На ней легко скакал один из кочевников.
Уловка подействовала, потому что дикий галоп замедлился, и всадник, проявив удивительное мастерство, свесился с седла, поймал свисающую узду и сдержал беглянку. Росс, потрясенный, задыхающийся от дыма, не способный выпрямиться, продолжал цепляться за гриву. Галоп сменился рысью, и вскоре лошади остановились. Обе они тяжело дышали, на их шкурах и на ногах всадников болтались клочья белой пены.
Кочевник, казалось, совсем не интересовался Россом, он озабоченно смотрел на огонь, распространявшийся по траве. Что-то говоря про себя, он развернулся и повел лошадь Росса в том направлении, откуда всего полчаса назад Росс выехал вместе с Эннаром.
Росс пытался думать. Неожиданная смерть вождя может означать и его собственную смерть, если племя захочет отомстить. С другой стороны, оставалась некоторая надежда, что ему удастся доказать, что это враждебный клан, и что он может помочь племени в борьбе против общего врага.
Трудно планировать, хотя только ум теперь может спасти его. Смерть Фоскара дала Россу небольшую передышку. Он по-прежнему пленник, хотя кочевники и не чужаки. Вероятно, для чужаков аборигены не лучше лесных животных.
Росс не пытался заговорить с всадником, который вел его лошадь в сторону заходящего солнца. Наконец они остановились в рощице, где устраивали привал в полдень. Кочевник привязал лошадей, потом подошел к лошади Росса, бесцеремонно сбросил пленника на землю и принялся рассматривать животное. Росс повернулся и увидел на боку лошади ожог.
Здесь задело пламя.
Кочевник принес с ручья полные пригоршни грязи и налепил на обожженное место. Потом растер обеих лошадей травой, подошел к Россу, снова толкнул его на землю и начал рассматривать его левую ногу.
Росс понял. Его нога тоже должна быть обожжена, но он не чувствовал никакой боли. И на ткани не виднелось ни малейшего следа огня. Росс вспомнил, как чужаки непринужденно расхаживали по горевшему поселку.
Костюм защитил его от холода, по-видимому, он так же защищает и от огня, и Росс был благодарен ему за это. Отсутствие ожога удивило кочевника, он отошел от пленника, словно испугался его.
Долго ждать им не пришлось. Один за другим подъезжали остальные спутники Фоскара. Последними появились Эннар и Тулка, они везли тело вождя. Лица их были вымазаны пылью, остальные всадники, увидев тело, тоже начали натирать щеки пылью; они произносили какие-то слова, по очереди притрагиваясь к телу вождя правой рукой.
Эннар, передав ношу другим, слез с уставшей лошади и долго стоял, склонив голову. Потом взглянул прямо на Росса и подошел к человеку из будущего. Все его мальчишество, с каким он выполнял приказ Фоскара и боролся с Россом, исчезло. Глаза его стали безжалостны, он заговорил медленно, стараясь, чтобы Росс понял каждое слово его обещания.
– Слушай, ты, лесная крыса! Фоскар идет в погребальный костер. И возьмет с собой раба, который будет служить ему на небе. Раб будет бежать на его призыв, дрожать, когда Фоскар рассердится. Рабская собака, ты пойдешь за Фоскаром на небо и всегда будешь идти за ним. Я, Эннар, клянусь, что Фоскар отправится на небо как вождь, со всеми почестями. И ты, собака, будешь лежать у его ног!
Он не тронул Росса, но Росс не сомневался, что Эннар постарается исполнить каждое слово своей клятвы.
ГЛАВА 17
Приготовления к погребению Фоскара продолжались всю ночь. За большим лагерем племени все выше поднималось деревянное сооружение из принесенных из лесу бревен. Монотонный вой женщин в палатках мог довести человека до безумия. Росса оставили под охраной в таком месте, откуда ему все было видно, – такая утонченная месть показалась ему слишком изощренной для Эннара. Эннар был ближайшим родственником вождя и потому распоряжался на похоронах, хотя в остальном приказы отдавали другие люди, постарше.
Рядом с Россом поставили лучшего коня стада, чалого жеребца, предназначенного стать жертвой номер два, поблизости сидели на привязи две собаки. Фоскар, в красном плаще, с лучшим оружием в руках, лежал на погребальных носилках. Скорчившийся рядом племенной колдун тряс своей погремушкой и что-то бубнил, переходя временами на визг. Вся эта лихорадочная деятельность напоминала сцену из какой-нибудь записи на базе.
Россу трудно было напоминать себе, что это реальность, что он – одно из главных действующих лиц в приближающемся событии, и никакая помощь от операции «Ретроспектива» его не выручит.
Где-то посреди этого кошмара усталость одолела его, и он заснул.
Проснулся, ошеломленный, оттого, что кто-то за волосы поднимал его голову.
– Ты спишь, ты не боишься, собака Фоскара?
Росс замигал. Бояться? Конечно, он боится. С удивительной ясностью он осознал, что страх всегда сопровождал его, спал в его постели. Но он никогда не поддавался ему и не поддастся сейчас.
– Не боюсь! – бросил он в лицо Эннару. Он не будет бояться!
– Посмотрим, как ты заговоришь, когда тебя укусит пламя! – выкрикнул Эннар, в его словах звучало неохотное признание храбрости Росса.
Когда укусит пламя… Эти слова все время звучали в голове Росса. Но есть что-то еще. Если бы только вспомнить! До сих пор у него сохранялась слабая тень надежды. Невозможно – он понял это со странной ясностью невозможно человеку спокойно смотреть в лицо собственной смерти. До самого последнего момента человек всегда надеется на спасение.
Лошадь подвели к бревенчатому помосту, на котором уже покоились носилки с телом Фоскара. Жеребец стоял спокойно. Высокий кочевник неожиданно ударил его топором, и животное упало. Потом убили собак и положили их у ног мертвого хозяина.
Но Росс не должен был отделаться так легко. Колдун плясал вокруг него, отвратительная фигура в звериной маске, со змеиной шкурой на поясе.
Тряся погремушкой, он визжал как рассерженный кот, когда Росса повели на помост.
Огонь… что-то относительно огня… если бы он только мог вспомнить!
Росс споткнулся о ногу павшего жеребца и чуть не упал. И тут же вспомнил пламя на лугу, которое обожгло лошадь, но не всадника. Голова и руки у него не защищены, но остальное тело прикрыто теплонепроницаемой тканью костюма чужаков. Неужели он сможет? Шанс был так невелик, а его уже толкали на помост. Руки у него связаны. Эннар нагнулся и привязал его ноги к бревнам помоста.
Привязав, его оставили. Племя собралось вокруг погребального костра на безопасном расстоянии, Эннар и еще пятеро воинов, неся в руках факелы, подошли с разных сторон. Росс видел, как факелы сунули в ветки, слышал треск, с которым загорелось сухое дерево.
К нему поднялся желто-красный язык пламени. Росс не решился вдохнуть.
Язык огня обвился вокруг его ног, ремень, которым его привязали, задымился. Костюм не защищал от жары полностью, но позволил выждать несколько секунд, что сделало его спасение особенно картинным.
Пламя сожрало ремень, но ногам было не жарче, чем от прямых лучей солнца. Росс облизал губы. Совсем иначе ощущали жар его лицо и ладони. Он вытянул руки, и сунул запястья в огонь, молча вынося ожоги.
И вот когда пламя окружило его так, словно он стоял внутри огненного столба, Росс прыгнул вперед, стараясь насколько возможно защитить голову и руки. Но зрителям показалось, что он невредимым вышел из самого сердца ревущего пламени.
Он удержался на ногах и стоял, глядя на ту часть племени, что оказалась перед ним. Раздался крик, быть может, страха; внезапно горящий факел ударил его по бедру. Он почувствовал силу удара, но факел скользнул по ноге, не оставив и следа на синей ткани.
– Аххххххх!
Перед ним заскакал колдун, тряся погремушкой, поднимая оглушительный треск. Росс ударил его, отбросил колдуна с дороги и остановился, чтобы подобрать брошенную в него горящую ветвь. Вертя ею над головой, хотя обожженные руки страшно болели, он раздул пламя. Держа ветку перед собой, как оружие, он пошел прямо на стоявших перед ним мужчин и женщин.
Факел – слабая защита против копий и топоров, но Росс об этом не думал; всю свою решимость он вложил в этот последний ход. И не представлял себе, каким видится туземцам. Человек, без всякого видимого вреда преодолевший огненную завесу, вышедший прямо из языка пламени, который теперь использует огонь в качестве оружия, – это не человек, а демон!
Стена людей дрогнула и расступилась. Женщины разбегались с воплями, мужчины тоже что-то кричали. Но никто не решился бросить копье или ударить топором. Росс продолжал идти, будто одержимый, не глядя по сторонам.
Теперь он был уже в лагере и шел к костру, горящему перед палаткой Фоскара. Он не отвернул, а, держа факел высоко над головой, прошел прямо через костер, рискуя получить новые ожоги, зато окончательно обеспечив себе полную безопасность.
Когда он подошел к последнему ряду палаток, кочевники разбежались.
Впереди лежала открытая равнина. Лошадей отогнали сюда, подальше от погребального костра; они нервно переминались, их тревожил запах дыма.
Снова Росс взмахнул факелом над головой. Вспомнив, как испугалась чужаков его лошадь, он бросил факел на землю между палатками и табуном.
Сухая трава мгновенно вспыхнула. Теперь, если его попытаются догнать верхом, это будет трудно сделать.
Беспрепятственно, тем же ровным шагом пришел он по лугу, не останавливаясь и не оглядываясь. Руки его превратились в два отдельных мира пронзительной боли; волосы и брови обгорели, болел обожженный подбородок. Но он был свободен, и вряд ли люди Фоскара решатся его преследовать. Где-то перед ним лежит река, текущая к морю. Росс шел солнечным утром, а за ним поднимался густой черный столб дыма.
Впоследствии он понял, что несколько дней был несколько не в себе и почти ничего не помнил, кроме боли в руках и необходимости идти дальше.
Однажды он опустился на колени и погрузил обе руки в прохладную грязь на берегу ручья. Грязь чуть уменьшила боль. Росс жадно напился.
Казалось, он брел в полном тумане. Временами туман рассеивался, и тогда он видел окружающее, мог вспомнить, сколько прошел, и определить направление дальнейшего пути. Но промежутки между этими прояснениями для него навсегда потеряны. Как-то раз он вышел на берег реки и увидел медведя, который ловил рыбу. Зверь поднялся на задние лапы и зарычал. Росс даже не обратил на него внимания и прошел мимо изумленного животного.
Иногда, когда наступала темнота, он засыпал или шел при свете луны, прижимая к груди обожженные руки, слегка стонал, спотыкаясь обо что-то: тогда по всему телу от толчка пробегала волна боли. Однажды он услышал пение и с трудом понял, что поет сам, напевая мелодию, что будет популярна тысячи лет спустя. Но все время Росс помнил, что должен идти, идти вдоль реки к своей конечной цели – к морю.
Постепенно промежутки ясности становились продолжительней, а периоды беспамятства между ними – короче. Росс переворачивал камни на берегу реки, добывал ракушки и жадно поедал их. Однажды он сбил палкой зайца и устроил пир. Нашел в тростниках птичье гнездо и выпил яйца – всего этого хватило, чтобы продолжать идти, хотя теперь его глубоко запавшие серые глаза глядели словно из черепа.
Росс не уловил того момента, когда понял, что его опять преследуют.
Началось все с тревоги, которая отличалась от предыдущих галлюцинаций, вызванных лихорадкой. Какое-то внутреннее принуждение, растущее стремление повернуть и пойти назад, к горам, навстречу кому-то или чему-то ожидающему его там.
Но Росс упорно продолжал двигаться вперед. Теперь он боялся заснуть и боролся со сном. Потому что однажды он проснулся на ногах и понял, что идет назад, принуждение овладело его бессознательным телом во сне.
Он отдыхал, но не решался уснуть, и все время на него давило стремление повернуть, пойти назад. Вопреки всему, он полагал, что это чужаки пытаются завладеть им. Росс даже отдаленно не догадывался, зачем он им так нужен. Он не знал, идут ли по его следу и кочевники, но понимал, что происходившее – это борьба воли, воли его и чужаков.
Постепенно берега стали вязкими, и ему пришлось брести по воде и грязи, чтобы преодолеть болотистый участок. Тучи птиц кричали, потревоженные его появлением, скользкие водные животные высовывали из воды любопытные головы, глядя на двуногое существо, механически бредущее их зеленым миром. Но принуждение все время ощущалось, так что вскоре Росс думал уже не о пути, а только о нем.
Зачем он им? Почему они не идут за ним следом? Или боятся далеко отходить от того места, где совершили переход во времени? Он все дальше уходил от гор и поселка, но нить, которая тянула его назад, не становилась тоньше. Росс не понимал ни мотивов, ни средств чужаков, но продолжал бороться.
Болото тянулось бесконечно. Он нашел островок и привязался поясом к единственной растущей на нем иве, понимая, что должен поспать, иначе следующего дня он не выдержит. И уснул, а проснулся замерзшим, дрожащим и испуганным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25