К радиорубке спешили космонавты. У ее открытых дверей они останавливались, замирали и, вытягивая шеи, старались уловить слова, еле долетавшие к ним из Вселенной.
Необычайный рассказ Дубравина произвел на экипаж межпланетной станции потрясающее впечатление.
«…Фаэты — они почти такие же, как и мы, — заканчивал передачу Дубравин. — Они вам шлют сердечный привет. Теперь сообщите, все ли вы приняли и поняли. Отвечайте!»
Находившийся на радиостанции адмирал Крепов продиктовал ответ, и радисты немедленно передали его Дубравину,
«Всю передачу слышали хорошо. Записали на пленку…»
Хотели ждать ответа. Но не прошло и десятка минут, как снова Дубравин начал торопливо передавать:
«У меня отказал приемник Волнуюсь, что не могу удостовериться, как вы приняли мою передачу. — Делаю перерыв на ремонт рации!»
Это было как снег на голову. Дубравину не успели ничего передать, как радиосвязь с ним оборвалась.
Космонавты на «Комсомолии» готовы были от досады рвать на себе волосы, но ничего не могли поделать.
Даже всегда невозмутимый и солидный Крепов буркнул от досады какое—то невнятное словцо.
В это время на «К. Э. Циолковском» тоже еще не спали.
Чуть не оторвав от наушников провода, Ярова стремительно вскочила со своего места и закричала:
— Он жив! Понимаете, жив!
— Кто жив? Почему кричишь? — Хачатуров просунул голову.
— Вася жив! Вася! Слушай! Он говорит сейчас с «Комсомолией»!
— А ты не ошиблась? — недоверчиво произнес Хачатуров, поспешно беря у Жени наушники.
На секунду оба замерли у радиостанции.
— Верно, Женя! — Хачатуров уже выбегал из рубки? — Скорей сюда! Ура—а! Дубравин нашелся! — кричал он, врываясь в каюты то к одному, то к другому.
Через минуту все члены корабля собрались около Яровой, кусающей от волнения губы.
— Откуда он говорит? Почему с «Комсомолией», а не с нами?
— По—видимому, думает, что мы уже улетели.
— Но где же он находится?
— Где? В убежище фаэтов! — Женя бросила на космонавтов гордый взгляд.
— Вот тебе на! — послышалось чье—то удивленнее, и вместе с тем радостное восклицание.
— Не забудь засечь радиостанцию фаэтов! — спохватился Медведев. — Иначе мы его не найдем.
Ярова поспешно включила самозаписывающий аппарат и еще два приемника.
— Тихо! — строгим тоном предупредила она товарищей.
Пока из радиоприемника доносились слова Дубравина, космонавты, затаив дыхание, молчали.
— Ой, до чего же обидно, что у него отказал приемник! — воскликнула Женя и заметалась по рубке.
— Жаль, что мы не сможем связаться с ним сейчас же. Но теперь это не беда. Главное — он нашелся.
— Но если дело не в рации? — затревожилась Ярова. — Вдруг…
— Ну—ну, остановись, — прервал ее Хачатуров. — Ты, как всегда, склонна к преувеличениям. Ты же слышала, что сказал Василий. Фаэты вовсе не дикие существа. Они заботятся о нем.
Неожиданно опять послышались радиосигналы. Космонавты с надеждой взглянули на приемник. Но корабль вызывала «Комсомолия».
— Ответь, Женя, — приказал Медведев. — Скажи, знаем, все слышали. Завтра с утра поедем в убежище фаэтов.
Передав радиограмму, Ярова с листком бумаги подошла к капитану.
— Вот — градусы, показывающие направление к местонахождению Дубравина. А по этим цифрам можно определить расстояние до убежища фаэтов. По—моему, это не очень далеко.
Теперь Женя стала неузнаваема. Она увлекла Таню в сторону и горячо зашептала ей на ухо:
— Сердце—то у меня словно выпрыгнуть хочет. Как я рада, Таня, ты даже представить не можешь.
— Напрасно так думаешь. Все представляю, Женечка, — Таня улыбнулась.
К ним подошел Медведев.
— Уж скорей бы наступало утро! — воскликнула Женя, все еще не в состоянии успокоиться.
Медведев разделял нетерпение Яровой и всех остальных космонавтов. В эту ночь трудно будет заставить их спать. Но нужно. Ведь завтра предстоит едва ли не самое трудное — постигнуть тайны десятой планеты. А затем — отлет, обратный путь к родной земле.
— А сейчас, друзья, отдыхать, — проговорил Медведев серьезно. — Спокойной ночи! Завтра с утра поедем к Дубравину. Ни на одну минуту не хочу откладывать встречу с ним. От ночи же нам на отдых остается очень мало.
Обнявшись, Таня и Женя шли по тесному коридору.
— Вася жив! — снова радостно повторила Женя. — Хорошо! Ведь до отлета на Землю у нас осталось не так много времени…
Не успели с межпланетной станции передать на Землю содержание радиограммы, как наутро газеты всех стран запестрели сообщениями, посвященными этому событию. Вышли экстренные бюллетени, в которых под крупными заголовками сообщалось, что нашелся космонавт, считавшийся погибшим. Со страниц многих газет смотрело молодое, энергичное лицо Дубравина. Здесь же коротко рассказывалось о том, что произошло с отважным советским космонавтом на далекой Церере.
К Дубравину было приковано внимание всего мира. Газеты зачитывались до дыр. Сколько было читателей, столько и мнений. Одни отмечали мужество космонавта, другие интересовались фаэтами, третьи поговаривали, что на Церере находятся несметные сокровища…
Нью—йоркская биржа, учитывая складывающуюся конъюнктуру, не преминула даже выпустить новые акции под названием «Недра Цереры».
Глава десятая
ДИВНАЯ МЕЛОДИЯ
На следующий день Дубравин вновь занялся своей рацией. Ни—лия, видя, что её помощь космонавту не требовалась, подключила к антенне один из старых приемников и, вращая верньеры, прогуливалась по всем диапазонам, как это делают многие радиолюбители. Вдруг Дубравин услышал взволнованный голос фаэтянки.
— Ва—си—я! Спеши ко мне! Я, кажется, что—то поймала!
Дубравин подскочил к приемнику и, вслушиваясь в звуки, вылетавшие из него, стал настраиваться на волну передающей станции. Что бы это могло означать? Знакомый
тембр… Сначала неразборчиво, а потом все понятнее слышались слова: —
«Дубравин! Дубравин! Слышишь ли ты? Вася! Вася! Говорит „К. Э. Циолковский“! Встречай! Друзья отправились к тебе…»
«Это Ярова! Сомнений быть не может!» — Дубравин чуть не остолбенел от неожиданности. Только тот, кто попадал в кораблекрушение и, долго носясь на утлой лодчонке по волнам океана, уже терял надежду на спасение, может себе представить всю радость, которая охватила Дубравина.
«Они здесь! Со мной рядом. Корабль не улетел, а я—то думал… 3начит, спасен! Спасены фаэты. Жаль, что не могу ответить Жене».
Дубравин кинулся к шкафу, где висел его скафандр. Бегло проверив его, он быстро стал одеваться.
— Сообщи Ми—диону, всем, — радостно твердил он Ни—лии. — Наш корабль здесь. К нам едут товарищи. Я выйду встретить их, — почти бегом направился к лифту.
Долго всматривался космонавт в сероватую даль. От напряжения глаза застилало. «Найдут ли? — тревожно думал он. — Знают ли, где я?»
Но вот на фоне темного горизонта Дубравин заметил огонек, а потом и силуэт приближающейся танкетки. Она шла с зажженными фарами, далеко вперед бросая яркие снопы света.
— Сюда! Сюда! — закричал во всю мочь космонавт, как будто его могли услышать. Подпрыгивая, он замахал руками.
Но танкетка и без того держала курс в сторону убежища фаэтов. Когда она приблизилась и оставалась последняя сотня метров, Дубравин не выдержал и, делая гигантские прыжки, побежал к ней навстречу.
Танкетка остановилась, и из нее один за другим вылезли космонавты. По буквам «М», «X» и «З» на шлемах скафандров Дубравин сразу узнал, кто приехал к нему.
Некоторое время, пока Дубравин переходил из одних скафандровых объятий в другие, по радио стоял такой шум, что в нем невозможно было различить ни одного слова. Космонавты говорили все вместе, перебивая друг друга. Их восклицания, приветствия мешались в беспорядочный поток звуков.
Сквозь зеленоватую пластмассу шлемов Дубравин видел близкие ему улыбающиеся лица друзей и не чувствовал, как по его щекам скатывались слезы.
— Да ты никак, дружище, плачешь? — спросил его Медведев, подойдя вплотную к Дубравину.
— Не знаю, Виктор! Есть от чего заплакать, — Дубравин не стыдился своих чувств. — Не ожидал я этой встречи. Думал, не скоро свидимся, да и вообще могло все кончиться гораздо хуже. Что ни говори, а сейчас нет человека счастливей меня.
Космонавты молча слушали Дубравина. Да, многое довелось испытать ему, пережить, пораздумать. Они прекрасно понимали состояние товарища, который, оказавшись на первых порах в неизвестном одиночестве, выдержал все испытания и вот теперь снова был среди своих.
— Ты просто молодец! — похвалил Медведев товарища. — Эх, а сколько рудников и шахт мы облазили, разыскивая тебя и фаэтов. Десятки! Мы все время думали, что тебя засыпало в какой—нибудь шахте и ты не смог выбраться из обвала.
— Плохой бы я был уральский геолог, если бы меня завалило в шахте.
— Но как хочешь ругай нас, а должен признаться, мы считали тебя погибшим. Обыскали кругом все, но тщетно. Ты не оставил никаких следов… Все мы, Василий, счастливы не меньше тебя. Однако, как ты мог подумать, что мы улетели с Цереры? — поинтересовался Медведев.
— Сам не знаю. Но мне казалось. Наверное, просто ослабел духом, — сбивчиво начал Дубравин. — Прошло ведь так много времени.
— Ты пропал по—земному полтора месяца тому назад.
— Ну! А я думал, прошло не менее полгода! То—то мне всегда казались такими короткими фаэтовские сутки. Я никогда не мог выспаться. Мои часы после удара молнии испортились, а странное времяисчисление фаэтов меня окончательно сбило с толку.
— Верно говорят — счастливые часов не наблюдают, — дружески пошутил Запорожец. — А ты — счастливый, Вася!
— Ты, душа моя, не представляешь, как мы вчера радовались и как ликуют сейчас наши на корабле, зная, что мы встретили тебя, — и Хачатуров еще раз крепко стиснул Дубравина в объятиях.
— Спасибо, товарищи! Лишь теперь благодаря вам я перестал чувствовать себя былинкой, затерявшейся в космосе. Впрочем, не в этом дело. Не будем терять времени! Следуйте за мной! — Дубравин указал на приоткрытый люк.
Спуск в лифтовой шахте занял минуты три. Затем Дубравин ввел космонавтов в промежуточный тамбур и, заполнив его воздухом, предложил товарищам снять скафандры.
— Воздух здесь разрежен, словно мы находимся на горе высотой в четыре километра, — заметил Медведев. — Причем довольно—таки чистый.
— Теперь на правах полухозяина я поведу вас в приемный зал, — сказал Дубравин с торжественным оттенком в голосе и церемонно пригласил космонавтов. — Проследуем туда, где прибывших посланцев Земли ожидает старейшина Ми—дион, окруженный последними фаэтами. Прошу!
«Какой будет эта первая официальная встреча представителей двух планет?» — не без любопытства подумал Медведев, входя в зал, залитый трехцветным сиянием. Посредине обширного помещения, с потолком в виде сверкающего купола, поджидая гостей, стояли бледнолицые фаэты в голубоватых одеяниях.
— Я счастлив, что могу от имени народа великого Союза Республик и всех людей Земного шара приветствовать вас, жители Фаэтии! — Медведева невольно захватила торжественность этой минуты.
Дубравин тут же переводил его слова.
Медведев сделал легкий вежливый поклон и отрекомендовался:
— Капитан корабля. «К. Э. Циолковский» — Медведев. А это мои друзья, члены экипажа: Запорожец, Хачатуров, и он тоже, — капитан указал на Дубравина.
Ми—дион понимающе закивал головой и протянул руки вперед, как бы приглашая космонавтов садиться. Видно было, что он сильно растроган. Его старческие губы мелко дрожали, большая голова раскачивалась сильнее обычного.
— От имени нашего правительства мы приглашаем вас — Медведев в этот момент почувствовал себя человеком, выполняющим историческую миссию, — переселиться на Землю!
Внимательно выслушав то, что перевел ему Дубравин, Ми—дион скрестил руки на груди и хотел что—то произнести, но не мог. Казалось, он утратил дар речи. Подрагивание губ выдавало его необычайное волнение.
Остальные фаэты тоже молчали, ожидая, что ответит старец.
Было видно, что предложение Медведева вызвало у них смятение. Высказанное так неожиданно, оно застало их врасплох своей реальностью. Хоть они и мечтали покинуть казематы, в которых томились веками, но когда пришло избавление, как ни странно, захотелось его чуть отдалить. Не хватало решимости на такой шаг. Пугала неизвестность будущего.
— Люди! — начал Ми—дион неуверенно. — Не могу найти выражений, чтобы передать вам всю нашу признательность, — старец указал на расположившихся возле него фаэтов, которые тотчас же одобрительно закивали головами. — Какое благородство проявляете вы и участие к нам, несчастным фаэтам. Да будьте благословенны! Пусть будут всегда счастливы матери, давшие вам, мудрым, бесстрашным, красивым духом, жизнь. Пусть вечно процветает родина, вскормившая и воспитавшая вас.
Ми—дион смолк. Наконец, снова собравшись с духом, он заговорил.
— Он просит нас, друзья, — переводил Дубравин, — послушать музыку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24