Хотел выйти с утра, но сначала залежался в
постели, глядя на часы, потом долго собирался, потом вспомнил, что забыл
поесть. Вышел из дома далеко за полдень.
Опасаясь падающих со стен кирпичей, облицовочной плитки и глыб
подтаявшего льда, Севодняев шел по самой середине мостовой. Лишь иногда
звук автомобильного мотора заставлял его отпрыгнуть на тротуар. Севодняев
злился, пытался не обращать внимания на шум, но у него ничего не
получалось, прочный инстинкт горожанина был сильнее.
Зимние дни коротки, на улице быстро темнело. Севодняев, так ничего и
не нашедший, торопился вернуться к себе. Мест, по которым он шел, Севодняев
не узнавал - громады домов давно перестали ассоциироваться у него с
городом, в котором он когда-то жил.
Сзади надвинулся ряв автобусного дизеля, Севодняев метнулся к
подворотне, затем остановился и выругался. Незримые шины прошелестели мимо.
- А-а-а!.. - ударил из подворотни истошный крик.
Севодняев остановился, шагнул под темный свод арки. Ему стало
интересно, что там происходит, вернее, происходило когда-то.
- А часики придятся снять! - раздался из темноты хрипловатый юношеский
басок.
Послышалось какое-то пыхтение, шарканье ног, и снова взорвалось
истошное: "А-а-а!..". Севодняев расхохотался. Ведь это он сам кричит,
спасая от гибели часы, электронную гадину, которая не сумела потеряться и
не могла испортиться, и вот, из мести затащила его сюда!..
- А часики придятся снять! - патефонно повторял грабитель.
Севодняев замер. Ведь верно, он уже несколько месяцев не снимал часы!
Надо выбросить их, и тогда все вернется.
Севодняев вздернул рукав, вцепился пальцами в ремешок. Тот не
поддавался, а в руке вспыхнула и запульсировала нестерпимая боль. Тогда
Севодняев кинулся в серый сумрак двора, стремясь увидеть, в чем же дело,
почему часы не снимаются.
Часы сидели на запястье нелепым наростом. Пластиковый ремешок слился с
кожей, корпус пустил в плоть металлические метастазы корней. По экрану
безучастно бежали угловатые цифры.
Севодняев молча сбросил шубу, как следует закатал рукав, подошел к
кирпичной стене, размахнулся, чтобы разбить чудовище, а там - пусть хоть
конец света...
И в эту минуту он увидел на седьмом этаже освещенное окно. Оно манило
мягким вечерним светом, совсем как в ту эпоху, когда город был полон людей.
Севодняев бежал по лестнице, нащупывая в кармане брюк связку ключей.
Распахнул дверь бабушкиной квартиры, ворвался в комнату.
Там было тепло и уютно. Под оранжевым колпаком абажура неярко горела
лампа, на полках выстроились слоники и собачки. И лишь один звук нарушал
бездонную тишину. Железный будильник, стоя на голове, громко отщелкивал
секунды.
У Севодняева затряслись губы.
- Вот, - сказал он, протягивая вперяд изуродованную руку.
В будильнике что-то щелкнуло, и он зазвонил. Дребезжащий звук, чуть
приглушенный кружевной салфеткой, показался набатом. Этот треск когда-то
будил его по утрам, не давал залеживаться в постели по праздникам, вечно
подгонял, всегда чего-то требовал. Это был голос времени, которое он так
старательно убивал.
Часы на руке Севодняева вдруг ярко засветились, словно прожекторный
луч ударил изнутри. По экрану стремительно понеслись цифры. Раскалившийся
корпус прожигал тело насквозь. Но сильнее боли терзал звонок старинного
будильника.
Севодняев взвизгнул и побежал.
Он несся по улицам, солнце над головой бешено чертило круги, откуда-то
появилось множество людей, Севодняев, освещенный прожектором подсветки,
метался между ними, что-то бесконечно быстро говорил, делал, а ему отвечали
невнятными скороговорками, которые тут же забывались в бестолковом
кружении.
- А часики придятся снять! - пробасил юный грабитель, и Севодняев
покорно снял часы, протянул их вперед, но неожиданно обнаружил, что стоит
перед прилавком, держа часы дрожащими пальцами, а девушка-продавец
профессионально отработанным голосом говорит ему:
- ...они теперь в моде, ходят прекрасно, а элемент вам в любой
мастерской сменят. Заводить их не надо. К тому же, недорогие, стоят как
часы марки "Полят".
Севодняев взгленул на экранчик. На нем нервно прыгали цифры. Кончиком
пальца Севодняев нажал кнопку подсветки. Багровый глаз обреченно мигнул и
погас. Цифры с экрана исчезли.
- Не ходят, - сообщил Севодняев.
- Батарейка села, - быстро сказала продавщица. - Иногда попадаются
часы с неисправным элементом. Сейчас я принесу другие или сменю элемент, у
нас есть...
- Не надо, - сказал Севодняев. - Дайте лучше "Полет".
Он шел по улице, ежеминутно прижимая круглый циферблат к виску,
наслаждался чуть слышным тиканьем и размышлял, что уж эти часы, привычные и
знакомые, никогда не затащат его в одинокое безвременье. Но новый год он,
на всекий случай, станет встречать в самой шумной компании, какую сможет
найти.
И кто знает, может быть именно эти часы, такие простенькие и
невзрачные, приживутся у него, будут замечательно ходить, и жизнь волшебно
переменится, времени, которого теперь так не хватает, сразу появится много,
его хватит абсолютно на все...
Часы остановились через два дня.
1 2 3
постели, глядя на часы, потом долго собирался, потом вспомнил, что забыл
поесть. Вышел из дома далеко за полдень.
Опасаясь падающих со стен кирпичей, облицовочной плитки и глыб
подтаявшего льда, Севодняев шел по самой середине мостовой. Лишь иногда
звук автомобильного мотора заставлял его отпрыгнуть на тротуар. Севодняев
злился, пытался не обращать внимания на шум, но у него ничего не
получалось, прочный инстинкт горожанина был сильнее.
Зимние дни коротки, на улице быстро темнело. Севодняев, так ничего и
не нашедший, торопился вернуться к себе. Мест, по которым он шел, Севодняев
не узнавал - громады домов давно перестали ассоциироваться у него с
городом, в котором он когда-то жил.
Сзади надвинулся ряв автобусного дизеля, Севодняев метнулся к
подворотне, затем остановился и выругался. Незримые шины прошелестели мимо.
- А-а-а!.. - ударил из подворотни истошный крик.
Севодняев остановился, шагнул под темный свод арки. Ему стало
интересно, что там происходит, вернее, происходило когда-то.
- А часики придятся снять! - раздался из темноты хрипловатый юношеский
басок.
Послышалось какое-то пыхтение, шарканье ног, и снова взорвалось
истошное: "А-а-а!..". Севодняев расхохотался. Ведь это он сам кричит,
спасая от гибели часы, электронную гадину, которая не сумела потеряться и
не могла испортиться, и вот, из мести затащила его сюда!..
- А часики придятся снять! - патефонно повторял грабитель.
Севодняев замер. Ведь верно, он уже несколько месяцев не снимал часы!
Надо выбросить их, и тогда все вернется.
Севодняев вздернул рукав, вцепился пальцами в ремешок. Тот не
поддавался, а в руке вспыхнула и запульсировала нестерпимая боль. Тогда
Севодняев кинулся в серый сумрак двора, стремясь увидеть, в чем же дело,
почему часы не снимаются.
Часы сидели на запястье нелепым наростом. Пластиковый ремешок слился с
кожей, корпус пустил в плоть металлические метастазы корней. По экрану
безучастно бежали угловатые цифры.
Севодняев молча сбросил шубу, как следует закатал рукав, подошел к
кирпичной стене, размахнулся, чтобы разбить чудовище, а там - пусть хоть
конец света...
И в эту минуту он увидел на седьмом этаже освещенное окно. Оно манило
мягким вечерним светом, совсем как в ту эпоху, когда город был полон людей.
Севодняев бежал по лестнице, нащупывая в кармане брюк связку ключей.
Распахнул дверь бабушкиной квартиры, ворвался в комнату.
Там было тепло и уютно. Под оранжевым колпаком абажура неярко горела
лампа, на полках выстроились слоники и собачки. И лишь один звук нарушал
бездонную тишину. Железный будильник, стоя на голове, громко отщелкивал
секунды.
У Севодняева затряслись губы.
- Вот, - сказал он, протягивая вперяд изуродованную руку.
В будильнике что-то щелкнуло, и он зазвонил. Дребезжащий звук, чуть
приглушенный кружевной салфеткой, показался набатом. Этот треск когда-то
будил его по утрам, не давал залеживаться в постели по праздникам, вечно
подгонял, всегда чего-то требовал. Это был голос времени, которое он так
старательно убивал.
Часы на руке Севодняева вдруг ярко засветились, словно прожекторный
луч ударил изнутри. По экрану стремительно понеслись цифры. Раскалившийся
корпус прожигал тело насквозь. Но сильнее боли терзал звонок старинного
будильника.
Севодняев взвизгнул и побежал.
Он несся по улицам, солнце над головой бешено чертило круги, откуда-то
появилось множество людей, Севодняев, освещенный прожектором подсветки,
метался между ними, что-то бесконечно быстро говорил, делал, а ему отвечали
невнятными скороговорками, которые тут же забывались в бестолковом
кружении.
- А часики придятся снять! - пробасил юный грабитель, и Севодняев
покорно снял часы, протянул их вперед, но неожиданно обнаружил, что стоит
перед прилавком, держа часы дрожащими пальцами, а девушка-продавец
профессионально отработанным голосом говорит ему:
- ...они теперь в моде, ходят прекрасно, а элемент вам в любой
мастерской сменят. Заводить их не надо. К тому же, недорогие, стоят как
часы марки "Полят".
Севодняев взгленул на экранчик. На нем нервно прыгали цифры. Кончиком
пальца Севодняев нажал кнопку подсветки. Багровый глаз обреченно мигнул и
погас. Цифры с экрана исчезли.
- Не ходят, - сообщил Севодняев.
- Батарейка села, - быстро сказала продавщица. - Иногда попадаются
часы с неисправным элементом. Сейчас я принесу другие или сменю элемент, у
нас есть...
- Не надо, - сказал Севодняев. - Дайте лучше "Полет".
Он шел по улице, ежеминутно прижимая круглый циферблат к виску,
наслаждался чуть слышным тиканьем и размышлял, что уж эти часы, привычные и
знакомые, никогда не затащат его в одинокое безвременье. Но новый год он,
на всекий случай, станет встречать в самой шумной компании, какую сможет
найти.
И кто знает, может быть именно эти часы, такие простенькие и
невзрачные, приживутся у него, будут замечательно ходить, и жизнь волшебно
переменится, времени, которого теперь так не хватает, сразу появится много,
его хватит абсолютно на все...
Часы остановились через два дня.
1 2 3