Стоять на месте было нельзя. Сейчас эти колдуны
разберутся, что к чему, и тогда ему несдобровать. Если
в ход идут чары, меч может не помочь. Да и серебряный шар
тоже.
Завеса тумана внезапно лопнула. Конан очутился на
крохотном пятачке, притулившемся возле отвесного склона
скалы. Несмотря на дождь, там горел костер, и земля вокруг
него была совершенно сухой. На камнях были свалены
заплечные мешки; а возле огня стояла странного вида чаша с
двумя полукруглыми ручками по бокам; и, похоже, чаша была
серебряной.
А перед костром, растеряно глядя на Конана, застыли
двое совсем молодых парней в холщовых рубищах, босые, с
длинными увесистыми посохами. Один - мозгляк мозгляком,
низенький, щуплый, с какой-то крысиной мордочкой вместо
лица, живо напомнившей Конану незабвенного Веледа,
бодейского императора воров. Второй - плечистый, крепкий, с
квадратной мордой самого что ни на есть злодейского вида; с
таким лицом в заведении Абулетеса приняли бы за своего. И
посох свой он держал, точно копье.
Если бы Конан и хотел вступить в переговоры, он все
равно не успел бы этого сделать. Оба парня бросились на
киммерийца, размахивая посохами - надо сказать, очень умело
и быстро. Посоха крутились, вертелись, их концы описывали
сложные восьмерки и петли - нечто подобное киммерийцу
доводилось видать в Туране, где на ярмарках порой выступали
циркачи из Кхитая и Вендии, показывавшие изумленной публике
свое невероятные, сказочные приемы боя...
Северянин усмехнулся. Все эти ужимки и прыжки, по сути,
основаны на одном - что мечу не под силу разрубить толстое
и прочное дерево. Ну вот сейчас мы и посмотрим, так ли
это...
Конан радовался схватке. Эти двое хотели спустить на
него лавину, похоронить под толстым слоем камней и глины -
так пусть же теперь расплачиваются!
Клинок его свистнул. Взлетел подставленный под удар
посох - и сухое старое дерево оказалось рассечено надвое.
Щуплый недоуменно уставился на обломки в своих руках; а в
следующий миг серебряный шар на эфесе киммерийца аккуратно
и точно ударил парня по голове. Погодник всхлипнул и,
подняв тучу брызг, шлепнулся прямо на пузо - в большую и
глубокую лужу.
Напарник ученика второго ряда, однако, не растерялся.
Посох крутнулся раз, другой, третий - так что даже Конан не
мог проследить за всеми его движениями - и едва не подсек
ноги киммерийца. Варвар едва успел отпрыгнуть в сторону. В
следующий миг он уже бросился врукопашную - а здесь мало
кто в хайборийских землях мог бы с ним сравниться...
Конец посоха лишь слегка задел киммерийца, а вот
достославного ученика третьего ряда кулак киммерийца
отбросил шагов на семь. Парень врезался спиной в скалу и
осел в грязь. Глаза его закатились - он был без сознания.
- Та-ак... - протянул Конан, обозревая поле сражения.
Оба его противника опасности не представляли - валялись
без чувств, и, судя по всему, в себя должны были прийти еще
не скоро. Киммериец ловко, что свидетельствовало о большом
опыте, связал обоих и приступил к осмотру трофеев. Они были
невелики, даже можно сказать - ничтожны: заплечные мешки с
ничем не примечательным скарбом и закопченная серебряная
чаша. Крышка ее была наглухо запаяна.
Заинтригованный, Конан приподнял сосуд, оказавшийся
неожиданно тяжелым. Встряхнул - ни звука; ничто не
булькало, не перекатывалось. Чаша была либо заполнена под
самую крышку чем-то вроде воска, в середине которого
покоился здоровенный камень, либо... Конан терялся в
догадках.
Он достал нож и попытался открыть чашу. Однако запаяно
было на совесть, лезвие скользило по шву и лишь зря
тупилось.
- Ишь ты! - Конан решил, что этой чашей стоит заняться
всерьез. Вернулся, привел под уздцы храпящего жеребца -
конь явно чего-то боялся - и вновь принялся за дело. Нашел
подходящий камень, тщательно наставил кинжал и как следует
ударил булыжником по рукоятке.
Это подействовало. В прочном шве появилось небольшое
отверстие, из которого тотчас же послышался томный и
капризный женский голос.
- Что, уже все?.. Можно выходить? мы в храме, и идут
священные обряды?
Конан слегка оторопел.
- Эй! ты кто? - Он осторожно потряс чашу.
- Как это кто, невежда! - сердито взвизгнули в чаше. -
Я - Великий и Могучий Крылатый Ночной Ужас, Я - Смерть,
Разящая на Рассвете, Я - Гибель, Настигающая Нечестивцев,
врагов истинной веры! - неожиданно голос замолк, на миг,
спустя деловито осведомился: - А ты готов принять смерть?
Мученическую, коя послужит вящему прославлению истиной
веры?
- Чего-чего? - У Конана глаза полезли на лоб.
- Великое небо, какой тупой! - вздохнули в чаше. - Ты
умирать будешь или нет? Сколько можно спрашивать?
Вместо ответа киммериец подтянул к себе меч, нацелил
его эфесом вниз и как следует ткнул серебряным шаром в
дырку. Раздался глухой визг, из чаши вырвалось легкое
облачко оранжевого дыма.
- Еретик! Богохульник! Отступник! - вопило существо
внутри. - Погоди, сейчас я выберусь оттуда.
Конан вновь ткнул шаром на эфесе в чашу. Вновь раздался
яростный визг - и внезапно из отверстия брызнул сноп искр.
Шов покраснел и начал размягчаться; от чаши шел сильный жар.
- Кр-ром! - прорычал киммериец. Он понял, что придется
опять иметь дело с каким-то сверхъестественным существом -
чего киммериец терпеть не мог, наверное, даже сильнее, чем
с магами и волшебниками.
Пинком ноги Конан перевернул чашу - так, чтобы она
угодила в лужу повнушительнее. Раздалось громкое шипение,
повалил пар; сквозь шипение и свист доносились какие-то
неразборчивые возгласы - очевидно, существо было отлично
знакомо с шадизарской площадной бранью. Жидкая грязь,
пузырясь и булькая, мало-помалу затекала внутрь чаши.
Раскаленный шов остывал.
- Негодяй! - вопило существо. - Ты заплатишь мне за это
страшную цену! Я выпью твою душу, я сожру твою печень, я
зажарю твое сердце!
- Стану я тебя ждать, как же, - ухмыльнулся Конан,
взбираясь в седло.
Тропа дальше неожиданно расширялась, и киммериец уже
предвкушал более-менее нормальную дорогу, как из отверстия
в чашу вырвался самый настоящий огненный клинок, в
несколько мгновений вспоровший прочный и толстый шов.
Крышка отогнулась в сторону; над устьем чаши сгустился
плотный серый туман, стремительно принявший очертания
молодой девушки с красивым и злым лицом. Под черными как
смоль бровями мрачно горели зеленые тигриные глаза. Тонкое
одеяние - нечто вроде ниспадавшей длинными прямыми
складками накидки - было все заляпано глиной, которую
девушка и пыталась стряхнуть, брезгливо смахивая пальцами.
При всем притом выглядело девица не очень. Видно было,
что она - призрак; и в некоей степени материально только ее
одеяние. Все же остальное было словно соткано из нитей
тумана - и при том казалось страшно худым.
Взор зеленых глаз уперся в Конана, и бесстрашный
киммериец почувствовал, что ему становится не по себе.
Было в этом взгляде нечто оценивающее - сам Конана примерно
так же смотрел на поданный ему Абулетесом обед.
Жеребец испуганно заржал и забился. На расширившейся,
но все равно еще довольно-таки узкой тропе сражаться
конным было равносильно самоубийству. Северянин соскользнул
с седла. Меч он держал в ножнах, эфесом вперед. Серебряный
шар ярко светился, и это свечение заставило зеленоглазую
красотку чуть поумерить прыть. Она злобно зашипела, точно
рассерженная кобра; руки со скрюченными на манер когтей
пальцами невольно опустились.
- Хитрый... хитрый какой... - хрипло проговорила
красотка, облизывая губы.
Конан сделал шаг вперед. Девица отступила - и тут ее
взоры упали на двух бесчувственных парней.
Зеленые глаза вспыхнули. В них была такая дикая,
людоедская радость, что Конан даже отшатнулся. Рыча, точно
терзающая добычу львица, красотка накинулась на
беззащитных людей. Зубы и ногти призрака впились в плоть.
Брызнула кровь - девица одним движением перервала погоднику
горло и жадно припала к ране внезапно очень широко
раскрывшимся ртом.
Не помня себя, Конан рванулся вперед, занеся для удара
серебряное навершие эфеса. На его глазах призрак обретал
плоть - колышущаяся, бестелая фигура наливалась жизнью,
сквозь складки одеяния больше не просвечивал камень скалы.
Руки перестали казаться высохшими дланями скелета - кожа
свежела и молодела с каждым мигом.
Упыриха жадно сосала кровь из раны на горле несчастного
парня. Конан налетел на чудовище, словно ураган на
морской берег. Удар был нацелен в голову вампирше, однако
та лишь небрежно вскинула левую руку - и замах Конана
пропал втуне. Ножны отскочили от подставленного локтя
красотки, словно тело ее было из сплошной стали. Киммериец
едва устоял на ногах.
Второй парень - тот, что был покрепче - зашевелился и
застонал. Он приподнял голову - и глаза его расширились от
ужаса.
- Нет!.. - Вот и все, что он успел выкрикнуть. Вся
перемазанная кровью, упыриха метнулась к нему, одним
движением напрочь оторвав бедняге голову. Кровь так и
хлестнула.
- А теперь ты! - Измазанный алым рот вампирши
растянулся в жутком подобии улыбки. Блеснули острые зубы.
Вытянув руки, чудовище шагнуло к Конану. Ни сталь клинка,
ни серебро тревожно замерцавшего шара, похоже, ничуть не
волновали упыриху. Губы ее растягивались все шире, рот
превращался в настоящую пасть, очень смахивавшую на акулью.
Конан ответил стремительным выпадом. Меч он держал
эфесом вперед - однако руки чудовища двигались быстрее,
чем у самого умелого и сильного бойца. Киммерийца
отшвырнуло в сторону с такой силой, что он едва удержался
на узком краю обрыва. Меч вырвали из его рук.
Упыриха расхохоталась.
- Ну вот, теперь ты мой!
Она вновь двинулась к нему. Конан отступил в сторону,
потом еще раз и еще - так, чтобы девица оказалась спиной к
обрыву. Ему это удалось; лопатки северянина коснулись
твердого камня. Рядом, на вершине громадой, вросшей в землю
глыбы, лежал еще один валун - поменьше, но тоже почти
неподъемный. Застонав от натуги, варвар успел вскинуть
каменную глыбу над головой - и что было сил метнуть ее
прямо в грудь упырихе.
Она успела подставить руки - однако ее опрокинуло на
спину, ноги обретшего тело страшилища поскользнулись на
мокрой глине - и упыриха с отчаянным воплем полетела вниз,
на ждущие камни.
Мокрый хлопок. Тело напоролось на острую вершину
гранитной глыбы и оказалось разорвано пополам.
- Вот так, - вырвалось у Конана. Пинком ноги он
отправил вслед за упырем и служившую ей вместилищем
опоганенную чашу. Успокоил напуганного коня. И,
взобравшись-таки в седло, поехал дальше. Дождь слабел -
похоже, со смертью погодника чары начали рассеиваться. Конан
бросил последний взгляд на место побоища, покачал головой и
тронул поводья.

Глава II

Погода заметно улучшалась. Тучи поднялись, рассеиваясь в
небесной выси; туман расползался в стороны рваными клочьями.
Видно стало лучше - а вот дорога совсем испортилась. И это
оказалось тем более обидно, что кончилась она как раз в
виду того самого города-призрака, куда так упорно пробивался
Конан.
Киммериец стоял, держа под уздцы коня. Город был еще
подернут остатками туманной мглы, словно нищий,
завернувшийся в зияющий прорехами плащ. Видны были остатки
башен, стен, каких-то домов; все превратилось в бесформенные
груды темно-коричневого камня. Уцелели одни лишь шпили -
неправдоподобно тонкие, высокие, они казались наконечниками
копий, упертыми в мягкое подбрюшье облаков. С высоты Конану
казалось, что он различает линии улиц, хотя по своему опыту
искатель приключений знал, что стоит ему оказаться там,
среди развалин, как все исчезнет, и вокруг него останутся
одни лишь завалы искрошенного неведомыми силами камня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11