Сровнял его с землей и ускакал.
В доме Газана собрались джигиты. Был здесь и Деде Коркут.
Газан молвил:
— Деде, что посоветуешь?
Деде Коркут ответил:
— Что под землей делается — змея знает, что на земле — человек. Пошли джигитов на четыре стороны света, пусть принесут весть — жив Бейрек или мертв.
Газан молвил:
— Аман пусть отправится на восток, Дондар — на запад, Карабудаг пусть принесет весть с южной, солнечной стороны горы Аладаг; Ялынджык — с северной, теневой стороны горы Газылык. Тому, кто проведает, что Бейрек жив, дам богатство. Кто удостоверит, что он мертв, получит
Банучичек.
Джигиты сели на коней, поскакали на четыре стороны света.
Оставшиеся ждали. Ждал Газан. Банучичек не отрывала взора от дороги. Отец Бейрека, его мать и сестры стояли на перекрестке.
Аман вернулся, покачал головой.
— Не нашлось никого, кто сказал бы, что видел Бейрека, — молвил он.
Дондар вернулся, потупил взор:
— Нет никаких следов.
Карабудаг вернулся:
— Не нашел я следов Бейрека.
Ялынджык появился, спешился и зарыдал.
— О Бейрек, милый брат… — приговаривал он. — Мой друг, не достигший желанного…
Газан сказал:
— Ялынджык, что за весть ты принес?
М Какую весть я мог принести, хан Газан? Лучше б я ее вовсе не приносил. Презренный враг выкрал Бейрека, разрезал на части, разбросал по горам и долам на добычу воронам и ястребам…
Газан сказал:
— А как ты узнал об этом?
Ялынджык, плача, достал из сумки окровавленный белый кафтан Бейрека, тот самый, что шила ему Банучичек.
— Вот кафтан Бейрека, — молвил он, — невеста шила.
Газан сказал:
— Мы его не узнаём. Отнесите к невесте. Раз шила, узнает.
Кафтан принесли Банучичек. Увидев его в крови, Банучичек громко зарыдала:
— Увы, мой царь, мой джигит! Увы, мой сокол-джигит, властитель моих алых губ, отрада моих очей, опора моей головы! Не насмотрелась я досыта на твое лицо, хан мой, джигит! Куда же ты ушел, оставил меня одну, о Бейрек!
Стеная, она разорвала ворот, вонзила острые ногти в белое лицо, стала бить себя, стала раздирать алые щеки, подобные осеннему яблоку.
В край огузский пришло горе. Бейбура бросил наземь чалму, оделся в черное, разорвал ворот, зарыдал, приговаривая:
— Сын, сын мой!
Айна Мелек рвала на себе волосы. Сестры плакали и кричали, приговаривая:
— Увы, брат, милый брат! Наш единственный брат, не достигший желанного!
Сняли сестры белую одежду, надели черную. Газан-хан снял белую одежду, надел черную. Друзья Бейрека, все огузские джигиты сняли белое, надели черное. Они устали надеяться.
Мать Бейрека, сестры, Банучичек положили перед собой одежды его и стали плакать, причитая:
— О сын, о брат, о Бейрек! Как луна ты родился, как солнце ты закатился. Да буду я жертвой твоей равнины, твоей горы, где пасутся козы! О Бейрек, под ним Серый жеребец, в руке — черная плеть, спина — как утес, за плечами — девяносто стрел, кинжал серебряный, меч стальной, разрывающий грудь врага! О Бейрек, львиное сердце, бар-сова хитрость! О Бейрек, фиалковые усы, ростом с кипарис, торсом как стальные врата, грудь широкая, о Бейрек! Глаза — ловцы девушек, язык — услада девушек, куда ты ушел, Бейрек! Путь твой далек, не уходи, слезы наши льются, не уходи, о Бейрек! Исчезнувший брат, пропавший сын, вай!…
У Серого жеребца отрезали хвост, положили ему на круп одежду Бейрека, его окровавленный кафтан, поверх — черное покрывало. Отец Бейрека, его мать, сестры, Банучичек впереди коня обошли весь край, пришли к поверженному шатру.
Айна Мелек сказала:
— Дитя мое, свадебный шатер стал твоей могилой! Господь и могилой тебя обделил…
Вдруг Серый жеребец фыркнул, скинул одежду Бейрека и ускакал. За ним никто не погнался. Конь скакал, удалялся из глаз, исчез совсем…
Крепость Бейбурд стояла высоко в горах, выше облаков. По извилистым тропам взбирались семеро всадников. Впереди брел пеший — руки связаны за спиной, ноги в цепях. Это был Бейрек. Открываются железные ворота, отряд входит внутрь, железные ворота запираются…
… Деде Коркут играет на кобзе:
— История Бейрека очень длинна, есть у нее продолжение. А теперь о ком расскажу? О Бекиле…
Однажды Бекил снова вышел на охоту, и тут прискакал к нему гонец Газан-хана, пригласил Бекила в дом Газана.
Бекил продырявил уши пойманных джейранов, взял с собой добычу, преподнес джейранов Газану.
Газан же приказал дать Бекилу меч, дубину, резвого коня и добрый кафтан. В это время появился Дондар. Он тоже возвращался с охоты, джейранов поймал. Положил их перед Бекилом.
— Бекил, по праву добыча твоя, — сказал он, показывая на продырявленные уши.
Джигиты посмеялись. Алп Аруз сказал:
— Чья же это заслуга — Бекила или его коня?
Аман сказал:
— Конечно, Бекила!
Крепкое, семилетней выдержки красное вино ударило Газану в голову. Газан сказал:
— Если б конь не трудился, Бекил бы не гордился. Заслуга — коня!
Бекил встал и, обращаясь к Газану, сказал:
— Ты облил меня грязью перед лицом джигитов. Положил Бекил перед Газаном его подарки, вышел вон.
Подали ему коня, он сел и поскакал домой. Жена вышла ему навстречу:
— Мой джигит, — сказала она, — ты отправлялся в дом Газана веселый, а возвращаешься мрачный, в чем причина?
Бекил молвил:
— Взоры Газана от нас отвратились. Собирайтесь, уйдем в Грузию. Я в обиде на Газана.
Жена отвечала:
— Мой джигит, не говори так, не решай поспешно. Если в душу закралась обида, ее разгонит вино. Выпей вина! С тех пор как ты ушел, на Пестрых горах охоты не было. Выйди на охоту, развеешься!
Бекил увидел, что слова жены справедливы, сел на коня, поехал на охоту.
Поохотился, изловил птиц. Вдруг перед ним проскочил раненый джейран. Джейран прыгнул с высоты, Бекил не смог удержать коня и вслед за джейраном упал с обрыва. Его правое бедро наткнулось на скалу и сломалось. Бекил крепко стянул ногу под кафтаном. Конь довез его до дома.
Вышел навстречу сын его Гараджа Чабан. Видит, отец бледен, а чалма спустилась на шею.
Гараджа Чабан спросил:
— Что с тобой, отец?
Бекил ответил:
— Приболел немного. Сними-ка меня с коня, сынок, снеси на постель.
Гараджа Чабан снял отца с коня, снес на постель, укрыл шубой, затворил дверь.
Бекил никому не сказал, что ногу сломал, но стонал на постели, охал.
Жена не знала, что и думать.
— Мой джигит, — молвила она, — что с тобой приключилось? Телу твоему на коня не подняться, стопе твоей в стремя не вступить, глазам твоим не узнать и жену! Пять дней не выходишь из дому. Ты не отступал перед лицом врага, не склонялся, когда в бедро тебе впивалась стрела.
Что с тобой? Неужели нельзя открыть тайну лежащей на твоей груди супруге?
Бекил отвечал:
— Я упал с коня, сломал ногу.
Жена заахала, рассказала сестре, сестра рассказала привратнику. Что вышло из-за тридцати двух зубов, распространилось по всей орде.
Всадник под черным башлыком понес весть врагу.
…В крепости Бейбурд у кагана Кара Арслана собрались беки: беки правой руки справа от трона, беки левой руки — слева. И смотрели в руки кагану. Перед Кара Арсланом на медном подносе лежал целиком зажаренный ягненок. Кара Арслан длинным ножом делил мясо и давал каждому беку кусок зависимо от его места и положения. Кара Арслан и беки приступили к трапезе. Каган дал знак:
— Привести пленника.
Привели Бейрека. Глаза у него запали, лицо осунулось, волосы смешались с бородой. И одет Бейрек диковинно: штаны — до колен, рукава рубашки — по локоть. Такова одежда пленника. Руки у Бейрека связаны. Смотрел Бейрек на чавкающих беков. Он уже несколько дней не ел, но высоко держал голову перед врагами.
Кара Арслан сказал Бейреку:
— Это ты Бамсы Бейрек, который победил великана Тепегеза?
— Я.
— Знаешь ли ты, зачем мы тебя похитили? Желаем, чтобы ты жил с нами. Что ты видел в огузской стране? Жизнь в поле, в степи, с зимовья на эйлаг, с эйлага на зимовье, все время на коне. Что в этом хорошего, джигит? Да будет здесь твое пристанище. Оставайся, живи во дворце, спи на шелках-кумачах, ешь сладко, пей, развлекайся. Но есть у нас одно условие. Прежде ты должен с шеститысячным войском пойти на землю огузскую. Никто лучше тебя не знает путей-дорог по тем горам и долам. Разгроми племя огузов, возвращайся — сделаем тебя беком, дадим тебе земли, золото, девиц. Проводи жизнь в богатстве и наслаждениях. Согласен?
Бейрек помолчал, посмотрел на смачно жующих беков, потом тяжело, холодно вымолвил:
— Деде Коркут говорил: если черного осла взнуздать, он конем не станет. Достойный сын чужим для своей земли не станет. Не буду я бесчестить свой род, свой корень. Не отрекусь я от своего племени. Пока у меня есть дом, не постучусь в чужую дверь. Раз я попал тебе, злодею, в руки, убей меня. Обнажи меч, отруби мне голову. Не боюсь ни меча твоего, ни кинжала.
Кара Арслан гневно выкрикнул:
— Уведите его и бросьте в колодец! Пока не начнет просить-умолять, не выпускайте. Пусть там сгниет, пусть подохнет!
Бейрека увели, сбросили в глубокий мрачный колодец. Вход прикрыли мельничным жерновом. Через отверстие в каменном жернове давали ему кусок хлеба с ладонь величиной и глоток воды.
Однажды в дом Газана пришли Ялынджык и Дели Кочар, преклонили колена, склонили головы. Ялынджык сказал:
— Да продлится жизнь державного хана! С того дня как исчез Бейрек, минул год. Ты пообещал, что Банучичек достанется тому, кто принесет весть о Бейреке. Весть принес я. И брат ее согласен. Теперь слово за тобой.
Газан обернулся к Дели Кочару. Дели Кочар знаком подтвердил слова Ялынджыка. Газан спросил у Дели Кочара:
— А что говорит сама девушка?
Дели Кочар ответил:
— Девушка и верит в смерть Бейрека, и не верит. Просит отсрочки. Говорит: я буду ждать его год; не придет через год — два буду ждать; не придет через два — три буду ждать. Если через три года не придет, пойду, за кого велите.
Газан молвил:
— Да будет так. Год уже миновал. Еще год пройдет справите малую свадьбу. А еще год пройдет — и большую свадьбу справите.
У дороги, на земле, на камне, сидел сгорбленный, ослепший старик. Это был Бейбура. Послышался звон колокольчиков. Бейбура поднял голову. Устремил слепые очи неведомо куда.
— Приходящий или уходящий? Кто ты, откуда, куда идешь? — спросил он.
Старый купец ответил:
— Это мы, Бейбура, торговые люди. Уходим в далекое странствие. Ялынджык посылает нас за товарами. Он получил разрешение на свадьбу.
Бейбура молвил:
— Купцы, судьба играет нами! Если вы перейдете высокие горы, если пройдете мимо именитых городов, если дойдете до дальних и дальних стран, спросите о моем сыне единственном. Может быть, где-то в местах недоступных кто-либо знает, жив он или мертв. Принеси мне весть, купец. Да будет твоей жертвой моя побелевшая голова, купец.
Старый купец отвечал:
— Будь покоен, Бейбура, мы везде станем спрашивать о Бейреке. Найдем так найдем. Не найдем — бог дал, бог взял. Что поделаешь?
Купцы отправились в путь, звуки бубенцов удалялись. Бейбура, устремив слепые очи вослед каравану, шептал:
— Свет моих ослепших глаз, сынок! Опора моего белого дома, сынок! Где ты, сынок?
В глубоком колодце крепости Бейбурд глаза Бейрека привыкли к темноте. Но что здесь можно было увидеть, кроме сырых стен? Бейрек сжался в комок, сидел не шевелясь. Погладил он ладонью камень стены и вдруг почувствовал, что камень — мокрый. Откуда-то сочилась вода. Бейрек раскачал камень, камень выпал, и вода полилась. Бейрек вытащил еще несколько камней, и открылся ход. А ход этот вел к подземной реке. Бейрек протиснулся в лаз, попал в реку, поплескался в воде, и вода отнесла его к другому лазу. Бейрек проник в него — и попал в огромный подвал. Здесь был склеп. Здесь стояли такие же могильные камни, как на наземных могилах. Здесь были похоронены родичи кагана.
Осматривая могилы, Бейрек услышал звук шагов, спрятался в углу. Вдруг видит — спускается супруга кагана Кара Арслана, Деспине-хатун. Подошла она к одной из могил, поднесла мясо, молоко, вино и все это положила у могилы. Обращаясь к могиле, молвила Деспине-хатун:
— Дедушка, родной, сегодня я принесла тебе подрумяненный кусок жертвенного барашка. Ведь ночью, во сне, ты у меня мясо молочного барашка просил. Принесла и семилетнего вина. Что тебе захочется — во сне ночью мне скажешь, я принесу. Да не останется у тебя неисполненного желания!
Деспине-хатун наклонилась, поцеловала могилу и медленно удалилась. Бейрек вышел из укрытия. Вначале он удивленно огляделся, потом, поняв все, рассмеялся. Понял Бейрек, что здешние люди верят, будто мертвые едят, пьют вино. Долго смеялся Бейрек, устал, с аппетитом поел дедовы кушанья, выпил вина, лег, поспал, потом, заслышав шум, осторожно, через лаз, вернулся в свой колодец. Сверху ему спустили кусок хлеба и глоток воды.
Наутро, в то же время, тем же путем Бейрек пробрался в склеп, притаился. Вскоре Деспине-хатун принесла воду и вино. Видит, на могиле остались только кости и пустой кувшин, обрадовалась.
— Дедушка, родной, как хорошо поел! — молвила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
В доме Газана собрались джигиты. Был здесь и Деде Коркут.
Газан молвил:
— Деде, что посоветуешь?
Деде Коркут ответил:
— Что под землей делается — змея знает, что на земле — человек. Пошли джигитов на четыре стороны света, пусть принесут весть — жив Бейрек или мертв.
Газан молвил:
— Аман пусть отправится на восток, Дондар — на запад, Карабудаг пусть принесет весть с южной, солнечной стороны горы Аладаг; Ялынджык — с северной, теневой стороны горы Газылык. Тому, кто проведает, что Бейрек жив, дам богатство. Кто удостоверит, что он мертв, получит
Банучичек.
Джигиты сели на коней, поскакали на четыре стороны света.
Оставшиеся ждали. Ждал Газан. Банучичек не отрывала взора от дороги. Отец Бейрека, его мать и сестры стояли на перекрестке.
Аман вернулся, покачал головой.
— Не нашлось никого, кто сказал бы, что видел Бейрека, — молвил он.
Дондар вернулся, потупил взор:
— Нет никаких следов.
Карабудаг вернулся:
— Не нашел я следов Бейрека.
Ялынджык появился, спешился и зарыдал.
— О Бейрек, милый брат… — приговаривал он. — Мой друг, не достигший желанного…
Газан сказал:
— Ялынджык, что за весть ты принес?
М Какую весть я мог принести, хан Газан? Лучше б я ее вовсе не приносил. Презренный враг выкрал Бейрека, разрезал на части, разбросал по горам и долам на добычу воронам и ястребам…
Газан сказал:
— А как ты узнал об этом?
Ялынджык, плача, достал из сумки окровавленный белый кафтан Бейрека, тот самый, что шила ему Банучичек.
— Вот кафтан Бейрека, — молвил он, — невеста шила.
Газан сказал:
— Мы его не узнаём. Отнесите к невесте. Раз шила, узнает.
Кафтан принесли Банучичек. Увидев его в крови, Банучичек громко зарыдала:
— Увы, мой царь, мой джигит! Увы, мой сокол-джигит, властитель моих алых губ, отрада моих очей, опора моей головы! Не насмотрелась я досыта на твое лицо, хан мой, джигит! Куда же ты ушел, оставил меня одну, о Бейрек!
Стеная, она разорвала ворот, вонзила острые ногти в белое лицо, стала бить себя, стала раздирать алые щеки, подобные осеннему яблоку.
В край огузский пришло горе. Бейбура бросил наземь чалму, оделся в черное, разорвал ворот, зарыдал, приговаривая:
— Сын, сын мой!
Айна Мелек рвала на себе волосы. Сестры плакали и кричали, приговаривая:
— Увы, брат, милый брат! Наш единственный брат, не достигший желанного!
Сняли сестры белую одежду, надели черную. Газан-хан снял белую одежду, надел черную. Друзья Бейрека, все огузские джигиты сняли белое, надели черное. Они устали надеяться.
Мать Бейрека, сестры, Банучичек положили перед собой одежды его и стали плакать, причитая:
— О сын, о брат, о Бейрек! Как луна ты родился, как солнце ты закатился. Да буду я жертвой твоей равнины, твоей горы, где пасутся козы! О Бейрек, под ним Серый жеребец, в руке — черная плеть, спина — как утес, за плечами — девяносто стрел, кинжал серебряный, меч стальной, разрывающий грудь врага! О Бейрек, львиное сердце, бар-сова хитрость! О Бейрек, фиалковые усы, ростом с кипарис, торсом как стальные врата, грудь широкая, о Бейрек! Глаза — ловцы девушек, язык — услада девушек, куда ты ушел, Бейрек! Путь твой далек, не уходи, слезы наши льются, не уходи, о Бейрек! Исчезнувший брат, пропавший сын, вай!…
У Серого жеребца отрезали хвост, положили ему на круп одежду Бейрека, его окровавленный кафтан, поверх — черное покрывало. Отец Бейрека, его мать, сестры, Банучичек впереди коня обошли весь край, пришли к поверженному шатру.
Айна Мелек сказала:
— Дитя мое, свадебный шатер стал твоей могилой! Господь и могилой тебя обделил…
Вдруг Серый жеребец фыркнул, скинул одежду Бейрека и ускакал. За ним никто не погнался. Конь скакал, удалялся из глаз, исчез совсем…
Крепость Бейбурд стояла высоко в горах, выше облаков. По извилистым тропам взбирались семеро всадников. Впереди брел пеший — руки связаны за спиной, ноги в цепях. Это был Бейрек. Открываются железные ворота, отряд входит внутрь, железные ворота запираются…
… Деде Коркут играет на кобзе:
— История Бейрека очень длинна, есть у нее продолжение. А теперь о ком расскажу? О Бекиле…
Однажды Бекил снова вышел на охоту, и тут прискакал к нему гонец Газан-хана, пригласил Бекила в дом Газана.
Бекил продырявил уши пойманных джейранов, взял с собой добычу, преподнес джейранов Газану.
Газан же приказал дать Бекилу меч, дубину, резвого коня и добрый кафтан. В это время появился Дондар. Он тоже возвращался с охоты, джейранов поймал. Положил их перед Бекилом.
— Бекил, по праву добыча твоя, — сказал он, показывая на продырявленные уши.
Джигиты посмеялись. Алп Аруз сказал:
— Чья же это заслуга — Бекила или его коня?
Аман сказал:
— Конечно, Бекила!
Крепкое, семилетней выдержки красное вино ударило Газану в голову. Газан сказал:
— Если б конь не трудился, Бекил бы не гордился. Заслуга — коня!
Бекил встал и, обращаясь к Газану, сказал:
— Ты облил меня грязью перед лицом джигитов. Положил Бекил перед Газаном его подарки, вышел вон.
Подали ему коня, он сел и поскакал домой. Жена вышла ему навстречу:
— Мой джигит, — сказала она, — ты отправлялся в дом Газана веселый, а возвращаешься мрачный, в чем причина?
Бекил молвил:
— Взоры Газана от нас отвратились. Собирайтесь, уйдем в Грузию. Я в обиде на Газана.
Жена отвечала:
— Мой джигит, не говори так, не решай поспешно. Если в душу закралась обида, ее разгонит вино. Выпей вина! С тех пор как ты ушел, на Пестрых горах охоты не было. Выйди на охоту, развеешься!
Бекил увидел, что слова жены справедливы, сел на коня, поехал на охоту.
Поохотился, изловил птиц. Вдруг перед ним проскочил раненый джейран. Джейран прыгнул с высоты, Бекил не смог удержать коня и вслед за джейраном упал с обрыва. Его правое бедро наткнулось на скалу и сломалось. Бекил крепко стянул ногу под кафтаном. Конь довез его до дома.
Вышел навстречу сын его Гараджа Чабан. Видит, отец бледен, а чалма спустилась на шею.
Гараджа Чабан спросил:
— Что с тобой, отец?
Бекил ответил:
— Приболел немного. Сними-ка меня с коня, сынок, снеси на постель.
Гараджа Чабан снял отца с коня, снес на постель, укрыл шубой, затворил дверь.
Бекил никому не сказал, что ногу сломал, но стонал на постели, охал.
Жена не знала, что и думать.
— Мой джигит, — молвила она, — что с тобой приключилось? Телу твоему на коня не подняться, стопе твоей в стремя не вступить, глазам твоим не узнать и жену! Пять дней не выходишь из дому. Ты не отступал перед лицом врага, не склонялся, когда в бедро тебе впивалась стрела.
Что с тобой? Неужели нельзя открыть тайну лежащей на твоей груди супруге?
Бекил отвечал:
— Я упал с коня, сломал ногу.
Жена заахала, рассказала сестре, сестра рассказала привратнику. Что вышло из-за тридцати двух зубов, распространилось по всей орде.
Всадник под черным башлыком понес весть врагу.
…В крепости Бейбурд у кагана Кара Арслана собрались беки: беки правой руки справа от трона, беки левой руки — слева. И смотрели в руки кагану. Перед Кара Арсланом на медном подносе лежал целиком зажаренный ягненок. Кара Арслан длинным ножом делил мясо и давал каждому беку кусок зависимо от его места и положения. Кара Арслан и беки приступили к трапезе. Каган дал знак:
— Привести пленника.
Привели Бейрека. Глаза у него запали, лицо осунулось, волосы смешались с бородой. И одет Бейрек диковинно: штаны — до колен, рукава рубашки — по локоть. Такова одежда пленника. Руки у Бейрека связаны. Смотрел Бейрек на чавкающих беков. Он уже несколько дней не ел, но высоко держал голову перед врагами.
Кара Арслан сказал Бейреку:
— Это ты Бамсы Бейрек, который победил великана Тепегеза?
— Я.
— Знаешь ли ты, зачем мы тебя похитили? Желаем, чтобы ты жил с нами. Что ты видел в огузской стране? Жизнь в поле, в степи, с зимовья на эйлаг, с эйлага на зимовье, все время на коне. Что в этом хорошего, джигит? Да будет здесь твое пристанище. Оставайся, живи во дворце, спи на шелках-кумачах, ешь сладко, пей, развлекайся. Но есть у нас одно условие. Прежде ты должен с шеститысячным войском пойти на землю огузскую. Никто лучше тебя не знает путей-дорог по тем горам и долам. Разгроми племя огузов, возвращайся — сделаем тебя беком, дадим тебе земли, золото, девиц. Проводи жизнь в богатстве и наслаждениях. Согласен?
Бейрек помолчал, посмотрел на смачно жующих беков, потом тяжело, холодно вымолвил:
— Деде Коркут говорил: если черного осла взнуздать, он конем не станет. Достойный сын чужим для своей земли не станет. Не буду я бесчестить свой род, свой корень. Не отрекусь я от своего племени. Пока у меня есть дом, не постучусь в чужую дверь. Раз я попал тебе, злодею, в руки, убей меня. Обнажи меч, отруби мне голову. Не боюсь ни меча твоего, ни кинжала.
Кара Арслан гневно выкрикнул:
— Уведите его и бросьте в колодец! Пока не начнет просить-умолять, не выпускайте. Пусть там сгниет, пусть подохнет!
Бейрека увели, сбросили в глубокий мрачный колодец. Вход прикрыли мельничным жерновом. Через отверстие в каменном жернове давали ему кусок хлеба с ладонь величиной и глоток воды.
Однажды в дом Газана пришли Ялынджык и Дели Кочар, преклонили колена, склонили головы. Ялынджык сказал:
— Да продлится жизнь державного хана! С того дня как исчез Бейрек, минул год. Ты пообещал, что Банучичек достанется тому, кто принесет весть о Бейреке. Весть принес я. И брат ее согласен. Теперь слово за тобой.
Газан обернулся к Дели Кочару. Дели Кочар знаком подтвердил слова Ялынджыка. Газан спросил у Дели Кочара:
— А что говорит сама девушка?
Дели Кочар ответил:
— Девушка и верит в смерть Бейрека, и не верит. Просит отсрочки. Говорит: я буду ждать его год; не придет через год — два буду ждать; не придет через два — три буду ждать. Если через три года не придет, пойду, за кого велите.
Газан молвил:
— Да будет так. Год уже миновал. Еще год пройдет справите малую свадьбу. А еще год пройдет — и большую свадьбу справите.
У дороги, на земле, на камне, сидел сгорбленный, ослепший старик. Это был Бейбура. Послышался звон колокольчиков. Бейбура поднял голову. Устремил слепые очи неведомо куда.
— Приходящий или уходящий? Кто ты, откуда, куда идешь? — спросил он.
Старый купец ответил:
— Это мы, Бейбура, торговые люди. Уходим в далекое странствие. Ялынджык посылает нас за товарами. Он получил разрешение на свадьбу.
Бейбура молвил:
— Купцы, судьба играет нами! Если вы перейдете высокие горы, если пройдете мимо именитых городов, если дойдете до дальних и дальних стран, спросите о моем сыне единственном. Может быть, где-то в местах недоступных кто-либо знает, жив он или мертв. Принеси мне весть, купец. Да будет твоей жертвой моя побелевшая голова, купец.
Старый купец отвечал:
— Будь покоен, Бейбура, мы везде станем спрашивать о Бейреке. Найдем так найдем. Не найдем — бог дал, бог взял. Что поделаешь?
Купцы отправились в путь, звуки бубенцов удалялись. Бейбура, устремив слепые очи вослед каравану, шептал:
— Свет моих ослепших глаз, сынок! Опора моего белого дома, сынок! Где ты, сынок?
В глубоком колодце крепости Бейбурд глаза Бейрека привыкли к темноте. Но что здесь можно было увидеть, кроме сырых стен? Бейрек сжался в комок, сидел не шевелясь. Погладил он ладонью камень стены и вдруг почувствовал, что камень — мокрый. Откуда-то сочилась вода. Бейрек раскачал камень, камень выпал, и вода полилась. Бейрек вытащил еще несколько камней, и открылся ход. А ход этот вел к подземной реке. Бейрек протиснулся в лаз, попал в реку, поплескался в воде, и вода отнесла его к другому лазу. Бейрек проник в него — и попал в огромный подвал. Здесь был склеп. Здесь стояли такие же могильные камни, как на наземных могилах. Здесь были похоронены родичи кагана.
Осматривая могилы, Бейрек услышал звук шагов, спрятался в углу. Вдруг видит — спускается супруга кагана Кара Арслана, Деспине-хатун. Подошла она к одной из могил, поднесла мясо, молоко, вино и все это положила у могилы. Обращаясь к могиле, молвила Деспине-хатун:
— Дедушка, родной, сегодня я принесла тебе подрумяненный кусок жертвенного барашка. Ведь ночью, во сне, ты у меня мясо молочного барашка просил. Принесла и семилетнего вина. Что тебе захочется — во сне ночью мне скажешь, я принесу. Да не останется у тебя неисполненного желания!
Деспине-хатун наклонилась, поцеловала могилу и медленно удалилась. Бейрек вышел из укрытия. Вначале он удивленно огляделся, потом, поняв все, рассмеялся. Понял Бейрек, что здешние люди верят, будто мертвые едят, пьют вино. Долго смеялся Бейрек, устал, с аппетитом поел дедовы кушанья, выпил вина, лег, поспал, потом, заслышав шум, осторожно, через лаз, вернулся в свой колодец. Сверху ему спустили кусок хлеба и глоток воды.
Наутро, в то же время, тем же путем Бейрек пробрался в склеп, притаился. Вскоре Деспине-хатун принесла воду и вино. Видит, на могиле остались только кости и пустой кувшин, обрадовалась.
— Дедушка, родной, как хорошо поел! — молвила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13