Ихиро считался хорошим приятелем, и, поскольку ему пришлось преподавать мне историю, религию и классиков, то он согласился набрать еще учеников. Среди них был Миеси Гемба, который вместе со старшим братом Миеси Кахеи потом стал моим лучшим другом и союзником.
Гемба был на год старше меня. Кахеи уже перевалило за двадцать – слишком солидный возраст, чтобы заниматься у Ихиро, – но он помогал ему обучать нас военному искусству.
Мужчины клана дрались на шестах и тренировались в искусстве боя в огромном зале напротив замка. В его южной крытой части располагалось широкое поле для верховой езды и стрельбы из лука. Я не слишком умело пользовался луком и стрелами, зато показал себя с лучшей стороны во владении шестом и мечом. Каждое утро, после двухчасового письма с Ихиро, я ездил в небольшой компании по извилистым улицам города-замка и около четырех-пяти часов проводил в изнуряющей тренировке.
Поздними вечерами я возвращался к Ихиро вместе с другими учениками, и мы изо всех сил пытались не сомкнуть глаз, пока он усердно передавал нам принципы Кунг Цу и историю Восьми Островов. Прошло летнее солнцестояние, закончился Фестиваль Звезды Ткачика, и установились дни великой жары. Проливные дожди прекратились, но было влажно, ожидались сильные грозы. Фермеры хмуро предвещали необычайно трудный сезон.
Мои занятия с Кенжи тоже продолжились, но ночами. Он не заходил в зал клана и предупредил, чтобы я не разглашал умения, переданные мне кровью Племени.
– Воины считают это колдовством, – сказал он. – Они будут только презирать тебя.
Мы выходили на открытый воздух, и я научился невидимым передвигаться по спящему городу. У нас с Кенжи были странные отношения. Днем я ему абсолютно не доверял. Меня усыновили Отори, и вся моя преданность предназначалась им. Мне не хотелось, чтобы что-либо напоминало, что я среди них посторонний, тем более необычный.
Но ночью все было по-другому. Умения Кенжи выходили за пределы возможного. Он хотел поделиться ими со мной, а я безумно желал научиться всему: я наслаждался познанием того, что удовлетворяло мою врожденную страсть к сверхъестественному, к тому же я понимал, насколько высоким мастерством нужно обладать, чтобы содействовать планам господина Шигеру. Хотя он ни разу не заговаривал со мной об этом, я не видел иных причин спасать меня в Мино. Я был сыном наемного убийцы, членом Племени, и ныне стал приемным сыном Шигеру Отори. Я ехал с ним в Инуяму. Без сомнения, мне было предназначено стать убийцей Йоду.
Большинство юношей приняли меня как своего ради Шигеру, и я понял, как высоко они и их отцы чтят его. Однако дети Масахиро и Шойки доставили мне немало неприятных моментов, в особенности старший сын Масахиро – Ешитоми. Я возненавидел их с той же силой, что и их отцов, и презирал за высокомерие и слепоту. Мы часто бились на шестах. Я знал, что они хотят моей крови. Однажды Ешитоми чуть не убил меня, я спасся благодаря тому, что отвлек его, раздвоившись. Он не мог простить мне этого и часто обзывал колдуном и обманщиком.
Я же боялся не собственной смерти, а того, что мне придется убить его в целях самозащиты или случайно. Несомненно, постоянное напряжение оттачивало мое владение мечом, но я облегченно вздохнул, когда настало время нашего отъезда.
То были не лучшие дни для путешествия – жаркое лето в зените, но мы должны были прибыть в Инуяму до начала Фестиваля Мертвых. Мы отправились не прямой дорогой через Ямагату, а на юг, в город Цувано, ныне самое отдаленное поселение феода Отори, лежащее на пути в Западный Край. Там мы встретим невесту и отпразднуем помолвку. Оттуда свернем на земли Тогана в Ямагату.
Путешествие в Цувано доставило мне удовольствие. Я отдыхал от наставлений Ихиро и утомительных тренировок. Словно наступили каникулы, которые я проводил верхом в компании Шигеру и Кенжи, забывших на несколько дней о своих опасениях и о том, что нас ждало впереди. Дождь никак не мог разразиться, хотя молния сверкала над горами всю ночь, освещая сине-фиолетовые облака. Пышная летняя листва лесов окружала нас океаном зелени.
Мы въехали в Цувано в полдень, поднявшись на рассвете для последнего этапа пути. Мне было жаль: закончились невинные радости беспечного путешествия. Я не имел представления, что их сменит. Цувано пел водой – каналы, исполосовавшие улицы, кишели пузатыми золотыми и красными карпами.
Мы находились недалеко от гостиницы, когда сквозь плеск воды и шум оживленного города я четко услышал свое имя, произнесенное женским голосом. Оно донеслось из длинного низкого здания с белыми стенами и зарешеченными окнами – нечто вроде зала для тренировок. Я знал, что там внутри две женщины, хоть и не мог их видеть. Мне стало интересно, отчего они сидят там, и почему одна из них произнесла мое имя.
Когда мы добрались до гостиницы, я услышал ту же женщину, разговаривающую во дворе, и понял, что это служанка госпожи Ширакавы. Нам сообщили, что госпоже нездоровится. Кенжи пошел проведать ее и вернулся, готовый неумолкаемо описывать ее красоту, но тут разразилась гроза, и я испугался, что молния напугает лошадей, и потому поспешил в конюшню. Мне не хотелось слышать о ее красоте. Если я и думал о госпоже Ширакаве, то с неприязнью, потому что ей была отведена не лучшая роль в ловушке, расставленной для Шигеру.
Вскоре Кенжи вошел в конюшню и привел с собой служанку. Она казалась миловидной, добродушной, глупенькой девчонкой, но я признал в ней члена Племени еще до того, как она улыбнулась мне в знак уважения и назвала кузеном.
Служанка притронулась пальцами к моей ладони.
– Я тоже Кикута по материнской линии, и Муто по отцовской. Кенжи – мой дядя.
У нас у обоих были кисти с длинными пальцами, вдоль ладони проходила прямая линия.
– Это единственная черта, что я унаследовала от Кикут, по большей части я Муто.
Как и Кенжи, она обладала талантом изменять свою внешность, так что иногда кажется, будто ты обознался. Сначала я был уверен, что она очень молода, а на самом деле ей скоро тридцать, и она уже родила двух сыновей.
– Госпожа Каэдэ чувствует себя немного лучше, – сказала она Кенжи. – Она заснула от чая, а теперь настаивает на том, чтобы встать с постели.
– Ты слишком переутомила ее, – сказал, улыбаясь, Кенжи. – И о чем ты думала, в такую-то жару? – И для меня добавил: – Шизука обучает госпожу Ширакаву владению мечом. Она может и тебя тренировать. Мы останемся здесь надолго, пока не закончится дождь. – Может, тебе удастся научить его жестокости, – обратился он к ней. – Это единственное, чего ему не хватает.
– Трудно привить жестокость, – ответила Шизука. – Она или есть, или ее нет.
– У Шизуки она есть, – сказал мне Кенжи. – Держись по ее правую руку!
Я ничего не ответил. Меня раздражало, что Кенжи указывает на мои слабости при первой же встрече с незнакомой мне женщиной. Мы стояли под крышей конюшни, перед нами по булыжникам барабанил дождь, сзади постукивали копытами лошади.
– И часто с ней бывают такие лихорадки? – спросил Кенжи.
– Нет. Это первая. Однако она ослабла: ничего не ест, мало спит. Она переживает из-за свадьбы и за свою семью. Ее мать умирает, а она не видела ее с семи лет.
– Ты полюбила ее, – с улыбкой отметил Кенжи.
– Да, не буду отрицать, но это только благодаря тому, что Араи попросил меня.
– Я никогда не видел девушки прекрасней, – признал Кенжи.
– Дядя! Да ты очарован ей!
– Должно быть, старею, – сказал он. – Меня растрогало положение, в котором она оказалась. Как бы ни легли карты, она будет в проигрыше.
Грянул гром, лошади встали на дыбы и едва не рванули с места. Я принялся успокаивать их, Шизука вернулась в гостиную, а Кенжи пошел искать дом, где можно было помыться. До вечера я их более не видел.
Позже, вымытый и одетый в одежду для официального торжества, я прислуживал господину Шигеру на его первой встрече с будущей женой. Мы привезли подарки, которые я вынул из коробок вместе с лакированной посудой. Я думал, что помолвка – счастливое событие, хотя ранее на таковом ни разу не присутствовал. Возможно, для невесты это время предвкушения. Оказалось, что на самом деле оно состоит из дурных предчувствий и напряжения.
Госпожа Маруяма поприветствовала нас, словно мы с ней едва знакомы, хотя ее взгляд ни на секунду не покидал лица Шигеру. Мне показалось, что она постарела с нашей последней встречи. Женщина не стала от этого менее прекрасной, но переживания словно исполосовали ее лицо мелкими морщинками. Они с Шигеру очень холодно вели себя по отношению друг к другу и ко всем присутствующим, а в особенности к госпоже Ширакаве.
Красота юной госпожи поразила всех. И хотя от Кенжи я уже слышал восторженные отзывы о ней, я оказался не готов к восприятию такой изысканности. Тут я понял, отчего переживает госпожа Маруяма: по крайней мере часть ее сердца истязает ревность. Какой мужчина способен отказаться владеть подобной красотой? Никто не упрекнет Шигеру, если он воспользуется ею: он выполнит свой долг перед дядями и основное требование, подтверждающее союзничество. Однако брак лишит госпожу Маруяму не только мужчины, которого она любила долгие годы, но и самого важного союзника.
От подводных течений и не высказанных в тот день мыслей мне стало не по себе. Я видел боль, причиняемую Каэдэ холодностью госпожи Маруямы, видел, как зарделись ее щеки, лишь приукрасив бархат кожи. Слышал биение ее сердца и учащенное дыхание. Она не смотрела ни на одного из нас, держала веки постоянно опущенными. Какая она юная и какая напуганная, думал я. Только один раз Каэдэ подняла глаза и взглянула на меня, всего на мгновение. Мне показалось, что она человек, тонущий в реке, и стоит мне протянуть руку, я спасу ее.
– Так значит, Шигеру, тебе предстоит выбирать между самой могущественной женщиной в Трех Странах и самой красивой, – сказал Кенжи, когда мы сидели вечером, разговаривали, и уже было выпито изрядное количество вина. Поскольку дождь обещал идти в Цувано несколько дней, не было необходимости рано ложиться, чтобы встать на рассвете. – Как жаль, что я не рожден господином.
– У тебя есть жена, жаль, что ты с ней редко видишься, – ответил Шигеру.
– Моя жена хорошо готовит, но у нее злой язык, она толстая и ненавидит путешествовать, – проворчал Кенжи.
Я промолчал, а в душе посмеялся, зная, какую пользу он извлекает из отсутствия жены в кварталах удовольствий.
Кенжи продолжил шутить, преследуя цель, как я подумал, разговорить Шигеру, но господин отвечал ему в том же духе, словно и в самом деле праздновал свою помолвку. Я пошел спать, убаюкиваемый вином и шумом дождя, который барабанил по крыше и каскадом лил по сточным трубам на булыжники. Каналы переполнились до краев, вдалеке песня реки перерастала в крик: она падала вниз с горы.
Я проснулся посреди ночи и тотчас почувствовал, что Шигеру нет в комнате. Прислушавшись, я обнаружил его голос – он разговаривал с госпожой Маруямой, – голос такой тихий, что, кроме меня, его никто не смог бы уловить. Около года назад они общались точно так же, но в другой гостинице. Меня ужаснул масштаб риска, которому они себя подвергали, и поразила сила любви, не угасающая, несмотря на столь редкие свидания.
Он никогда не женится на Ширакаве Каэдэ, подумал я и даже не понял, порадовала или встревожила меня эта мысль.
Мучаясь от неловкости, я пролежал так до рассвета, который был серым и мокрым и не давал надежды на перемену погоды. Тайфун раньше, чем обычно, прошелся по западной части страны, принеся ливни, а с ними потопы, поломанные мосты, непроходимые дороги. Все пропиталось влагой и запахло плесенью. У двух лошадей опухли коленные сухожилия, а конюх получил удар ногой в грудь. Пришлось распорядиться, чтобы лошадям поставили припарки, а лекарь осмотрел конюха. Я поглощал запоздалый завтрак, когда вошел Кенжи и напомнил мне о тренировке на мечах. Этим мне меньше всего хотелось заниматься.
– А что же еще ты думаешь делать весь день? – недовольно спросил он. – Сидеть тут и пить чай? Шизука многому может научить тебя. Нужно извлечь пользу из того, что застряли здесь.
Итак, я послушно завершил завтрак и последовал за учителем, точнее, побежал под дождем к школе борьбы, откуда доносился грохот падающего тела и звон шестов. Внутри дрались двое молодых мужчин. Вскоре я понял, что один из них вовсе не юноша, а Шизука: она была опытней противника, который неплохо сопротивлялся за счет высокого роста и большой решимости. Однако когда мы появились, Шизука с легкостью одержала верх. Пока соперник не снял маску, я и подумать не мог, что это Каэдэ.
– Ох, – сердито сказала она, вытирая лицо рукавом, – они отвлекли меня.
– Ничто не должно рассредоточивать ваше внимание, госпожа, – сказала Шизука. – Это ваш основной недостаток. Вам не хватает правильной концентрации. Во время боя есть только вы, ваш враг и мечи.
Она повернулась поприветствовать нас:
– Доброе утро, дядя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Гемба был на год старше меня. Кахеи уже перевалило за двадцать – слишком солидный возраст, чтобы заниматься у Ихиро, – но он помогал ему обучать нас военному искусству.
Мужчины клана дрались на шестах и тренировались в искусстве боя в огромном зале напротив замка. В его южной крытой части располагалось широкое поле для верховой езды и стрельбы из лука. Я не слишком умело пользовался луком и стрелами, зато показал себя с лучшей стороны во владении шестом и мечом. Каждое утро, после двухчасового письма с Ихиро, я ездил в небольшой компании по извилистым улицам города-замка и около четырех-пяти часов проводил в изнуряющей тренировке.
Поздними вечерами я возвращался к Ихиро вместе с другими учениками, и мы изо всех сил пытались не сомкнуть глаз, пока он усердно передавал нам принципы Кунг Цу и историю Восьми Островов. Прошло летнее солнцестояние, закончился Фестиваль Звезды Ткачика, и установились дни великой жары. Проливные дожди прекратились, но было влажно, ожидались сильные грозы. Фермеры хмуро предвещали необычайно трудный сезон.
Мои занятия с Кенжи тоже продолжились, но ночами. Он не заходил в зал клана и предупредил, чтобы я не разглашал умения, переданные мне кровью Племени.
– Воины считают это колдовством, – сказал он. – Они будут только презирать тебя.
Мы выходили на открытый воздух, и я научился невидимым передвигаться по спящему городу. У нас с Кенжи были странные отношения. Днем я ему абсолютно не доверял. Меня усыновили Отори, и вся моя преданность предназначалась им. Мне не хотелось, чтобы что-либо напоминало, что я среди них посторонний, тем более необычный.
Но ночью все было по-другому. Умения Кенжи выходили за пределы возможного. Он хотел поделиться ими со мной, а я безумно желал научиться всему: я наслаждался познанием того, что удовлетворяло мою врожденную страсть к сверхъестественному, к тому же я понимал, насколько высоким мастерством нужно обладать, чтобы содействовать планам господина Шигеру. Хотя он ни разу не заговаривал со мной об этом, я не видел иных причин спасать меня в Мино. Я был сыном наемного убийцы, членом Племени, и ныне стал приемным сыном Шигеру Отори. Я ехал с ним в Инуяму. Без сомнения, мне было предназначено стать убийцей Йоду.
Большинство юношей приняли меня как своего ради Шигеру, и я понял, как высоко они и их отцы чтят его. Однако дети Масахиро и Шойки доставили мне немало неприятных моментов, в особенности старший сын Масахиро – Ешитоми. Я возненавидел их с той же силой, что и их отцов, и презирал за высокомерие и слепоту. Мы часто бились на шестах. Я знал, что они хотят моей крови. Однажды Ешитоми чуть не убил меня, я спасся благодаря тому, что отвлек его, раздвоившись. Он не мог простить мне этого и часто обзывал колдуном и обманщиком.
Я же боялся не собственной смерти, а того, что мне придется убить его в целях самозащиты или случайно. Несомненно, постоянное напряжение оттачивало мое владение мечом, но я облегченно вздохнул, когда настало время нашего отъезда.
То были не лучшие дни для путешествия – жаркое лето в зените, но мы должны были прибыть в Инуяму до начала Фестиваля Мертвых. Мы отправились не прямой дорогой через Ямагату, а на юг, в город Цувано, ныне самое отдаленное поселение феода Отори, лежащее на пути в Западный Край. Там мы встретим невесту и отпразднуем помолвку. Оттуда свернем на земли Тогана в Ямагату.
Путешествие в Цувано доставило мне удовольствие. Я отдыхал от наставлений Ихиро и утомительных тренировок. Словно наступили каникулы, которые я проводил верхом в компании Шигеру и Кенжи, забывших на несколько дней о своих опасениях и о том, что нас ждало впереди. Дождь никак не мог разразиться, хотя молния сверкала над горами всю ночь, освещая сине-фиолетовые облака. Пышная летняя листва лесов окружала нас океаном зелени.
Мы въехали в Цувано в полдень, поднявшись на рассвете для последнего этапа пути. Мне было жаль: закончились невинные радости беспечного путешествия. Я не имел представления, что их сменит. Цувано пел водой – каналы, исполосовавшие улицы, кишели пузатыми золотыми и красными карпами.
Мы находились недалеко от гостиницы, когда сквозь плеск воды и шум оживленного города я четко услышал свое имя, произнесенное женским голосом. Оно донеслось из длинного низкого здания с белыми стенами и зарешеченными окнами – нечто вроде зала для тренировок. Я знал, что там внутри две женщины, хоть и не мог их видеть. Мне стало интересно, отчего они сидят там, и почему одна из них произнесла мое имя.
Когда мы добрались до гостиницы, я услышал ту же женщину, разговаривающую во дворе, и понял, что это служанка госпожи Ширакавы. Нам сообщили, что госпоже нездоровится. Кенжи пошел проведать ее и вернулся, готовый неумолкаемо описывать ее красоту, но тут разразилась гроза, и я испугался, что молния напугает лошадей, и потому поспешил в конюшню. Мне не хотелось слышать о ее красоте. Если я и думал о госпоже Ширакаве, то с неприязнью, потому что ей была отведена не лучшая роль в ловушке, расставленной для Шигеру.
Вскоре Кенжи вошел в конюшню и привел с собой служанку. Она казалась миловидной, добродушной, глупенькой девчонкой, но я признал в ней члена Племени еще до того, как она улыбнулась мне в знак уважения и назвала кузеном.
Служанка притронулась пальцами к моей ладони.
– Я тоже Кикута по материнской линии, и Муто по отцовской. Кенжи – мой дядя.
У нас у обоих были кисти с длинными пальцами, вдоль ладони проходила прямая линия.
– Это единственная черта, что я унаследовала от Кикут, по большей части я Муто.
Как и Кенжи, она обладала талантом изменять свою внешность, так что иногда кажется, будто ты обознался. Сначала я был уверен, что она очень молода, а на самом деле ей скоро тридцать, и она уже родила двух сыновей.
– Госпожа Каэдэ чувствует себя немного лучше, – сказала она Кенжи. – Она заснула от чая, а теперь настаивает на том, чтобы встать с постели.
– Ты слишком переутомила ее, – сказал, улыбаясь, Кенжи. – И о чем ты думала, в такую-то жару? – И для меня добавил: – Шизука обучает госпожу Ширакаву владению мечом. Она может и тебя тренировать. Мы останемся здесь надолго, пока не закончится дождь. – Может, тебе удастся научить его жестокости, – обратился он к ней. – Это единственное, чего ему не хватает.
– Трудно привить жестокость, – ответила Шизука. – Она или есть, или ее нет.
– У Шизуки она есть, – сказал мне Кенжи. – Держись по ее правую руку!
Я ничего не ответил. Меня раздражало, что Кенжи указывает на мои слабости при первой же встрече с незнакомой мне женщиной. Мы стояли под крышей конюшни, перед нами по булыжникам барабанил дождь, сзади постукивали копытами лошади.
– И часто с ней бывают такие лихорадки? – спросил Кенжи.
– Нет. Это первая. Однако она ослабла: ничего не ест, мало спит. Она переживает из-за свадьбы и за свою семью. Ее мать умирает, а она не видела ее с семи лет.
– Ты полюбила ее, – с улыбкой отметил Кенжи.
– Да, не буду отрицать, но это только благодаря тому, что Араи попросил меня.
– Я никогда не видел девушки прекрасней, – признал Кенжи.
– Дядя! Да ты очарован ей!
– Должно быть, старею, – сказал он. – Меня растрогало положение, в котором она оказалась. Как бы ни легли карты, она будет в проигрыше.
Грянул гром, лошади встали на дыбы и едва не рванули с места. Я принялся успокаивать их, Шизука вернулась в гостиную, а Кенжи пошел искать дом, где можно было помыться. До вечера я их более не видел.
Позже, вымытый и одетый в одежду для официального торжества, я прислуживал господину Шигеру на его первой встрече с будущей женой. Мы привезли подарки, которые я вынул из коробок вместе с лакированной посудой. Я думал, что помолвка – счастливое событие, хотя ранее на таковом ни разу не присутствовал. Возможно, для невесты это время предвкушения. Оказалось, что на самом деле оно состоит из дурных предчувствий и напряжения.
Госпожа Маруяма поприветствовала нас, словно мы с ней едва знакомы, хотя ее взгляд ни на секунду не покидал лица Шигеру. Мне показалось, что она постарела с нашей последней встречи. Женщина не стала от этого менее прекрасной, но переживания словно исполосовали ее лицо мелкими морщинками. Они с Шигеру очень холодно вели себя по отношению друг к другу и ко всем присутствующим, а в особенности к госпоже Ширакаве.
Красота юной госпожи поразила всех. И хотя от Кенжи я уже слышал восторженные отзывы о ней, я оказался не готов к восприятию такой изысканности. Тут я понял, отчего переживает госпожа Маруяма: по крайней мере часть ее сердца истязает ревность. Какой мужчина способен отказаться владеть подобной красотой? Никто не упрекнет Шигеру, если он воспользуется ею: он выполнит свой долг перед дядями и основное требование, подтверждающее союзничество. Однако брак лишит госпожу Маруяму не только мужчины, которого она любила долгие годы, но и самого важного союзника.
От подводных течений и не высказанных в тот день мыслей мне стало не по себе. Я видел боль, причиняемую Каэдэ холодностью госпожи Маруямы, видел, как зарделись ее щеки, лишь приукрасив бархат кожи. Слышал биение ее сердца и учащенное дыхание. Она не смотрела ни на одного из нас, держала веки постоянно опущенными. Какая она юная и какая напуганная, думал я. Только один раз Каэдэ подняла глаза и взглянула на меня, всего на мгновение. Мне показалось, что она человек, тонущий в реке, и стоит мне протянуть руку, я спасу ее.
– Так значит, Шигеру, тебе предстоит выбирать между самой могущественной женщиной в Трех Странах и самой красивой, – сказал Кенжи, когда мы сидели вечером, разговаривали, и уже было выпито изрядное количество вина. Поскольку дождь обещал идти в Цувано несколько дней, не было необходимости рано ложиться, чтобы встать на рассвете. – Как жаль, что я не рожден господином.
– У тебя есть жена, жаль, что ты с ней редко видишься, – ответил Шигеру.
– Моя жена хорошо готовит, но у нее злой язык, она толстая и ненавидит путешествовать, – проворчал Кенжи.
Я промолчал, а в душе посмеялся, зная, какую пользу он извлекает из отсутствия жены в кварталах удовольствий.
Кенжи продолжил шутить, преследуя цель, как я подумал, разговорить Шигеру, но господин отвечал ему в том же духе, словно и в самом деле праздновал свою помолвку. Я пошел спать, убаюкиваемый вином и шумом дождя, который барабанил по крыше и каскадом лил по сточным трубам на булыжники. Каналы переполнились до краев, вдалеке песня реки перерастала в крик: она падала вниз с горы.
Я проснулся посреди ночи и тотчас почувствовал, что Шигеру нет в комнате. Прислушавшись, я обнаружил его голос – он разговаривал с госпожой Маруямой, – голос такой тихий, что, кроме меня, его никто не смог бы уловить. Около года назад они общались точно так же, но в другой гостинице. Меня ужаснул масштаб риска, которому они себя подвергали, и поразила сила любви, не угасающая, несмотря на столь редкие свидания.
Он никогда не женится на Ширакаве Каэдэ, подумал я и даже не понял, порадовала или встревожила меня эта мысль.
Мучаясь от неловкости, я пролежал так до рассвета, который был серым и мокрым и не давал надежды на перемену погоды. Тайфун раньше, чем обычно, прошелся по западной части страны, принеся ливни, а с ними потопы, поломанные мосты, непроходимые дороги. Все пропиталось влагой и запахло плесенью. У двух лошадей опухли коленные сухожилия, а конюх получил удар ногой в грудь. Пришлось распорядиться, чтобы лошадям поставили припарки, а лекарь осмотрел конюха. Я поглощал запоздалый завтрак, когда вошел Кенжи и напомнил мне о тренировке на мечах. Этим мне меньше всего хотелось заниматься.
– А что же еще ты думаешь делать весь день? – недовольно спросил он. – Сидеть тут и пить чай? Шизука многому может научить тебя. Нужно извлечь пользу из того, что застряли здесь.
Итак, я послушно завершил завтрак и последовал за учителем, точнее, побежал под дождем к школе борьбы, откуда доносился грохот падающего тела и звон шестов. Внутри дрались двое молодых мужчин. Вскоре я понял, что один из них вовсе не юноша, а Шизука: она была опытней противника, который неплохо сопротивлялся за счет высокого роста и большой решимости. Однако когда мы появились, Шизука с легкостью одержала верх. Пока соперник не снял маску, я и подумать не мог, что это Каэдэ.
– Ох, – сердито сказала она, вытирая лицо рукавом, – они отвлекли меня.
– Ничто не должно рассредоточивать ваше внимание, госпожа, – сказала Шизука. – Это ваш основной недостаток. Вам не хватает правильной концентрации. Во время боя есть только вы, ваш враг и мечи.
Она повернулась поприветствовать нас:
– Доброе утро, дядя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35