Искилип тепло приветствовал нас, предложив сесть на скамью, стоявшую чуть пониже помоста, и приказал принести угощение. В беседе он задал нам много толковых вопросов. Хисагазийские мореходы знали об островах, расположенных далеко от их архипелага. Они могли показать, в каком направлении лежит Страна многих замков, называемая ими Юракадак, и определить, конечно приблизительно, расстояние до нее. Один из них когда-то даже плавал в эту страну. Судя по их не слишком точным описаниям, Юракадак мог быть только Джайэром, куда уондский авантюрист Ханас Толассон добрался по суше. Я подумал, что мы, значит, и вправду совершаем кругосветное путешествие. Но я тут же отбросил честолюбивые мысли о нашей славе и стал снова прислушиваться к разговору.
— Как я сказал Гюзану, — говорил Ровик, — еще одной причиной, которая привела нас сюда, послужили рассказы о том, что небо благословило вас и прислало корабль. Гюзан представил мне доказательства, что это правда.
В зале зашептались. Принцы словно окаменели, лица придворных приняли отсутствующее выражение, даже по рядам гвардейцев пробежал ропот. Издалека сквозь стены доносился шум начавшегося прилива. Тут раздался голос Искилипа из-под маски, точно повторявшей его собственное лицо.
— Разве ты забыл, Гюзан, что священные предметы нельзя показывать непосвященным?! — спросил он недовольно.
— Нет, Святейший, — ответил Гюзан. Дьяволы, вытатуированные на его лице, покрылись капельками пота. Но не от страха. — Капитан и так все знал. Его люди также… насколько я понял… Он, правда, еще плохо говорит на нашем языке, но я понял… его народ тоже посвящен. И я этому поверил. Святейший. Взгляни на удивительные вещи, которые они привезли с собой. Вот длинный нож, что они подарили мне, он сделан из твердого блестящего камня, но это не камень. Разве он не напоминает то, из чего построен Корабль? А трубы, делающие близкими самые отдаленные предметы… Одну из них он подарил тебе, Святейший. Разве она не подобна той, что есть у Посланца?
Искилип наклонился вперед, к Ровику. Рука, державшая скипетр, задрожала так сильно, что застучали челюсти черепа на самом скипетре.
— Неужели сами звездные люди научили вас делать это? — вскричал он. — Не могу представить себе… Посланец никогда не говорил о других.
Ровик выставил вперед ладони.
— Не так быстро. Святейший, прошу вас, — сказал он. — Мы еще плохо знаем ваш язык. Сейчас я просто не понял ни слова.
Ровик хитрил. Он еще раньше приказал офицерам делать вид, что они знают хисагазийский язык гораздо хуже, чем на самом деле. (Мы совершенствовались в нем тайно, практикуясь друг с другом.) Это давало ему возможность уходить от прямых ответов, не вызывая нареканий.
А Гюзан сказал:
— Нам лучше поговорить обо всем наедине. Святейший, — и посмотрел искоса на придворных. Те ответили ему ревнивыми взглядами.
Искилип словно бы съежился в своем парадном одеянии. Он снова заговорил, по-прежнему отчетливо, но это был голос старого, слабого и неуверенного в себе человека.
— Не знаю. Если эти чужеземцы уже посвящены, мы, конечно, можем показать им то, что у нас есть. С другой стороны, однако, если бы уши непосвященных услышали рассказ самого Посланца…
Гюзан властно поднял руку. Смелый и честолюбивый, издавна мечтавший распространить свою власть за пределы маленькой области, он весь горел теперь.
— Святейший, — сказал он, — рассмотрим, почему полную правду о событиях скрывали все эти годы? Чтобы держать народ в послушании? Отчасти так. Но помимо этого, разве вы и ваши советники не боялись, что сюда нахлынут в жажде знаний люди со всего света и мы будем оттеснены? Так вот, если мы отпустим голубоглазых домой, не удовлетворив их любопытства, они, я полагаю, обязательно вернутся сюда, но уже с сильным флотом. Поэтому мы ничего не потеряем, раскрыв им истину. Если у них никогда не было своего Посланца, если они не могут принести нам настоящей пользы, мы всегда успеем убить их. Но если и они удостоились посещения посланцев с небес, чего только не сможем мы сделать вместе!
Он произнес это быстро и тихо, чтобы мы, монталирцы, не поняли его. И действительно, наши господа офицеры не разобрали его слов. Но я своими молодыми ушами уловил их значение. И Ровик тоже. Он так упорно сохранял на своем лице деланную улыбку непонимания, что я догадался: он-то понял каждое слово.
Итак, в конце концов они решились повести нашего командира в храм на скале. А с ним и меня, ничтожного, поскольку никто из хисагазийской знати не путешествует без сопровождающих. Сам Искилип возглавлял шествие, за ним шли Гюзан и двое мускулистых принцев. Двенадцать копьеносцев замыкали шествие. Я понимал, что шпага Ровика в случае беды окажется бесполезной, но плотно сжал губы и пошел за ним. Он выглядел как нетерпеливый ребенок утром Дня благодарения. Над бородкой клином сверкали зубы, голову украшал берет с перьями, чуть сдвинутый набекрень. Никто и подумать бы не мог, что он сознает, какая опасность угрожает ему.
Мы вышли незадолго до захода солнца: в полушарии Тамбура люди не проводят такого различия между днем и ночью, как приходится у нас. Сьетт и Балант занимали на небе положение, соответствующее высокому приливу, и я не удивился, что Никум почти затоплен. И все же, пока мы поднимались к храму по извилистой тропе, я думал о том, что мне никогда не приходилось видеть более странного пейзажа.
Внизу блестела вода фьорда, длинные тростниковые крыши города, казалось, плавают на ее поверхности, у причала; вдоль берега колыхалось множество судов, мачты и рангоут нашего корабля возвышались над фигурами языческих богов, украшавших носы его соседей. Фьорд извивался между крутых берегов, и в глубине его со страшным шумом разбивался о скалы прибой, оставляя белую пену. Вершины гор над нами были почти черными на фоне огненного заката, который охватывал почти половину неба и окрашивал воду в цвет крови. Сквозь облака проглядывал полумесяц Тамбура. И все это вместе казалось знамениями, но не было никого, кто мог бы истолковать, что они предвещают. Впереди высился базальтовый столб с изваянием в форме головы. Справа и слева от тропы росли высохшие от летнего зноя травы с острыми, как пила, зубцами. Небо было бледным в зените и темно-пурпурным на востоке, где уже появились первые звезды. Но в тот вечер даже вид звезд не успокаивал меня. Мы шли молча. Босоногие туземцы двигались бесшумно. Раздавался лишь стук моих башмаков, да позванивали шпоры Ровика.
Храм был смелым произведением архитектуры. В прямоугольнике вырубленных в базальте стен, увенчанных большими каменными головами, располагалось несколько построек из того же базальта. Крыши их были покрыты недавно срезанными и еще незасохшими большими листьями. Искилип вел нас мимо группы служителей и жрецов к деревянной хижине за святилищем. Вход охраняло двое гвардейцев; увидев Искилипа, они пали на колени. Император постучал в дверь своим странным скипетром.
Во рту у меня пересохло, сердце громко колотилось о ребра. Дверь открылась. Я ожидал, что передо мной предстанет какое-нибудь чудище, а может, наоборот, существо ослепительной красоты. Каково же было мое удивление, когда я увидел обыкновенного мужчину, да еще небольшого роста. При огне светильника я разглядел внутренность помещения. В комнате было чисто, обстановка простая и в то же время удобная. Таким могло быть жилище любого хисагази. На хозяине комнаты была простая лубяная юбка, из-под нее виднелись ноги, тонкие и кривые, как обычно у стариков. Он сам был худ, но держался прямо, седая голова гордо откинута назад. Цвет лица — потемнее, чем у монталирцев, но светлее, чем у хисагази, борода редкая, глаза карие. Нос, губы и форма челюстей были не такие, как у представителей всех рас, с которыми я до сих пор встречался. Однако это был человек. И никто другой.
Мы вошли в хижину, оставив копьеносцев снаружи. Искилип наскоро проделал ритуальный обряд представления. Я заметил, что Гюзан и принцы нетерпеливо переминаются с ноги на ногу: церемония была им скучна, представители их сословия уже много раз принимали участие в ней. Лицо Ровика оставалось непроницаемым. Он отвесил вежливый поклон Вал Найре — Посланцу небес — и в нескольких словах объяснил, почему мы здесь. Но пока он говорил, глаза их встретились, и я понял, что наш капитан уже составил себе определенное мнение о пришельце со звезд.
— Вот мое жилище, — сказал Вал Найра. Он произнес эти слова как что-то очень привычное. Посланец столько раз рассказывал о себе молодым аристократам, что они стали для него стертыми, как старый пятак. Он еще не заметил, что вооружение у нас из металла, или не оценил, какое это может иметь для него значение.
— Целых… сорок три года, я верно говорю, Искилип? Со мной обращались так хорошо, как только возможно. Правда, иногда я готов был кричать от одиночества, но такова уж участь оракула.
Император неловко зашевелился в своем парадном одеянии.
— Демон покинул его, — объяснил он. — Теперь это лишь обыкновенная человеческая плоть. Вот истинная тайна, которую мы охраняем. Но не всегда было так. Я помню его прибытие. Тогда он пророчествовал, обещал, что времена переменятся, люди рыдали и падали ниц. Но потом его демон вернулся к звездам, а могучее оружие, которым он владел, потеряло силу. Однако люди не хотят знать правду, и, чтобы не вызвать волнений, мы делаем вид, что ничего не изменилось.
— Правду, которая ударит по вашим собственным привилегиям, — сказал Вал Найра.
Голос у него был усталый, но тон насмешливый.
— В ту пору Искилип был молод, — добавил он, обращаясь к Ровику, — а его наследственные права на трон были сомнительны. Я бросил на чашу весов свое влияние, чтобы помочь ему. А за это он обещал сделать кое-что для меня.
— Я старался. Посланец, — оправдывался император. — Спроси потонувшие челны и людей, канувших с ними на дно, они бы сказали, что пытались тоже. Но боги судили иначе.
— Именно так, — Вал Найра пожал плечами. — Эти острова вообще бедны рудами, капитан Ровик, а среди жителей нет никого, кто смог бы разыскать те, в которых я нуждаюсь. Хисагазийские челны не могут достичь материка — он слишком далек. Но я не отрицаю, что ты пытался, Искилип… тогда.
Он подмигнул нам.
— Впервые император так доверился чужеземцам, друзья мои. Вы уверены, что вернетесь к себе живыми?
— Что, что, что?! — возмутились хором Искилип и Гюзан. — Они ведь наши гости.
— К тому же, — улыбнулся Ровик, — многое уже было мне известно. В моей стране тоже есть тайны, не менее важные, чем ваша. Да, Святейший, я полагаю, что мы можем вступить в сделку, выгодную для обеих сторон.
Император затрясся. Потом спросил дребезжащим голосом:
— Значит, у вас тоже есть Посланец?
— Что? — вскрикнул Вал Найра.
Взгляд его был прикован к нам. Лицо его то краснело, то бледнело. Потом он упал на скамью и зарыдал.
— Ну, не совсем так, — Ровик положил руку на его дрожащее плечо. — Скажу прямо, ни один небесный корабль не прибывал в Монталир. Но у нас есть другие секреты, не менее ценные.
Только я один, хорошо знавший капитана, видел, в каком он сейчас напряжении. Его взор скрестился со взором Гюзана, и тот, не выдержав, опустил глаза, словно дикий зверь, укрощенный дрессировщиком. А Вал Найру он сказал с материнской лаской в голосе:
— Так ли я понял, друг, твой корабль потерпел крушение на этих берегах — и починить его можно, только если достать нужные материалы?
— Да… да… послушай.
Запинаясь и захлебываясь при мысли, что он, может быть, еще увидит свою родину. Вал Найра начал объяснения.
Теория, которую он изложил, настолько невероятна и даже опасна, что вы, государи мои, вряд ли пожелаете услышать этот рассказ полностью. Не думаю, однако, чтобы она была ложной. Если звезды действительно такие же солнца, как наше, и вокруг них тоже вращаются планеты, подобные нашей, то учение о хрустальной сфере разбивается на тысячу мелких осколков. Впрочем, когда позже обо всем этом услышал Фрод, он сказал, что истинная вера не пострадает от подобных открытий. В писании нигде прямо не сказано, что рай расположен непосредственно над местом рождения божьей дочери. Так считали много веков, поскольку предполагали, что наша планета — плоская. Почему бы раю не находиться на планетах, вращающихся вокруг других солнц, где люди живут прекрасно, где не забыли древних наук и где перелетать со звезды на звезду так же просто, как нам переехать из Лавра в Западный Алейн.
Вал Найра полагал, что наши предки оказались заброшенными в этот мир несколько тысяч лет назад. Вероятно, они бежали, совершив преступление или впав в ересь, — иначе не очутились бы так далеко от владений людей. Корабль их потерпел крушение, уцелевшие беженцы одичали, и потомки их поколение за поколением снова накапливали знания. Не вижу, в чем такое объяснение противоречит учению о Падении человека. Скорее оно дополняет его.
1 2 3 4 5 6 7