Когда же он появился на свет? И кто его создал?
Я позвонил Ёрики. Его не было. Вады, разумеется, тоже не было.
Жена сказала через дверь:
— Я готова.
— Все. Уже не нужно.
— Что не нужно?
— Не нужно идти. Все уже выяснилось.
— Вот как… Странный у тебя был разговор по телефону.
Я распахнул дверь и остановился на пороге. Жена, глядя в сторону, отстегнула брошь и швырнула на столик перед трюмо.
— Я хочу спросить тебя, — проговорил я. — Ты меня презираешь?
Жена подняла удивленное лицо, затем, словно нехотя, рассмеялась. И сказала сквозь смех:
— У тебя весь рот в зубной пасте…
Я хотел что-то сказать, но промолчал. Мне все стало противно. И сам себе я стал противен. Я не подозревал, что мы видим друг друга в последний раз, я — ее застывшую улыбку, от которой мне было тошно, она — мою идиотскую, заляпанную зубной пастой физиономию. Я закрыл дверь и вернулся к умывальнику. Прополоскал рот и начал бриться.
31
Через каждые тридцать минут я звонил в лабораторию, разыскивая Ёрики, а в промежутках неторопливо просматривал газеты. Как всегда, международные соглашения, вопросы о территориальных водах, экономический шпионаж… необычайно высокая температура атмосферы, повышение уровня Мирового океана, землетрясения… повествования о красавицах, об убийствах, о пожарах. Странно, что набор этих неприветливых явлений мог когда-то приводить меня в сентиментальное настроение. Я видел краешек будущего, и все обыденное, в том числе и мой сорокашестилетний возраст, казалось мне теперь неимоверно далекой стариной. У меня было такое ощущение, будто я свалился от усталости и остался один на дороге.
Незаметно я снова заснул. Газета, на которую я лег лицом, намокла от пота. Вернулся из школы Есио, бросил сумку и сразу помчался куда-то. Жена сердито закричала ему вслед. Я поднялся. Захотелось позвать Есио, поговорить с ним о чем-нибудь. Но в следующий момент его легкие шаги уже затихли где-то в далеком переулке.
Я спустился на нижний этаж. Жена окликнула из кухни:
— Может быть, поешь?
— Нет. Потом.
Я обул гэта и вышел. Мне хотелось немного побродить.
Едва я вышел на улицу, как в глаза мне бросился мой шпион. Волоча ноги и пиная камешки на дороге, он шел в мою сторону, и лицо у него было такое, будто ему все на свете надоело. Увидев меня, он остановился как вкопанный. Я двинулся прямо на него, но на этот раз он и не думал убегать и поклонился мне со смущенной улыбкой.
— Ты что здесь делаешь?
— Виноват…
Я не стал больше разговаривать с ним и прошел мимо. Но он повернулся на пятках и пошел рядом со мною. Вряд ли он такой дурак, чтобы пытаться напасть на меня сейчас. Слышны голоса играющих детей, повсюду прохожие. Желая уязвить его, я заметил, что он здорово отличился прошлым вечером, но он только оскалил зубы в наивной улыбке и пробормотал:
— Да нет, я сделал только, как приказано…
— Это правда, что ты большой мастер убивать?
— Ну уж и большой. Так, выполняю поручения…
— А что тебе сейчас поручено?
— Виноват, сэнсэй… — Он как бы в затруднении опустил глаза. — Поручили пока только следить за вами, больше ничего…
— Кто поручил?
— Вы сами, сэнсэй, кто же еще?
Вот оно что! Итак, мое второе «я» имеет дело с заказами на убийства из-за угла. Никогда в жизни не подозревал, что способен на это. Если бы я не был напуган до оцепенения, меня бы, наверное, затрясло от отчаяния и ужаса.
— Так… И сколько человек ты уже убил?
— Да пустяки в общем-то… С тех пор как я у вас, не убил еще ни одного…
Я перевел дыхание.
— А до этого?
— Одиннадцать человек. Я ведь чем силен? Не оставляю никаких следов. Сперва оглушаю, а потом зажимаю нос и рот. Он и задыхается. Возни, конечно, много, зато уж комар носа не подточит. А ежели требуется сделать утопленника, тогда вставляю в нос резиновую трубку и вливаю воду. При этом нужно делать искусственное дыхание, тогда вода накачивается в легкие. От настоящего утопленника нипочем не отличить. И душить можно тоже по-разному. Наложить вот так на все горло раскрытые ладони, взять поплотнее, тогда вообще никаких следов не будет. Правда, на это много времени уходит. И еще он сопротивляется. Тут уж первое дело — сломить у него дух. Наносишь какое-нибудь повреждение, легкое, не смертельное. Палец, к примеру, сломаешь или глаз выдавишь… Инструментом я никогда не пользуюсь. Инструмент непременно оставляет след. Всегда работаю голыми руками… Есть у меня такая способность: как увижу человека, кто бы он там ни был, сразу знаю, как у него дух сломить. С одного взгляда. Это вроде гипноза, что ли… Нажать на больное место, и человек готов, все равно что мертвый, делай с ним что хочешь. Взять, к примеру, вас, сэнсэй… Вообще-то это говорить не положено, ведь если человек такую вещь знает заранее, справиться с ним трудно. Ну, вам, сэнсэй, можно… Так вот у вас это место лицо или сбоку живота.
Для чего мое второе «я» наняло этого человека? Может быть, для охраны, но не исключено, что ему дали поручение по специальности. В любом случае все это очень странно. И незачем мне разгуливать с таким субъектом.
— Ты можешь идти домой.
Он ухмыльнулся и искоса посмотрел на меня.
— На такой крючок вы меня не подцепите, сэнсэй. Вы же сами сказали: ни при каких обстоятельствах не подчиняться приказам, даже вашим собственным, если не в письменном виде. Нет, меня вы не проведете. Лучше давайте зайдем куда-нибудь и закусим, если вы свободны. А то я утром забыл захватить завтрак. Я уж решил было потерпеть, но если мы будем вместе, приказа я не нарушу. Прошу вас, сэнсэй, сделайте одолжение… Было бы здорово поесть сейчас гречневой лапши…
В конце концов отказываться было лень, к тому же можно было рассчитывать как-то приручить этого подонка, и я согласился. Он потащил меня в ближайшую харчевню. У меня тоже с утра ничего не было во рту, и, хотя есть не хотелось, я заказал себе лапшу в корзинке. А мой смертоносный приятель, несмотря на жару, взял суп с лапшой и засыпал в него огромное количество красного перца. Ел он страшно медленно, смакуя каждую лапшинку, и так увлекся, что не замечал мух, ползавших по его лицу. Это было еще более мерзко, чем его откровения о способах убийства.
По телевизору объявили пять часов. Шпион сейчас же вскочил и, оглянувшись по сторонам, сказал: «В пять часов я должен позвонить и узнать, куда вас сегодня везти…»
С обеспокоенным лицом он помчался к телефону в углу и схватил трубку. Кажется, ему ответили немедленно. Он произнес несколько слов, покивал, затем повесил трубку и вернулся. На лице его было написано облегчение.
— Господа уже собрались и просят пожаловать незамедлительно, — сказал он.
— Куда?
— Как куда? С вами же договорились… что я зайду за вами после пяти…
Так вот кого мое второе «я» посылает за мной! Этот субъект должен доставить меня в пресловутую комиссию питомника подводных людей. Значит, он тоже из них. Как все это, оказывается, просто и в то же время сложно. И каким все это кажется сложным и в то же время необыкновенно простым.
— А кому ты сейчас звонил?
— Господину Ёрики.
— Ёрики! При чем здесь Ёрики? Какое он-то имеет отношение к этой комиссии?
— Не знаю…
— А куда ехать, ты знаешь?
— Так точно.
Я первым выскочил из харчевни и тут же поймал такси. Сейчас, наконец, замкнется кольцо загадок, я увижу охотника, который ставит ловушки, доберусь до ствола, который скрыт за ветвями. Заплачу, что я должен, но и вы, господа, вернете, что должны мне, затем мы подведем итог и посмотрим. Я не думал о том, что моя рубашка измята, а на ногах у меня гэта, что в кармане моем осталось всего тридцать иен. Там Ёрики, за такси пусть платит он.
Мой провожатый, как и подобает специалисту по убийствам, хорошо знал город. Он командует шоферу сворачивать то налево, то направо, словно нарочно выбирая самые глухие и узкие переулки. Но едем мы, кажется, не в ту сторону, куда я предполагал, не к строительному участку, и мало-помалу меня охватывает беспокойство. Вскоре мы выезжаем на знакомую улицу. Вот трамвайная линия, вдоль которой я прохожу по утрам и по вечерам. Мой провожатый хлопает шофера по плечу: «У табачной лавочки сверни и — направо, к белой ограде…»
— Что за дурацкие шутки? — растерянно сказал я. — Это же филиал ЦНИИСТа, моя лаборатория.
— Так точно, — отозвался шпион, отодвигаясь, чтобы дать мне выйти. — Так приказал Ёрики-сан…
Возражать и спорить не имело смысла. Я вышел и спросил вахтера. Все правильно, ответил вахтер, никакой ошибки нет, все уже собрались и ждут сэнсэя. Мой провожатый удовлетворенно закивал и стал поглаживать подбородок.
— В какой комнате?
— На втором этаже, в машинном зале.
В окнах второго этажа отражались закатные облака, стекла слепо отсвечивали белым блеском. Я попросил вахтера расплатиться за такси и пошел через двор. На полпути я обернулся. Вахтер испуганно глядел на мои гэта. А господин убийца неподвижно стоял рядом с ним, опустив длинные руки и улыбаясь.
У входа я переобулся в дзори, предназначенные для посетителей.
На первом этаже я заглянул в отдел обработки материалов. Неутомимый Кимура и его четверо молодых помощников методично и упорно рассортировывали и кодировали горы всевозможных данных, которые когда-нибудь для чего-нибудь могут пригодиться. Этот отдел можно назвать кухней для машины-предсказателя. Работа здесь монотонная, но требует большой точности, признает только факты, и никого здесь не волнует, идет эта пища машине на пользу или во вред. Говоря по правде, такая работа нравится мне больше всего. В отделе информации было пусто.
В коридоре второго этажа с его единственным окном было уже темно. Я прислушался, но ничего не услышал, кроме заглушенного уличного шума. Я осторожно подкрался к двери машинного зала и заглянул в замочную скважину, но ее заслоняла чья-то спина.
Я взялся за дверную ручку, быстро повторяя в уме то, что собирался сказать.
(«Кто вы такие?!. Кто вам разрешил?» Возможно, вы какая-то комиссия, но я не могу предоставлять этот зал сборищу, о котором впервые слышу. Во-первых, машина-предсказатель находится под строжайшим контролем правительства. Даже я сам обязан докладывать о своей работе с нею. Итак, прошу дать мне объяснение. Я не могу допускать своеволия. Не знаю, господа, какие у вас права, но здесь, во всяком случае, за все отвечаю я…»)
И я, предвкушая эффект этой речи, распахнул дверь. Ледяной ветер пахнул мне в лицо, ожег глаза. И я замер, не в силах произнести ни слова. Все было совсем не так, как я ожидал.
Это я был таким, каким меня здесь ожидали увидеть. Четверо мужчин и одна женщина, улыбаясь, смотрели на меня. И я знал их всех, слишком хорошо знал. И все они были совершенно спокойны.
Слева за столом сидели господин Ямамото и Кацуко Вада… Напротив, между двумя блоками машины, стоял Ёрики… Можно было примириться и с тем, что тут же в углу оказался Соба, эта верная тень Ёрики… Но справа у телеэкрана я увидел еще Томоясу из комиссии по программированию! Это меня доконало. Я-то, разиня, считал Томоясу простым винтиком казенного механизма!..
Куда ни шло, если фигура злодея возникает перед тобой из мрака неизвестности. Гораздо страшнее обнаружить, что ты жил с ним бок о бок и ни о чем не подозревал. Я был ошеломлен, я понятия не имел, как нужно держаться. Мелькнула мысль, что самый ужасный из призраков — это чуть измененный лик хорошо знакомого человека…
— Мы вас ждали, — произносит Ёрики.
Он делает шаг вперед и жестом предлагает мне занять место в пустом пространстве посередине зала. Остальные просто и сдержанно здороваются со мной. Мне сразу становится легче. Ну, конечно, я ожидал чего-то совершенно необычного, и потому, видимо, самые заурядные вещи показались мне необыкновенными. На самом же деле все очень обыкновенно.
Я решил держаться как ни в чем не бывало. Усевшись на предложенный стул и вежливо склонив голову в сторону господина Ямамото, я с достоинством осведомился:
— Чем же мы будем заниматься на этом собрании?
— Рассмотрим вашу просьбу о разрешении на осмотр питомника подводных людей… — обычным своим серьезным тоном быстро проговорила Вада.
— В соответствии с вашим пожеланием, сэнсэй… — тут же добавил господин Ямамото и закивал с добродушной улыбкой на своей огромной, несколько растерянной физиономии.
Внезапно мне снова сделалось скверно. Нет, все-таки это очень необычно. Я уже не поспевал за стремительной сменой своих ощущений. Лицо мое оставалось неподвижным, но душа, сжавшись в комок, забилась в самые недра моего существа.
— Официально настоящее собрание, — сказал Ёрики, — называется «Комиссия лаборатории ЦНИИСТа при административном бюро компании по разработке и эксплуатации морского дна». Но это слишком длинно и к тому же не выражает с достаточной полнотой существа дела. Поэтому обыкновенно мы называем себя просто «комиссией бюро».
— Хотя мы всего лишь комиссия, с нами очень считаются, — заметил Соба.
— Совершенно верно, — сказал господин Ямамото, покачиваясь на стуле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27