И тоскливое удивление: нас никак нельзя совместить. Вот
он рядом, стоит и смотрит с сожалением и тревогой и никак не может меня
понять. Я и сам понимаю его с трудом, потому лишь что смутно помню то, что
было простым и ясным... нет! Единственным и бесспорным. Миг назад я убил
врага. _О_н_ не стал бы его убивать. Да, вмешался бы. Постарался бы
обезвредить - но убить? Не раздумывая, не сомневаясь - потому лишь, что
это враг. Нет. Тот, кто ценит свою жизнь и свою свободу, уважает чужую
свободу и ценит чужую жизнь. Отнимающий жизнь отнимает чужую свободу,
право выбора, право распорядиться своею судьбой.
Детский лепет, подумал он, но ведь это основа жизни. Я никогда бы не
смог думать, как прежде, потому что уже привык убивать. Потому, что меня
коснулась война, и я изувечен. А другие? подумал он. Те, кому
посчастливилось выжить, как они будут думать и как они будут жить? И что
они сделают со своею жизнью? Латорн, в тоске и смятении подумал он, что с
ним будет, что они сделают с ним? Неужели он станет когда-то похожим на
Землю?
Тихая кроткая ночь окружала его, но он сидел, зажав в кулаке
травинки, и горькие, четкие мысли...
Могла ли война изуродовать все поколение?
- Да, - сказал он себе, - могла. Сначала она убивает честных, потом -
храбрых, и выживает только тот, кто усвоил урок. Скверный урок: своя жизнь
всегда важнее чужой, и прав только тот, кто умудрился выжить.
- Дурак! - сказал он себе и заставил себя усмехнуться. - Что ты
тревожишься о Латорне? Может быть он уже мертвее, чем ты. А если нет...
- А если нет, - сказал он себе, - тем более нечего волноваться. У нас
нет привычки к войнам, мы были цивилизованны и разумны, и если мы
победим... что значит одно поколение? - сказал он себе. - Представь,
сколько поколений надо было сломать, чтобы на свет могла появиться Инта. И
сколько еще поколений надо было сломать, чтобы такие, как Алек и Инта
пришли убивать на Латорн. Все будет нормально, лишь бы мы победили...
Он вскочил и в последний раз принял в себя эту ночь - просторную,
полную звезд, голосов и запахов жизни - самое странное из приключений:
мгновение смысла среди безумия. А еще через миг он бросил себя сквозь
времена и миры, сквозь... сквозь... в красное и зеленое, но здесь их нет,
и опять рывок - серое и дождь, но это снова пустышка, и надо собрать все
силы, все до капли, и первый страх: а вдруг я их не найду? и первую
тревогу: что со мной будет, если я их не найду? - все, все в упругий
тяжелый ком, до темноты, до удушья, и снова рывок, но сил уже нет, ты
вязнешь, ты рвешь в отчаяньи вязкие нити - и белый-белый, мертвый, пустой
мир? пространство? но в белом, пустом и мертвом две черные, будто
обугленные, фигурки.
Он сидел, бессильный, словно мешок с тряпьем, и они подбегали к нему.
Твердая рука Алека, тревожный взгляд Инты - и он ответил им вяло и
облегченно:
- Ну вы и забрались, ребята!

Да уж, забрались, подумал Алек, поганое место, но лучше бы не
уходить, потому что где-то внутри он знал: это не повториться. Это могло
быть только здесь, но мы отсюда уйдем. Вот Альд очухается, и уйдем...
- Странно, - сказал Альд, - почему нас так разбросало? Вырвались
вместе...
Я усмехнулся, Инта пожала плечами. Глупое слово "почему", будто и
здесь у всего есть своя причина.
- Инта, - спросил Альд, - ты нашла Алека или он тебя?
- Ну я, - угрюмо ответил он. Нашла бы она меня! Очень ей надо!
- А где оказался ты?
- Еще увидишь, - буркнул он хмуро. Дурацкая мысль, почему я так
подумал? Моя улиточка, мой командир, зря я так про тебя подумал.
- А в чем дело? - спросила Инта.
- Да вот никак не пойму. Что-то не так...
Все не так, подумал Алек, только я не хочу говорить.
- Инта, прости, если... ты что-то помнишь... из жизни?
- Почти ничего, - сказала она спокойно. - Обрывки.
- А ты, Алек?
А я промолчу. Пусть сам разгрызает, если охота.
- Такая мысль... глупая, да? А если это связано с нами... ну, то,
куда мы попадаем?
- Не понимаю.
- Я тоже не понимаю, - грустно ответил он. - Просто подумал: а вдруг
это мы придумываем Лабиринт? Это ведь самое подлое...
- Какой лабиринт?
- А! - сказал он. - Долго объяснять. Это место, где мы сейчас... оно
твое, понимаешь?
- Ну да, - сказала она с усмешкой. - Мне место именно здесь.
- Не обижайся! Ты просто не могла ничего придумать, раз почти ничего
не помнишь. А знаешь, где очутился я? Веселое такое местечко, где был ваш
корабль и можно было убить кого-то в черном мундире. Проекция подсознания,
- сказал он задумчиво, - наверное, это все время во мне сидело. И,
понимаешь, я все время чувствовал, что это неправда. Сплошные натяжки,
понимаешь?
- Нет, конечно.
- Ну-у... сама ситуация... словно это было разыграно для меня. Там не
было города - я бы это почувствовал... даже самый чистый город излучает
много тепла. А если нет, зачем было нападать на небольшое селение...
что-то взрывать или жечь? Зачем было солдату гоняться за кучкой
аборигенов? Да и этот... черный - он был слишком неуклюж для
профессионала. При всей моей к вам любви - уж драться-то вы умеете.
- Ну и что?
- Погоди, - сказал он, - это не все. Когда я смылся оттуда...
понимаешь, тогда я не осознал... только ощущение: что-то не так, надо
додумать. И я оказался в месте, где можно думать. Оазис, - сказал он, - и
я создал его сам. Даже не я - потребность выскочить из игры и подумать.
- Ну и что? - снова сказала Инта. - Может и Легион ты придумал? И нас
с Алеком заодно?
- Нет, - ответил Альд. - Просто смотри: мы прошли уже два... этапа и
каждый характеризуется большим числом степеней свободы. Видимо здесь мы
сами задаем параметры... мира. Сами творим для себя лабиринт. Плохо то,
что при таком раскладе нам нельзя прыгать из мира в мир. Нас опять
разбросает, потому что... ну, то, куда мы попадаем, это мы сами, то, что в
нас. И мы только и будем без конца друг друга искать.
- Алек, - сказала Инта, - ну, ради бога, скажи хоть что-то, пока я не
сошла с ума!
- Она не поверит, - сказал Алек, - а я не смогу. А ты?
- Я попробую, - тихо ответил Альд.

5. ТЕНИ
Что-то вдруг полыхнуло перед глазами, опалило, грохнуло, укатилось
прочь. И тут Алек увидел, что трава зеленая, а небо синее, как в воде. И
по синему облака - беленькие волоконца. А трава шуршит.
Он сел, где стоял, прямиком на живую траву. И потрогал ее рукой. И
поглядел на свою руку. Грязнущая была рука - в пятнах копоти и въевшейся
сажи.
Он послюнил палец и осторожно потер пятно. Ни единой мысли не было в
голове, даже удивления не было в нем. Даже привычной тоски не было в нем.
- Где мы? - спросила Инта и вскочила с травы.
- Может быть, на Латорне, - ответил Альд. А Алек ничего не сказал,
потому что и это обман. Надо просто вставать и просто идти вперед.
И они пошли вперед.
Небо было синее, трава зеленая, и солнце стояло уже высоко. Слишком
синее небо, слишком яркое солнце, слишком зеленая трава...
Я просто забыл, подумал он. Давненько я умер, подумал он, и мне
неохота быть живым. Хочу назад в Легион. Игрушечный бой, а потом Простор,
и чтоб от меня никто ничего не хотел...
Трава хрустела, когда он ее давил, и солнце жгло, и синие тени
далеких гор уже выступали из синевы.
А, может, это Земля? подумал он. Да нет, конечно, не Земля и не
Альдов Латорн, балаган, со злостью подумал он, размалеванный балаган, кого
они хотят обмануть? И они все шагали вперед, Альд спешил, что-то гнало
его, и он все смотрел по сторонам, словно помнил - и узнавал.
Но камни уже разогнали траву, и горы повисли над головой - округлые,
в зеленом меху, и мы идем по тропе, странно, подумал Алек, не было никакой
тропы, но она упрямо тащила их вверх, мотала и путала в валунах, а под
ногами лежал спокойный мир - равнина с ярко-синей рекой и желтыми полосами
полей, но тропа завернула их за утес и полезла в каменную трубу, и остался
каменный бок скалы и клочок невозможно синего неба, и мы карабкаемся
вверх, хватаясь за жесткие ребра скал, сорвемся к черту, подумал Алек, но
тропа завернула последний раз и прыгнула на наклонный лужок.
И опять распахнулась даль. Долина подтягивалась сюда - просторная, с
той самой до глупости синей рекой, закованная в обрывы, закутанная в
курчавый лес, протянутая прямиком в горизонт.
Удачное место, подумал Алек, если уж тут засесть...
- Алек, - негромко окликнул Альд, и пришлось на него посмотреть. Он
не хотел на него глядеть, ведь он сразу заметил ту плиту, а могилы - они
одинаковые везде.
Хорошая плита, из здешнего камня, в завитках непонятных письмен.
- Это я, - тихонько сказал им Альд и коснулся верхней строки.
Ишь ты, подумал Алек, значит, командир, раз первой строкой. А Инта
спросила:
- Ну и что? Разве ты не знал?
- Знал, конечно.
- Мне легче, - сказала она, - после меня ничего не осталось.
А я? подумал Алек. Черт его знает, наверняка гиены сожрали.
- Я был последним, - сказал им Альд. - Видел, как всех...
Снова он отвернулся к плите и стал негромко читать имена. Чужие
звонкие имена, и снова Алек услышал звон чужого железного языка, и теперь
ему было не все равно, что-то такое поднялось в нем, словно колокол на
Последней косе, поминальный звон по тем, кому не доплыть домой.
Мы ждали отца, но колокол отзвонил по нам...

Мы спустились, и с нами спустилась ночь. Сначала вечер в цветных
огнях, слишком много красок для мертвеца, но он уже начал привыкать,
только внутри что-то саднит, но ночь, наконец, затерла все, дырявая ночь,
и тут он вспомнил, что эти проколы в небе зовутся звезды, но так и не смог
припомнить их имена, он помнил только, что раньше знал.
- Никак не определюсь, сказала Инта. - Вот это, кажется Лебедь?...
ага! Ясно.
А Альд ничего не сказал.
Инта споткнулась, и Алек ее подхватил, и ее рука осталась в его руке,
и они все шли сквозь чужую звучащую ночь прямо на желтый тепленький
огонек.
И пришли. Домик, приткнувшийся под горой, темная груда деревьев и
журчанье воды. Альд с размаху толкнул тяжелую дверь, она распахнулась, и
там был каменный ящик, в котором горел огонь, и что-то то уходило во мрак,
то выступало на свет; у этих вещей были свои имена, которые не спеша
поднимались наверх: старые кресла, резные шкафы с корешками книг, перила
лестницы, ведущей во тьму.
А у огня сидел человек, укрытый чем-то мохнатым.
Старик, подумал Алек, старый-престарый старик.
Мы стояли на середине и старик разглядывал нас. Спокойно, будто ему
не впервой.
- Альд? - спросил он без удивления. - Ну да, правильно. Завтра ведь
праздник Сожженных Кораблей.
- Дарен?
- Я рад тебя видеть, - спокойно ответил старик. - Странно, что ты
явился только теперь.
- А другие?
- Приходят, но не так как ты - лишь в память и мысли. Но ведь и я
никогда еще не был так близок... к Ней. - Поглядел с любопытством на Алека
и Инту. - Странные у тебя спутники, Альд. Наверное кто-то из них тебя
убил?
- Нет, - угрюмо ответил Альд. - Они умерли гораздо раньше, чем я.
Старик вынул руку из того, во что он был завернут, показал, куда
сесть, и мы с Интой уселись в уютные старые кресла, а Альд так и остался
стоять перед ним. Стоял и глядел на этот маленький сверток и на маленькое,
старое, еще живое лицо. И спросил - как будто бы даже со страхом:
- Значит, не зря?
- Да, - спокойно ответил Дарен. - Мы все-таки остановили их у Азрана.
Я успел перехватить ополчения Гарасола Карза, и у Азрана мы зацепились.
- И мы победили?!
- Да, - безрадостно ответил Дарен, - в конце-концов. Слишком долго и
слишком дорого, Альд. Слишком долго не могли между собой столковаться,
слишком дорого платили за неумение воевать. Слишком много было у нас
перевалов, и на каждом мы оставляли лучших.
- Но мы победили?
- Присядь, Альд, - спокойно сказал Дарен. - Ты пришел слишком поздно,
когда мне уже незачем лгать ни себе, ни другим.
- Так победили мы или нет? Они ушли?
- Нет, - угрюмо ответил Дарен, - почти никто из них не ушел.
Оказывается, им уже некуда было уходить. Мы просто их перебили и
уничтожили их корабли.
- Почему? - тревожно спросила Инта. - Как так: некуда?
В первый раз надломился ее голос, в первый раз страх промелькнул на
лице, и Алек вдруг понял: это о нас. Это наших всех перебили, потому что
нам некуда было уйти.
И - ничего. Наплевать.
- Потому, что вас уже выгнали отовсюду. Вы всем мешали и всюду несли
несвободу, и нам приходилось вас убивать, чтобы не стать такими, как вы.
- И что вы вы играли? - спокойно ответила Инта, и в лице ее больше не
было страха. - Во Вселенной достаточно много таких, как мы. Когда-нибудь
они навестят вас опять, и сколько тогда вы заплатите за свободу?
1 2 3 4 5 6 7 8