Нажимая кнопку вызова, он услышал, как открылась и захлопнулась дверь в коридоре. Обернувшись, он увидел женщину, выходящую из квартиры Сколфилда. И тут же сообразил, что перед ним Хелен Сколфилд. Она несла картину, завернутую в коричневую упаковочную бумагу. Двигалась она медленно и как-то неуверенно, точно в трансе, нерешительными шажками. Как только она вышла из тени, Кевин оценил ее внешность.
Высокая, почти вровень Полу, блондинка довольно худощавого телосложения. Волосы заколоты шпильками и убраны назад. Несмотря на видимое напряжение, сковывающее ее изнутри, держалась она с царственной осанкой. Походка ее была величава, хоть и нерешительна. На ней была тонкая белая блузка с кружевным воротничком и такими же рукавчиками. Блузка была настолько тонкой, что он без труда смог оценить размеры и очертания бюста. У нее была крепкая высокая грудь, а под длинной просторной юбкой в цветочек, в деревенском стиле, угадывались стройные ноги и узкие бедра. Ремешки коричневых кожаных босоножек обвивали тонкие щиколотки.
Створки лифта разъехались в стороны, но Кевин не мог оторвать взгляд, как зачарованный наблюдая за ее приближением. Он даже не обратил внимание, что лифт за ним закрылся вновь. Хелен обернулась к нему: улыбка сначала вспыхнула во влажных глазах цвета морской волны, медленно спускаясь к апельсинового цвета губам. По ее переносице были рассыпаны крошечные абрикосовые веснушки, доходящие до скул. Кожа матовая и почти прозрачная на висках – так что была видна сеточка вен.
Кевин приветствовал ее учтивым поклоном:
– Миссис Сколфилд, я полагаю?
– А вы и есть тот самый новый юрист, – отозвалась она, так уверенно, словно приклеивала к нему бирку, которую он будет носить всю жизнь.
– Кевин Тейлор, – представился он и протянул ладонь. Она пожала ее свободной рукой. Пальцы у нее были длинные и изящные. Ладонь теплая, почти горячая, как при высокой температуре или лихорадке. На щеках заметен слабый румянец.
– Как раз направлялась к вам с подарком на новоселье. – Она указала на запакованную картину. – Я нарисовала ее специально для вас.
Что там было, на этой картине, – оставалось только гадать. Во всяком случае, до возвращения с работы он этого не узнает.
– Спасибо, – поспешил поблагодарить он. – Очень любезно с вашей стороны. Мириам рассказывала, что вы художница, когда мы приходили осматривать новую квартиру, Норма и Джин обо всем ей доложили. Нет, мужчины тоже иногда любят посплетничать. Просто... – Тут он запутался, чувствуя, что в ее присутствии у него развязывается язык и он несет абсолютную чушь.
Она сдержала улыбку, только глаза сузились и обежали его лицо.
– Они уже собрались, – добавил он, указывая на дверь, – у нас... переставляют мебель из угла в угол. Такие неуемные. – Он принужденно рассмеялся.
При этих словах она как-то глубоко заглянула в его глаза, так что Кевину вдруг стало не по себе.
– Я... – замялся он, – вообще-то собрался на работу, ненадолго.
– Разумеется.
Он снова нажал кнопку вызова.
– Уверен, что мы вскоре увидимся и познакомимся поближе, – сказал он, отступая спиной в распахнутый лифт.
Хелен не ответила. Она не отрывала от него глаз, переминаясь с ноги на ногу, пока двери не сдвинулись. Странная барышня. Он уловил в ее лице выражение какого-то соболезнования, жалости, что ли. Но кого она жалеет? Его? Или просто так сильно переживает трагедию семьи Джеффи, что страдание надолго застыло в ее глазах? Было в этом взгляде нечто необычное. Такая жалость, точно она провожала кабину лифта, спускавшуюся в угольную шахту, в земную утробу, чтобы наполнить легкие пассажира ядовитой черной пылью.
Как непохожа она была на тех двух болтушек! Совершенно другой человек. Такая подавленная. Видимо, на это намекал Пол – она была застенчивой, замкнутой. И все же он не мог припомнить, чтобы кто-то столь пристально изучал его лицо. Может быть, это взгляд художницы? Может, такое поведение – явление обычное и необходимое для развития творческой личности? Ведь они всегда в поиске натуры, портретов, сюжетов. Художники изучают человеческие лица, ищут новые идеи, новые предметы. Ну и что? Клянусь, она чертовски привлекательна, подумал Кевин. Такие нежные черты лица, такое ангельское спокойствие... Хоть он впервые видел ее, даже при столь короткой встрече он был не на шутку заинтригован тайной ее длинных ног и упругих ягодиц. Ему нравились женщины с утонченными признаками сексуальности. Такие хрупкие бабочки, сгорающие в огне страсти. Женщины, что работали в конторе Джона Милтона, были соблазнительны, но как-то слишком явно и откровенно. И красота их была типична, словно соответствовала какому-то журнальному стандарту. Они были эротичны и красивы – напоказ. В них не было глубины. Да, вот оно, подумал Кевин, в них нет глубины. А вот в Хелен Сколфилд была глубина, омут...
Он потряс головой, избавляясь от мыслей о ней, и заторопился через вестибюль к поджидавшему на улице лимузину.
* * *
Каждый, от швейцара до секретарей, приветствовал Кевина столь тепло и смотрел на него с таким восхищением, что он просто не мог не почувствовать собственную значимость. Не успел он и пяти минут пробыть в своем офисе, как позвонил Джон Милтон, пригласив зайти к себе в кабинет.
– Кевин, как прошел переезд? Все в порядке?
– Все отлично. Мириам настоятельно просила поблагодарить вас за прекрасные розы. Спасибо за внимание.
– О, я очень рад, если ей понравилось. Женщин иногда следует побаловать, Кевин, – сказал он с отечески-покровительственными интонациями. – Вы должны все время помнить о знаках внимания. Так вы напоминаете им, что они значат в вашей жизни. Адам пренебрег Евой в раю и дорого заплатил за это впоследствии.
Кевин впал в замешательство. Он не знал, как на это ответить: шуткой или учтивым поклоном ученика. Джон Милтон не улыбался.
– Я буду иметь это в виду.
– Уверен, что вы хорошо относитесь к жене, Кевин. Присаживайтесь. Ну вот, – продолжал Джон Милтон, садясь следом. – Видите, все случилось именно так, как я и предсказывал. Сегодня утром Стенли Ротберг был арестован и выпущен под залог. Он находится под следствием, против него выдвинуто обвинение в убийстве жены. Сегодня это будет в газетах и выпусках новостей.
У Кевина перехватило дыхание. Все сбывалось. Ему в руки плыло то, о чем многие адвокаты не смеют и помышлять. Годы уходят в ожидании такого дела, но большинство так ничего и не получает.
– Понимаю, что хлопоты с переездом и прочее отвлекают, но тем не менее не смогли бы вы к завтрашнему утру подготовиться ко встрече с Ротбергом?
– Конечно, – Кевин был готов провести бессонную ночь, только чтобы не уронить себя в глазах Джона Милтона.
– Как я уже говорил, вам предстоит изучить все аспекты дела, продемонстрировать свою осведомленность и то, что вы будете стоять за него до последнего.
– Именно на этом я уже сосредоточился.
– Славно. – Джон Милтон заулыбался, глаза его просияли. – Именно такого отношения к делу я и ожидал. И не стесняйтесь в любое время обращаться с вопросами – все, что понадобится, включая не только информацию, но и... различные методы воздействия. Об этом потом. Кстати... – вспомнил он, выдвинув верхний ящик стола и доставая оттуда визитную карточку, – вот мой домашний номер. В справочнике вы его не отыщете.
– Весьма признателен. – Взяв карточку, Кевин выжидательно поднялся. – В котором часу появится Ротберг?
– Встреча назначена в десять, в конференц-зале.
– Очень хорошо. – Кевин сглотнул ком в горле. Сердце его возбужденно стучало. – Займусь этим прямо сейчас. По-моему, не следует терять времени. Еще раз благодарю вас за доверие, – добавил он и покинул кабинет.
Венди уже выложила папки с требуемой информацией ему на стол. Сперва он пролистал материалы по диабету, знакомясь с симптомами и методами лечения.
Следующая папка была посвящена медсестре, которая ухаживала за Максин, пятидесятидвухлетней негритянке Беверли Морган. Она служила сиделкой у матери Максин последние годы ее жизни, можно сказать, прислуживала у смертного одра, пока хозяйка не умерла от удара. Сиделкой она была безукоризненной, но ее личная жизнь была трагической. У нее было два сына, но отец бросил их еще малышами. Один из сыновей уже к двадцати годам составил себе солидную криминальную репутацию и дважды отбывал срок. Он погиб от передозировки героина в возрасте двадцати четырех лет. Другой женился, обзавелся двумя детьми и, идя по стопам отца, бросил семью. Теперь он работал на Западном побережье.
Очевидно, все это не прошло даром для Беверли Морган, и, хотя она не числилась в наркологическом диспансере как неизлечимая алкоголичка, за ней не раз замечалась эта вредная привычка. Иначе откуда бы подручные мистера Милтона узнали о скандалах в баре пансионата и о том, что в комнате Беверли постоянно хранилась бутылка виски? Кевин задумался. Мистер Милтон советовал обратить внимание на информацию о сиделке. Может быть, в самом деле, строить линию защиты отсюда? Такая женщина вполне могла по ошибке дать Максин Ротберг не ту дозу инсулина. В любом случае, это могло запутать расследование, сбить с толку присяжных и повернуть дело в другую сторону. Если обвинение попытается использовать Беверли Морган в качестве свидетеля против Стенли Ротберга, то он знает, куда бить и как вызвать недоверие к ее показаниям.
Но самым уязвимым звеном была любовная связь Стенли Ротберга. Из материалов следовало, что началась она еще до болезни Максин. Нужно было подумать над стратегией в этом вопросе, если шашни обвиняемого всплывут на судебном процессе. Первой мыслью было убедить Стенли признаться в этом и нажимать на то, что он, как примерный супруг, все равно не мог бросить жену, особенно после того, как она стала нуждаться в уходе, – сыграв на чувствах присяжных. Тем более теперь, когда Максин не могла выполнять супружеский долг, он-то оставался мужчиной. Присяжные ценят честность, даже когда обвиняемый признается в неблаговидном поступке. То, что направлено против семейной морали, преступлением все-таки не является. Он представил как Ротберг будет "колоться" на суде, проливая слезы над трагедией своей жизни. Вот, господа присяжные заседатели, перед вами Стенли Ротберг – он любил и хотел быть любимым, – и вот как он за это пострадал.
Где-то зарыдала скрипка Кевин тряхнул головой, отгоняя наваждение. Вообще-то, такое может сработать. Нужно только сперва встретиться с Ротбергом, составить о нем представление как о человеке – способен ли он сыграть эту роль. Хотя, как следует все обдумав, Кевин пришел к заключению, что на него, например, как на мужчину, подобные аргументы подействовали бы слабо.
Открыв третью папку, чтобы ознакомиться с историей болезни Максин Ротберг, Кевин тут же обнаружил, что ее личный врач, доктор Катлер, мог бы оказаться полезным свидетелем защиты. Он мог бы подтвердить, что инструктировал Максин Ротберг по поводу инсулиновых уколов и доз. И, очевидно, у него тоже могли найтись претензии к сиделке Беверли Морган, поскольку он настоятельно рекомендовал заменить ее. Конечно, Кевин еще не догадывался, каким путем может пойти обвинение, но предварительная информация значительно укрепила его позиции.
Он поднял голову на стук в дверь. Пол Сколфилд просунул голову в кабинет:
– Как дела?
– О, великолепно, просто великолепно. Заходи.
– Не хочу мешать. Тебе подбросили большое дело.
– Большое – не то слово. Дело Ротберга!
Пол улыбнулся и сел, но Кевину показалось, что на него это не произвело ожидаемого впечатления.
– Ты же, наверное, знаешь, последнюю неделю только о нем и пишут, – подчеркнул он.
Пол кивнул, соглашаясь.
– Так поступает Милтон. Когда он в ком-то уверен...
Кевин глянул на открытую дверь и перегнулся к нему через стол:
– Я рискую показаться неблагодарным или страдающим от ложной скромности, Пол, – зашептал он, – но я тем не менее не понимаю, отчего он так на меня полагается? Откуда такая уверенность – ведь он едва знает меня и то, чем я прежде занимался...
– Могу сказать тебе лишь одно – он никогда не ошибается в людях: будь перед ним адвокат, клиент или свидетель. В любом случае, я зашел только для того, чтобы сказать: если потребуется моя помощь...
– Ну что ты, ведь у тебя самого дел выше крыши...
– Верно, сейчас я загружен как никогда. Но мы всегда выкраиваем время, чтобы помочь друг другу. У каждого свое задание, но это не мешает нам работать единой командой. Мистер Милтон сравнивает нас со щупальцами осьминога. В этом он прав – если мы кормим фирму, мы кормим себя. Так... заселение прошло нормально? Дома все в порядке?
– Лучше не бывает. Да, я повстречал твою жену, по дороге на работу.
– М-мм?
– Очень привлекательная женщина.
– Да, этого у нее не отнимешь. Мы познакомились на Вашингтон-сквер. Кажется, я понял, что это моя женщина, не успев еще проводить ее взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39