Я обругала себя за то, что пыталась флиртовать с ним. Это сыграло свою роль, несмотря на все мои старания сделать наши отношения платоническими. Я была разочарована и в то же время хвалила себя за благоразумие.
– Нет, – решительно ответила я, придя в себя.
– Ох…
У меня не осталось выбора. Каким бы привлекательным ни казался мне Сет, завязать близкую дружбу с автором моих любимых романов было слишком рискованно.
Поняв, что мой ответ прозвучал очень грубо, я попыталась это как-то компенсировать. Нужно было просто сказать, что я занята. Вместо этого я начала бормотать слова, которые несколько лет назад говорила Дагу:
– Понимаете… сейчас я не хочу ни с кем встречаться и вступать в близкие отношения. В этом нет ничего личного… Конечно, вечеринка – дело хорошее, но я просто не могу принять ваше приглашение… Я уже сказала, что дело не в вас. Просто мне так легче. Без свиданий, без связей и прочего…
Сет долго и задумчиво изучал меня, и я невольно вспомнила тот первый вечер, когда объясняла свое правило пяти страниц.
Наконец он произнес:
– Что ж, ясно… Но разве вы не встречаетесь с тем высоким черноволосым парнем?
– Нет. Мы не встречаемся. Мы просто друзья. Ну, типа того.
– Ясно, – повторил Сет. – Значит, с друзьями на вечеринки не ходят?
– Нет. – Внезапно я пожалела о своих словах. – С друзьями иногда пьют кофе. Здесь, в магазине.
– Я не пью кофе.
Его слова прозвучали очень резко. Я почувствовала себя так, словно получила пощечину. Ситуация оказалась крайне неловкая. За всю мою жизнь таких у меня было не больше пяти. Пауза затягивалась. Наконец, я неуклюже воспользовалась своим прежним предлогом:
– Мне пора работать.
– О'кей. Еще увидимся.
Просто друзья, просто друзья… Сколько раз я повторяла эти слова? Сколько раз лгала, боясь взглянуть правде в глаза? Это началось много веков назад, когда я обманула мужа, прячась от действительности и не желая признавать очевидное даже тогда, когда наши отношения испортились.
«Просто друзья?» – повторил Кириакос, глядя мне прямо в глаза.
«Конечно. Сам знаешь, он и твой друг тоже. Он составляет мне компанию в твое отсутствие, только и всего. Без тебя мне одиноко».
Но я никогда не говорила мужу, как часто ко мне приходил его друг Аристон и как мы искали предлог, чтобы дотронуться друг до друга. Ох, эти случайные прикосновения… Однажды он подал мне руку, помогая встать. А потом наступил день, воспоминание о котором обжигает меня до сих пор. Аристон потянулся за бутылкой, стоявшей по другую сторону от меня, и нечаянно коснулся моей груди. Я невольно ахнула, а он на мгновение задержался и только потом продолжил движение.
Не говорила я Кириакосу и о том, что Аристон заставлял меня испытывать то, что я ощущала в свой медовый месяц, чувствовать себя умной, прекрасной и желанной. Аристон оказывал мне такое же внимание, которое тогда проявлял Кириакос.
А Кириакос… Да, он тоже любил меня, но эта любовь проявлялась уже не так часто, как раньше. Он допоздна работал на отцовском поле, а когда приходил домой, то либо сразу засыпал, либо играл на флейте. Я ненавидела эту флейту… ненавидела и любила ее. Ненавидела за то, что Кириакос уделял ей больше внимания, чем мне. Но когда вечерами я сидела на крыльце и слышала игру мужа, то восхищалась его искусством и умением извлекать такие красивые звуки.
Однако факт оставался фактом: по ночам Кириакос редко притрагивался ко мне. Когда я говорила ему, что так не забеременею, он смеялся и отвечал, что без детей мы не останемся. Но это тревожило меня: я почему-то считала, что ребенок поможет укрепить наши отношения. Я, вынянчившая своих младших сестренок, тосковала по малышу. Мне нравились детская честность и невинность, я верила, что в состоянии воспитать своего ребенка хорошим человеком. В те дни я больше всего любила держать детей за руки, промывать им ссадины и рассказывать сказки. Потом мне понадобилось удостовериться в том, что я действительно смогу родить. В те времена три года бездетной супружеской жизни считались очень долгим сроком. Люди начали шептаться, что бедная Лета бесплодна. Я ненавидела их намеки и притворную жалость.
Я собиралась рассказать Кириакосу все, что было у меня на уме. Все до последнего. Но он так старался прокормить нас, что я не могла его огорчать. Это оказалось выше моих сил. Я не хотела нарушать мир и спокойствие, наполнявшие наш дом. К тому же Кириакосу нравилось мое тело. Стоило его слегка поощрить, и он отвечал на мой призыв. В движениях Кириакоса была та же страсть, которая чувствовалась в его музыке.
Но когда я смотрела на Аристона, то понимала, что он в поощрении не нуждается. В отсутствие Кириакоса это начинало значить для меня все больше и больше.
Просто друзья, просто друзья… Я стояла, смотря вслед уходившему Сету, и гадала, почему этими словами до сих пор пользуются другие. Впрочем, ответ итак был известен. Потому что верят в это. Или хотят верить.
Когда я спустилась по лестнице, грустная, сердитая и растерянная одновременно, то увидела, что меня ждет неприятный сюрприз. У кассы стояла Елена из «Хрустального пинцета» и отчаянно размахивала руками.
Елена здесь. На моей территории.
Я заставила себя выбросить из головы Сета и, все еще держа в руках Библию, шагнула вперед и в лучших традициях менеджмента спросила:
– Чем могу служить?
Елена круто обернулась, забренчав своими кристаллами.
– Вот она! Та, которая переманивает моих служащих!
Я посмотрела на прилавок. Увидев меня, Кейси и Бет испытали облегчение. Слава Богу, Тамми и ее подруга Джейнис находились в каком-то другом помещении. Им следовало держаться как можно дальше. Я ответила абсолютно спокойно, зная, что покупатели все слышат:
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Не притворяйтесь! Все вы прекрасно понимаете. Вы пришли в мой магазин, устроили скандал, а потом переманили моих продавцов. Они уволились без предупреждения!
– Недавно мы действительно приняли на работу несколько человек, – вежливо ответила я. – Я не помню, где они работали до этого, но как заместитель заведующего могу вам только посочувствовать. Когда служащие уходят без предупреждения, это создает массу неудобств.
– Прекратите! – крикнула Елена. Теперь она даже отдаленно не походила на уверенную в себе даму, которой была всего неделю назад. – Думаете, я не вижу, что вы лжете? Вы ходите в темноте, а ваша аура корчится в пламени!
– Кто корчится в пламени?
Привлеченные зрелищем, к нам подошли Даг и Уоррен.
– Она! – показывая на меня, заявила Елена пронзительным голосом участника движения «Новая эра».
Уоррен посмотрел на меня с таким любопытством, словно действительно надеялся увидеть вокруг меня огонь.
– Джорджина?
– Она украла моих служащих. Просто пришла и увела их. Знаете, я могу подать в суд. Когда я расскажу своим адвокатам…
– Каких служащих?
– Тамми и Джейнис.
Я поморщилась, не ожидая ничего хорошего. У Уоррена имелось множество недостатков, но он был профессионалом и умел улещать покупателей. Но если ему придет в голову разобраться, в чем тут дело…
Он нахмурился, пытаясь вспомнить лица.
– Постойте… Кажется, сегодня я столкнулся с одной из них на автостоянке.
– Да. С Тамми.
Уоррен коротко фыркнул.
– Нет, мы их не отдадим.
Елена стала красной как свекла.
– Вы не можете…
– Мэм, прошу прощения за причиненные неудобства, но я не могу уволить служащих, которые уже подписали с нами трудовое соглашение и больше не хотят работать у вас. Текучка для предприятий торговли – дело обычное. Я уверен, что скоро вы найдете достойную замену.
Тут Елена снова переключилась на меня:
– Я этого вам не забуду! Даже если я не смогу доказать, что за этим скрываетесь вы, вселенная накажет вас за лживость и жестокость! Вы будете несчастной и умрете в одиночестве. Так ничего и не достигнув.
И это говорит сторонница движения «Новая эра», призывающего к любви и доброте… Ее фразы о смерти меня не пугали, но другие проклятия достигли цели. «Несчастной и в одиночестве».
Однако Уоррену не было до этого дела.
– Мэм, Джорджину нельзя упрекнуть ни в жестокости, ни в лживости. Она душа этого магазина, и я полностью доверяю ее мнению. В том числе и в отношении ваших бывших служащих. Вы ничего не хотите приобрести? Если нет, то попрошу вас уйти. Иначе мне придется вызвать полицию.
Елена продолжила изрыгать проклятия, потешая стоявших в очереди покупателей. Но, к моему удивлению, Уоррен стоял на своем. Обычно он стремился умаслить клиента, часто за счет своих служащих, но сегодня он делать этого не собирался. Новость была приятная.
Когда Елена ушла, он молча вернулся в свой кабинет, а мы с Дагом остались. Вскоре его удивление сменилось смехом.
– Ну, Кинкейд, ты в своем репертуаре.
– Я тут ни при чем.
– Не морочь мне голову. Пока ты не начала здесь работать, старые ведьмы у нас в магазине не появлялись.
– Откуда ты знаешь? Я пришла сюда раньше тебя. – Я посмотрела на часы и задумалась. – Ты еще побудешь здесь?
– Да. К счастью для тебя. А что?
– Так просто. – Я пошла в заднюю часть магазина.
Но свернула не налево, а направо. К кабинету Уоррена. Он сидел за письменным столом и собирал чемоданчик.
– Только не говори мне, что она вернулась.
– Нет. – Я закрыла за собой дверь. Он поднял глаза. – Просто я хотела поблагодарить тебя.
Уоррен прищурился.
– Избавляться от чокнутых покупателей – часть моей работы.
– Да, но в прошлый раз мне пришлось извиняться.
Он пожал плечами, вспомнив случай, произошедший около года назад.
– Тогда было совсем другое дело. Ты назвала пожилую женщину ханжой и патологической фашисткой.
– Но ведь это правда.
– Это ты так считаешь. – Он все еще следил за каждым моим движением.
Я подошла и положила Библию на письменный стол. Потом забралась в кресло и раздвинула ноги, от чего моя узкая красная юбка, задралась и обнажила эластичный кружевной край черных чулок. Наклонившись вперед, я провела зубами по его губам, а потом жадно впилась в них. Он пылко ответил на поцелуй, машинально провел ладонями по моим бедрам и сжал ягодицы.
– О боже, – выдохнул он, когда мы слегка отодвинулись друг от друга.
Его левая рука потянулась к моему лицу, а правая – к кусочку ткани, который я носила под юбкой. Его пальцы прошлись по его кружевному краю и проникли в мое увлажнившееся влагалище – сначала нежно, а потом властно. От наслаждения я тяжело задышала. Уоррен с одобрением следил за мной.
– Что бы это значило?
– Ты о чем? Мы занимаемся этим все время.
– Но ты никогда не проявляла инициативу.
– Я же сказала, что хотела тебя поблагодарить. Я не лгала.
Его защита меня тронула. Но дать себе волю меня заставила физическая тяга к Роману, а теперь, возможно, и к Сету. Легче всего было утолить голод суккуба за счет Уоррена.
Рука, прикасавшаяся к моему лицу, играла с завитком волос. Лицо Уоррена приняло задумчивое выражение, но он не перестал ласкать меня.
– Джорджина… Я надеюсь… Надеюсь, ты знаешь, что наши отношения никак не влияют на твое служебное положение. Ты ничем мне не обязана и не потеряешь свое место, если…
Я громко засмеялась, удивленная его необычной тактичностью.
– Знаю.
– Я серьезно…
– Знаю, – повторила я и укусила его за нижнюю тубу. – Не надо нежностей. Я пришла сюда не за этим.
Уоррен больше не прерывал меня, и я начала получать наслаждение. Ощущение его губ на моей коже, его руки, дерзко ласкающие мое тело… Я все утро мечтала о сексе и теперь была готова заняться любовью с кем угодно. Он снял с меня блузку и бросил ее на пол. За ней последовали юбка и стринги. Я осталась в чулках, лифчике и туфлях на высоком каблуке. Все, что на мне осталось, было черного цвета.
Уоррен приподнялся в кресле, чтобы я могла спустить с него брюки и трусы. Затем я обхватила голенями его бедра, насколько позволяло кресло, резко опустилась и приняла его в себя. Потом мы ритмично задвигались. Опустив глаза, я наблюдала, как наши тела сливаются, становясь единым целым. В комнате не было слышно никаких других звуков, кроме нашего тяжелого дыхания.
Я чувствовала исходивший от Уоррена поток энергии, но ее мощь не шла ни в какое сравнение с тем, что я получила от Мартина. Ощущения суккуба зависят от характера жертвы. Высокоморальные личности отдают суккубу больше, но при этом теряют значительную часть своей жизненной силы. Низкие души несут гораздо меньшие потери. Пока мы занимались с Уорреном любовью, я улавливала обрывки его мыслей. Это было вполне естественно. Они приходили ко мне вместе с его праной.
Конечно, на первом месте у него стояло желание. Одновременно он был горд, что овладевает красивой молодой женщиной, и удивлен. Слабые угрызения совести из-за измены жене и нежность, которую он испытывал ко мне раньше, уступили место голой похоти. «Ах, как мне нравится, как она это делает. Надеюсь, она не остановится, и я достигну пика наслаждения».
Конечно, все так и произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Нет, – решительно ответила я, придя в себя.
– Ох…
У меня не осталось выбора. Каким бы привлекательным ни казался мне Сет, завязать близкую дружбу с автором моих любимых романов было слишком рискованно.
Поняв, что мой ответ прозвучал очень грубо, я попыталась это как-то компенсировать. Нужно было просто сказать, что я занята. Вместо этого я начала бормотать слова, которые несколько лет назад говорила Дагу:
– Понимаете… сейчас я не хочу ни с кем встречаться и вступать в близкие отношения. В этом нет ничего личного… Конечно, вечеринка – дело хорошее, но я просто не могу принять ваше приглашение… Я уже сказала, что дело не в вас. Просто мне так легче. Без свиданий, без связей и прочего…
Сет долго и задумчиво изучал меня, и я невольно вспомнила тот первый вечер, когда объясняла свое правило пяти страниц.
Наконец он произнес:
– Что ж, ясно… Но разве вы не встречаетесь с тем высоким черноволосым парнем?
– Нет. Мы не встречаемся. Мы просто друзья. Ну, типа того.
– Ясно, – повторил Сет. – Значит, с друзьями на вечеринки не ходят?
– Нет. – Внезапно я пожалела о своих словах. – С друзьями иногда пьют кофе. Здесь, в магазине.
– Я не пью кофе.
Его слова прозвучали очень резко. Я почувствовала себя так, словно получила пощечину. Ситуация оказалась крайне неловкая. За всю мою жизнь таких у меня было не больше пяти. Пауза затягивалась. Наконец, я неуклюже воспользовалась своим прежним предлогом:
– Мне пора работать.
– О'кей. Еще увидимся.
Просто друзья, просто друзья… Сколько раз я повторяла эти слова? Сколько раз лгала, боясь взглянуть правде в глаза? Это началось много веков назад, когда я обманула мужа, прячась от действительности и не желая признавать очевидное даже тогда, когда наши отношения испортились.
«Просто друзья?» – повторил Кириакос, глядя мне прямо в глаза.
«Конечно. Сам знаешь, он и твой друг тоже. Он составляет мне компанию в твое отсутствие, только и всего. Без тебя мне одиноко».
Но я никогда не говорила мужу, как часто ко мне приходил его друг Аристон и как мы искали предлог, чтобы дотронуться друг до друга. Ох, эти случайные прикосновения… Однажды он подал мне руку, помогая встать. А потом наступил день, воспоминание о котором обжигает меня до сих пор. Аристон потянулся за бутылкой, стоявшей по другую сторону от меня, и нечаянно коснулся моей груди. Я невольно ахнула, а он на мгновение задержался и только потом продолжил движение.
Не говорила я Кириакосу и о том, что Аристон заставлял меня испытывать то, что я ощущала в свой медовый месяц, чувствовать себя умной, прекрасной и желанной. Аристон оказывал мне такое же внимание, которое тогда проявлял Кириакос.
А Кириакос… Да, он тоже любил меня, но эта любовь проявлялась уже не так часто, как раньше. Он допоздна работал на отцовском поле, а когда приходил домой, то либо сразу засыпал, либо играл на флейте. Я ненавидела эту флейту… ненавидела и любила ее. Ненавидела за то, что Кириакос уделял ей больше внимания, чем мне. Но когда вечерами я сидела на крыльце и слышала игру мужа, то восхищалась его искусством и умением извлекать такие красивые звуки.
Однако факт оставался фактом: по ночам Кириакос редко притрагивался ко мне. Когда я говорила ему, что так не забеременею, он смеялся и отвечал, что без детей мы не останемся. Но это тревожило меня: я почему-то считала, что ребенок поможет укрепить наши отношения. Я, вынянчившая своих младших сестренок, тосковала по малышу. Мне нравились детская честность и невинность, я верила, что в состоянии воспитать своего ребенка хорошим человеком. В те дни я больше всего любила держать детей за руки, промывать им ссадины и рассказывать сказки. Потом мне понадобилось удостовериться в том, что я действительно смогу родить. В те времена три года бездетной супружеской жизни считались очень долгим сроком. Люди начали шептаться, что бедная Лета бесплодна. Я ненавидела их намеки и притворную жалость.
Я собиралась рассказать Кириакосу все, что было у меня на уме. Все до последнего. Но он так старался прокормить нас, что я не могла его огорчать. Это оказалось выше моих сил. Я не хотела нарушать мир и спокойствие, наполнявшие наш дом. К тому же Кириакосу нравилось мое тело. Стоило его слегка поощрить, и он отвечал на мой призыв. В движениях Кириакоса была та же страсть, которая чувствовалась в его музыке.
Но когда я смотрела на Аристона, то понимала, что он в поощрении не нуждается. В отсутствие Кириакоса это начинало значить для меня все больше и больше.
Просто друзья, просто друзья… Я стояла, смотря вслед уходившему Сету, и гадала, почему этими словами до сих пор пользуются другие. Впрочем, ответ итак был известен. Потому что верят в это. Или хотят верить.
Когда я спустилась по лестнице, грустная, сердитая и растерянная одновременно, то увидела, что меня ждет неприятный сюрприз. У кассы стояла Елена из «Хрустального пинцета» и отчаянно размахивала руками.
Елена здесь. На моей территории.
Я заставила себя выбросить из головы Сета и, все еще держа в руках Библию, шагнула вперед и в лучших традициях менеджмента спросила:
– Чем могу служить?
Елена круто обернулась, забренчав своими кристаллами.
– Вот она! Та, которая переманивает моих служащих!
Я посмотрела на прилавок. Увидев меня, Кейси и Бет испытали облегчение. Слава Богу, Тамми и ее подруга Джейнис находились в каком-то другом помещении. Им следовало держаться как можно дальше. Я ответила абсолютно спокойно, зная, что покупатели все слышат:
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Не притворяйтесь! Все вы прекрасно понимаете. Вы пришли в мой магазин, устроили скандал, а потом переманили моих продавцов. Они уволились без предупреждения!
– Недавно мы действительно приняли на работу несколько человек, – вежливо ответила я. – Я не помню, где они работали до этого, но как заместитель заведующего могу вам только посочувствовать. Когда служащие уходят без предупреждения, это создает массу неудобств.
– Прекратите! – крикнула Елена. Теперь она даже отдаленно не походила на уверенную в себе даму, которой была всего неделю назад. – Думаете, я не вижу, что вы лжете? Вы ходите в темноте, а ваша аура корчится в пламени!
– Кто корчится в пламени?
Привлеченные зрелищем, к нам подошли Даг и Уоррен.
– Она! – показывая на меня, заявила Елена пронзительным голосом участника движения «Новая эра».
Уоррен посмотрел на меня с таким любопытством, словно действительно надеялся увидеть вокруг меня огонь.
– Джорджина?
– Она украла моих служащих. Просто пришла и увела их. Знаете, я могу подать в суд. Когда я расскажу своим адвокатам…
– Каких служащих?
– Тамми и Джейнис.
Я поморщилась, не ожидая ничего хорошего. У Уоррена имелось множество недостатков, но он был профессионалом и умел улещать покупателей. Но если ему придет в голову разобраться, в чем тут дело…
Он нахмурился, пытаясь вспомнить лица.
– Постойте… Кажется, сегодня я столкнулся с одной из них на автостоянке.
– Да. С Тамми.
Уоррен коротко фыркнул.
– Нет, мы их не отдадим.
Елена стала красной как свекла.
– Вы не можете…
– Мэм, прошу прощения за причиненные неудобства, но я не могу уволить служащих, которые уже подписали с нами трудовое соглашение и больше не хотят работать у вас. Текучка для предприятий торговли – дело обычное. Я уверен, что скоро вы найдете достойную замену.
Тут Елена снова переключилась на меня:
– Я этого вам не забуду! Даже если я не смогу доказать, что за этим скрываетесь вы, вселенная накажет вас за лживость и жестокость! Вы будете несчастной и умрете в одиночестве. Так ничего и не достигнув.
И это говорит сторонница движения «Новая эра», призывающего к любви и доброте… Ее фразы о смерти меня не пугали, но другие проклятия достигли цели. «Несчастной и в одиночестве».
Однако Уоррену не было до этого дела.
– Мэм, Джорджину нельзя упрекнуть ни в жестокости, ни в лживости. Она душа этого магазина, и я полностью доверяю ее мнению. В том числе и в отношении ваших бывших служащих. Вы ничего не хотите приобрести? Если нет, то попрошу вас уйти. Иначе мне придется вызвать полицию.
Елена продолжила изрыгать проклятия, потешая стоявших в очереди покупателей. Но, к моему удивлению, Уоррен стоял на своем. Обычно он стремился умаслить клиента, часто за счет своих служащих, но сегодня он делать этого не собирался. Новость была приятная.
Когда Елена ушла, он молча вернулся в свой кабинет, а мы с Дагом остались. Вскоре его удивление сменилось смехом.
– Ну, Кинкейд, ты в своем репертуаре.
– Я тут ни при чем.
– Не морочь мне голову. Пока ты не начала здесь работать, старые ведьмы у нас в магазине не появлялись.
– Откуда ты знаешь? Я пришла сюда раньше тебя. – Я посмотрела на часы и задумалась. – Ты еще побудешь здесь?
– Да. К счастью для тебя. А что?
– Так просто. – Я пошла в заднюю часть магазина.
Но свернула не налево, а направо. К кабинету Уоррена. Он сидел за письменным столом и собирал чемоданчик.
– Только не говори мне, что она вернулась.
– Нет. – Я закрыла за собой дверь. Он поднял глаза. – Просто я хотела поблагодарить тебя.
Уоррен прищурился.
– Избавляться от чокнутых покупателей – часть моей работы.
– Да, но в прошлый раз мне пришлось извиняться.
Он пожал плечами, вспомнив случай, произошедший около года назад.
– Тогда было совсем другое дело. Ты назвала пожилую женщину ханжой и патологической фашисткой.
– Но ведь это правда.
– Это ты так считаешь. – Он все еще следил за каждым моим движением.
Я подошла и положила Библию на письменный стол. Потом забралась в кресло и раздвинула ноги, от чего моя узкая красная юбка, задралась и обнажила эластичный кружевной край черных чулок. Наклонившись вперед, я провела зубами по его губам, а потом жадно впилась в них. Он пылко ответил на поцелуй, машинально провел ладонями по моим бедрам и сжал ягодицы.
– О боже, – выдохнул он, когда мы слегка отодвинулись друг от друга.
Его левая рука потянулась к моему лицу, а правая – к кусочку ткани, который я носила под юбкой. Его пальцы прошлись по его кружевному краю и проникли в мое увлажнившееся влагалище – сначала нежно, а потом властно. От наслаждения я тяжело задышала. Уоррен с одобрением следил за мной.
– Что бы это значило?
– Ты о чем? Мы занимаемся этим все время.
– Но ты никогда не проявляла инициативу.
– Я же сказала, что хотела тебя поблагодарить. Я не лгала.
Его защита меня тронула. Но дать себе волю меня заставила физическая тяга к Роману, а теперь, возможно, и к Сету. Легче всего было утолить голод суккуба за счет Уоррена.
Рука, прикасавшаяся к моему лицу, играла с завитком волос. Лицо Уоррена приняло задумчивое выражение, но он не перестал ласкать меня.
– Джорджина… Я надеюсь… Надеюсь, ты знаешь, что наши отношения никак не влияют на твое служебное положение. Ты ничем мне не обязана и не потеряешь свое место, если…
Я громко засмеялась, удивленная его необычной тактичностью.
– Знаю.
– Я серьезно…
– Знаю, – повторила я и укусила его за нижнюю тубу. – Не надо нежностей. Я пришла сюда не за этим.
Уоррен больше не прерывал меня, и я начала получать наслаждение. Ощущение его губ на моей коже, его руки, дерзко ласкающие мое тело… Я все утро мечтала о сексе и теперь была готова заняться любовью с кем угодно. Он снял с меня блузку и бросил ее на пол. За ней последовали юбка и стринги. Я осталась в чулках, лифчике и туфлях на высоком каблуке. Все, что на мне осталось, было черного цвета.
Уоррен приподнялся в кресле, чтобы я могла спустить с него брюки и трусы. Затем я обхватила голенями его бедра, насколько позволяло кресло, резко опустилась и приняла его в себя. Потом мы ритмично задвигались. Опустив глаза, я наблюдала, как наши тела сливаются, становясь единым целым. В комнате не было слышно никаких других звуков, кроме нашего тяжелого дыхания.
Я чувствовала исходивший от Уоррена поток энергии, но ее мощь не шла ни в какое сравнение с тем, что я получила от Мартина. Ощущения суккуба зависят от характера жертвы. Высокоморальные личности отдают суккубу больше, но при этом теряют значительную часть своей жизненной силы. Низкие души несут гораздо меньшие потери. Пока мы занимались с Уорреном любовью, я улавливала обрывки его мыслей. Это было вполне естественно. Они приходили ко мне вместе с его праной.
Конечно, на первом месте у него стояло желание. Одновременно он был горд, что овладевает красивой молодой женщиной, и удивлен. Слабые угрызения совести из-за измены жене и нежность, которую он испытывал ко мне раньше, уступили место голой похоти. «Ах, как мне нравится, как она это делает. Надеюсь, она не остановится, и я достигну пика наслаждения».
Конечно, все так и произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43