Она видела, как он запросто ведет себя с художниками, артистами, учеными, приходившими к Савицким поздравить с праздником. Да и муж Вики Савицкой смотрел Бобрикову в рот. И окончательно покорил ее Михаил Ильич, когда «с ветерком» прокатил на роскошном «мерседесе» до Выборга – там они пообедали в ресторане – и даже дал три километра самой проехать. Оля немного водила «Жигули», этой осенью собиралась поступить на курсы шоферов-любителей. И тут Михаил Ильич пообещал ей свое содействие, сообщив, что в ГАИ у него уйма приятелей.
Несколько раз он подъезжал к институту и вез ее на Приморское шоссе. Из стереомагнитофона лилась красивая мелодия. «Мерседес» Бобриков водил мастерски. Казалось, он не крутил баранку, а нежно ласкал ее своими короткими пальцами, поросшими золотистыми волосками. И выглядел Михаил Ильич довольно моложаво. Сколько ему лет, Оля не знала, но уж, наверное, пятый десяток разменял. Такого солидного поклонника у нее еще не было. Вон даже легкомысленная Ася Цветкова позавидовала…
Продолжавшееся с мая знакомство их чуть было не оборвалось. А случилось вот что. Михаил Ильич как-то предложил ей зайти в мастерскую к его знакомому художнику на Суворовский проспект. Стал расхваливать его последние работы, мол, редкий талант и все такое. Оле и в голову не пришло, что это ловушка. Три или четыре встречи у нее было с Бобриковым, и он даже ни разу не попытался ее поцеловать. Это тоже поднимало его в глазах девушки.
Мастерская оказалась крохотной комнатушкой в подвальном помещении. Правда, потолки были очень высокие. На стенах висела какая-то мазня, много примитивных икон. Художника на месте не оказалось, Михаил Ильич извлек из щели под дверью ключ. Расхаживая по мастерской, он что-то говорил, движения его были суетливыми, он то и дело бросал быстрый взгляд на низкую тахту у окна, застеленную красным пледом. Пряча от нее глаза, сказал, что с женой у него нелады, сейчас живет у приятеля, но скоро получит прекрасную квартиру, в этом году закончит строить свою дачу в Приозерске с газовым отоплением и сауной в подвале… Оля ему понравилась с первого взгляда, и он сказал себе, что вот девушка, которую он мечтал встретить…
Оле все это надоело, она было направилась к выходу, но Михаил Ильич вдруг обхватил ее и потащил к тахте. Не вырываясь и не сопротивляясь, спокойно глядя ему в глаза, девушка произнесла:
– Сейчас же отпустите меня. И больше никогда этого не делайте.
Он отпустил. Молча наблюдал, как она причесала волосы и, окинув его презрительным взглядом, пошла к двери.
– Дура! – больно толкнуло ее в спину бранное слово.
Однако выйдя на дождливую улицу – это было ранней весной, – она не выдержала и громко рассмеялась, вызывая недоумение у прохожих.
Потом он по телефону извинился, просил его простить, – обычно он никогда не срывается. Это она знала: Бобриков был всегда очень выдержанным, не терял самообладания. Но грубое слово «Дура!» до сих пор звучит в ее ушах.
Наверное, не надо было ему этого ей говорить…
Михаил Ильич все сделал, чтобы загладить свой промах: звонил ей, приезжал на Моховую к институту, клялся, что на него невесть что накатило, мол, больше такого не повторится… Однажды заявился к ней домой, когда никого, кроме нее, не было. Она предложила кофе, он охотно согласился, даже не спросив, скоро ли придут родители. Снова завел длинный разговор о своей семейной жизни: дескать, он давно не любит жену, большую часть времени живет на даче или у приятеля, дома ему тошно. У жены своя жизнь, друзья, его она не понимает, да никогда и не старалась понять… Потом переключился на тему «свободной любви», мол, нужно доверять своему чувству, не прятать его в себе: нравится тебе человек – значит, сходись с ним, разонравится – уйди от него. И совсем ни к чему все эти семейные дрязги, проблемы, мучения… Как только он, Бобриков, начинает чувствовать себя дома неуютно, он уходит. На этом и держится их брак. Жили бы они вместе, давно развелись. Есть ли у жены любовник, он этого не знает и знать не желает. Это ее личное дело. Они друг перед другом не отчитываются. Связывает их лишь дочь. Можно было бы и разойтись с женой – он уже испытал это «счастье», слава богу, второй раз женат!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96