– Врачи обнаружили у вас сильное психическое расстройство, граничащее с умоисступлением. Навязчивые идеи и все такое прочее – они исписали латинскими терминами целый лист. Вы больны, мистер, и больны серьезно. Вам необходимо лечение. Что же касается связи с посольством, то позвольте спросить вас – а где ваш аргентинский паспорт? Он у нас, дорогой Гонзалес, он у нас. Вы сейчас для всех – просто шизофреник. А если ваши родные станут вас разыскивать – пожалуйста! Задержан английской контрразведкой при выполнении заданий шпионского характера; психическое потрясение при аресте привело к душевному заболеванию. Как вам нравится такая перспектива, а? Выбирайте, мистер Гонзалес. Либо вы сотрудничаете с нами, и тогда мы организуем ваше лечение, доступ консула, родных и всего прочего – или же вы так и остаетесь безвестным и безымянным пациентом тюремного госпиталя. Медицинское заключение позволит держать вас под замком до самой вашей смерти. Так что выбор за вами, мистер Гонзалес.
– Но если… если я официально признан душевнобольным… – хрипло произнес Блейд, – какую же ценность имеют мои показания? И как я могу быть подвергнут в таком случае суду?
– О суде никто и речи не ведет, – отрицающе вытянул руку Бонд. -Повторяю, мистер Эмилио, для внешнего мира вы просто исчезнете. Так что выбор за вами!
Блейд мог только скрипнуть зубами.
– Хорошо. А что говорит мисс Зоэ Коривалл по поводу нашего с ней знакомства и обстоятельств ее похищения? Именно эти типы подставили меня, и именно они предлагали мне задание – пробраться в лабораторию лорда Лейтона!
– Так, это уже нечто, – хладнокровно заметил Бонд. – Разумеется, мисс Коривалл рассказала обо всем. Не скрою, нас очень интересует эта теплая компания! К сожалению, мисс Коривалл не смогла указать то место, где ее держали, вследствие сильного нервного потрясения, но ее рассказ наводит на размышления. Что бы вы могли сказать по этому поводу?
Блейд вновь попытался втолковать Бонду, с кем им предстоит столкнуться, однако тот не стал и слушать. Он вздохнул и с досадой выключил магнитофон.
– Опять вы за свое, мистер, – в голосе лощеного молодца звучала скука. – Верно, вы и в самом деле серьезно больны. – Бонд поднялся. – Что ж, тогда вам придется пройти курс интенсивной терапии…
Курс интенсивной терапии оказался очень прост – явился угрюмый медбрат с санитаром, держа в руках заполненный какой-то мутной жидкостью шприц.
– Доктор прописал вам инъекции, – было сообщено Блейду.
– Прежде чем ты воткнешь в меня эту свою треклятую иглу, я тебе все мозги повышибаю! – прорычал в ответ странник, – Ноги у меня скованы, но вот рука-то свободна!
Медбрат и санитар опасливо покосились на разъяренного пациента. Их было двое, оба – крепкие тренированные парни, но было в этом угрюмом заключенном нечто такое, что заставляло тюремщиков держаться от него подальше.
Тем не менее отступить так просто они не могли.
– Дурак ты, парень! – лживо-проникновенным голосом начал медбрат. -Думаешь, тебя тут травить собрались? Да если бы так, подмешали бы просто в еду чего надо – и готово! А это лекарство, понимаешь ты или нет?
– Первому, кто приблизится, оторву голову, – посулил странник,
Медбрат и санитар переглянулись. Ни тот, ни другой не имели никакого желания связываться с буйным пациентом.
– Придется применить срецсредства, – предупредил Блейда медбрат. И прежде, чем разведчик бросился на них, в лицо ему брызнула струйка едкого газа. Из глаз брызнули слезы, тело согнулось в приступе жестокого кашля. И тут на него навалились. Персонал этого госпиталя всегда имел при себе защитные респираторы и очки.
Некоторое время спустя, облаченный в смирительную рубашку, Блейд с бессильной яростью наблюдал, как в его предплечье медленно вонзается толстая игла. А затем мир вокруг него начал быстро терять четкость очертаний. Странника накачивали наркотиками.
Теперь за ним стали следить гораздо строже, чем раньше. Чугунный шар не снимался ни днем, ни ночью; прогулки прекратились. Блейда перевели в крошечную палату-камеру четырех ярдов в длину, двух – в ширину, на этом пространстве помещались все сантехнические устройства. Стальная дверь была, наверно, прочнее, чем в банке.
Странник хорошо представлял себе, что с ним сделают. Медикаментозная обработка вела к снятию защитных барьеров личности, делала его уязвимым перед самым элементарным внушением. Под принудительным гипнозом он расскажет всю правду, надеялись те, кто затеял все это.
Знал Блейд и другое. Подобная обработка отнюдь не проходила бесследно: она могла нанести непоправимый вред психическому здоровью, травмируя в первую очередь мозг. А если чтото произойдет с его уникальным талантом, со спидингом, участь его и вовсе станет незавидной. Увы, сопротивляться он не мог, даже при самом сильном желании – запястья его были постоянно скованы резиновыми кольцами наручников.
Все это время он не подавая сигнал возвращения, все еще надеясь отыскать хоть какой-нибудь выход. Увы, сутки проходили одни за другими, а Блейд по-прежнему не видел ни малейшей возможности ускользнуть из стальной мышеловки. Если бы тут была женщина – он соблазнил бы ее; но весь обслуживающий персонал состоял из мужчин, и притом четкой гетеросексуальной ориентации. Друзья на воле – к их числу с некоторой натяжкой можно было отнести одну только Лиззи. Зоэ Коривалл.. Что может эта нежная, чувствительная девушка! Похоже было, что Блейду придется-таки отступить, признав свое первое реальное поражение…
И тем не менее помощь пришла. Пришла, откуда он никак не мог ожидать ее – в дело вступил босс Лошадиная Морда.
Блейд догадывался, как это было организована. В посольство пришел запрос из Буэнос-Айреса со множеством грозных подписей и печатей. Его превосходительству господину послу Республики Аргентина пришлось потребовать срочной аудиенции у премьер-министра. В беседе посол выразил просьбу своего правительства помочь в выяснении судьбы гражданина Аргентинской республики Эмилио Эдуардо Марии Гонзалеса, без вести пропавшего в Соединенном Королевстве. Более того, на адрес Дж. пришло письмо от его знакомого еще по годам второй мировой, бригадного генерала, заместителя начальника аргентинской армейской разведки, достопочтенного Джозефа Эндуро Лакосты… Письмо содержало просьбу споспешествовать поискам его, Лакосты, человека, хорошего агента, но угодившего в трудное положение и взявшегося за сомнительную работу «для каких-то янки».
Все это Блейду изложил вновь посетивший его Джеймс Бонд. Выглядел он теперь далеко не так самоуверенно, как раньше. Очевидно, запросы и официальные письма сделали свое дело. Теперь придется или признаться в том, что дон Гонзалес содержится под стражей, будучи в невменяемом состоянии, и выдать его аргентинской стороне, ибо невменяемого человека нельзя судить, либо поспешно замести следы, уничтожить медицинское заключение и предать странника гласному суду в соответствии с законами Соединенного Королевства. Но тогда вся архисекретная информация, которая, как ни парадоксально, оказалась в руках у этого странного шизофреника, может сделаться достоянием гласности, чего допустить было никак нельзя, и на этот счет имелся категорический приказ самого господина премьер-министра.
– Вы блефовали, досточтимый Джеймс, – злорадно говорил Блейд, глядя прямо в подрастерявшие обычную нагловатую уверенность глаза Бонда. – Вы блефовали, говоря, что меня могут разыскивать до бесконечности. Нет, сколь веревочке ни виться… Так, кажется, говорят русские?
– У меня к вам предложение, Эмилио, – раздраженно прервал странника Бонд. – Либо вы наконец честно, прямо и без кривляний рассказываете нам, на кого работали и кто организовал утечку информации – тогда, разумеется, мы вас «разыщем». Если же вы откажетесь… боюсь, нашему правительству придется сделать официальное заявление о том, что некто Гонзалес никогда не пересекал границ Соединенного Королевства. Что это будет значить для вас, полагаю, объяснять не нужно. Так что выбор за вами!
– А как насчет того, чтобы купить мое молчание? – осведомился Ричард Блейд. – Какой суммой вы предполагаете заткнуть мне рот, чтобы я не бросился рассказывать всем информационным агентствам о тайной лаборатории под Тауэром? И как вы проконтролируете выполнение сделки? Боюсь, Джеймс, вы блефуете и на этот раз. Вы просто хотите вытянуть из меня все, а потом так же просто уничтожите. Вы думаете, я не знаю ваших порядков? Так какой мне смысл о чем-либо говорить? Ответьте мне на этот несложный вопрос, только не надо больше угроз. На меня это все равно не подействует.
Бонд остался невозмутим. Профессиональная маска накрепко приросла к его лицу. Невольно странник подумал, что, даже умирая. Бонд сделает вид, что ничего страшного не происходит.
– У вас нет выбора, Эмилио Гонзалес. Вам придется поверить мне на слово.
Блейд равнодушно пожал плечами.
– Вы слишком высокого мнения о своей англосаксонской доблести, мистер. Люди других стран и континентов тоже умеют смотреть в глаза смерти. Делайте что хотите, а я вам по доброй воле ничего не скажу. Даже если вы накачаете меня «сывороткой правды», вам это все равно не поможет. Я изложу все тот же безумный бред, из-за которого меня и упекли сюда. Моя психика окажется совершенно разрушена, мистер, выдать меня правительству Аргентины вы все равно не сможете. Вам и в этом случав останется только одно – тайно убрать меня. Ну, хорошо ли я умею рассуждать?
Бонд, опустив взгляд, с преувеличенным вниманием рассматривал собственные ногти.
Ему пришлась уйти ни с чем. Впрочем, Блейд и не питал особых иллюзий, что Бонда удастся обыграть так просто. Все же он был неплохим профессионалом, этот красавчик Джеймс.
Шансов выбраться из заточения оставалось все меньше и меньше. Правда, теперь, после проведенной боссом-Лошадиной Мордой кампании Блейд преисполнился даже некоторого уважения к противнику. Возможности у врага оказались прямо-таки неописуемые; как знать, может, они во исполнение своих планов вытащат его, Блейда, и из этого узилища?
Однако прошла еще целая неделя, а в судьбе странника все оставалось по-прежнему. Блейд сгрыз себе ногти почти до мяса, силясь придумать выход. Убежать из идеальной тюрьмы можно лишь при помощи извне.
В понедельник, как всегда, на дежурство заступала новая смена санитаров. И Блейд едва удержался от изумленного восклицания, когда перед ним в белом халате предстала сама Лиззи.
Разумеется, она была не одна. Ее сопровождал угрюмый фельдшер, дававший пояснения своей новой помощнице. Блейда ни на секунду не оставили наедине с девушкой, не было никакой возможности перемолвиться хотя бы одним словом. Но было ясно – кто-то на воле задумал некий план, и неважно сейчас, кто стоит за всем этим – босс с лошадиной физиономией или кто-то другой. Лиззи наверняка была под телепатическим контролем – иначе как она могла пройти проверку на полиграфе, в просторечии именуемом «детектором лжи», проверку, обязательную даже для вспомогательного персонала подобных учреждений?
И еще день, и еще, и еще. Лиззи не пыталась заговорить с Блейдом, не подавала никаких знаков, лишь скрупулезно выполняла свои обязанности. Правда, Блейд заметил, что состав инъекций сильно изменился – похоже, там теперь был простой физиологический раствор, очевидно, девушка просто подменяла ампулы. Блейд же, в свою очередь, изо всех сил изображал симптомы действия наркотика.
И лишь в пятницу под вечер, перед самым концом недельной вахты, когда бдительность фельдшера уже несколько притупилась, Лиззи быстро подмигнула Блейду. В следующий миг она внезапно и резко ударила фельдшера ребром ладони по горлу.
– Быстро! Переодевайся – и за мной! – шепотом скомандовала она.
Ей не пришлось повторять дважды. Минуту спустя медсестра и усталый фельдшер в полуотвязанной маске, наполовину скрывавшей лицо, уже неспешно шагали к выходу. Под халатом пальцы Блейда сжимали рифленую рукоятку пистолета с глушителем.
Охранник на первом КП, у толстой стальной решетки, перегораживающей коридор, похоже, больше интересовался Лиззи, чем протянутым ему пропуском Блейда.
– Так как, крошка? Насчет завтрашнего вечера?
– О, ну конечно, – Лиззи состроила охраннику глазки. – Позвони мне. Телефон у тебя имеется.
– Ну ладно, ладно… – Охранник небрежно скользнул взглядом по удостоверению Ричарда Блейда. Лиззи нашлепнула на него фотографию странника с неким подобием фиолетовой печати. Расчет делался на то, что охранники не станут особо вглядываться. Идеальность тюрьмы имеет и свою оборотную сторону. Когда охрана убеждена, что отсюда сбежать невозможно, бдительность ослабляется…
С первым солдатом этот фокус удался. Он безразлично скользнул взглядом по пропуску Блейда и нажал на кнопку в стене. Решетка отодвинулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Но если… если я официально признан душевнобольным… – хрипло произнес Блейд, – какую же ценность имеют мои показания? И как я могу быть подвергнут в таком случае суду?
– О суде никто и речи не ведет, – отрицающе вытянул руку Бонд. -Повторяю, мистер Эмилио, для внешнего мира вы просто исчезнете. Так что выбор за вами!
Блейд мог только скрипнуть зубами.
– Хорошо. А что говорит мисс Зоэ Коривалл по поводу нашего с ней знакомства и обстоятельств ее похищения? Именно эти типы подставили меня, и именно они предлагали мне задание – пробраться в лабораторию лорда Лейтона!
– Так, это уже нечто, – хладнокровно заметил Бонд. – Разумеется, мисс Коривалл рассказала обо всем. Не скрою, нас очень интересует эта теплая компания! К сожалению, мисс Коривалл не смогла указать то место, где ее держали, вследствие сильного нервного потрясения, но ее рассказ наводит на размышления. Что бы вы могли сказать по этому поводу?
Блейд вновь попытался втолковать Бонду, с кем им предстоит столкнуться, однако тот не стал и слушать. Он вздохнул и с досадой выключил магнитофон.
– Опять вы за свое, мистер, – в голосе лощеного молодца звучала скука. – Верно, вы и в самом деле серьезно больны. – Бонд поднялся. – Что ж, тогда вам придется пройти курс интенсивной терапии…
Курс интенсивной терапии оказался очень прост – явился угрюмый медбрат с санитаром, держа в руках заполненный какой-то мутной жидкостью шприц.
– Доктор прописал вам инъекции, – было сообщено Блейду.
– Прежде чем ты воткнешь в меня эту свою треклятую иглу, я тебе все мозги повышибаю! – прорычал в ответ странник, – Ноги у меня скованы, но вот рука-то свободна!
Медбрат и санитар опасливо покосились на разъяренного пациента. Их было двое, оба – крепкие тренированные парни, но было в этом угрюмом заключенном нечто такое, что заставляло тюремщиков держаться от него подальше.
Тем не менее отступить так просто они не могли.
– Дурак ты, парень! – лживо-проникновенным голосом начал медбрат. -Думаешь, тебя тут травить собрались? Да если бы так, подмешали бы просто в еду чего надо – и готово! А это лекарство, понимаешь ты или нет?
– Первому, кто приблизится, оторву голову, – посулил странник,
Медбрат и санитар переглянулись. Ни тот, ни другой не имели никакого желания связываться с буйным пациентом.
– Придется применить срецсредства, – предупредил Блейда медбрат. И прежде, чем разведчик бросился на них, в лицо ему брызнула струйка едкого газа. Из глаз брызнули слезы, тело согнулось в приступе жестокого кашля. И тут на него навалились. Персонал этого госпиталя всегда имел при себе защитные респираторы и очки.
Некоторое время спустя, облаченный в смирительную рубашку, Блейд с бессильной яростью наблюдал, как в его предплечье медленно вонзается толстая игла. А затем мир вокруг него начал быстро терять четкость очертаний. Странника накачивали наркотиками.
Теперь за ним стали следить гораздо строже, чем раньше. Чугунный шар не снимался ни днем, ни ночью; прогулки прекратились. Блейда перевели в крошечную палату-камеру четырех ярдов в длину, двух – в ширину, на этом пространстве помещались все сантехнические устройства. Стальная дверь была, наверно, прочнее, чем в банке.
Странник хорошо представлял себе, что с ним сделают. Медикаментозная обработка вела к снятию защитных барьеров личности, делала его уязвимым перед самым элементарным внушением. Под принудительным гипнозом он расскажет всю правду, надеялись те, кто затеял все это.
Знал Блейд и другое. Подобная обработка отнюдь не проходила бесследно: она могла нанести непоправимый вред психическому здоровью, травмируя в первую очередь мозг. А если чтото произойдет с его уникальным талантом, со спидингом, участь его и вовсе станет незавидной. Увы, сопротивляться он не мог, даже при самом сильном желании – запястья его были постоянно скованы резиновыми кольцами наручников.
Все это время он не подавая сигнал возвращения, все еще надеясь отыскать хоть какой-нибудь выход. Увы, сутки проходили одни за другими, а Блейд по-прежнему не видел ни малейшей возможности ускользнуть из стальной мышеловки. Если бы тут была женщина – он соблазнил бы ее; но весь обслуживающий персонал состоял из мужчин, и притом четкой гетеросексуальной ориентации. Друзья на воле – к их числу с некоторой натяжкой можно было отнести одну только Лиззи. Зоэ Коривалл.. Что может эта нежная, чувствительная девушка! Похоже было, что Блейду придется-таки отступить, признав свое первое реальное поражение…
И тем не менее помощь пришла. Пришла, откуда он никак не мог ожидать ее – в дело вступил босс Лошадиная Морда.
Блейд догадывался, как это было организована. В посольство пришел запрос из Буэнос-Айреса со множеством грозных подписей и печатей. Его превосходительству господину послу Республики Аргентина пришлось потребовать срочной аудиенции у премьер-министра. В беседе посол выразил просьбу своего правительства помочь в выяснении судьбы гражданина Аргентинской республики Эмилио Эдуардо Марии Гонзалеса, без вести пропавшего в Соединенном Королевстве. Более того, на адрес Дж. пришло письмо от его знакомого еще по годам второй мировой, бригадного генерала, заместителя начальника аргентинской армейской разведки, достопочтенного Джозефа Эндуро Лакосты… Письмо содержало просьбу споспешествовать поискам его, Лакосты, человека, хорошего агента, но угодившего в трудное положение и взявшегося за сомнительную работу «для каких-то янки».
Все это Блейду изложил вновь посетивший его Джеймс Бонд. Выглядел он теперь далеко не так самоуверенно, как раньше. Очевидно, запросы и официальные письма сделали свое дело. Теперь придется или признаться в том, что дон Гонзалес содержится под стражей, будучи в невменяемом состоянии, и выдать его аргентинской стороне, ибо невменяемого человека нельзя судить, либо поспешно замести следы, уничтожить медицинское заключение и предать странника гласному суду в соответствии с законами Соединенного Королевства. Но тогда вся архисекретная информация, которая, как ни парадоксально, оказалась в руках у этого странного шизофреника, может сделаться достоянием гласности, чего допустить было никак нельзя, и на этот счет имелся категорический приказ самого господина премьер-министра.
– Вы блефовали, досточтимый Джеймс, – злорадно говорил Блейд, глядя прямо в подрастерявшие обычную нагловатую уверенность глаза Бонда. – Вы блефовали, говоря, что меня могут разыскивать до бесконечности. Нет, сколь веревочке ни виться… Так, кажется, говорят русские?
– У меня к вам предложение, Эмилио, – раздраженно прервал странника Бонд. – Либо вы наконец честно, прямо и без кривляний рассказываете нам, на кого работали и кто организовал утечку информации – тогда, разумеется, мы вас «разыщем». Если же вы откажетесь… боюсь, нашему правительству придется сделать официальное заявление о том, что некто Гонзалес никогда не пересекал границ Соединенного Королевства. Что это будет значить для вас, полагаю, объяснять не нужно. Так что выбор за вами!
– А как насчет того, чтобы купить мое молчание? – осведомился Ричард Блейд. – Какой суммой вы предполагаете заткнуть мне рот, чтобы я не бросился рассказывать всем информационным агентствам о тайной лаборатории под Тауэром? И как вы проконтролируете выполнение сделки? Боюсь, Джеймс, вы блефуете и на этот раз. Вы просто хотите вытянуть из меня все, а потом так же просто уничтожите. Вы думаете, я не знаю ваших порядков? Так какой мне смысл о чем-либо говорить? Ответьте мне на этот несложный вопрос, только не надо больше угроз. На меня это все равно не подействует.
Бонд остался невозмутим. Профессиональная маска накрепко приросла к его лицу. Невольно странник подумал, что, даже умирая. Бонд сделает вид, что ничего страшного не происходит.
– У вас нет выбора, Эмилио Гонзалес. Вам придется поверить мне на слово.
Блейд равнодушно пожал плечами.
– Вы слишком высокого мнения о своей англосаксонской доблести, мистер. Люди других стран и континентов тоже умеют смотреть в глаза смерти. Делайте что хотите, а я вам по доброй воле ничего не скажу. Даже если вы накачаете меня «сывороткой правды», вам это все равно не поможет. Я изложу все тот же безумный бред, из-за которого меня и упекли сюда. Моя психика окажется совершенно разрушена, мистер, выдать меня правительству Аргентины вы все равно не сможете. Вам и в этом случав останется только одно – тайно убрать меня. Ну, хорошо ли я умею рассуждать?
Бонд, опустив взгляд, с преувеличенным вниманием рассматривал собственные ногти.
Ему пришлась уйти ни с чем. Впрочем, Блейд и не питал особых иллюзий, что Бонда удастся обыграть так просто. Все же он был неплохим профессионалом, этот красавчик Джеймс.
Шансов выбраться из заточения оставалось все меньше и меньше. Правда, теперь, после проведенной боссом-Лошадиной Мордой кампании Блейд преисполнился даже некоторого уважения к противнику. Возможности у врага оказались прямо-таки неописуемые; как знать, может, они во исполнение своих планов вытащат его, Блейда, и из этого узилища?
Однако прошла еще целая неделя, а в судьбе странника все оставалось по-прежнему. Блейд сгрыз себе ногти почти до мяса, силясь придумать выход. Убежать из идеальной тюрьмы можно лишь при помощи извне.
В понедельник, как всегда, на дежурство заступала новая смена санитаров. И Блейд едва удержался от изумленного восклицания, когда перед ним в белом халате предстала сама Лиззи.
Разумеется, она была не одна. Ее сопровождал угрюмый фельдшер, дававший пояснения своей новой помощнице. Блейда ни на секунду не оставили наедине с девушкой, не было никакой возможности перемолвиться хотя бы одним словом. Но было ясно – кто-то на воле задумал некий план, и неважно сейчас, кто стоит за всем этим – босс с лошадиной физиономией или кто-то другой. Лиззи наверняка была под телепатическим контролем – иначе как она могла пройти проверку на полиграфе, в просторечии именуемом «детектором лжи», проверку, обязательную даже для вспомогательного персонала подобных учреждений?
И еще день, и еще, и еще. Лиззи не пыталась заговорить с Блейдом, не подавала никаких знаков, лишь скрупулезно выполняла свои обязанности. Правда, Блейд заметил, что состав инъекций сильно изменился – похоже, там теперь был простой физиологический раствор, очевидно, девушка просто подменяла ампулы. Блейд же, в свою очередь, изо всех сил изображал симптомы действия наркотика.
И лишь в пятницу под вечер, перед самым концом недельной вахты, когда бдительность фельдшера уже несколько притупилась, Лиззи быстро подмигнула Блейду. В следующий миг она внезапно и резко ударила фельдшера ребром ладони по горлу.
– Быстро! Переодевайся – и за мной! – шепотом скомандовала она.
Ей не пришлось повторять дважды. Минуту спустя медсестра и усталый фельдшер в полуотвязанной маске, наполовину скрывавшей лицо, уже неспешно шагали к выходу. Под халатом пальцы Блейда сжимали рифленую рукоятку пистолета с глушителем.
Охранник на первом КП, у толстой стальной решетки, перегораживающей коридор, похоже, больше интересовался Лиззи, чем протянутым ему пропуском Блейда.
– Так как, крошка? Насчет завтрашнего вечера?
– О, ну конечно, – Лиззи состроила охраннику глазки. – Позвони мне. Телефон у тебя имеется.
– Ну ладно, ладно… – Охранник небрежно скользнул взглядом по удостоверению Ричарда Блейда. Лиззи нашлепнула на него фотографию странника с неким подобием фиолетовой печати. Расчет делался на то, что охранники не станут особо вглядываться. Идеальность тюрьмы имеет и свою оборотную сторону. Когда охрана убеждена, что отсюда сбежать невозможно, бдительность ослабляется…
С первым солдатом этот фокус удался. Он безразлично скользнул взглядом по пропуску Блейда и нажал на кнопку в стене. Решетка отодвинулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21