А теперь, как мне п-показали его б-ботинки, тем более не могу. - Катю передернуло. - Д-думала, опять заикаться начну.
- Хорошо, не буду, - произнес Мемнонов, вставая. - Я буду воздерживаться, как Челентано, только не заикайся.
Он ушел на кухню, а Катя сняла телефонную трубку. Она набрала Аленкин номер и, услышав ее голос, заплакала:
- Катька ты, что ли? Боже мой! Ты где?
- Я здесь, в Твери! Отсиживаюсь на Мишкиной даче. С Агафоном. Меня, кажется, раскрыли. Я еле сбежала!
- Ничего! Немного отсидитесь. Потом смоетесь в Германию, как задумали. Главное, что дело сделано.
- Зря я ввязалась в эту авантюру, - всхлипнула Катя. - А главное, я поняла, что он мне отвратителен. Этот Мемнонов.
- Как это? Раньше не был отвратителен, а сейчас отвратителен? Хотя мне тоже. Весь их род мне отвратителен. Черт с ними! Как переедете границу, поделите деньги - тут же сделаешь ему ручкой. С деньгами ты независимая. А там найдешь своего Астерина...
- Слушай, Аленка! Вчера, когда сматывалась из Ульяновска, пробегаю я с чемоданом мимо какой-то помойки и вдруг вижу: из мусорного контейнера на меня смотрят родные глаза. Подхожу - мама родная! - в мусоре лежит иконка с лицом того самого человека, который приходил к нам помочь вылечить Стрелку. Помнишь? Который сказал, что с ним мы еще встретимся.
- Да ты что? Это какой-то знак! Только как его понимать?
- Сама не знаю. Иконку я подобрала и теперь с ней не расстаюсь.
В это мгновение огромная лапа Агафона легла на телефон. Катя вздрогнула.
- Ты что, с ума сошла - отсюда звонить? Никто не должен знать, что мы здесь. Даже Аленка. Она расскажет Мишке, Мишка моей Клавке, и тогда все пропало.
- Ты же сам звонил Клавдии...
Он снова облапил ее сзади.
- Пожалуйста, отстань! - простонала она и закрыла руками лицо.
И вдруг увидела вечернее кровавое солнце, заходящее за море. Это было дурным знамением. Троянцы были красными от лучей заката, будто их вымазали в крови. На площади у дворца Приама возвышался деревянный конь.
Горожане, глядя на него, ликовали, пили вино и жарили на вертелах мясо. Они праздновали победу, веселились, и только одна Кассандра была мрачной и угрюмой.
- Выпей вина, дочь моя! - улыбалась Гекуба. - Не пристало царской дочери в такой счастливый день быть невеселой.
- Это не счастливый день, это последний день священного Илиона, уныло отвечала Кассандра, не выпуская из рук осколок горного хрусталя, в который не решалась заглянуть.
- Елена нас может спасти, - прошептала она. - Из-за нее началась война, она же ее может и завершить.
Вот наконец на площади появилась и она, прекрасная Елена, сияющая как звезда и румяная от выпитого вина. Все восхищенные взоры мужчин и женщин устремились на нее. По толпе прокатился одобрительный гул, означающий, что самое прекрасное сокровище на земле осталось в Трое.
Кассандра подошла к ней и сказала:
- Настало время, Елена, исполнить свой долг перед Троей и отплатить за любовь горожан, так преданно защищавших тебя.
- Чем же мне отплатить за любовь? - засмеялась Елена.
- Говорят, ты очень искусно подражаешь женам греческих царей и героев. Представь себе, что в брюхе этой лошади сидит Одиссей, а ты Пенелопа, которая тосковала о нем десять лет.
Лицо Елены сделалось нежным, глаза затуманились.
- Как долго я ждала тебя, мой милый Одиссей! Как много тосковала о тебе, звала и молила богов, чтобы они поскорее приблизили этот день! воскликнула Елена голосом Пенелопы. - Но женское сердце не столь терпеливо, как мужское. Я снарядила корабль и пустилась в путь. И вот я здесь, рядом с тобой, в священной Трое, жду, когда ты спустишься и обнимешь меня своими сильными могучими руками! И я здесь, - воскликнула Елена уже голосом жены Энея, - приплыла вместе с Пенелопой, чтобы обнять тебя, мой дорогой муж!..
Елена вошла в раж. Ее глаза то весело сияли, то потухали. В них то появлялись слезы, то вспыхивали искры восторга. Она на разные голоса выкликивала имена греческих воинов, но в брюхе деревянного коня было по-прежнему тихо. Тихо было и в толпе. Все завороженно слушали Елену. Глаза мужчин были мутны, у женщин блестели слезы.
- Я бы не удержался, если бы меня так нежно позвала моя Гекуба, улыбнулся Приам и поглядел на жену.
Толпа вокруг ожила. Снова послышался смех. Со всех сторон обрушились похвалы актерскому дарованию прекрасной Елены. Толпа вновь принялась ликовать, танцевать, пить вино, крутить на вертелах мясо. И никто не услышал, как из брюха коня донесся железный лязг. Его услышала только Кассандра.
Она выхватила из рук раба горящий факел и поднесла его к хвосту коня. Подошла мать отобрала факел и велела покинуть площадь, чтобы не отравлять горожанам праздник своим безумством. Кассандра ушла в храм и кинулась на алтарь Зевса.
Она пролежала, недвижимая, до глубокой ночи. А в полночь вышла из храма и пошла по ночному городу. Троя спала глубоким сном. Улицы города пахли щедро политым вином. Везде были следы дневного пиршества: под ногами валялись раздавленные кувшины и кубки, вертела и ножи. Многие троянцы, утомленные дневной жарой и сладким вином, спали на улице, кто лежа, на собственной ладони, кто полуоблокотившись о стены домов и храмов.
И вдруг Кассандра увидела в проеме стены, через который втащили в город коня, горящий костер. Он разгорался все сильнее и жарче, и какой-то грек сновал вокруг него и подкидывал в огонь дрова. Кассандра узнала его. Это был пленник Синон. Она забралась на стену, чтобы лучше видеть, что происходит, для чего этот греческий плут развел такой огромный костер, и вдруг ужас охватил ее: к этому проему в стене ползли вооруженные орды греков.
- Проснитесь, троянцы! - что есть силы закричала она.
Но кто-то сзади зажал ей рот. Она вырвалась из этих страшных железных лап и увидела, что перед ней Аякс, снискавший славу самого жестокого и беспощадного воина.
Кассандра что есть духу бросилась наутек. Она понеслась в сторону дворца Приама, как вдруг, не добежав до площади, увидела, что с нее пауками расползаются по улицам вооруженные до зубов греки. Это были те самые, что сидели в брюхе коня.
Греки быстро и бесшумно разили мечами и копьями спящих на земле троянцев. Многие умирали без стонов, так и не проснувшись, некоторые, отлепляя головы от стен и собственных ладоней, приходили в себя, но тут же получали смертельный удар в живот.
Кассандра бежала по городу и чувствовала, что Аякс не отстает ни на шаг. Она трижды спотыкалась о кубки и кувшины, трижды падала на землю, но опять вскакивала и снова мчалась куда несли ноги. А по сторонам начиналась великая бойня.
Уже слышался визг детей и женщин. Троянцы защищались кто чем мог. Они бросали в греков горящие головни, утварь, столы, за которыми только что пировали; они бились вертелами, на которых недавно жарили мясо. А греки кромсали всех подряд, не щадя даже младенцев. Кассандра услышала, как дворец ее отца наполнился детскими и женскими воплями, а потом краем глаза увидела, как он все ярче занимается огнем.
У храма Зевса была резня, и дева, нырнув в темный проулок, помчалась к храму богини Афины. За ней последовал и Аякс.
Кассандра вбежала в святилище Афины Паллады, припала к ее статуе, крепко обвив ее рукой, в которой был зажат осколок горного хрусталя, а другую руку воздела к небу.
- Спаси меня, великая богиня Афина! - воскликнула она и в ту же минуту услышала сзади тяжелые шаги Аякса.
- Не смей дотрагиваться до жрицы Зевса и дочери царя! - вскричала она, холодея от ужаса.
Аякс расхохотался и бросил меч на пол. Он медленно подошел к Кассандре, взял ее за руку и посмотрел в глаза. Взгляд его был холодным и мутным.
- Не смей в святилище! - прошептала она, вжимаясь в статую Афины.
Аякс с такой силой рванул ее руку, что статуя Афины качнулась и полетела вслед за ней. Богиня тяжело упала на пол, не задев Кассандры, и разбилась на мелкие куски. В ту же секунду вещая дева почувствовала, что выпустила из рук осколок горного хрусталя.
Аякс сильно прижал ее к себя, затем, оттолкнув, ладонью пригнул голову и задрал тунику. Последнее, что она увидела, его измочаленные сандалии и каменный пол с разбитыми кусками Афины Паллады...
Катя очнулась от того, что почувствовала, как Мемнонов опять гладит ее ногу. Его рука уже касалась трусиков, а глаза уже ничего не видели.
- Да, отстань ты, я сказала! - воскликнула Катя, вскакивая с кресла. Совсем окосел, что ли?
Но Мемнонов не отстал. Он прижал ее к стенке и, как пьяный, навалился всей своей плотью.
- Катька, - прошептал он. - Ты мне всю душу вымотала.
Агафон расстегнул ей халат. И вцепился в трусики.
- Черт с тобой, - прохрипела она сквозь зубы. - Раздевайся и ложись в постель.
- Правда? - дурашливо воскликнул он. - Ты не шутишь, Катька?
Девушка оттолкнула его и молча сбросила с плеч уже расстегнутый до последней пуговицы халат. Она осталась только в лифчике и тоненьких трусиках.
Он восхищенно уставился на нее.
- Ну у тебя и фигура. Как у богини!
Мемнонов скинул с себя рубашку и опять с разомлевшим видом полез к Кате, но она цыкнула:
- Тише! По-моему, дверь отпирают.
Мемнонов замер.
- Точно отпирают, - тяжело дыша, прохрипел он. - Не вздумай одеться! Я сейчас разберусь.
Он направился в прихожую, а она взяла с кресла икону с лицом Астерина и прижала к груди.
32
В кафе Карасев встретил Берестова с Галкой и очень им обрадовался. Галка пила шампанское, а Берестов по обыкновению ей что-то заливал. Их веселый и беспечный вид несколько поднял настроение следователя.
- Ведем праздную жизнь в рабочее время! - сказал Карасев, подойдя к их столику.
- Тарас, привет! - засмеялся Берестов. - Давай, садись! Сегодня пьем и веселимся!
Он тут же слетал еще за одним бокалом и с краями налил шампанского. Затем подмигнул Карасеву:
- Берию уже арестовали?
Галка покатилась со смеху, а Карасев нахмурился.
- Тут дела почище...
Берестов сразу сделался серьезным. Он придвинул Карасеву стул и спросил полушепотом:
- Взял след убийцы? Мне сказать можешь. Я - могила.
- Я тоже одной ногой в могиле, - выкатила глаза Галка.
Карасев не спеша выпил шампанское, отломил дольку шоколадки и только после этого удостоил друзей великодушным взглядом. Их глаза готовы были лопнуть от любопытства.
- Знаете, кто был этот сторож, которого прибили? "Маньяк-антихрист!"
Галка ахнула и закрыла ладонью рот. Берестов недоуменно поднял брови.
- Потом я тебе расскажу, - цыкнула она на Леню. - Дальше, дальше, Тарас! Кто грохнул сторожа?
- Подозреваю, что его первая жертва - Катя Александрова...
И Тарас, взяв с них клятву молчания, рассказал все, начиная с того, как этот маньяк надругался над приехавшей из Твери семнадцатилетней студенткой прямо на крыльце церкви, в которой она искала спасения, и как потом насильника не могли поймать, потому что он был хитер, осторожен и бегал, как собака; Тарас не утаил, что десять лет спустя Катя Александрова снова появилась в этом городе, поступила в университет, в котором ей не довелось учиться из-за насильника, и устроилась на работу в тот самый музей, где работал сторожем "Маньяк-антихрист". Одновременно в музее проходила выставка восковых фигур, и на пальцах Берии оказалась кровь убитого сторожа...
- Какой ужас! - затряслась Галка. - Просто мистика какая-то...
Берестов был задумчив и молчалив. Он смотрел в пространство и что-то вспоминал.
- Восковые фигуры здесь вообще ни при чем, - пробормотал он еле слышно. - Это случайность.
Неожиданно глаза его вспыхнули. Он ошеломленно уставился на Тараса и поднял палец кверху.
- Помнишь, я тебе говорил, что, когда я отрубился в музее, Берия мне не снился. Мне снилось что-то античное. Море, закат. На фоне заката вытащенные на берег корабли и около них ахейцы в шлемах и красных плащах.
- Боже мой! - перекрестилась Галка и судорожно отпила из своего бокала.
- Дальше-то что? - усмехнулся Тарас.
- А дальше... - Взгляд Берестова снова погрузился в пространство. Дальше? Хм... Мне кажется, нечто такое уже происходило в истории. Кто-то уже искал защиту от насильника в храме... Но это не помогло... - И вдруг глаза Берестова просветлели. - Вспомнил! Это вещая Кассандра искала спасения в святилище богини Афины, когда греки ворвались в Трою. А над ней надругался Аякс прямо перед алтарем. Греки были в ужасе. Боги тоже были в ужасе. Греки хотели за это Аякса казнить, но по какой-то причине не казнили. А боги наказали. Когда греки возвращались на родину, боги послали им бурю. Корабль Аякса разбило о скалы, все погибли, а он уцепился за скалу. Он было обрадовался, что обвел вокруг пальца и смертных, и бессмертных, но Зевс метнул в скалу молнию, она оторвалась и погребла Аякса в море.
Карасев побледнел.
- Что с тобой? - удивился Берестов.
- Да... ведь его жена рассказывала, что ему накануне приснился точно такой же сон, который ты сейчас рассказал, - пробормотал растерянно Тарас.
- Кому? - удивился Берестов.
- Локридскому...
Пришла очередь бледнеть Берестову.
- Локридскому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25