- Ли говорит, от холестерина не умирают.
- Не умирают, значит?
- Он считает, что смерти нет. Подумаешь - холестерин. Уйдем из этой жизни
чуток пораньше - и все дела. Выходит, если машина опрокинется и пару раз
перевернется, бояться нечего.
- Ну уж и опрокинется. Ты у меня классный водитель.
- Спасибо, Бобби. А ты классный пассажир.
- Вот только...
- Что - вот только?
- Раз уж смерти нет, можешь и дальше нестись сломя голову, это меня не
беспокоит. Я вот чего в толк не возьму: какого черта я тогда покупал диетическую
кока-колу?
x x x
Томас скатился с кровати, вскочил на ноги.
- Дерек, беги! Она идет!
Но Дерек не слышал: он смотрел на говорящую лошадь в телевизоре.
Телевизор стоял посреди комнаты, между кроватей. Томас бросился к Дереку,
хотел растормошить, крикнуть ему в самое ухо, но тут раздался чудной звук. Не в
смысле смешной - в смысле страшный. Похоже на свист - и вроде не свист. А еще
ветерок налетел. Пахнул пару раз и затих. Не теплый, но и не холодный, и
все-таки у Томаса - мурашки по коже.
Томас стащил Дерека с кресла.
- Ну беги же, беги! Идет Беда. Помнишь, я говорил? Беги!
А Дерек посмотрел на него по-глупому и улыбнулся. Он подумал, Томас хочет его
рассмешить - как дядьки по телевизору. Забыл про свое обещание. Он ведь решил,
что Беда - это яйца всмятку, а на ужин яиц всмятку не давали, значит, Беда
миновала. А она не миновала. Но Дерек этого не знает.
И опять чудной свист. И ветерок.
Подтолкнув Дерека к двери, Томас крикнул:
- Беги!
Свист оборвался. Ветер тоже. И вдруг откуда ни возьмись - Беда. Появилась и
стоит между ними и открытой дверью.
Так и есть: Беда - человек. Нет, не просто человек. Это существо вылепилось
из мрака, из ночи, заплеснувшейся в окно. И дело не в том, что на нем черная
майка и черные брюки. Томас чувствовал, что у него и внутри черным-черно.
Дерек сразу испугался. Как увидел, так и понял, что перед ним Беда. А что
бежать поздно, не понял. И бросился к двери, прямо навстречу Беде. Конечно,
такого здорового дядьку с ног не собьешь, а Дерек хоть и глупый, но это даже
глупый сообразит. Наверно, он хотел проскочить мимо.
Незнакомец не дал ему уйти. Он ухватил Дерека и поднял в воздух - легко, как
подушку. Дерек закричал, и страшный дядька со всей силы брякнул его об стенку.
Крик смолк, со стенки попадали фотографии Дерековых папы и мамы и брата. И не с
той стенки, об которую ударился Дерек, а с противоположной, где его кровать.
Просто ужас, какой он быстрый, этот злодей. Самое страшное в нем, что он
такой быстрый. Он еще раз брякнул Дерека об стенку. У Дерека открылся рот, но
оттуда не вылетело ни звука. А Беда его - опять об стенку, еще сильнее, хотя и в
первый раз было сильно. Глаза у Дерека сделались чудные-пречудные. Тогда дядька
оттащил его от стенки - и об стол. Стол заходил ходуном, вот-вот рассыплется на
части, но все-таки выдержал. Голова Дерека свесилась со стола, Томас увидел его
лицо вверх тормашками: глаза вверх тормашками моргали часто-часто, рот вверх
тормашками разинут, но ничего не слышно. Томас перевел глаза на странного
дядьку. Тот смотрел на него и ухмылялся, как будто все это в шутку, для смеху. А
это совсем и не смешно.
На краешке стола лежали ножницы, которыми Томас вырезал картинки для стихов.
Когда Дерек ударился об стол, они чуть не упали. Страшный дядька схватил их и
воткнул в Дерека, и из него пошла кровь. Дерека - ножницами! Бедного Дерека,
который в жизни никому ничего плохого не сделал, разве что себе! Дерека, который
даже не знает, как оно делается, плохое! А страшный дядька воткнул ножницы в
другое место, и оттуда тоже пошла кровь. И еще, и еще. И вот уже кровь идет из
четырех дырок на груди и на животе. И изо рта, и из носа. Тогда страшный дядька
снял его со стола и швырнул, как подушку. Нет, как мешок с мусором - так
мусорщики бросают мешки в мусорную машину. Дерек упал на кровать. Лежит на
спине, а спереди торчат ножницы. Лежит и не шевелится. И Томас догадался, что
Дерек уже не здесь, а в Гиблом Месте. Самое страшное, все так быстро - Томас
даже не успел сообразить, как спасти Дерека, По коридору - топ-топ-топ - кто-то
бежит.
Томас позвал на помощь.
В дверях показался санитар Пит. Он увидел Дерека, ножницы, кровь из всех дыр,
и на него напал страх. Сразу взял и напал. Пит повернулся к Беде и спросил:
- Кто...
Страшный дядька схватил его за шею, и Пит захрипел, будто у него что-то
застряло в горле. Он обеими руками вцепился в дядькины руки, но у Беды одна рука
- прямо как его две. Пит дергает, дергает, а этот страшный не отпускает. Потом
поднял Пита за шею, так что у того голова запрокинулась, ухватил за ремень и
швырнул в коридор. Пит налетел на медсестру, и они повалились на пол. Кричат,
барахтаются.
Все так быстро - часы только несколько раз тактакнули.
Страшный дядька громко захлопнул дверь и увидел, что она не запирается. Тогда
он сделал самую страшную, самую странную странность: он вытянул руки, и из
ладоней полился синий свет - как из фонарика, только в фонарике он не синий.
Вокруг дверной ручки, по краям двери и по петлям засверкали искры. Металл
задымился, стал плавиться, как масло в картофельном пюре. Дверь была
Огнеупорная. Томаса предупреждали: если в коридоре вспыхнет пожар, закрой дверь
и никуда из комнаты не выходи. Дверь потому и называется Огнеупорная, что огонь
через нее не пробьется. Томас еще удивлялся: двери разве бывают упорные? Но
вслух не спрашивал. А не горела она потому, что была из металла. И вот металл
плавился, дверь прикипала к металлическому косяку. Теперь отсюда не выйти.
В дверь стучали, пытались ее высадить, но она не поддавалась. Из коридора
доносились голоса. Они звали Томаса и Дерека. Некоторые голоса Томас узнал. Он
хотел крикнуть: "Помогите! Беда!", но не мог выговорить ни слова, совсем как
Дерек.
Страшный дядька перестал светить синим светом. Повернулся к Томасу.
Улыбнулся. Недобрая у него улыбка.
- Томас?
У Томаса ноги подкосились. Как он не шлепнулся на пол, непонятно. Он
прислонился к стене возле окна. Может, открыть окно и выскочить? Их же учили,
как Действовать Во Время Пожара. Нет, не успеет: Беда быстрая-пребыстрая.
Страшный дядька шагнул к нему. Еще шагнул.
- Ты Томас?
Томас не мог выдавить из себя ни звука. Он только открывал рот, как будто
говорит. А что, если не признаться, что он Томас? Может, Беда поверит и уйдет? И
он тут же опять научился говорить.
- Нет. Я.., нет.., не Томас. Томас в большом мире. У него высокий кур, он
дебил с высокими показателями. Ему сказали, чтобы он лучше жил в большом мире,
вот.
Страшный дядька засмеялся. И смех у него не смешной, а очень-преочень
нехороший.
- Что ты за зверь - не пойму. Откуда ты такой взялся? Надо же: полный кретин,
а вытворяет такое, что даже мне не под силу. Как же это, а?
Томас молчал. Он не знал, что ответить. Ну чего они барабанят в дверь? Так ее
все равно не открыть. Попробовали бы по-другому. Полицейских бы позвали, пусть
принесут открывалку, которой открывают попавшие в аварии машины, чтобы люди
выбрались, - Томас видел по телевизору. Лишь бы полицейские не сказали:
"Извините, но для интернатских дверей открывалка не годится, только для машин".
Тогда никакой надежды.
- Ты что, язык проглотил? - прорычал страшный дядька. Кресло, в котором Дерек
сидел перед телевизором, теперь валялось на полу между Томасом и Бедой. Дядька
протянул к креслу руку - одну руку, - а из нее как ударит синий свет. Кресло - в
щепки. Тоненькие, как зубочистки. Томас едва успел закрыть лицо, а то бы щепки
попали в глаза. Щепки вонзились в руки, в щеки, в подбородок. Даже в рубашку на
животе, колючие такие. Но Томас с перепугу боли не чувствовал.
Он убрал руки, открыл глаза посмотреть, где страшный дядька. А он стоит
совсем близко, и вокруг плавают пушистые клочья из обивки кресла.
- Томас? - снова спросил дядька и схватил Томаса за горло, как Пита.
И Томас услышал собственный голосок. Будто не он говорит, а кто-то другой. И
слова не его, а чужие:
- Ты не умеешь Общаться.
Страшный дядька, не выпуская Томаса, схватил его за ремень, оторвал от стены,
поднял в воздух и грохнул об стенку, как Дерека. Сил нет как больно!
x x x
Дверь из гаража в дом запиралась только на замок, цепочки на ней не было.
Клинт сунул ключи в карман и прошел на кухню. Было десять минут девятого. Фелина
сидела за столом и в ожидании мужа читала журнал.
Она подняла глаза, улыбнулась, и сердце Клинта затрепетало. Как в слезливом
романе, ей-богу. Что же это такое с ним делается? До встречи с Фелиной он никого
к себе в душу не пускал. Он предпочитал до всего доходить своим умом, без
посторонней помощи, не имел привычки плакаться в жилетку друзьям и очень этим
гордился: всякая близость может принести боль и разочарования, а он от них
застрахован. Но когда Клинт впервые увидел Фелину, у него дух захватило, и он
понял, что от его неуязвимости не осталось и следа. Понял и обрадовался.
До чего ей идет это простенькое синее платье с красным поясом и красными, в
тон ему, туфлями. Удивительная женщина: сильная, но нежная, волевая, но хрупкая.
Фелина встала. Клинт подошел к жене, они обнялись и припали друг к другу
губами. Ни слова, ни знака - просто стояли и целовались. В эту минуту Клинту
больше всего на свете хотелось тоже оглохнуть и онеметь. И чтобы ни он, ни
Фелина не умели читать по губам, не умели объясняться знаками. Потому что сейчас
нет для них большей радости, чем просто быть вместе. А слова - что слова? Разве
ими выскажешь, что у них в этот миг на душе?
- А у нас сегодня такое случилось, - наконец выпалил Клинт. - Еле дождался,
чтобы тебе рассказать. Только приведу себя в порядок, переоденусь, а в половине
девятого отправимся в "Капрабелло", сядем в уголке, закажем вина, спагетти,
гренки с чесночным соусом.
"И изжога нам обеспечена", - докончила Фелина.
Клинт расхохотался. В самую точку! "Капрабелло" - мировое местечко, но еда
там острая - сил нет, поэтому удовольствие всякий раз выходит им боком.
Он опять поцеловал жену. Фелина вновь взялась за журнал, а Клинт прошел через
столовую и по коридору направился в ванную. Там он открыл кран и, дожидаясь,
пока пойдет вода погорячее, включил электробритву. Бреясь, он все время видел в
зеркале свою ухмылку. Нет, все-таки в жизни ему очень повезло.
x x x
Страшный дядька рычал ему в самое лицо, засыпал вопросами. Спрашивает,
спрашивает. Да если бы Томас спокойненько сидел в кресле - и то не смог бы
ответить на все вопросы. Надо же сперва подумать. А дядька подумать не дает. И
Томас ведь не сидит в кресле - дядька прижал его к стене. Спина болела так
сильно - Томас чуть не заплакал.
- Я наелся, я наелся, - повторял он. Обычно после этих слов к нему с
расспросами или рассказами не приставали, чтобы у него в голове все хорошенько
улеглось. Но на страшного дядьку эти слова не действовали. Ему все равно,
улеглось у Томаса в голове или не улеглось, - он требовал ответа немедленно. Кто
такой Томас? Кто его мать? Кто отец? Откуда он? Кто такая Джулия? Кто такой
Бобби? Где Джулия? Где Бобби?
- Выходит, недаром у тебя морда такая тупая, - проворчал дядька. - Ты и
впрямь круглый дурак. Небось и не сообразишь, про что я спрашиваю, а?
Он больше не прижимал Томаса к стене, но Томас все равно не доставал ногами
до пола. Одной рукой дядька сжимал ему горло, и Томас задыхался. Другой рукой
дядька ударил его по лицу. Сильно-пресильно. Томас старался сдержать слезы, а
они все льются. Ему было больно и страшно.
- Зачем таким недоумкам вообще жить на свете? - сказал дядька.
Он разжал руку, и Томас грохнулся на пол. А Беда смотрит на него злорадным
взглядом. Ох, и рассердился Томас. Боится, а сердится. И что это на него нашло?
Раньше почти никогда не сердился, а теперь вот и боится, и сердится. А дядька
глядел на него как на букашку какую-то или сор на полу, который надо вымести.
- Я бы таких убивал сразу после рождения. Какая от тебя польза? Тебя бы еще в
младенчестве следовало придушить или пустить на котлеты для собак.
В большом мире Томасу уже случалось слышать злые слова, ловить злые взгляды.
Джулия кричала его обидчикам. Чтобы Они Заткнулись И Проваливали. А Томасу
велела: пусть он с ними не церемонится и отвечает: "Фу, как грубо!" Сейчас Томас
очень рассердился, и Было За Что. Даже если бы Джулия ему ничего не объясняла,
он бы все равно рассердился. Ему иногда и так ясно, что хорошо, а что плохо.
Страшный дядька лягнул его ногу. Хотел еще лягнуть, но за окном раздался шум.
В окно заглядывали санитары. Они разбили стекло в форточке, и один просунул руку
- собирался открыть окно.
Страшный дядька услыхал звон и обернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60