Как теплый дождь, она спадает…
Нет, небо здесь не при чем. И Порция мне не поможет. Старина Шекспир покинул меня в беде, а ведь я отстаивала его авторитет в чужих мирах.
Под небом Индии прекрасной,
Где время тратил я напрасно…
Время… сколько его у меня осталось — бесконечность или совсем чуть-чуть? Неужели я пожизненно осуждена балансировать между вечностью и безумием?
Ох и крут был епископ из Блиша
Все святые тряслись в своих нишах…
Вот и у меня тоже когда-то была своя ниша, только выдворил меня из нее не епископ, а Зиксон.
Что мне делать с Зиксонами — придушить их кальсонами, оглушить их клаксонами или…
Но я ничего не могу — ни двигаться, ни видеть, ни слышать…
Сколько можно сколькоможносколькоможносколько можно? СКОЛЬКО МОЖНО?
Когда под давлением критической ситуации государство испытывает необходимость разорвать… Это мой мозг сейчас разорвется! Господи, неужели во всей вселенной нет ничего, о чем бы я могла подумать, не возвращаясь мыслями к…
ЗВУК!
Резкий, царапающий, металлический. Но в ее слуховых цепях раздался ЗВУК. Он, словно каленым железом обжег ее мозг, погруженный в плотное, непроницаемое, бесконечное, сводящее с ума безмолвие, вернув ей способность нормально мыслить. Она вскрикнула, но беззвучно: все цепи, кроме слуховой, по-прежнему бездействовали.
Хельва поспешно убавила силу звука до терпимого уровня. Голос, который она услышала, звучал резко, гнусаво и совсем не приятно, но долгожданное ощущение, которое он принес с собой, было божественно прекрасным.
— Тебя отсоединили от всех судовых систем.
Сейчас слова не имели для нее никакого смысла — она вслушивалась в великолепие звука, любой резкий шум доставлял ей невероятные страдания. Потребовалось несколько мгновений, чтобы слоги превратились в значащие слова.
— Чтоб ты не потеряла рассудок, мы присоединили тебя к ограниченной, замкнутой аудио-визуальной цепи. Учти: любое злоупотребление этой милостью приведет к очередному… — угрозу сопровождал мерзкий смешок, — …если не постоянному отключению.
Внезапно зрение вернулось, но оно не принесло желанного облегчения — уж больно страшная картина предстала перед ее линзами. Хельва не удержалась и вскрикнула.
— Так вот как ты отвечаешь на наше предложение о сотрудничестве? — осведомился скрипучий голос, и прямо перед ней разверзлось красное, пузырящееся белой пеной отверстие огромной пещеры, утыканное устрашающими желтоватыми зубьями.
Она поспешно настроила зрительную систему, и перед ней предстало человеческое лицо. Даже при нормальном увеличении его нельзя было назвать привлекательным. Оно принадлежало человеку, который отрекомендовался Зиксоном Антиолатанским, только теперь он вовсе не выглядел старцем.
— Сотрудничество? — переспросила озадаченная Хельва.
— Вот именно. Выбирай: или сотрудничество, или небытие. — Зиксон протянул руку к краю ее ограниченного поля зрения и сжал в пальцах подводящие провода.
— Не надо! Я сойду с ума! — в ужасе крикнула Хельва.
— Сойдешь с ума? — ее мучитель грустно расхохотался. — Ну что ж, в этом ты будешь не одинока. Но ты не сойдешь с ума… во всяком случае, сейчас. У меня есть для тебя одно дельце. — Перед ее объективом, как ракета, повис вытянутый палец.
— Да нет, дурень, не так! — вдруг взвизгнул ее тюремщик и бросился в сторону.
Отчаянно стараясь собраться с мыслями, Хельва настроила акустическую систему, увеличила резкость зрения. Перед ней находилась небольшая аудио-визуальная усилительная панель, к которой были подключены ее вводы и… да, она насчитывала еще двенадцать подводящих проводов. Смотреть она могла только вперед. Перед самой панелью были установлены две капсулы, из их закругленных верхушек, словно кукольные волосы, торчали тонкие проводки. В этих капсулах заключены двое ее собратьев. Где-то поблизости должны быть еще двое. Но где? Сбоку? Скосив взгляд, она увидела еще несколько проводов. Да, сбоку.
Она осторожно попробовала мощность усилителя. Его емкость оказалась очень ограниченной. Слева, куда ушел Зиксон, виднелся край пульта межпланетной связи — она поняла это по нескольким шкалам и индикаторам.
Тут снова появился Зиксон, по лицу его бродила самодовольная, издевательская ухмылка.
— Так, значит, это ты — Корабль, который поет, уродина Хельва? Разреши мне представить тебе твоих приятелей-уродов. К сожалению, Форо теперь способен только выть и стонать: мы слишком долго продержали его в темноте. — Зиксон злобно заухал. — Делия тоже немногим лучше, но может отвечать, когда с ней разговаривают. Таги и Мерль научились не болтать, если я к ним не обращаюсь. И ты тоже научишься. Мне всегда хотелось завести свой зверинец уродов, и теперь он у меня есть. А ты, мое последнее приобретение, будешь скрашивать мне часы досуга своим неподражаемым голосом. Договорились?
Хельва ничего не ответила. И сразу же очутилась в полной тьме и тишине.
«Он сумасшедший. И поступает так, чтобы меня запугать. Но я не стану бояться сумасшедшего. Я подожду. Буду сохранять спокойствие. Я ему нужна, значит, он не будет слишком тянуть и скоро вернет мне зрение и слух, иначе он не получит от меня того, что хочет. Я подожду. Буду сохранять спокойствие. Скоро я опять смогу видеть и слышать. Я подожду. Буду сохранять спокойствие, и скоро, совсем скоро…»
— Ну что, мое прелестное страшилище, тебе хватило времени, чтобы оценить мою доброту?
Хельве хватило с избытком, но она ограничилась односложным ответом. Блаженство, которое принесли зрение и слух, все же не могли полностью изгладить из памяти бесконечные часы ужаса, хотя хронометр на пульте подсказывал, что ее отключили всего на несколько минут. Как ужасно целиком зависеть от этой злобной твари!
Хельва еще больше увеличила резкость изображения и стала пристально разглядывать его лицо. Так и есть, кожа отливает той едва заметной, но характерной синевой, которая позволяет предположить, что он либо уроженец одной из трех обитаемых планет Ро Папписа, либо наркоман, употребляющий туканит. Последнее казалось более вероятным. А она доставляла именно туканит и знала, что РД занималась тем же.
— Ну что, не хочешь ли спеть? — зловеще загоготал он.
— Сэр, — произнес где-то слева робкий, подобострастный голос.
Зиксон обернулся, недовольный тем, что его перебили.
— Ну, что тебе?
— На борту 834 нет менкалита.
— Как это нет? — угонщик устремил на Хельву горящий злобой взгляд. Куда же ты его девала?
— Оставила на Таниа Аустралис, — намеренно тихо ответила она.
— Громче! — рявкнул он.
— Я использую всю мощность, которую вы мне предоставили. Из этого усилителя больше не выжмешь.
— Он на большее и не рассчитан, — резко бросил Зиксон, шаря взглядом по комнате. Вдруг его палец снова уперся ей в объектив, заслонив все прочие предметы. — Отвечай, какой корабль повезет следующую партию менкалита?
— Не знаю.
— Громче!
— Я и так уже кричу во весь голос.
— Ничего подобного. Ты еле шепчешь.
— Так лучше?
— Во всяком случае, так я тебя слышу. Так какой корабль повезет менкалит?
— Не знаю.
— Может быть, в темноте узнаешь? — Его хохот еще долго гулким эхом отдавался у нее в мозгу, когда он вновь погрузил ее во мрак небытия.
Она заставила себя медленно отсчитывать секунды, чтобы иметь хоть какое-то представление о времени.
На этот раз он продержал ее в темноте не очень долго. Хельве хотелось закричать, просто чтобы насытиться ощущением звука, но она заставила себя говорить еле слышно.
— Ну что, так лучше? — спросил он, подозрительно щурясь. — Я совсем отключил этого урода Форо.
Усилием воли Хельва справилась с волной острого сострадания. «Все равно Форо уже не поможешь», — утешала она себя.
— Для речи более или менее достаточно, — сказала она, чуть прибавив громкость. Еще раз прибегнуть к этой же уловке она не могла: это стоило бы Мерлю, Таги или Делли той хрупкой опоры, которая помогала им бороться с подступающим безумием.
— Гм, посмотрим, что еще можно сделать… — он исчез из вида.
Хельва повысила уровень слышимости. За пределами своего ограниченного поля зрения она смогла различить с десяток разных шумов. Судя по реверберации звука, она находилась в просторной, но низкой каменной пещере. Значит, если главная панель связи, часть которой ей видна, обычная стандартная модель, и если к этой пещере примыкает не слишком много других, куда может рассеиваться звук, и если подручные этого психопата находятся поблизости, можно попытаться что-то предпринять.
Кажется, он хотел, чтобы она спела?
Собрав всю волю в кулак, она принялась ждать.
Скоро он вернулся, с отсутствующим видом потирая предплечье. Хельва увеличила изображение и заметила, что синева под кожей проступила ярче. Значит, он действительно колется туканитом.
Откуда-то появился стул, и Зиксон уселся. Чья-то рука придвинули стол, на котором возникло блюдо с изысканными закусками.
— А теперь, мое прелестное страшилище, пой, — приказал безумец и неверной рукой потянулся к подводящим проводам.
Хельва повиновалась. Начав с середины диапазона, она стала мурлыкать самые чувственные мелодии из тех, что могла припомнить, слегка оттеняя их басовым аккомпанементом, но намеренно приглушая звук, так чтобы ему приходилось наклоняться к ней, чтобы расслышать.
Его это несказанно бесило, и он уже протянул было руку, чтобы вырвать из гнезд все провода, кроме ее, но Хельва смиренно попросила не лишать ее несчастных собратьев последнего утешения.
— Прошу вас, сэр, не надо — ведь вам стоит всего лишь чуть-чуть добавить мощность от главного пульта. Все равно они потребляют такую малость, что это вряд ли позволит мне исполнить что-нибудь интересное, вроде ретикулийских напевов.
Он резко выпрямился, в глазах блеснул жгучий интерес.
— Так ты можешь имитировать брачные песни ретикулийцев?
— Разумеется, — с легким недоумением ответила она.
Зиксон нахмурился: в нем явно боролись желание услышать эти хваленые экзотические напевы и вполне реальное опасение дать ей слишком большую свободу. Но туканит уже обволакивал его дурманом, и организму требовались все более сильные возбудители. В таком состоянии он не смог противиться столь сильному искушению.
Однако на всякий случай он призвал на консультацию инженера — тот то и дело льстиво поддакивал, щека его дергалась от сильного тика. Завороженная этим зрелищем, Хельва увеличила изображение, пока не смогла различить мельчайшие сокращения мышечных волокон.
Вдруг она снова погрузилась в безмолвную тьму и почти сразу вынырнула, мгновенно ощутив прилив новых сил, — ей вернули полную мощность.
— Теперь, певунья, можешь заливаться во весь голос, — зловеще посмеиваясь, нетерпеливо заявил Зиксон. Начинай, или ты очень пожалеешь. И не пытайся морочить меня своими капсульными штучками: все остальные цепи усилителя заблокированы. Пой же, уродина, пой, если тебе дороги зрение и слух!
Хельва выждала, пока его смех не замер. На фоне такого жуткого гогота даже ретикулийские напевы не будут слышны… и могут не подействовать…
Она выбрала относительно простую мелодию и запела ее на два голоса, сопрано и альт, проверяя какая сила звука ей теперь доступна. Пожалуй, этого хватит. Звенящий напев гулким эхом отдавался от стен, и она еще раз убедилась: они находятся в каменной пещере. Отлично…
Теперь добавим обертоны, постепенно усиливая басовые частоты, но очень осторожно, чтобы, они казались частью ретикулийского напева. Несмотря на обостренное наркотиком восприятие, Зиксон не сможет понять, что она замышляет. А теперь усилим неслышные частоты.
Хельва умышленно остановилась на особо призывной мелодии и, продолжая петь, услышала, как к ней крадучись приближаются рабы и приспешники Зиксона, которых неодолимо притягивали звуки музыки, чарующие, как пение сирен.
Она приготовилась и в следующем трезвучии обрушила на них звуковой удар чудовищной силы.
Первым он сразил Зиксона, возбужденного дозой туканита. Сразил насмерть, безнадежно повредив и без того больной мозг. Не поздоровилось и остальным. Она слышала, как они отчаянно кричали, прежде чем потерять сознание.
От перегрузки закоротило несколько панелей на главном пульте, и на лежащие в беспамятстве тела посыпался дождь ослепительных искр. Хельва поспешно включила все прерыватели, чтобы спасти свою и без того куцую цепь. Даже она сама почувствовала ответный удар сверхзвукового взрыва — в «ушах» зазвенело, нервные окончания болезненно напряглись, ее охватила внезапная слабость.
«Даю голову на отсечение, моя питательная среда чуть не скисла», мрачно пошутила она.
В огромной пещере стояла тишина, которую нарушало только хриплое дыхание и потрескивание проводов.
— Делия, ответь! Это Хельва.
— Хельва? Кто такая Хельва? У меня нет доступа к банкам памяти.
— Таги? Ты меня слышишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38