Он оказался в совершенно новом мире, к которому не был приспособлен. У него нет ни документов, ни толкового объяснения, кто он такой и откуда приехал. Да и куда направиться дальше, он не имел понятия.
Слишком о многом он не подумал. Слишком многое он не мог предвидеть. В обыденной жизни ему мешало, что он абсолютный новичок в Соединенных Штатах. Все оказалось не так, как в Кластраве. Поезда, в которых он ехал, дважды сделав пересадку, не походили на поезда у него дома. Здесь имелись только неразделенные перегородками вагоны, похожие на третий класс, но с зачехленными креслами в духе вагонов первого класса у него на родине. При выходе на платформу здесь не было будок и перронных контролеров. Билеты продавали кондукторы уже в самом поезде. Все, начиная от существенных различий в языке и валюте до внешнего вида и обычаев в ресторанах, — все было раздражающе чужим. Ему приходилось нащупывать манеру своего поведения, интуитивно перебираться от одной ситуации к другой в полной уверенности, что каждый с ним общающийся знает: он — иностранец. В Кластраве такой очевидный иностранец, как он, уже давно оказался бы под наблюдением официальных властей. Он знал, что в Соединенных Штатах все не так строго, но не мог просто болтаться туда-сюда вечно, имея при себе целый чемодан денег, происхождение которых не мог объяснить, и надеясь на лучшее.
Деньги для него стали более реальными. Он понимал теперь, почему возникли такие серьезные проблемы со стариком. Большинство американцев с подозрением относились к пятидесятидолларовым купюрам. Ему удалось с некоторыми трудностями потратить три такие купюры, получив на сдачу деньги меньшего достоинства. Он стал расплачиваться мелкими купюрами и монетами, надеясь, что их хватит до того момента, когда решит, как поступить с остальными деньгами. Да, предложи он старику десятидолларовую купюру, и кто знает, чем бы закончилась их встреча...
Ах, если бы у него имелось время, чтобы сориентироваться. А оно необходимо позарез! Он надеялся на помощь в обмен на статуэтку. Бет Харроу при желании могла бы ему здорово помочь. За Плакальщика богатый и влиятельный отец Бет будет перед ним в долгу. И это все, что ему нужно на первых порах.
Такси наконец достигло козырька перед входом. Задняя дверца распахнулась. Он заплатил водителю, дал чаевые, как и швейцару. Посыльный отнес его чемоданы — левый с деньгами и правый со статуэткой, завернутой в ткань, — к стойке и тоже получил на чай. Администратор, уважительный, но высокомерный, посмотрел на него в упор:
— Ваше имя, сэр?
— Имя?.. — В панике Менло услышал свой голос: — Паркер. Огюст Паркер.
Почему спросили имя еще до того, как он попросил номер? И почему он назвался Паркером? На пути сюда с железнодорожного вокзала он придумал себе псевдоним, которым собирался пользоваться для регистрации в отелях. Но внезапность вопроса заставила его смешаться, и он забыл придуманное, имя. Не размышляя, машинально, он произнес фамилию Паркера, добавив к ней свое имя. В глубине сознания мысль о провале еще более укрепилась.
У администратора имелся выдвижной ящик, заполненный регистрационными карточками размером пять на семь. Он просмотрел несколько карточек и нахмурился:
— Не вижу, что вы заранее заказывали номер, мистер Паркер.
Менло ко всему прочему оказался неопытным путешественником. Совершавшиеся в прошлом поездки были официальными. Заботы о заказе номера в гостинице всегда брало на себя министерство. По его приезде в Соединенные Штаты, его поселили в отеле сотрудники посольства Кластравы.
Но отныне он путешествовал самостоятельно и вечно попадал впросак.
— Я не заказывал номер. Я только хочу...
— Не заказывали номер? — Секунду-другую администратор, казалось, не мог поверить услышанному. Затем голос его стал ледяным. — Я весьма сожалею, но отель переполнён. Вы могли бы попробовать поселиться в одном из отелей в центре города. Возможно, там смогут вам помочь.
Менло и его чемоданы были отодвинуты в сторону. Лицо толстяка покраснело от гнева, но он ничего не мог поделать. Он больше не инспектор Менло. Он просто преследуемый беглец, одинокий и без надежды на будущее. Даже администратор в отеле мог с ним обращаться презрительно, без всякого риска понести за это наказание.
Через минуту он снова подошел к стойке и привлек к себе внимание администратора.
— Элизабет Харроу, — спросил он, — номер ее комнаты?
Клерк взглянул на него:
— Тысяча двести двадцать третий.
— Откуда я могу позвонить?
— Внутренние телефоны слева от вас, сэр.
В ту минуту, как он потянулся к своим чемоданам, рядом возник посыльный, но он сердито покачал головой, и тот отошел. Всему есть предел. Нерешительности и смущению тоже. Он достаточно долго ходил на цыпочках, но отныне это не для него.
Он даже обиделся на усталый голос ответившей ему телефонистки. Собственный голос стал властным и резким, когда он сообщал номер комнаты Бет Харроу. Но на звонок никто не ответил. Видимо, в номере ее не оказалось.
Он с раздражением резко положил телефонную трубку, повернулся и поймал взгляд посыльного. Бой подошел, а он величественным жестом указал на чемоданы:
— Я хочу сдать багаж. Здесь есть куда?
— Да, сэр. Прямо вон там.
— Ты можешь отнести багаж и принести мне квитанцию?
— Да, сэр.
Он закурил сигарету. Он обнаружил сорт, сочетавший американский табак со вкусом русского трубочного табака. Фильтр был сделан из хлопка или чего-то подобного, но не изменял вкуса. Вкус был подходящим.
Когда бой вернулся и принес красный квадрат с цифрой, Менло дал ему на чай четверть доллара и спросил, где находится ресторан. Бой указал, и Менло решительно промаршировал туда через широкие двери. Войдя в отель рыхлым, толстым, ссутулившимся, сейчас он вновь вернул себе прежний облик, неся собственную тушу с изяществом и достоинством.
Он съел бифштекс, фирменное американское блюдо. Стол находился рядом с огромным окном. Через него Менло рассматривал постояльцев отеля. Иные плавали, но большинство бесцельно прогуливались взад-вперед или лежали на надувных матрацах. Несчетное количество женщин. Все в ярких купальных костюмах. Плотного телосложения, среднего возраста и безобразные на вид. Время от времени, правда, попадались то там, то здесь высокие и красивые. На таких женщин он смотрел с удовольствием и предвкушением.
Он не спеша поел и расслабился, выкурив сигарету за третьей чашкой-кофе. Была середина дня. Время затишья в ресторане, поэтому никто не пытался его поторопить. При оплате счета решил испытать судьбу и предложил одну из пятидесятидолларовых купюр. Он опасался, что ему не хватит денег меньшего достоинства. Наверняка уж здесь-то крупная купюра не покажется необычной. И действительно, официант спокойно забрал банкнот и вновь появился с маленьким подносом, полным сдачи. В этой стране, отметил Менло, чаевые официанта не добавлялись к счету автоматически. Дома у него брали стандартные десять процентов. А здесь чаевые оставлялись на усмотрение посетителя. Чтобы застраховаться от неожиданностей, он дал пятнадцать процентов чаевых вместо десяти и выкатился в холл.
Менло пересек холл отеля, подошел к внутренним телефонам и еще раз позвонил в номер Бет Харроу. На этот раз та оказалась на месте.
— Добрый день, моя дорогая. Это Огюст.
Он надеялся, что его узнают просто по имени. Не хотел упоминать свою фамилию, на случай если телефонистка подслушивает.
На другом конце провода секунду колебались.
— О, черт бы меня побрал! Вы сделали это?
— А вы ожидали другого?
— Где вы?
— В холле отеля. Мне бы хотелось поговорить с вами.
— Поднимайтесь.
— Спасибо.
Он подошел к размещавшимся напротив лифтам и поднялся на двенадцатый этаж. Коридор вызывал неприятные воспоминания о кабинете доктора Каллигари — стены и потолок выкрашены в яркий цвет, а ковровая дорожка — цвета красного вина. Нашел дверь с номером 1223 и постучал.
Она открыла почти мгновенно, с удовольствием томно улыбаясь.
— Входите, входите. Расскажите мне все, как было.
— В свое время. Более чем приятно видеть вас снова.
На ней были облегающие светлые брюки и голубая блузка. Ноги голые, а ногти на ногах выкрашены в ярко-красный цвет. Это поразило его как нелепость, так же, как если бы у нее были усы. Но он воздержался от комментариев. И все же в нем невольно возникло сожаление. Золотистая американская богиня с красными ногтями ног! Часть блеска, которым та обладала в его глазах, была навсегда утрачена. Неужели у стюардессы в самолете под туфлями тоже были подкрашенные ногти? Печально.
Она закрыла за ним дверь. Комната походила на самую дорогую в мотеле Вашингтона. Как и там, повсюду бросалась в глаза яркая дешевая пластмассовая отделка.
— Если сказать вам правду, — произнесла она, когда оба сели, — я не ожидала увидеть вас снова. Думала, что Чак вас съест.
— Чак? А, да, Паркер, вы хотите сказать.
Она пожала плечами:
— Он иногда называет себя Чак Виллис. И я думаю о нем именно как о Чаке Виллисе.
— Как вы можете видеть, — ответил он с улыбкой, — под любым именем Чак меня не съел.
— Надеюсь, вы не оставили его в живых, — предположила она. — Никому не пожелаю такого врага.
— В этом плане нечего бояться.
Она удивленно медленно покачала головой:
— В вас больше мужества, нежели можно судить по внешности, Огюст. Огюст?.. У вас нет лучшего имени?
— Извините, только одно это.
— Слишком нелепо звать вас Огюстом. Имя Огги для вас тоже не годится.
— Это второстепенная проблема, — возразил он, испытывая раздражение, оттого что она находит его имя нелепым. — Предлагаю пока оставить то имя, какое есть. Статуэтка у меня.
— Я просто не могу поверить! Вы и в самом деле убили Чака и отобрали статуэтку? А как относительно второго, приятеля Чака?
— Обоих. Вопрос закрыт. Прошлое меня не интересует. Меня больше заботит ближайшее будущее. Мне бы хотелось познакомиться с вашим отцом.
— Я знаю, вы хотите продать ему статуэтку. Двадцать пять тысяч?
— Возможно, и нет. Возможно, он сделает для меня кое-что более ценное.
— Как например? — Она сразу насторожилась.
Он тщательно подбирал слова.
— В некотором смысле, — пояснил он, — я нахожусь в стране нелегально. Моя виза выдана на короткий срок и действительна только для Вашингтона. А я хотел бы остаться в этой стране, и поэтому мне нужны документы. Ваш отец влиятельный и богатый человек. Не будет невероятным предположить, что среди его многочисленных знакомых имеется и тот, кто может снабдить меня необходимыми фальшивыми документами.
— Не знаю, сможет ли он помочь вам. И если сможет, это все, чего вы хотите?
— Вдобавок еще одно маленькое дельце. У меня имеется довольно значительная сумма наличными в американской валюте. Я бы предпочел не носить ее с собой. Ваш отец мог бы помочь мне поместить деньги в банк или в какое-либо другое хранилище.
— Как велика сумма?
— Еще не пересчитывал, но, полагаю, где-то около ста тысяч долларов. Ее глаза расширились.
— Боже мой! Вы отобрали эту сумму тоже у Чака?
— Если вы имеете в виду, его ли это деньги, то нет. Деньги не его.
— Хорошо. Что-нибудь еще?
— Еще одно совсем мелкое дело. Я не заказывал номер и не могу здесь получить комнату.
— Посмотрю, что смогу сделать. Она подошла к телефону, довольно долго с кем-то говорила и наконец повесила трубку. Потом повернулась к Менло:
— Все устроено. Номер выходит окнами на другую сторону отеля. Нет вида на океан. Но тем не менее это номер. Я сказала им, что вас зовут Джон Огюст. Это пойдет?
— Великолепно.
— Моего отца сейчас нет в Майами, но я ему позвоню. И завтра днем он будет уже здесь. Вы сами сможете ему подробно изложить свои пожелания. А я скажу лишь, что Чак Виллис мертв и что статуэтка у кого-то другого, кто хочет ее продать.
— Очень хорошо. — Менло поднялся на ноги. — Я вас искренне благодарю.
— Куда вы собрались? — Она казалась недовольной. — Вы по уши в делах, не так ли?
— Я долго путешествовал, дорогая леди. Мне бы хотелось принять душ, отдохнуть и переодеться. Я хотел бы попросить вас отобедать со мной этим вечером, позволить сделать жест благодарности за вашу помощь.
— Вы странный человек, — сказала она.
— Восемь часов? Это приемлемо?
— Почему бы и нет?! Он поклонился:
— В таком случае, до встречи. Она проводила его. Даже без обуви она была на целых два дюйма выше его. Открыла дверь и продолжала держаться за ручку.
— Вы даже не пытались поцеловать меня.
Менло удивился. Действительно, она удостоила его своим расположением в отеле Вашингтона, но тогда он считал, что все произошло оттого, что ее отверг Паркер. Может ли статься, что она действительно находит его привлекательным?! Он был ниже ее ростом, совершенно неприлично перебравшим в весе и, вероятно, лет на двадцать старше.
Но это не из-за денег. Она и так богата. Удивленный и не вполне уверенный в том, как понимать ее слова, он ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Слишком о многом он не подумал. Слишком многое он не мог предвидеть. В обыденной жизни ему мешало, что он абсолютный новичок в Соединенных Штатах. Все оказалось не так, как в Кластраве. Поезда, в которых он ехал, дважды сделав пересадку, не походили на поезда у него дома. Здесь имелись только неразделенные перегородками вагоны, похожие на третий класс, но с зачехленными креслами в духе вагонов первого класса у него на родине. При выходе на платформу здесь не было будок и перронных контролеров. Билеты продавали кондукторы уже в самом поезде. Все, начиная от существенных различий в языке и валюте до внешнего вида и обычаев в ресторанах, — все было раздражающе чужим. Ему приходилось нащупывать манеру своего поведения, интуитивно перебираться от одной ситуации к другой в полной уверенности, что каждый с ним общающийся знает: он — иностранец. В Кластраве такой очевидный иностранец, как он, уже давно оказался бы под наблюдением официальных властей. Он знал, что в Соединенных Штатах все не так строго, но не мог просто болтаться туда-сюда вечно, имея при себе целый чемодан денег, происхождение которых не мог объяснить, и надеясь на лучшее.
Деньги для него стали более реальными. Он понимал теперь, почему возникли такие серьезные проблемы со стариком. Большинство американцев с подозрением относились к пятидесятидолларовым купюрам. Ему удалось с некоторыми трудностями потратить три такие купюры, получив на сдачу деньги меньшего достоинства. Он стал расплачиваться мелкими купюрами и монетами, надеясь, что их хватит до того момента, когда решит, как поступить с остальными деньгами. Да, предложи он старику десятидолларовую купюру, и кто знает, чем бы закончилась их встреча...
Ах, если бы у него имелось время, чтобы сориентироваться. А оно необходимо позарез! Он надеялся на помощь в обмен на статуэтку. Бет Харроу при желании могла бы ему здорово помочь. За Плакальщика богатый и влиятельный отец Бет будет перед ним в долгу. И это все, что ему нужно на первых порах.
Такси наконец достигло козырька перед входом. Задняя дверца распахнулась. Он заплатил водителю, дал чаевые, как и швейцару. Посыльный отнес его чемоданы — левый с деньгами и правый со статуэткой, завернутой в ткань, — к стойке и тоже получил на чай. Администратор, уважительный, но высокомерный, посмотрел на него в упор:
— Ваше имя, сэр?
— Имя?.. — В панике Менло услышал свой голос: — Паркер. Огюст Паркер.
Почему спросили имя еще до того, как он попросил номер? И почему он назвался Паркером? На пути сюда с железнодорожного вокзала он придумал себе псевдоним, которым собирался пользоваться для регистрации в отелях. Но внезапность вопроса заставила его смешаться, и он забыл придуманное, имя. Не размышляя, машинально, он произнес фамилию Паркера, добавив к ней свое имя. В глубине сознания мысль о провале еще более укрепилась.
У администратора имелся выдвижной ящик, заполненный регистрационными карточками размером пять на семь. Он просмотрел несколько карточек и нахмурился:
— Не вижу, что вы заранее заказывали номер, мистер Паркер.
Менло ко всему прочему оказался неопытным путешественником. Совершавшиеся в прошлом поездки были официальными. Заботы о заказе номера в гостинице всегда брало на себя министерство. По его приезде в Соединенные Штаты, его поселили в отеле сотрудники посольства Кластравы.
Но отныне он путешествовал самостоятельно и вечно попадал впросак.
— Я не заказывал номер. Я только хочу...
— Не заказывали номер? — Секунду-другую администратор, казалось, не мог поверить услышанному. Затем голос его стал ледяным. — Я весьма сожалею, но отель переполнён. Вы могли бы попробовать поселиться в одном из отелей в центре города. Возможно, там смогут вам помочь.
Менло и его чемоданы были отодвинуты в сторону. Лицо толстяка покраснело от гнева, но он ничего не мог поделать. Он больше не инспектор Менло. Он просто преследуемый беглец, одинокий и без надежды на будущее. Даже администратор в отеле мог с ним обращаться презрительно, без всякого риска понести за это наказание.
Через минуту он снова подошел к стойке и привлек к себе внимание администратора.
— Элизабет Харроу, — спросил он, — номер ее комнаты?
Клерк взглянул на него:
— Тысяча двести двадцать третий.
— Откуда я могу позвонить?
— Внутренние телефоны слева от вас, сэр.
В ту минуту, как он потянулся к своим чемоданам, рядом возник посыльный, но он сердито покачал головой, и тот отошел. Всему есть предел. Нерешительности и смущению тоже. Он достаточно долго ходил на цыпочках, но отныне это не для него.
Он даже обиделся на усталый голос ответившей ему телефонистки. Собственный голос стал властным и резким, когда он сообщал номер комнаты Бет Харроу. Но на звонок никто не ответил. Видимо, в номере ее не оказалось.
Он с раздражением резко положил телефонную трубку, повернулся и поймал взгляд посыльного. Бой подошел, а он величественным жестом указал на чемоданы:
— Я хочу сдать багаж. Здесь есть куда?
— Да, сэр. Прямо вон там.
— Ты можешь отнести багаж и принести мне квитанцию?
— Да, сэр.
Он закурил сигарету. Он обнаружил сорт, сочетавший американский табак со вкусом русского трубочного табака. Фильтр был сделан из хлопка или чего-то подобного, но не изменял вкуса. Вкус был подходящим.
Когда бой вернулся и принес красный квадрат с цифрой, Менло дал ему на чай четверть доллара и спросил, где находится ресторан. Бой указал, и Менло решительно промаршировал туда через широкие двери. Войдя в отель рыхлым, толстым, ссутулившимся, сейчас он вновь вернул себе прежний облик, неся собственную тушу с изяществом и достоинством.
Он съел бифштекс, фирменное американское блюдо. Стол находился рядом с огромным окном. Через него Менло рассматривал постояльцев отеля. Иные плавали, но большинство бесцельно прогуливались взад-вперед или лежали на надувных матрацах. Несчетное количество женщин. Все в ярких купальных костюмах. Плотного телосложения, среднего возраста и безобразные на вид. Время от времени, правда, попадались то там, то здесь высокие и красивые. На таких женщин он смотрел с удовольствием и предвкушением.
Он не спеша поел и расслабился, выкурив сигарету за третьей чашкой-кофе. Была середина дня. Время затишья в ресторане, поэтому никто не пытался его поторопить. При оплате счета решил испытать судьбу и предложил одну из пятидесятидолларовых купюр. Он опасался, что ему не хватит денег меньшего достоинства. Наверняка уж здесь-то крупная купюра не покажется необычной. И действительно, официант спокойно забрал банкнот и вновь появился с маленьким подносом, полным сдачи. В этой стране, отметил Менло, чаевые официанта не добавлялись к счету автоматически. Дома у него брали стандартные десять процентов. А здесь чаевые оставлялись на усмотрение посетителя. Чтобы застраховаться от неожиданностей, он дал пятнадцать процентов чаевых вместо десяти и выкатился в холл.
Менло пересек холл отеля, подошел к внутренним телефонам и еще раз позвонил в номер Бет Харроу. На этот раз та оказалась на месте.
— Добрый день, моя дорогая. Это Огюст.
Он надеялся, что его узнают просто по имени. Не хотел упоминать свою фамилию, на случай если телефонистка подслушивает.
На другом конце провода секунду колебались.
— О, черт бы меня побрал! Вы сделали это?
— А вы ожидали другого?
— Где вы?
— В холле отеля. Мне бы хотелось поговорить с вами.
— Поднимайтесь.
— Спасибо.
Он подошел к размещавшимся напротив лифтам и поднялся на двенадцатый этаж. Коридор вызывал неприятные воспоминания о кабинете доктора Каллигари — стены и потолок выкрашены в яркий цвет, а ковровая дорожка — цвета красного вина. Нашел дверь с номером 1223 и постучал.
Она открыла почти мгновенно, с удовольствием томно улыбаясь.
— Входите, входите. Расскажите мне все, как было.
— В свое время. Более чем приятно видеть вас снова.
На ней были облегающие светлые брюки и голубая блузка. Ноги голые, а ногти на ногах выкрашены в ярко-красный цвет. Это поразило его как нелепость, так же, как если бы у нее были усы. Но он воздержался от комментариев. И все же в нем невольно возникло сожаление. Золотистая американская богиня с красными ногтями ног! Часть блеска, которым та обладала в его глазах, была навсегда утрачена. Неужели у стюардессы в самолете под туфлями тоже были подкрашенные ногти? Печально.
Она закрыла за ним дверь. Комната походила на самую дорогую в мотеле Вашингтона. Как и там, повсюду бросалась в глаза яркая дешевая пластмассовая отделка.
— Если сказать вам правду, — произнесла она, когда оба сели, — я не ожидала увидеть вас снова. Думала, что Чак вас съест.
— Чак? А, да, Паркер, вы хотите сказать.
Она пожала плечами:
— Он иногда называет себя Чак Виллис. И я думаю о нем именно как о Чаке Виллисе.
— Как вы можете видеть, — ответил он с улыбкой, — под любым именем Чак меня не съел.
— Надеюсь, вы не оставили его в живых, — предположила она. — Никому не пожелаю такого врага.
— В этом плане нечего бояться.
Она удивленно медленно покачала головой:
— В вас больше мужества, нежели можно судить по внешности, Огюст. Огюст?.. У вас нет лучшего имени?
— Извините, только одно это.
— Слишком нелепо звать вас Огюстом. Имя Огги для вас тоже не годится.
— Это второстепенная проблема, — возразил он, испытывая раздражение, оттого что она находит его имя нелепым. — Предлагаю пока оставить то имя, какое есть. Статуэтка у меня.
— Я просто не могу поверить! Вы и в самом деле убили Чака и отобрали статуэтку? А как относительно второго, приятеля Чака?
— Обоих. Вопрос закрыт. Прошлое меня не интересует. Меня больше заботит ближайшее будущее. Мне бы хотелось познакомиться с вашим отцом.
— Я знаю, вы хотите продать ему статуэтку. Двадцать пять тысяч?
— Возможно, и нет. Возможно, он сделает для меня кое-что более ценное.
— Как например? — Она сразу насторожилась.
Он тщательно подбирал слова.
— В некотором смысле, — пояснил он, — я нахожусь в стране нелегально. Моя виза выдана на короткий срок и действительна только для Вашингтона. А я хотел бы остаться в этой стране, и поэтому мне нужны документы. Ваш отец влиятельный и богатый человек. Не будет невероятным предположить, что среди его многочисленных знакомых имеется и тот, кто может снабдить меня необходимыми фальшивыми документами.
— Не знаю, сможет ли он помочь вам. И если сможет, это все, чего вы хотите?
— Вдобавок еще одно маленькое дельце. У меня имеется довольно значительная сумма наличными в американской валюте. Я бы предпочел не носить ее с собой. Ваш отец мог бы помочь мне поместить деньги в банк или в какое-либо другое хранилище.
— Как велика сумма?
— Еще не пересчитывал, но, полагаю, где-то около ста тысяч долларов. Ее глаза расширились.
— Боже мой! Вы отобрали эту сумму тоже у Чака?
— Если вы имеете в виду, его ли это деньги, то нет. Деньги не его.
— Хорошо. Что-нибудь еще?
— Еще одно совсем мелкое дело. Я не заказывал номер и не могу здесь получить комнату.
— Посмотрю, что смогу сделать. Она подошла к телефону, довольно долго с кем-то говорила и наконец повесила трубку. Потом повернулась к Менло:
— Все устроено. Номер выходит окнами на другую сторону отеля. Нет вида на океан. Но тем не менее это номер. Я сказала им, что вас зовут Джон Огюст. Это пойдет?
— Великолепно.
— Моего отца сейчас нет в Майами, но я ему позвоню. И завтра днем он будет уже здесь. Вы сами сможете ему подробно изложить свои пожелания. А я скажу лишь, что Чак Виллис мертв и что статуэтка у кого-то другого, кто хочет ее продать.
— Очень хорошо. — Менло поднялся на ноги. — Я вас искренне благодарю.
— Куда вы собрались? — Она казалась недовольной. — Вы по уши в делах, не так ли?
— Я долго путешествовал, дорогая леди. Мне бы хотелось принять душ, отдохнуть и переодеться. Я хотел бы попросить вас отобедать со мной этим вечером, позволить сделать жест благодарности за вашу помощь.
— Вы странный человек, — сказала она.
— Восемь часов? Это приемлемо?
— Почему бы и нет?! Он поклонился:
— В таком случае, до встречи. Она проводила его. Даже без обуви она была на целых два дюйма выше его. Открыла дверь и продолжала держаться за ручку.
— Вы даже не пытались поцеловать меня.
Менло удивился. Действительно, она удостоила его своим расположением в отеле Вашингтона, но тогда он считал, что все произошло оттого, что ее отверг Паркер. Может ли статься, что она действительно находит его привлекательным?! Он был ниже ее ростом, совершенно неприлично перебравшим в весе и, вероятно, лет на двадцать старше.
Но это не из-за денег. Она и так богата. Удивленный и не вполне уверенный в том, как понимать ее слова, он ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19