Я не знаю, откуда взялась такая уверенность.
Как тебе известно, меня уже довольно долгое время посещают сны и видения Будущего, иногда они бывают пугающе четкими и ясными, и потому я склонна доверять им и своей интуиции. Она подсказала мне, что ты жив и очень страдаешь, и потому меня захватило желание найти тебя и хоть как-то облегчить твою участь. Когда мы впервые встретились, я не знала, кто ты такой, но когда это стало очевидно, я сделала все, чтобы тебе помочь.
— Я не знаю, как выразить тебе свою благодарность. — В глазах Эши появилось незнакомое Рапсодии выражение.
Она почувствовала, что краснеет, хотя и сама не смогла бы сказать, почему. У него такие диковинные глаза; вертикальные зрачки не видны издалека, но стоит на него посмотреть, и сразу понимаешь, что они не такие, как у всех. Возможно, в этом причина его странного взгляда.
— Что еще? Ты сказала, причины было две.
Рапсодия смутилась.
— Тебе будет неловко это слышать. — Она еще гуще покраснела, лишь ее изумрудные глаза сияли, точно молодая зеленая трава.
Эши замер, не в силах надеяться.
— Что?
Рапсодия снова опустила глаза и принялась разглаживать складки на юбке.
— Если все пойдет так, как мы предполагаем, ты рано или поздно станешь Королем намерьенов. А поскольку я тоже намерьенка, ты будешь моим сувереном, а я твоей подданной, следовательно, я обязана тебе помогать.
Выражение, появившееся на лице Эши, заставило ее немного от него отодвинуться. Она увидела разочарование и боль.
— Извини, если я напомнила о чем-то, что заставляет тебя страдать. — Она ругала себя последними словами за несдержанность.
У Эши ушла целая минута на то, чтобы ответить ей. Он изо всех сил старался говорить спокойно и мягко. Ему со всем не хотелось пугать ее силой своих чувств.
— Рапсодия, я не хочу, чтобы ты стала моей подданной.
Она удивленно на него посмотрела, и Эши увидел обиду у нее в глазах.
— Правда?
— Да.
Рапсодия глубоко вздохнула, затем снова опустила глаза, казалось, она вот-вот поймет, что он хотел ей сказать.
— Хорошо, — медленно проговорила она. — Если ты так хочешь, я буду держаться подальше от Роланда. Думаю, я смогу жить здесь. Эти земли принадлежат Акмеду, намерьены не могут на них претендовать. Или я могу уйти в Тириан, Элендра сказала, что всегда готова…
Она остановилась, потому что Эши легко соскользнул на пол и, опустившись рядом с ней, взял ее лицо в руки и поцеловал.
У него были теплые, настойчивые губы. Рапсодия удив ленно раскрыла глаза, и ее длинные ресницы коснулись его щеки. Она замерла в его объятиях, и он невольно ее отпустил, а она с изумлением наблюдала за тем, как на лице у него появляется отчаяние. Тогда Рапсодия встала, отошла в другой конец комнаты и смущенно провела рукой по волосам.
— Знаешь, — через несколько секунд проговорила она, — меня всегда поражало, как далеко готовы зайти люди, лишь бы заставить меня замолчать. Акмед однажды заявил, что насадит меня на вертел, а потом скормит Грунтору, если я…
— Не уходи от ответа, Рапсодия, — тихо проговорил Эши. — Это на тебя не похоже.
— Я не ухожу от ответа, — сказала она, нервно обхватив себя руками. — Просто пытаюсь решить для себя, чье поведение — его или твое — можно рассматривать как крайнюю меру. Знаешь, он ведь даже приправу выбрал.
— Очень страшно. Думаю, он не шутил, — заметил Эши, сердясь на оборот, который принял разговор.
— Я знаю, что он не шутил, — ответила Рапсодия и отвернулась. — Только вот мне неизвестно, шутил ли ты.
— Нисколько.
— Почему? — недоверчиво спросила Рапсодия. — Что все это значит?
Эши наблюдал за ее лицом, на котором недоверие сменилось удивлением.
— Думаю, мне больше не удастся скрывать от тебя правду, Рапсодия. Мне невыносимо слушать, как ты разговариваешь со мной, будто я твой господин, или брат, или незнакомец, которому на тебя плевать, или даже друг.
— А чего ты хочешь?
Эши вздохнул, несколько мгновений разглядывал потолок, а потом посмотрел ей в глаза:
— Я хочу стать твоим любовником, Рапсодия.
К его великому удивлению, Рапсодия успокоилась и даже улыбнулась.
— О, я наконец-то поняла, — ласково проговорила она. — Ты страдал от ужасной боли много лет, а теперь она ушла. Совершенно естественно, что подобные желания возвращаются, когда…
— Не будь дурочкой. — В его голосе звучала такая горечь, что Рапсодия замолчала на полуслове. — Ты оскорбляешь нас обоих. Дело не в том, что я захотел удовлетворить физическую потребность, возникшую после того, как боль меня покинула. Я мечтал об этом с самого начала. О боги! Ты меня совсем не понимаешь.
— Не буду спорить, — сердито согласилась Рапсодия. — А как ты думаешь, в чем причина? Давай-ка посмотрим: сначала ты отказываешься говорить мне о том, чего хочешь, о чем думаешь, я даже не знала, кто ты такой. А потом, когда наконец ты решил сообщить мне, что же тебе от меня нужно, ты определил мне роль «друга» и «союзника». Будь любезен, поправь меня, если я ошибаюсь, — ты упоминал еще одну роль, только я тебя невнимательно слушала? Как же я глупа — не смогла понять, что между другом и любовницей существует неразрывная связь.
Возможно, мне следовало об этом догадаться, когда ты решил, будто я куртизанка, и, продемонстрировав отсутствие воспитания, сообщил мне свои предположения. Или в тот момент, когда ты приказал мне держаться от тебя по дальше, заявив, что ты мне не доверяешь и хочешь, чтобы я оставила тебя в покое. Удивительно, как я могла ничего не понять, ведь нас связывали столь замечательные, близкие отношения, да, Эши? Именно такие разговоры заставляют меня броситься на поиски первой горизонтальной поверхности, чтобы поскорее на нее улечься. — Не в силах больше сдерживать ярость, она отвернулась от него и прижала кулаки к горящему лбу.
Поверить не могу. Ты прав, Эши, я полная дура. Я-то думала, что ты ко мне хорошо относишься, по крайней мере чуть-чуть. А я для тебя всего лишь возможное постельное приключение. Мне было с тобой спокойно и уютно, потому что ты не хотел от меня того, о чем мечтают все остальные, я думала, ты начал мне доверять. Вот еще одно доказательство моей глупости. Мне следовало знать, что доверия я могу ждать только от Акмеда и Грунтора, и больше ни от кого. — Огонь в камине ревел и метался, сочувствуя ее ярости и заливая стены гостиной и портреты на каминной полке сердитыми алыми отсветами. Казалось, даже в глазах внуков Рапсодии стоит немой укор.
Эши несколько мгновений ничего не говорил, лишь молча изучал сложный рисунок на ковре у себя под ногами. За тем он подошел к Рапсодии и встал у нее за спиной, наблюдая за языками пламени, исполняющими сердитую пляску.
Наконец, глубоко вздохнув, он проговорил:
— Нет, Рапсодия, глупость продемонстрировала не ты, оставь эту честь мне. Прошу тебя, положись на собственную интуицию и чувства. Неужели ты сомневаешься в том, что я начал тебе доверять?
Рапсодия не сводила глаз с огня.
— По правде говоря, Эши, правильнее будет сказать: я ничего о тебе не знаю, совсем ничего.
— Умоляю тебя, не говори так, ты этого не думаешь.
Рапсодия повернулась и посмотрела на него, и на лице у нее появилось сожаление.
— Извини, ты же знаешь, я стараюсь никогда не лгать. Эши очень осторожно взял ее за плечи и заглянул в глаза.
— Как ты можешь сомневаться в том, что я тебе доверяю? Посмотри на меня, Рапсодия. Ты меня видишь? — Она едва заметно кивнула. — Ты первый человек, которому я открыл свое лицо за двадцать лет. Даже мой отец его ни разу не видел. Однако я здесь, без плаща, без оружия, полностью в твоей власти. А ведь я не в первый раз открыл тебе лицо. Разве это ни о чем не говорит?
Рапсодия ласково улыбнулась ему, чтобы немного смягчить отчаяние, которое появилось у него на лице.
— Говорит, наверное, — ответила она. — Только вот я не очень понимаю, о чем.
— Я знаю, ты не понимаешь смысла, казалось бы, простых вещей, но ты не можешь представить себе, что я чувствовал, просыпаясь каждое утро, как я мечтал о смерти, зная, что не могу покончить с собой — ведь это мне все равно не поможет. — Эши взял ее за руки и сказал совершенно серьезно: — Где-то разгуливает чудовище, точь-в-точь похожее на меня, владеющее частью моей души, и совершает страшные зверства. Он убивает невинных, и я ничем не могу им помочь, потому что его действия абсолютно хаотичны и не имеют никакой системы, хотя он, вне всяко го сомнения, действует в соответствии с планом, придуманным извращенным, больным мозгом. Всякий раз, когда где-нибудь случается несчастье, я первым делом думаю о нем. Он преследует меня постоянно, не оставляя ни на мгновение.
— В таком случае, как же такой чистой и невинной душе, как твоя, удается осознать происходящее?
Рапсодия хмыкнула, но ироничная улыбка сползла с ее лица, когда она встретилась с Эши глазами. Он спокойно и уверенно смотрел на нее и ответил так, словно совершенно точно знал, о чем говорит.
— Не смейся, Рапсодия, моя душа тут совершенно ни при чем, а вот ты и в самом деле чиста и невинна, даже несмотря на то, что тебе довелось испытать. Ты веришь в людей, которые не имеют никакого права на твое доверие. Ты любишь людей, которые не заслуживают твоей любви. Больше всего на свете ты хочешь найти кого-то, кому могла бы верить; такова твоя природа. Не важно, что тебе пришлось испытать в жизни, не важно, что ты делала, — все это тебя не испортило, словно и не коснулось. Ты будто девственница — душой и телом.
Рапсодия снова рассмеялась.
— Ты и сам не представляешь, какие смешные вещи говоришь, — заявила она. — Если ты ищешь именно этого, то ты обратился не по адресу.
— Я ничего не ищу — вот в чем дело. — Эши оставался совершенно серьезным. — Я прятался, Рапсодия, целых двадцать лет, старался избегать каких-либо контактов с окружающим миром, и у меня неплохо получалось. И вдруг в один прекрасный день, словно из ниоткуда, появилась ты и стала чем-то вроде маяка. Куда бы я ни шел, как бы ни старался выбросить тебя из головы, как бы далеко ни уходил, ты всегда оставалась со мной — на звездах, в воде, в моих снах, в воздухе вокруг меня. Я пытался прогнать тебя из своих мыслей, Рапсодия, но потерпел поражение. Я не смог заставить тебя уйти.
Может быть, мои страхи и то, что я тебя отталкивал, пытался обидеть, заставить тебя ненавидеть меня, были не только попытками разорвать узы, которыми ты меня привязала, но явились своего рода экспериментом — возможно, я хотел проверить, действительно ли ты такая, какой кажешься.
Ты же знаешь: демон подчиняет себе ничего не подозревающего человека и действует через него. Откуда мне было знать, что ты не ф'дор? А вдруг ты искала меня по тем же самым причинам, что и его бесчисленные слуги, которые пустились за мной в погоню двадцать лет назад, желая уничтожить остатки моей души или, того хуже, использовать ее, чтобы творить еще более страшное зло, чем сейчас?
Какой замечательный способ застать меня врасплох — подбросить невинное сердечко, завернутое в изысканную упаковку, обладающее магией старого мира, исчезнувшего под водой еще до того, как был зачат мой отец — разве можно придумать лучшую наживку для дракона? Мои подозрения усилились, когда я узнал, что ты девственница, — итак, какова вероятность того, что передо мной враг?
— Не слишком высокая, — весело ответила Рапсодия. — В данном конкретном вопросе мы имеем дело лишь с формальной стороной дела.
— Это не имеет значения, возразил Эши. — Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать? Ты совершенство во всем, о чем я — человек или дракон — мог только мечтать. Ты слишком хороша, чтобы быть правдой. Естественно, меня охватили сомнения. Именно страх помог мне оставаться в живых целых двадцать лет.
И вот ты передо мной, предлагаешь мне утешение, хочешь помочь, впускаешь в свое сердце. Трудно поверить, что это правда. И я стал ждать, когда ты раскроешь передо мной свою вторую натуру, предашь меня. Я долго ждал. Естественно, ничего подобного не произошло. Более того, я мог причинить тебе гораздо больше вреда, чем ты мне.
Тогда мое сердце медленно, осторожно начало мечтать о том, чтобы ты оказалась реальной, а твои слова правдой. Оно жаждало этого с той самой минуты, когда я тебя увидел, однако здравый смысл заставлял сердце молчать. Но в конце концов оно больше не выдержало. Ты сказала, что решила поверить мне и принять любой исход — жизнь или смерть. Я тоже понял, что должен все тебе рассказать и молить богов, чтобы своим поступком не вручить остатки собственной души в руки ф'дора.
По правде говоря, Рапсодия, если бы ты меня не позвала, я пришел бы сам. Просто я пытался решить, как лучше раскрыть тебе правду, и, похоже, вел себя как последний дурак, но я больше не мог отмалчиваться. Во всяком случае, не с женщиной, которая не будет лгать даже ради спасения собственной жизни. Разве я мог после этого рассчитывать на то, чтобы стать достойным тебя?
Как ни старалась Рапсодия, ей не удалось сдержаться, и она расхохоталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Как тебе известно, меня уже довольно долгое время посещают сны и видения Будущего, иногда они бывают пугающе четкими и ясными, и потому я склонна доверять им и своей интуиции. Она подсказала мне, что ты жив и очень страдаешь, и потому меня захватило желание найти тебя и хоть как-то облегчить твою участь. Когда мы впервые встретились, я не знала, кто ты такой, но когда это стало очевидно, я сделала все, чтобы тебе помочь.
— Я не знаю, как выразить тебе свою благодарность. — В глазах Эши появилось незнакомое Рапсодии выражение.
Она почувствовала, что краснеет, хотя и сама не смогла бы сказать, почему. У него такие диковинные глаза; вертикальные зрачки не видны издалека, но стоит на него посмотреть, и сразу понимаешь, что они не такие, как у всех. Возможно, в этом причина его странного взгляда.
— Что еще? Ты сказала, причины было две.
Рапсодия смутилась.
— Тебе будет неловко это слышать. — Она еще гуще покраснела, лишь ее изумрудные глаза сияли, точно молодая зеленая трава.
Эши замер, не в силах надеяться.
— Что?
Рапсодия снова опустила глаза и принялась разглаживать складки на юбке.
— Если все пойдет так, как мы предполагаем, ты рано или поздно станешь Королем намерьенов. А поскольку я тоже намерьенка, ты будешь моим сувереном, а я твоей подданной, следовательно, я обязана тебе помогать.
Выражение, появившееся на лице Эши, заставило ее немного от него отодвинуться. Она увидела разочарование и боль.
— Извини, если я напомнила о чем-то, что заставляет тебя страдать. — Она ругала себя последними словами за несдержанность.
У Эши ушла целая минута на то, чтобы ответить ей. Он изо всех сил старался говорить спокойно и мягко. Ему со всем не хотелось пугать ее силой своих чувств.
— Рапсодия, я не хочу, чтобы ты стала моей подданной.
Она удивленно на него посмотрела, и Эши увидел обиду у нее в глазах.
— Правда?
— Да.
Рапсодия глубоко вздохнула, затем снова опустила глаза, казалось, она вот-вот поймет, что он хотел ей сказать.
— Хорошо, — медленно проговорила она. — Если ты так хочешь, я буду держаться подальше от Роланда. Думаю, я смогу жить здесь. Эти земли принадлежат Акмеду, намерьены не могут на них претендовать. Или я могу уйти в Тириан, Элендра сказала, что всегда готова…
Она остановилась, потому что Эши легко соскользнул на пол и, опустившись рядом с ней, взял ее лицо в руки и поцеловал.
У него были теплые, настойчивые губы. Рапсодия удив ленно раскрыла глаза, и ее длинные ресницы коснулись его щеки. Она замерла в его объятиях, и он невольно ее отпустил, а она с изумлением наблюдала за тем, как на лице у него появляется отчаяние. Тогда Рапсодия встала, отошла в другой конец комнаты и смущенно провела рукой по волосам.
— Знаешь, — через несколько секунд проговорила она, — меня всегда поражало, как далеко готовы зайти люди, лишь бы заставить меня замолчать. Акмед однажды заявил, что насадит меня на вертел, а потом скормит Грунтору, если я…
— Не уходи от ответа, Рапсодия, — тихо проговорил Эши. — Это на тебя не похоже.
— Я не ухожу от ответа, — сказала она, нервно обхватив себя руками. — Просто пытаюсь решить для себя, чье поведение — его или твое — можно рассматривать как крайнюю меру. Знаешь, он ведь даже приправу выбрал.
— Очень страшно. Думаю, он не шутил, — заметил Эши, сердясь на оборот, который принял разговор.
— Я знаю, что он не шутил, — ответила Рапсодия и отвернулась. — Только вот мне неизвестно, шутил ли ты.
— Нисколько.
— Почему? — недоверчиво спросила Рапсодия. — Что все это значит?
Эши наблюдал за ее лицом, на котором недоверие сменилось удивлением.
— Думаю, мне больше не удастся скрывать от тебя правду, Рапсодия. Мне невыносимо слушать, как ты разговариваешь со мной, будто я твой господин, или брат, или незнакомец, которому на тебя плевать, или даже друг.
— А чего ты хочешь?
Эши вздохнул, несколько мгновений разглядывал потолок, а потом посмотрел ей в глаза:
— Я хочу стать твоим любовником, Рапсодия.
К его великому удивлению, Рапсодия успокоилась и даже улыбнулась.
— О, я наконец-то поняла, — ласково проговорила она. — Ты страдал от ужасной боли много лет, а теперь она ушла. Совершенно естественно, что подобные желания возвращаются, когда…
— Не будь дурочкой. — В его голосе звучала такая горечь, что Рапсодия замолчала на полуслове. — Ты оскорбляешь нас обоих. Дело не в том, что я захотел удовлетворить физическую потребность, возникшую после того, как боль меня покинула. Я мечтал об этом с самого начала. О боги! Ты меня совсем не понимаешь.
— Не буду спорить, — сердито согласилась Рапсодия. — А как ты думаешь, в чем причина? Давай-ка посмотрим: сначала ты отказываешься говорить мне о том, чего хочешь, о чем думаешь, я даже не знала, кто ты такой. А потом, когда наконец ты решил сообщить мне, что же тебе от меня нужно, ты определил мне роль «друга» и «союзника». Будь любезен, поправь меня, если я ошибаюсь, — ты упоминал еще одну роль, только я тебя невнимательно слушала? Как же я глупа — не смогла понять, что между другом и любовницей существует неразрывная связь.
Возможно, мне следовало об этом догадаться, когда ты решил, будто я куртизанка, и, продемонстрировав отсутствие воспитания, сообщил мне свои предположения. Или в тот момент, когда ты приказал мне держаться от тебя по дальше, заявив, что ты мне не доверяешь и хочешь, чтобы я оставила тебя в покое. Удивительно, как я могла ничего не понять, ведь нас связывали столь замечательные, близкие отношения, да, Эши? Именно такие разговоры заставляют меня броситься на поиски первой горизонтальной поверхности, чтобы поскорее на нее улечься. — Не в силах больше сдерживать ярость, она отвернулась от него и прижала кулаки к горящему лбу.
Поверить не могу. Ты прав, Эши, я полная дура. Я-то думала, что ты ко мне хорошо относишься, по крайней мере чуть-чуть. А я для тебя всего лишь возможное постельное приключение. Мне было с тобой спокойно и уютно, потому что ты не хотел от меня того, о чем мечтают все остальные, я думала, ты начал мне доверять. Вот еще одно доказательство моей глупости. Мне следовало знать, что доверия я могу ждать только от Акмеда и Грунтора, и больше ни от кого. — Огонь в камине ревел и метался, сочувствуя ее ярости и заливая стены гостиной и портреты на каминной полке сердитыми алыми отсветами. Казалось, даже в глазах внуков Рапсодии стоит немой укор.
Эши несколько мгновений ничего не говорил, лишь молча изучал сложный рисунок на ковре у себя под ногами. За тем он подошел к Рапсодии и встал у нее за спиной, наблюдая за языками пламени, исполняющими сердитую пляску.
Наконец, глубоко вздохнув, он проговорил:
— Нет, Рапсодия, глупость продемонстрировала не ты, оставь эту честь мне. Прошу тебя, положись на собственную интуицию и чувства. Неужели ты сомневаешься в том, что я начал тебе доверять?
Рапсодия не сводила глаз с огня.
— По правде говоря, Эши, правильнее будет сказать: я ничего о тебе не знаю, совсем ничего.
— Умоляю тебя, не говори так, ты этого не думаешь.
Рапсодия повернулась и посмотрела на него, и на лице у нее появилось сожаление.
— Извини, ты же знаешь, я стараюсь никогда не лгать. Эши очень осторожно взял ее за плечи и заглянул в глаза.
— Как ты можешь сомневаться в том, что я тебе доверяю? Посмотри на меня, Рапсодия. Ты меня видишь? — Она едва заметно кивнула. — Ты первый человек, которому я открыл свое лицо за двадцать лет. Даже мой отец его ни разу не видел. Однако я здесь, без плаща, без оружия, полностью в твоей власти. А ведь я не в первый раз открыл тебе лицо. Разве это ни о чем не говорит?
Рапсодия ласково улыбнулась ему, чтобы немного смягчить отчаяние, которое появилось у него на лице.
— Говорит, наверное, — ответила она. — Только вот я не очень понимаю, о чем.
— Я знаю, ты не понимаешь смысла, казалось бы, простых вещей, но ты не можешь представить себе, что я чувствовал, просыпаясь каждое утро, как я мечтал о смерти, зная, что не могу покончить с собой — ведь это мне все равно не поможет. — Эши взял ее за руки и сказал совершенно серьезно: — Где-то разгуливает чудовище, точь-в-точь похожее на меня, владеющее частью моей души, и совершает страшные зверства. Он убивает невинных, и я ничем не могу им помочь, потому что его действия абсолютно хаотичны и не имеют никакой системы, хотя он, вне всяко го сомнения, действует в соответствии с планом, придуманным извращенным, больным мозгом. Всякий раз, когда где-нибудь случается несчастье, я первым делом думаю о нем. Он преследует меня постоянно, не оставляя ни на мгновение.
— В таком случае, как же такой чистой и невинной душе, как твоя, удается осознать происходящее?
Рапсодия хмыкнула, но ироничная улыбка сползла с ее лица, когда она встретилась с Эши глазами. Он спокойно и уверенно смотрел на нее и ответил так, словно совершенно точно знал, о чем говорит.
— Не смейся, Рапсодия, моя душа тут совершенно ни при чем, а вот ты и в самом деле чиста и невинна, даже несмотря на то, что тебе довелось испытать. Ты веришь в людей, которые не имеют никакого права на твое доверие. Ты любишь людей, которые не заслуживают твоей любви. Больше всего на свете ты хочешь найти кого-то, кому могла бы верить; такова твоя природа. Не важно, что тебе пришлось испытать в жизни, не важно, что ты делала, — все это тебя не испортило, словно и не коснулось. Ты будто девственница — душой и телом.
Рапсодия снова рассмеялась.
— Ты и сам не представляешь, какие смешные вещи говоришь, — заявила она. — Если ты ищешь именно этого, то ты обратился не по адресу.
— Я ничего не ищу — вот в чем дело. — Эши оставался совершенно серьезным. — Я прятался, Рапсодия, целых двадцать лет, старался избегать каких-либо контактов с окружающим миром, и у меня неплохо получалось. И вдруг в один прекрасный день, словно из ниоткуда, появилась ты и стала чем-то вроде маяка. Куда бы я ни шел, как бы ни старался выбросить тебя из головы, как бы далеко ни уходил, ты всегда оставалась со мной — на звездах, в воде, в моих снах, в воздухе вокруг меня. Я пытался прогнать тебя из своих мыслей, Рапсодия, но потерпел поражение. Я не смог заставить тебя уйти.
Может быть, мои страхи и то, что я тебя отталкивал, пытался обидеть, заставить тебя ненавидеть меня, были не только попытками разорвать узы, которыми ты меня привязала, но явились своего рода экспериментом — возможно, я хотел проверить, действительно ли ты такая, какой кажешься.
Ты же знаешь: демон подчиняет себе ничего не подозревающего человека и действует через него. Откуда мне было знать, что ты не ф'дор? А вдруг ты искала меня по тем же самым причинам, что и его бесчисленные слуги, которые пустились за мной в погоню двадцать лет назад, желая уничтожить остатки моей души или, того хуже, использовать ее, чтобы творить еще более страшное зло, чем сейчас?
Какой замечательный способ застать меня врасплох — подбросить невинное сердечко, завернутое в изысканную упаковку, обладающее магией старого мира, исчезнувшего под водой еще до того, как был зачат мой отец — разве можно придумать лучшую наживку для дракона? Мои подозрения усилились, когда я узнал, что ты девственница, — итак, какова вероятность того, что передо мной враг?
— Не слишком высокая, — весело ответила Рапсодия. — В данном конкретном вопросе мы имеем дело лишь с формальной стороной дела.
— Это не имеет значения, возразил Эши. — Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать? Ты совершенство во всем, о чем я — человек или дракон — мог только мечтать. Ты слишком хороша, чтобы быть правдой. Естественно, меня охватили сомнения. Именно страх помог мне оставаться в живых целых двадцать лет.
И вот ты передо мной, предлагаешь мне утешение, хочешь помочь, впускаешь в свое сердце. Трудно поверить, что это правда. И я стал ждать, когда ты раскроешь передо мной свою вторую натуру, предашь меня. Я долго ждал. Естественно, ничего подобного не произошло. Более того, я мог причинить тебе гораздо больше вреда, чем ты мне.
Тогда мое сердце медленно, осторожно начало мечтать о том, чтобы ты оказалась реальной, а твои слова правдой. Оно жаждало этого с той самой минуты, когда я тебя увидел, однако здравый смысл заставлял сердце молчать. Но в конце концов оно больше не выдержало. Ты сказала, что решила поверить мне и принять любой исход — жизнь или смерть. Я тоже понял, что должен все тебе рассказать и молить богов, чтобы своим поступком не вручить остатки собственной души в руки ф'дора.
По правде говоря, Рапсодия, если бы ты меня не позвала, я пришел бы сам. Просто я пытался решить, как лучше раскрыть тебе правду, и, похоже, вел себя как последний дурак, но я больше не мог отмалчиваться. Во всяком случае, не с женщиной, которая не будет лгать даже ради спасения собственной жизни. Разве я мог после этого рассчитывать на то, чтобы стать достойным тебя?
Как ни старалась Рапсодия, ей не удалось сдержаться, и она расхохоталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95