мы знали, что пути моряков далеко расходятся. Мы все выпили угощение боцмана и помощника капитана. Возможно ли было пить за здоровье только одного из них?
Теперь уже Хольт, охотник (погибший вместе со всей командой в следующем году на «Мэри Томас»), заказал нам всем вина. Время проходило, вино являлось на прилавке, голоса наши становились громче, и головы начинали кружиться. Все шестеро охотников требовали, во имя священного товарищества, чтобы команда выпила хоть разок с каждым из них. Той же точки зрения придерживались и шестеро рулевых и пятеро гребцов. У всех нас были деньги; деньги наши были не хуже, чем у других, и сердца наши не менее широки и щедры!
Девятнадцать стаканов вина! Надо ли больше Зеленому Змию для того, чтобы закабалить человека? Уже все были готовы предать забвению облюбованные ими, планы. Шатаясь, вышли они из бара прямо в объятия акул и гарпий. Богатства их хватило не надолго; они истратили его кто в неделю, а кто и в два дня, после чего хозяева их меблированных домов свезли их на корабли, уходившие в плавание.
Меня спасло то, что у меня был свой угол и свои близкие. Я переехал через залив в Окленд, где, между прочим, узнал кое-что, напомнившее мне о смертном пути Зеленого Змия. Нельсона уже не было, его застрелили, когда он в пьяном виде сопротивлялся полиции. Компаньон его, принимавший участие в этом деле, сидел в тюрьме. Виски Боб был убит. Старик Коль, старик Смудж и Боб Смит также кончили свое существование. Другой Смит, тот, что плавал на «Анне» и носил за поясом револьверы, утонул. Про Француза-Франка говорили, что он прячется где-то на реке, боясь показываться из-за какого-то своего непотребного поступка. Другие ходили в арестантском платье в Сан-Квентине или Фольсоме. Большой Алекс, король греков, с которым я вместе ездил на досмотр рыбных мест, получил удар ножом в спину, который проткнул ему, легкое. Он умер медленной смертью, не выдержав ранения, так как страдал от туберкулеза. Дорога была оживленная и полная путешествеников, и я хорошо знал, что за исключением одного Смита с «Анни» Зеленый Змий был ответствен за смерть их всех.
XVIII
Мое увлечение оклендской набережной бесследно прошло. И она сама, и жизнь ее мне перестали нравиться. Меня уже не привлекали ни пьянство, ни бродяжничество. Я вернулся к оклендской публичной библиотеке и стал читать там книги с большим разумением, чем в былое время. Кроме того, мать моя говорила, что я достаточно перебесился и пора поступить на постоянную службу. Семья очень нуждалась в средствах. Я поступил на джутовую фабрику.
Тут начинается период полной невинности в отношении всего, касавшегося Зеленого Змия. Я не пил ни одной капли вина в продолжение многих месяцев.
Я попал в союз молодых христиан. Препровождение времени там было здоровое и спортивное, но слишком юношеское. Оно уже не удовлетворяло меня: я уже не был ни мальчиком, ни юношей, несмотря на свои молодые годы. Я кутил со взрослыми людьми и знал таинственные и страшные вещи. Относительно молодых людей, встреченных мною в союзе, я был как бы обитателем другого мира. Я говорил иным языком, и жизненный опыт мой был печальнее и страшнее.
В счастливые времена будущего, когда алкоголь будет изгнан из привычек людей, именно союзы, вроде союза молодых христиан и другие, подобные им, но несравненно лучше, мудрее и мужественнее, объединят тех, которые теперь ищут развлечения, занятия и друзей в питейных домах. Пока мы живем нынешним днем и будем говорить о нем.
Я работал по десять часов в день на джутовой фабрике, это был однообразный труд у машины; мне же хотелось жить по-настоящему, осуществить свое призвание, а не работать при машине за десять центов в час. Питейные дома уже надоели мне, и я хотел чего-нибудь нового. Я возмужал, и во мне развивались нежданные и беспокойные силы и наклонности. К моему счастью, я в это время познакомился в Луи Шаттоком, и мы подружились.
Луи Шатток был настоящим шалуном, убежденным в том, что он в качестве городского мальчика уже прошел огонь, воду и медные трубы. Я же совсем не был городским мальчиком. Луи был красив и строен и всегда влюблен в девушек. Любовь была для него интересным и увлекательным занятием. Я же совсем ничего не знал о девушках, потому что слишком стремился сделаться мужчиной. Эта сторона жизни осталась совсем неизвестной для меня. Когда Луи прощался со мною, снимал шляпу перед знакомой барышней и уходил рядом с нею по тротуару, я ощущал зависть. Мне захотелось принять участие в игре.
— Ну что ж, за чем стало дело? — сказал Луи. — Познакомься с какой-нибудь девушкой.
…Мы с Луи не имели возможности посещать танцклассы или общественные балы, где было очень удобно начинать знакомство. У нас не хватало денег. Он был молотобойцем и зарабатывал лишь немногим больше меня. Мы оба жили дома и платили за свое содержание. На оставшиеся деньги мы покупали папиросы, необходимую одежду и сапоги, после чего у каждого из нас оставалась на личные расходы сумма, колебавшаяся от семидесяти центов до одного доллара в неделю. Мы складывали эту сумму и делили ее пополам; иногда один из нас брал ее всю в долг, когда предвиделось какое-нибудь особо интересное приключение с девушкой…
Луи уговаривал барышень приводить с собою подруг для меня, но те, которые приходили, не нравились мне; они показались мне слабыми копиями с его выдающихся экземпляров.
Беда была в том, что я, видевший всякие виды, был еще страшно застенчив. Луи постоянно подбодрял меня, но я был связан моим полным незнакомством с девушками. Они казались мне чужими и далекими после пережитой мною скороспелой жизни взрослого мужчины. Когда наступал момент решительных действий, то у меня не хватало подобающей дерзости и достаточного апломба.
Тогда Луи показывал мне, что надо делать: известный многообещающий взгляд, улыбка, решимость, приподнятая шляпа, два слова, немного колебаний, хихиканья, жеманного нервничанья — и вот Луи уже успел познакомиться и зовет меня кивком головы для дальнейших представлений. Но лишь только мы расходились попарно, то я замечал, что Луи неизменно избирал себе хорошенькую и оставлял мне неинтересную.
Мы с Луи каждый вечер встречались в маленькой кондитерской или на углу улицы после окончания работы. Однако теплая осень прошла, и улица перестала быть приятным местом для свидания в холодные ночи или в сырости под мелким дождем.
Мы с Луи стали обсуждать наше положение; оно разрешалось одним лишь образом: надо было идти в питейный дом, в место собрания мужчин, в место, где они бражничают с Зеленым Змием. Как хорошо помню я тот сырой и ветреный вечер! Мы были без пальто, так как не имели возможности купить себе верхнюю одежду. В барах всегда тепло и уютно. Мы пошли туда не из желания выпить; однако, зная, что бары не благотворительные учреждения, мы понимали, что нельзя проводить в них много времени, не купив себе вина.
У нас было совсем мало центов. Нам было жаль тратить их, они были так нужны для трамвайных билетов для нас с нашими барышнями (когда мы были одни, то никогда не ездили на трамваях, а всюду ходили пешком). Поэтому нам хотелось получить по возможности больше удовольствия на свои деньги. Мы потребовали карты и играли в продолжение целого часа, причем Луи угощал раз, и я тоже раз, а пили мы пиво, так как оно дешевле вина и стоит только десять центов на двоих. Это было мотовство, и как жалко нам было этих денег!
Мы с Луи были здоровые юноши и совсем не хотели пить, да и средств у нас не было на пьянство. А все же обстоятельства и холодная, дождливая погода принудили нас искать убежища в питейном доме, где нам приходилось тратить часть нашего скудного заработка на вино. Иные критически настроенные читатели могут возразить, что мы могли бы отправиться в союз молодых христиан, в ночную школу, в общественные кружки и в дома наших молодых знакомых. Я только могу ответить на это, что мы во все эти места не пошли. Это неопровержимый факт. И теперь еще, в данный момент, сотни и тысячи таких же мальчиков, как Луи и я, поступают совершенно так же, как и мы, и идут к теплому и уютному Зеленому Змию, зовущему, приветствующему их запанибрата и научающему их идти по путям своим.
XX
Джутовая фабрика не сдержала своего обещания относительно повышения моей платы до доллара с четвертью в день, и я, свободный молодой американец, предки которого дрались во всех войнах, начиная с первых дореволюционных войн с индейцами, доказал свободу договорного права тем, что бросил свою службу.
Я все еще придерживался твердого решения остепениться и стал искать места. Было ясно, что неквалифицированная работа плохо оплачивалась; мне надо было выучиться ремеслу, и я остановился на электротехнике. Потребность в электриках постоянно возрастала. Но каким образом сделаться монтером? У меня не было денег на плату за учение ни в техническом училище, ни в университете; кроме того,я был невысокого мнения об учебных заведениях. Я был человеком практики, живущим в практическом мире. Кроме того, я еще верил в старые мифы, составлявшие достояние каждого молодого американца.
Мальчик, работавший на канале, мог сделаться президентом. Каждый мальчик, поступавший в какую угодно фирму, мог путем экономии, энергии и трезвости выучиться своему делу и подниматься все выше и выше по ступеням службы, пока не достигал положения младшего компаньона владельца. Он, конечно, со временем становился и главным владельцем. Весьма часто (если верить мифу) мальчик этот благодаря своему хорошему поведению и прилежанию женился на дочери своего хозяина. Я совсем утвердился в подобных верованиях относительно хозяйских дочерей и был убежден, что и я непременно женюсь на дочери своего хозяина. В этом не могло быть никаких сомнений; все мальчики в мифах непременно женились на них, лишь только они достаточно подрастали.
Ввиду всего этого я навеки простился с жизнью искателя приключений и направился в главное управление одной из наших оклендских электрических трамвайных сетей. Я пошел к главному заведующему в частный кабинет, великолепие которого ошеломило меня. Но я говорил без всякого страха. Я сказал ему, что хочу быть монтером, что я работы не боюсь и что он только должен взглянуть на меня, и он увидит, как я крепок и силен. Я сказал, что я хочу начать с самого начала и понемногу продвинуться вперед, посвящая свою жизнь одному лишь этому занятию и этой службе.
Заведующий приятно улыбался, слушая меня. Он заявил мне, что я сделан из материала, гарантировавшего мне успех, и что он считает необходимым поддерживать американскую молодежь, желающую выдвинуться. Предприниматели всегда ищут молодцов вроде меня, но, увы, они слишком редко встречают их. Мои стремления прекрасны и вполне достойны, и он сделает все возможное для того, чтобы дать мне случай выдвинуться. (Мое сердце билось от волнения, и я думал: неужели я действительно женюсь на его дочери?)
— Прежде чем перейти на самую линию, где вы выучитесь более сложной работе, — продолжал он, — вам придется, конечно, поработать в парке с рабочими, устанавливающими и ремонтирующими вагоны (к этому времени я совсем убедился насчет его дочери и думал о том, много ли у него паев в деле).
Однако, — сказал он, — вы сами поймете, что вы не можете сразу стать помощником парковых монтеров. До того следует еще поработать, начиная с самых первых должностей. Вы сначала будете мести полы, мыть окна и вообще чистить помещения в парке. Если работой вашей останутся довольны, то вы перейдете в помощники парковых монтеров.
Я не видел ничего общего между подметанием полов, чисткой помещения и подготовлением к карьере электротехника; но я помнил, что в высоконравственных книжках мальчики начинали учение с самых низших должностей и прилежностью достигали самых высших.
— Когда мне начинать работу? — спросил я, нетерпеливо стремясь к этой ослепительной карьере.
— Постойте, — сказал заведующий, — мы ведь с вами согласились, что вы начнете с низших должностей. Вы не можете немедленно поступить в парк на какую бы то ни было должность. Перед тем вы должны побывать смазчиком в машинном отделении.
Я почувствовал легкое разочарование, и мне показалось, что расстояние между мною и его дочерью как бы увеличилось. Однако я вновь подбодрился, подумав, что со знанием паровых машин я буду лучшим электротехником. Я был уверен, что в качестве смазчика в огромном машинном отделении я успею выучиться многому. Будущая карьера моя показалась мне опять ослепительно-привлекательной.
— Когда мне приходить на работу? — спросил я с благодарностью.
— Но ведь вы не можете надеяться немедленно попасть в машинное отделение, — сказал заведующий. — Тут нужна подготовка, и следует сначала пройти через кочегарку. Я вижу, что вы отлично понимаете меня. Вы увидите, что подвозка угля уже сама по себе научное занятие. Знаете ли, что мы взвешиваем каждый фунт сжигаемого у нас угля?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14