- Посиди в машине.
Буланов пожал плечами, вид его по-прежнему был отчужденным. Однако стоящий перед ним человек, которого он про себя именовал "бывшим отцом", настойчиво продолжал:
- Пойдем, поужинаем вместе, нам есть о чем поговорить...
- Я сыт. А поговорить... - Буланов огляделся и кивнул в сторону сквера. - Поговорить можно и здесь.
- Извини, если задержал тебя, - просительно пробормотал Таранов, когда они устроились на лавочке рядом со входом. - Ты не спешишь?
- Минут пятнадцать у вас есть, - сухо сказал Буланов, хотя никуда не торопился. - Только избавьте меня от ваших воспоминаний и прочей сентиментальности. Мы посторонние люди. Если у вас действительно есть ко мне дело, я готов выслушать.
- Я был у тебя дома. Говорил с твоей супругой, Аллой. Она рассказала, у тебя трудности с работой, в институте нет денег. Я мог бы помочь тебе, профинансировать твою работу... Даже целую научную программу.
- Какое великодушие! - Буланов повысил голос. - Как в кино. А вам не приходило в голову, что вы, такой великодушный человек, сделали кое-кого сиротой, жизнь поломали и ему, и его матери. Она умерла.
- Прости, Борис... Прости.
- Бог простит. Я не нуждаюсь в вашей помощи, - Борис нервно передернул плечами.
- Но почему? - воскликнул Таранов.
- С чего это вдруг такое бешеное благородство? Откупиться хотите? Только плевал я на ваши деньги. Не продаюсь! Вы поняли? И оставьте меня в покое, - Борис порывисто повернулся и стремительно зашагал по аллее сквера. Ошеломленный его внезапной вспышкой, Таранов молча смотрел ему вслед.
Домой Буланов пришел взбешенный. Алла сидела в прихожей перед зеркалом. Он была в комбинации, каштановые волосы водопадом спадали на голые плечи и спину. Повернувшись к нему в пол-оборота, она улыбнулась.
- Что ты наговорила этому аллигатору? Ты могла бы не болтать обо мне с первым встречным?! Сделай одолжение, дорогая, черт побери!
Улыбка мгновенно исчезла с её лица.
- Он твой отец и хотел помочь тебе. И он интеллигентный человек, ты явно не в него... Боже мой! Сын самого Таранова. Ты хоть понимаешь, какие бы перед тобой открылись возможности?
- Он жизнь поломал нам с мамой, пойми ты! Не могу я говорить с ним. И не буду. И точка!
- Вот и взял бы с него компенсацию. Мальчишество какое, господи.
- Не он ли со своими подельниками и устроил всю эту грабиловку. И теперь все хором удивляются, в том числе и ты, почему вокруг вдруг стало так плохо. Будто кругом одни идиоты. Да из-за них это все, из-за хапуг этих! И наш институт задыхается из-за них. И вся наука. Теперь, конечно, когда они набили карманы, можно изобразить из себя благодетеля. Отыскать нищего, вроде меня, подать на бедность.
- Допустим... Ты отказался. А что дальше-то? Все та же нищета? В "Корвет" ты тоже не пошел, а ведь они давали тебе целый регион для торговли инсулином. Целый регион!
- Я - исследователь, Алла, пойми. И ни к чему другому не приспособлен. Ну на кой черт мне их торговля? Я не умею, не люблю и не могу торговать, пусть даже инсулином. Я же не виноват, что наука теперь никому не нужна.
- Отца ты оттолкнул, приличную работу тоже... Как жить? Боренька, ведь нам по 30 лет, вся жизнь впереди. Я, между прочим, поездить хочу, мир посмотреть. Одеваться. Завести ребенка. Жить без нужды, по-человечески. А твоя наука твоя нас едва кормит. Тебя зовут в приличную фирму, на полноценный заработок. Ну чем тебе не угодил "Корвет"?
- Не угодил и все, - отрезал Буланов.
- До чего ты тяжелый человек. С тобой стало совершенно невозможно разговаривать.
- Ну, извини, Алик. Пойми, именно сейчас я и не могу уйти: мне нужно докончить работу. И тогда я уйду. Но не раньше.
- Ну, ладно, занимайся своей химией, но неужели так трудно восстановить отношения с отцом? Я не понимаю.
- Мы с мамой слишком много вынесли, чтобы вот так легко все забыть. И я прошу тебя не впускать его в дом без моего ведома!
- Не кричи на меня! - гневно сверкнув глазами и обдав его волной тонких духов, она удалилась в ванную.
Поле боя снова осталось за ней. Он ничего не мог с собой поделать, хотя прекрасно знал этот её неотразимый прием. Когда возразить по существу было нечего, она немедленно пускала его в ход. Буланов мгновенно остывал, раскаивался и сдавался: он любил её.
- Извини, - и в этот раз пробормотал он и укоризненно добавил: - Ты тоже не шипи.
Через час они помирились, да и куда было деться друг от друга в малогабаритной квартире. Она вышла из ванной, он - из кухни, и они столкнулись в узком коридорчике.
- Прости, - прошептал Буланов и, обняв её за плечи, привлек к себе. Алла послушно повернулась к нему, и он, уже не сдерживая себя, сорвал с её плеч тонкий халат и ощутил губами чистую и гладкую, как у ребенка, кожу.
А потом у них была длинная ночь с жаркими признаниями и клятвами. Он то исступленно ласкал её, то, не отпуская от себя, погружался в дремотное забытье. Потом снова приникал губами к её горячему влажному рту.
Оказалось, это было только перемирием.
Через несколько дней она ворвалась в их небольшую гостиную, где он работал с протоколами опытов, и швырнула на письменный стол газету.
- На, дорогой мой, почитай. Ну, как тебя назвать? - Алла покачала головой. - Отец миллионер, предлагал помощь, поддержку. Это в наше-то время. И сынок отказался... Гордость заела. Теперь можешь не дергаться. Проблем больше нет.
- Я и не дергаюсь, - пробормотал Буланов, стараясь не замечать её раздражения. Раскрыв газету, он быстро пробежал глазами небольшую заметку.
"По сообщению "ИТАР - ТАСС", крейсер ВМС США доставил в испанский порт Кадис оставшихся в живых пассажиров российского авиалайнера, потерпевшего катастрофу западнее Азорских островов. Среди спасенных - шесть россиян и один - гражданин США. Причиной катастрофы явился пожар на борту самолета, из-за чего пилоты были вынуждены совершить приводнение у одного из безлюдных островов Атлантики. При посадке самолет налетел на рифы и затонул. 39 пассажиров и 8 членов экипажа погибли. Среди погибших известный банкир В.Ф. Таранов. Оставшиеся в живых пассажиры три дня провели на пустынном острове. Операция по их эвакуации была произведена объединенными усилиями экипажей российских и американских ВМС".
- Жаль... - только и смог вымолвить Буланов.
Снова вспомнив слова отца, он не мог не признать, что поступил глупо. Острое раскаяние охватило его. Ему стало жаль отца, возможно, такого же одинокого, как и он сам. Значит, он неспроста приходил к нему, может быть, предчувствовал свою гибель. Он сам оттолкнул протянутую ему руку помощи. И не просто руку, отец предлагал ему финансовую поддержку. Он мог бы довести до конца свое исследование, а теперь из-за его упрямства, вся работа под угрозой.
- Прими мои соболезнования, - ледяным тоном сказала Алла и закрыла за собой дверь. Через несколько минут из кухни потянуло сигаретным дымом.
В глубине души он сознавал, что она была права. Но ведь и его можно было понять. И когда-то она его понимала, утешала и поддерживала. Тогда она ещё работала в их НИИ, в соседней лаборатории. Они и познакомились в институтской столовке. Потом Алла ушла из института в частную фирму, они тогда возникали, как грибы после дождя, а Буланов за чередой непрекращающихся исследований не замечал времени. Он очнулся от того, что работать стало невозможно - в институте исчезли деньги. А потом обнаружил, что все вокруг стало иным, словно кто-то сменил декорации и начался совершенно новый спектакль с непонятными персонажами и сюжетом.
...И вот теперь он перешел на самофинансирование и вынужден был взять кредит вооруженным путем. Докатился.
На кухне он не спеша пересчитал деньги. Их оказалось удручающе мало: две тысячи долларов, и сорок пять тысяч рублей. Хватит только на новый компьютер и небольшую партию сырья. Второй раз столь рискованные операции не удаются, и о полиграфе, а тем более о клинических испытаниях препарата придется пока забыть. Без действительно крупных сумм довести работу до конца становилось невозможно.
Тогда уж лучше на эту мелочь он что-нибудь купит Алле. С самой свадьбы он не дарил ей ничего стоящего. Наконец-то он выложит перед ней что-нибудь ювелирное, сверкающее, бриллиантовое и скажет: "Алик, смотри!"
Он вдруг вспомнил, что Алла сегодня придет поздно: фирма, где теперь она работала, отмечала пятилетний юбилей.
Однако Алла не пришла ни в десять, ни в одиннадцать, ни в двенадцать. Буланов в волнении закружил по комнатам. Позвонил на фирму, но никто не отвечал. Он набирал снова и снова, с недоумением вслушиваясь в длинные равнодушные гудки. И вдруг телефон зазвонил сам. Вздрогнув, Буланов схватил трубку и услышал чеканный голос её подруги Альбины:
- Борис, Алла слегка отравилась на этом банкете. Ей стало плохо, она останется у меня до утра. До свидания, - и она неожиданно положила трубку.
Голос её был монотонный и не предвещал столь неожиданного конца разговора. Буланов не успел сказать ни слова, в трубке уже звучали короткие сигналы. Где, у меня? Что значит, ей стало плохо? Откуда она звонила? Он снова набрал телефон фирмы, но никто не отвечал. Почему Алла не позвонила сама? Неужели ей было настолько плохо, что она не могла сказать ему и двух слов? Вызвала ли Альбина скорую помощь? Разыскав телефонную книгу, он стал листать её, надеясь найти на полях или на многочисленных вложенных в неё листках и визитках номер Альбины.
Он перенес аппарат в спальню, собрал деньги и рассовал по карманам: сюрприз на сегодня отменялся. Почему она бросила трубку, почему не дождалась его вопросов? Из-за Аллы, которой было плохо и которой надо было оказывать помощь или по глупости? Или от элементарной черствости? Или специально, чтобы он здесь дергался в неведении. Альбина его особой симпатией не отмечала, впрочем, и он её терпел только по необходимости. Зачем она звонила? А может быть Алла просто пьяна? Буланов вскочил с дивана и зашагал из угла в угол по комнате. Ревнивые мысли назойливо кружили в голове, порождая все новые вопросы и не давая сомкнуть глаз.
Он снова представил себе Аллу. Он всегда был неравнодушен к таким лицам - с большими бархатными глазами и пухлыми детскими губами. Наивные полудетские черты. В изолгавшемся мире именно с такими лицами легче всего водить за нос. Грех не пользоваться столь явным преимуществом.
Забылся Буланов только на рассвете.
Глава 3.
Утром его разбудил резкий звонок в прихожей. Он мгновенно вскочил и бросился к двери - на пороге, смущенно улыбаясь, стояла Алла. Он машинально посмотрел на часы, было пол-одиннадцатого, и молча посторонился: пропуская её в прихожую.
Устало и облегченно вздохнув, она сбросила ему на руки пальто, потянулась и поцеловала его в щеку.
- Не сердись, дорогой я сейчас все тебе расскажу.
На Буланова повеяло знакомыми духами и теплом. Она выглядела превосходно, только лицо было бледнее обычного. Бархатные, обрамленные легкими тенями глаза смотрели утомленно и виновато. Неужели ей ещё вчера вечером было так плохо, что она не могла подойти к телефону? Буланов почувствовал, что в жизнь его ворвалось и будет теперь постоянно присутствовать что-то невыразимо тяжелое, темное, отравляющее душу мерзостными мыслями и подозрениями.
- На тебя я не сержусь, - пробормотал он. - Но Альбине передай, чтобы мне под руку не попадалась... Неужели трудно было объяснить все толком? Сказала, что тебе плохо и бросила трубку. И это в первом часу ночи. Что мне было думать? Куда звонить? Я мог бы приехать за тобой на такси.
- На какие деньги, Боренька?
Буланов вытянул из кармана пачку сто долларовых купюр и протянул ей.
- Вот... Вчера у меня объявился спонсор, точнее заказчик. Это аванс. Возьми.
- О! Я в шоке. Поздравляю, - она положила деньги на тумбочку. - Мы должны отметить это.
- Отметим. Что же все-таки случилось?
- Ты же знаешь, был юбилей. Ну, как обычно - речи, поздравления, концерт, тосты. И я размагнитилась. То ли от шампанского, то ли от всего вместе... Часов в 11 начали расходиться, Альбина ждала меня у вешалки. И вдруг внутри у меня все сдавило, голова закружилась. Офис недалеко, она довела меня до него, дала воды. И меня начало рвать. Ужас. Потом, она дала мне капель, кажется валокардин...Я лежала пластом, так было плохо...Ехать почти через весь город в 12 часов я просто была не в состоянии... Она не могла меня бросить и тоже осталась. Вот тогда-то она и позвонила тебе успокоить.
- Ничего себе, успокоила. Я чего только не передумал. Не спал всю ночь. И почему телефон в офисе не отвечал?
- Не сердись, Борь. Она была под шафе. А телефон...Ты просто не по тому звонил...Мы были в её кабинете.
- Она - да... Но ты? Утром-то ты могла позвонить? Ведь сейчас уже чуть не полдень.
- Я подумала, разве по телефону все расскажешь. Приеду - объясню. Да и тошно мне было. И сейчас мутит, живот болит, голова... Поставь кофе. Я переоденусь. У нас сегодня выходной по случаю юбилея. Ты мог бы тоже не ходить, все равно вам не платят. Ее просительный, непривычно покорный тон только усилили его подозрительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Буланов пожал плечами, вид его по-прежнему был отчужденным. Однако стоящий перед ним человек, которого он про себя именовал "бывшим отцом", настойчиво продолжал:
- Пойдем, поужинаем вместе, нам есть о чем поговорить...
- Я сыт. А поговорить... - Буланов огляделся и кивнул в сторону сквера. - Поговорить можно и здесь.
- Извини, если задержал тебя, - просительно пробормотал Таранов, когда они устроились на лавочке рядом со входом. - Ты не спешишь?
- Минут пятнадцать у вас есть, - сухо сказал Буланов, хотя никуда не торопился. - Только избавьте меня от ваших воспоминаний и прочей сентиментальности. Мы посторонние люди. Если у вас действительно есть ко мне дело, я готов выслушать.
- Я был у тебя дома. Говорил с твоей супругой, Аллой. Она рассказала, у тебя трудности с работой, в институте нет денег. Я мог бы помочь тебе, профинансировать твою работу... Даже целую научную программу.
- Какое великодушие! - Буланов повысил голос. - Как в кино. А вам не приходило в голову, что вы, такой великодушный человек, сделали кое-кого сиротой, жизнь поломали и ему, и его матери. Она умерла.
- Прости, Борис... Прости.
- Бог простит. Я не нуждаюсь в вашей помощи, - Борис нервно передернул плечами.
- Но почему? - воскликнул Таранов.
- С чего это вдруг такое бешеное благородство? Откупиться хотите? Только плевал я на ваши деньги. Не продаюсь! Вы поняли? И оставьте меня в покое, - Борис порывисто повернулся и стремительно зашагал по аллее сквера. Ошеломленный его внезапной вспышкой, Таранов молча смотрел ему вслед.
Домой Буланов пришел взбешенный. Алла сидела в прихожей перед зеркалом. Он была в комбинации, каштановые волосы водопадом спадали на голые плечи и спину. Повернувшись к нему в пол-оборота, она улыбнулась.
- Что ты наговорила этому аллигатору? Ты могла бы не болтать обо мне с первым встречным?! Сделай одолжение, дорогая, черт побери!
Улыбка мгновенно исчезла с её лица.
- Он твой отец и хотел помочь тебе. И он интеллигентный человек, ты явно не в него... Боже мой! Сын самого Таранова. Ты хоть понимаешь, какие бы перед тобой открылись возможности?
- Он жизнь поломал нам с мамой, пойми ты! Не могу я говорить с ним. И не буду. И точка!
- Вот и взял бы с него компенсацию. Мальчишество какое, господи.
- Не он ли со своими подельниками и устроил всю эту грабиловку. И теперь все хором удивляются, в том числе и ты, почему вокруг вдруг стало так плохо. Будто кругом одни идиоты. Да из-за них это все, из-за хапуг этих! И наш институт задыхается из-за них. И вся наука. Теперь, конечно, когда они набили карманы, можно изобразить из себя благодетеля. Отыскать нищего, вроде меня, подать на бедность.
- Допустим... Ты отказался. А что дальше-то? Все та же нищета? В "Корвет" ты тоже не пошел, а ведь они давали тебе целый регион для торговли инсулином. Целый регион!
- Я - исследователь, Алла, пойми. И ни к чему другому не приспособлен. Ну на кой черт мне их торговля? Я не умею, не люблю и не могу торговать, пусть даже инсулином. Я же не виноват, что наука теперь никому не нужна.
- Отца ты оттолкнул, приличную работу тоже... Как жить? Боренька, ведь нам по 30 лет, вся жизнь впереди. Я, между прочим, поездить хочу, мир посмотреть. Одеваться. Завести ребенка. Жить без нужды, по-человечески. А твоя наука твоя нас едва кормит. Тебя зовут в приличную фирму, на полноценный заработок. Ну чем тебе не угодил "Корвет"?
- Не угодил и все, - отрезал Буланов.
- До чего ты тяжелый человек. С тобой стало совершенно невозможно разговаривать.
- Ну, извини, Алик. Пойми, именно сейчас я и не могу уйти: мне нужно докончить работу. И тогда я уйду. Но не раньше.
- Ну, ладно, занимайся своей химией, но неужели так трудно восстановить отношения с отцом? Я не понимаю.
- Мы с мамой слишком много вынесли, чтобы вот так легко все забыть. И я прошу тебя не впускать его в дом без моего ведома!
- Не кричи на меня! - гневно сверкнув глазами и обдав его волной тонких духов, она удалилась в ванную.
Поле боя снова осталось за ней. Он ничего не мог с собой поделать, хотя прекрасно знал этот её неотразимый прием. Когда возразить по существу было нечего, она немедленно пускала его в ход. Буланов мгновенно остывал, раскаивался и сдавался: он любил её.
- Извини, - и в этот раз пробормотал он и укоризненно добавил: - Ты тоже не шипи.
Через час они помирились, да и куда было деться друг от друга в малогабаритной квартире. Она вышла из ванной, он - из кухни, и они столкнулись в узком коридорчике.
- Прости, - прошептал Буланов и, обняв её за плечи, привлек к себе. Алла послушно повернулась к нему, и он, уже не сдерживая себя, сорвал с её плеч тонкий халат и ощутил губами чистую и гладкую, как у ребенка, кожу.
А потом у них была длинная ночь с жаркими признаниями и клятвами. Он то исступленно ласкал её, то, не отпуская от себя, погружался в дремотное забытье. Потом снова приникал губами к её горячему влажному рту.
Оказалось, это было только перемирием.
Через несколько дней она ворвалась в их небольшую гостиную, где он работал с протоколами опытов, и швырнула на письменный стол газету.
- На, дорогой мой, почитай. Ну, как тебя назвать? - Алла покачала головой. - Отец миллионер, предлагал помощь, поддержку. Это в наше-то время. И сынок отказался... Гордость заела. Теперь можешь не дергаться. Проблем больше нет.
- Я и не дергаюсь, - пробормотал Буланов, стараясь не замечать её раздражения. Раскрыв газету, он быстро пробежал глазами небольшую заметку.
"По сообщению "ИТАР - ТАСС", крейсер ВМС США доставил в испанский порт Кадис оставшихся в живых пассажиров российского авиалайнера, потерпевшего катастрофу западнее Азорских островов. Среди спасенных - шесть россиян и один - гражданин США. Причиной катастрофы явился пожар на борту самолета, из-за чего пилоты были вынуждены совершить приводнение у одного из безлюдных островов Атлантики. При посадке самолет налетел на рифы и затонул. 39 пассажиров и 8 членов экипажа погибли. Среди погибших известный банкир В.Ф. Таранов. Оставшиеся в живых пассажиры три дня провели на пустынном острове. Операция по их эвакуации была произведена объединенными усилиями экипажей российских и американских ВМС".
- Жаль... - только и смог вымолвить Буланов.
Снова вспомнив слова отца, он не мог не признать, что поступил глупо. Острое раскаяние охватило его. Ему стало жаль отца, возможно, такого же одинокого, как и он сам. Значит, он неспроста приходил к нему, может быть, предчувствовал свою гибель. Он сам оттолкнул протянутую ему руку помощи. И не просто руку, отец предлагал ему финансовую поддержку. Он мог бы довести до конца свое исследование, а теперь из-за его упрямства, вся работа под угрозой.
- Прими мои соболезнования, - ледяным тоном сказала Алла и закрыла за собой дверь. Через несколько минут из кухни потянуло сигаретным дымом.
В глубине души он сознавал, что она была права. Но ведь и его можно было понять. И когда-то она его понимала, утешала и поддерживала. Тогда она ещё работала в их НИИ, в соседней лаборатории. Они и познакомились в институтской столовке. Потом Алла ушла из института в частную фирму, они тогда возникали, как грибы после дождя, а Буланов за чередой непрекращающихся исследований не замечал времени. Он очнулся от того, что работать стало невозможно - в институте исчезли деньги. А потом обнаружил, что все вокруг стало иным, словно кто-то сменил декорации и начался совершенно новый спектакль с непонятными персонажами и сюжетом.
...И вот теперь он перешел на самофинансирование и вынужден был взять кредит вооруженным путем. Докатился.
На кухне он не спеша пересчитал деньги. Их оказалось удручающе мало: две тысячи долларов, и сорок пять тысяч рублей. Хватит только на новый компьютер и небольшую партию сырья. Второй раз столь рискованные операции не удаются, и о полиграфе, а тем более о клинических испытаниях препарата придется пока забыть. Без действительно крупных сумм довести работу до конца становилось невозможно.
Тогда уж лучше на эту мелочь он что-нибудь купит Алле. С самой свадьбы он не дарил ей ничего стоящего. Наконец-то он выложит перед ней что-нибудь ювелирное, сверкающее, бриллиантовое и скажет: "Алик, смотри!"
Он вдруг вспомнил, что Алла сегодня придет поздно: фирма, где теперь она работала, отмечала пятилетний юбилей.
Однако Алла не пришла ни в десять, ни в одиннадцать, ни в двенадцать. Буланов в волнении закружил по комнатам. Позвонил на фирму, но никто не отвечал. Он набирал снова и снова, с недоумением вслушиваясь в длинные равнодушные гудки. И вдруг телефон зазвонил сам. Вздрогнув, Буланов схватил трубку и услышал чеканный голос её подруги Альбины:
- Борис, Алла слегка отравилась на этом банкете. Ей стало плохо, она останется у меня до утра. До свидания, - и она неожиданно положила трубку.
Голос её был монотонный и не предвещал столь неожиданного конца разговора. Буланов не успел сказать ни слова, в трубке уже звучали короткие сигналы. Где, у меня? Что значит, ей стало плохо? Откуда она звонила? Он снова набрал телефон фирмы, но никто не отвечал. Почему Алла не позвонила сама? Неужели ей было настолько плохо, что она не могла сказать ему и двух слов? Вызвала ли Альбина скорую помощь? Разыскав телефонную книгу, он стал листать её, надеясь найти на полях или на многочисленных вложенных в неё листках и визитках номер Альбины.
Он перенес аппарат в спальню, собрал деньги и рассовал по карманам: сюрприз на сегодня отменялся. Почему она бросила трубку, почему не дождалась его вопросов? Из-за Аллы, которой было плохо и которой надо было оказывать помощь или по глупости? Или от элементарной черствости? Или специально, чтобы он здесь дергался в неведении. Альбина его особой симпатией не отмечала, впрочем, и он её терпел только по необходимости. Зачем она звонила? А может быть Алла просто пьяна? Буланов вскочил с дивана и зашагал из угла в угол по комнате. Ревнивые мысли назойливо кружили в голове, порождая все новые вопросы и не давая сомкнуть глаз.
Он снова представил себе Аллу. Он всегда был неравнодушен к таким лицам - с большими бархатными глазами и пухлыми детскими губами. Наивные полудетские черты. В изолгавшемся мире именно с такими лицами легче всего водить за нос. Грех не пользоваться столь явным преимуществом.
Забылся Буланов только на рассвете.
Глава 3.
Утром его разбудил резкий звонок в прихожей. Он мгновенно вскочил и бросился к двери - на пороге, смущенно улыбаясь, стояла Алла. Он машинально посмотрел на часы, было пол-одиннадцатого, и молча посторонился: пропуская её в прихожую.
Устало и облегченно вздохнув, она сбросила ему на руки пальто, потянулась и поцеловала его в щеку.
- Не сердись, дорогой я сейчас все тебе расскажу.
На Буланова повеяло знакомыми духами и теплом. Она выглядела превосходно, только лицо было бледнее обычного. Бархатные, обрамленные легкими тенями глаза смотрели утомленно и виновато. Неужели ей ещё вчера вечером было так плохо, что она не могла подойти к телефону? Буланов почувствовал, что в жизнь его ворвалось и будет теперь постоянно присутствовать что-то невыразимо тяжелое, темное, отравляющее душу мерзостными мыслями и подозрениями.
- На тебя я не сержусь, - пробормотал он. - Но Альбине передай, чтобы мне под руку не попадалась... Неужели трудно было объяснить все толком? Сказала, что тебе плохо и бросила трубку. И это в первом часу ночи. Что мне было думать? Куда звонить? Я мог бы приехать за тобой на такси.
- На какие деньги, Боренька?
Буланов вытянул из кармана пачку сто долларовых купюр и протянул ей.
- Вот... Вчера у меня объявился спонсор, точнее заказчик. Это аванс. Возьми.
- О! Я в шоке. Поздравляю, - она положила деньги на тумбочку. - Мы должны отметить это.
- Отметим. Что же все-таки случилось?
- Ты же знаешь, был юбилей. Ну, как обычно - речи, поздравления, концерт, тосты. И я размагнитилась. То ли от шампанского, то ли от всего вместе... Часов в 11 начали расходиться, Альбина ждала меня у вешалки. И вдруг внутри у меня все сдавило, голова закружилась. Офис недалеко, она довела меня до него, дала воды. И меня начало рвать. Ужас. Потом, она дала мне капель, кажется валокардин...Я лежала пластом, так было плохо...Ехать почти через весь город в 12 часов я просто была не в состоянии... Она не могла меня бросить и тоже осталась. Вот тогда-то она и позвонила тебе успокоить.
- Ничего себе, успокоила. Я чего только не передумал. Не спал всю ночь. И почему телефон в офисе не отвечал?
- Не сердись, Борь. Она была под шафе. А телефон...Ты просто не по тому звонил...Мы были в её кабинете.
- Она - да... Но ты? Утром-то ты могла позвонить? Ведь сейчас уже чуть не полдень.
- Я подумала, разве по телефону все расскажешь. Приеду - объясню. Да и тошно мне было. И сейчас мутит, живот болит, голова... Поставь кофе. Я переоденусь. У нас сегодня выходной по случаю юбилея. Ты мог бы тоже не ходить, все равно вам не платят. Ее просительный, непривычно покорный тон только усилили его подозрительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24