Пока она знала одно: в замок Ралло ей вовсе не хочет-
ся, и пораскинув мозгами, она решила как можно быстрее
увеличить расстояние между собой и Орвит-Ралло.
Таким образом, предстояло идти на юг. И не следовало
бы, пожалуй, маячить в хокарэмской одежде, ибо это слишком
яркая примета.
2
Незадолго до наступления темноты, когда стража уже
собиралась запирать городские ворота и перегораживать ули-
цы цепями, в Марнвир вошла хокарэми. Поглядывая по сторо-
нам, она быстро нашла на базарной площади лавку, хозяин
которой еще не ушел домой, и немедленно вошла туда.
- Что ты так припозднился, сударь?- обратился к поку-
пателю купец, но разглядев, кто зашел в гости, выжидающе
замолчал. Хокарэми нет интереса выслушивать многословные
излияния и похвалы продаваемому товару; она найдет сама,
что ей нужно, а вот будет ли платить - неизвестно.
Девушка углядела на столе несьеденную хозяином лепеш-
ку и опустилась рядом на табурет.
- Мне нужны деньги,- сказала она, кладя на стол золо-
той перстень.
Хозяин взял его, внимательно рассматривая в круге
света у лампы. Девушка тем временем сьела лепешку, запивая
ее зозяйской простоквашей.
- Сколько ты хочешь?- спросил наконец хозяин, убедив-
шись, что рубин в кольце неплох.
- Три эрау, да еще на эрау серебра, половину можно
ираускими монетами,- сказала девушка.- И вдобавок ка-
кую-нибудь неприметную одежду.
Купец согласился. Если девка возьмет не очень богатую
одежду, выгода явная. Он взял кошели с золотом и серебром
и стал отсчитывать монеты, выбирая для опасной гостьи
деньги поновее да непорченные.
Девушка как будто не следила за его пальцами, но ког-
да он окончил отсчет, проговорила:
- Разве я просила одинаково ирауских и прочих танне-
ри? Я просила на пол-эрау таких и на пол-эрау таких.
Торговец торопливо добавил еще несколько монет.
- Отлично,- сказала девушка, собирая деньги и увязы-
вая в льняной лоскуток.- Теперь тряпки.
Купец принес груду разного барахла. Брезгливо ковыряя
поношенное тряпье, девушка выбрала сорочку, просторную
длинную юбку и огромный выгоревший платок, достаточно теп-
лый, чтобы уберечь от весенней прохлады. Чтобы спрятать
стриженные волосы, девушка выбрала сравнительно чистый бе-
ленький платочек, а хозяин принес старую соломенную шляпу.
В довершение ко всему девушка потребовала сумку из
какой-нибудь плотной тряпки, чтобы унести выбранные вещи,
уложила их, чуть примяв шляпу, спросила у хозяина, где
поблизости можно переночевать, и ушла, тут же растворив-
шись в ночной темноте.
Купец торопливо побросал разворошенные вещи в угол,
затушил лампу, запер лавку и побыстрее, пока не остановили
ночные грабители, побежал домой.
Девушка же, обходя многочисленные лужи, побрела к
храму богини Таоли Навирик Ану Соллин, толкнула решетчатую
калитку, огласившую улицу противным скрипом, вошла в мо-
лельную залу и впотемках, чуть-чуть развеваемых редкими
масляными светильниками, поискала местечко, где можно
лечь. Пристроив под головой мешок, она мгновенно заснула и
проснулась только утром, обнаружив при этом, что вокруг
нее образовался довольно заметный зияющий пустотой круг -
те из соседей, кто среди ночи заметил рядом присутствие
хокарэми, поспешили убраться подальше.
На базарной площади уже кипела жизнь. Крики продав-
цов, шум, гомон, толкотня... А вокруг девушки в одежде хо-
карэми неизменно образовывался кружок молчания; поэтому
задерживаться на базаре она не стала, купила только полка-
равая хлеба, небольшую лепешку сыра и пару крупных фиоле-
товых луковиц.
Прошагав по южной дороге около половины лиги, девуш-
ка свернула в сторону и в глухом кустарнике переоделась.
Хокарэмские одежки она аккуратно сложила и засунула в ме-
шок, отправив туда же и полуразвалившиеся хокарэмские са-
поги.
Теперь по южной дороге, разметая пыль подолом раскле-
шенной юбки, шла бедная крестьянка неопределенного возрас-
та.
Однако были неудобства и в таком наряде. Он укрывал
ее от хокарэмских глаз, но вовсе не отпугивал других лю-
дей, падких на чужое добро. Вблизи от города, где по доро-
ге шло и ехало верхом довольно много людей, это было не
очень важно - у лихих людей была добыча и побогаче, однако
дальше местность все более пустела, и одинокая фигура ста-
ла привлекать внимание.
Внезапно перед ней выросли двое:
- Эй, бабенка, далеко ли собралась?
Девушка молчала. Мужички подошли ближе, заглянули под
шляпу, скрывающую лицо:
- О, да ты совсем молоденькая!- сказал один из них.-
Не бойся, девка, не убьем...
Другой деловито взялся за ее сумку, вытряхнул на тра-
ву сверток с хокарэмской одеждой и сапогами, потянул, раз-
ворачивая, и вскрикнул испуганно. Первый, лапавший в это
время девушку, обернулся и тут же выпустил ее из рук.
- Посмотрели?- резко спросила девушка, налюбовавшись
на остолбенение разбойничков.- Теперь сложи все обратно
как было, живо!
Тот, что обыскивал сумку, торопливо уложил хокарэмс-
кую одежду; второй в это время пятился, отодвигался от
опасности, которую сам на себя вызвал.
Девушка забрала свою сумку, повесила на плечо и не
оглядываясь пошла прочь.
Подобные инциденты неизбежно могли повториться и в
дальнейшем; девушка задумалась, ища выход из этой неприят-
ной ситуации, но ничего не удавалось придумать, пока на
одном из перекрестков она не увидела неспешно бредушего к
югу странствующего певца.
Девушка догнала его и объявила:
- Я иду с тобой.
- Куда?- полюбопытствовал удивленный ее появлением
певец.
- Не все равно, куда?- отозвалась она.- Главное, нам
по дороге.
- Как тебя зовут, дитя?- спросил ее певец. Это был
невысокий старик, одетый в небогатую, но новую и чистую
одежду, с кэйвеской лютней за плечом.
- Тебе-то что за дело?- раздраженно ответила вопросом
девушка. Она шагала рядом со стариком; такой спутник ее
устраивал - грабители не нападают на певцов, даже на бога-
тых: певцов охраняет обычай.
- Мое имя Ашар,- сообщил старик.- В этом нет тайны. А
ты знаешь какие-нибудь песни?
- Знаю,- буркнула девушка.- Спеть тебе?
- Не надо, дикая моя лаангри,- ответил он.- Похоже,
ты не в том настроении, в котором поют песни...
Девушка между тем подумывала, что напрасно она нагру-
била, отказавшись назвать свое имя. Но, с другой стороны,
какое же имя назвать старику? Савири или Сава? Но первое
имя - явно вельможное, а второе - явно сургарское. Сэллик,
как назвал ее Ролнек? Не нравилось ей это имя, да и не
следовало, пожалуй, его упоминать.
И тогда она вспомнила еще одно имя, а точнее прозвище.
- Можешь называть иеня Карми, дед,- проговорила она.
- Это катранское имя?- полюбопытствовал старик.
- Это прозвище,- отозвалась она.
Старик замурлыкал какую-то песенку, а Карми, слушая
его, вдруг вспомнила, что уже почти полгода ей не приходи-
ло в голову что-то напевать. Наоборот, слишком часто она
ловила себя на том, что у нее крепко стиснуты зубы. А
Стенхе, помнится, говорил:"Если женщина не поет, значит -
она больна", и она подумала:"Наверное, болезнь не отпусти-
ла меня". Чтобы пересилить эту дурацкую хворь, Карми и
стала старательно подпевать старику.
Певец, поощренный поддержкой, негромко завел другую
песню, а потом и третью, но эту третью Карми никогда не
доводилось слушать, и она примолкла, вслушиваясь.
- Это новая песня?-спросила она с сомнением.
- Это очень старая песня,- ответил певец.- Ее уж и
редко кто помнит.
- Повтори начало,- сказала Карми.
И когда певец начал первую строфу, стала подпевать,
вспоминая только что услышанные слова. На два голоса заз-
вучала среди полей древняя песнь о том, как луговая пичуга
жаловалась богине Айохо Палло Сабви, что гнездо ее затап-
тывают табуны диких лошадей.
- А есть еще одна песня, тоже старая,- воскликнул
Ашар, воодушевленный сложившимся дуэтом.- Она о Ваору Тун-
ву и Сангави Толнэй Эсад.
- Не эта, что начинается - "Смелый воин..."?
- Да, ты знаешь?- И Ашар запел торжественно:"Смелый
воин, грозный всадник Танву-Ларо э Ваори..." Карми подхва-
тила, смолкая тогда, когда песня велась от имени легендар-
ного героя и, в свою очередь, в одиночку ведя те строфы,
где речь держала премудрая красавица Эсад.
- Святые небеса!- проговорил Ашар, когда песня кончи-
лась.- Да откуда ты эту песню знаешь? Она ведь не из дере-
венских, девочка моя.
- Ну что тебе с того, откуда знаю,- с внезапно вспых-
нувшим раздражением ответила Карми.- Знаю - и ладно. Что
ты все допытываешься, дед?
- Ты не девка, а дикая лаангри,- с усмешкой отвечал
певец.- Хорошо, не буду тебя спрашивать, Карми-лаангри...
И так они шли сначала по Ирау, а потом по северному
Горту, распевая песни, получая за это еду и деньги от слу-
шателей и разучивая новые мелодии. Конечно, Ашар знал пе-
сен куда больше, чем Карми, и самых разных: господских и
простонародных, городских и деревенских; зато Карми помни-
ла много стихов из старинных книг и пела их то на знакомые
мотивы, то на новые, придуманные на холу. Порой Ашар подд-
разнивал ее наскоро сочиненной песенкой о лаангри по имени
Карми, диком зверьке, который кусает всех, кто ни подвер-
нется, потому что не любит чужих, и который дремлет в сво-
ей уютной норке, потому что сыт... Песенка была без конца,
и в ней появлялись новые куплеты, и оказывалось, что лаан-
гри по имени Карми - зверек ленивый, и неутомимый в ходь-
бе, и очень любящий сладкое, и умный, и сердитый - и все
это в зависимости от обстоятельств.
...Недалеко от города Лорцо их остановил важный гос-
подин, возглавлявший отряд, сопровождающий крытую повозку,
в которой, судя по всему, ехала знатная дама, жена этого
господина. Ашар поклонился почтительно, но не забывая и
своего уважаемого всеми положения; Карми поклонилась ниже.
- Знаешь ли ты балладу о даме из замка Кассор?
- Знаю, господин,- поклонился Ашар.- Прикажешь нам
спеть ее?
- Да,- отозвался господин.- И если хорошо споете,
награжу по-царски.
Хорошо петь, считается по-майярски,- это значит петь
так, чтобы слезы катились из глаз слушателей; в Майяре
всегда любили трогательные грустные баллады, и певцы неп-
рерывно сочиняли новые - еще более слезоточивые.
Ашар, сняв лютню с плеча, глянул на Карми. Карми кив-
нула; эту балладу она помнила. И ее одинокий голос, пе-
чальный и звонкий, начал выпевать незатейливую мелодию.
Ашар подпевал ей, помогая в конце строф, когда чувствова-
лось, что Карми не хватает голоса, или же пел те строфы,
где требовался мужской голос - и тогда уже Карми подпевала
ему, сплетая два голоса - густой гулкий Ашара и свой, чис-
тый и ясный - в причудливый рисунок двухголосья на кэйвес-
кий лад.
И не удивительно, что девичий прозрачный голос, взле-
тевший к высокому небу, исторг у слушателей потоки искрен-
них слез, хотя, Карми показалось, что и без песни плакала
дама, которая сидела в повозке.
Господин был доволен. Он дал золотой Ашару, а Карми
дал серебряную монетку:
- Купи себе сережки, певунья...
И отряд уехал. Ашар долго смотрел ему вслед:
- Скоро еще одна баллада появится в Горту.
Карми, которая сидя на обочине шарила в своей котом-
ке, подняла голову:
- Что ты там разузнал, дед?
- Не разузнал,- ответил Ашар.- Догадываюсь... Хорошо
еще, если он с супругой разведется, а то ведь и повесить
имеет право.
- Бедняжка,- отозвалась Карми. Не то чтобы ей стало
жалко уличенную в измене даму, просто она посочувствовала
молодой женщине, всю свою жизнь обреченную прожить в одних
и тех же четырех стенах, без развлечений и приятного об-
щества. И чтобы изгнать это снисходительное чувство, она
бойко запела песню о трех женах, на спор обманувших своих
мужей.
Ашар эту песню знал, но исполнял нечасто, только сре-
ди простонародья и только тогда, когда компания была уже
изрядно подогрета выпивкой; петь же ее так, среди поля, да
когда навстречу люди попадаются, Ашар считал предосуди-
тельным, и он зашикал на девушку.
Она засмеялась, наслаждаясь его благочестивым испугом.
- Это непристойно!- заявил Ашар.- Не позорь мои седи-
ны, Карми, а то подумают еще, что я с потаскушкой связался.
Карми смеялась. Продолжать, однако, эту песню она не
стала: а завела другую, о чудесах, совершенных святым Кал-
ви из Лорцо, и Ашар подхватил ее, и так они дошли до само-
го города Лорцо. Чем ближе к городским стенам, тем больше
становилось у них попутчиков: во-первых, любопытно людям
услышать какую-нибудь новую песню, а во-вторых, всем из-
вестно, что пение распугивает злых духов, так что так бе-
зопаснее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18