— велела рыбачка, и Аскла нехотя повиновалась. Под строгим взглядом Лилы она взяла у Твиллы маленький шарик из сушеных трав и сунула в рот.
Нельзя сказать, чтобы им давали мало еды, но это была очень грубая и невкусная пища — Твилла думала, что именно так обычно питаются солдаты в походах. Покопавшись еще немного в лекарском мешке, она достала маленькую баночку с каким-то порошком и слегка присыпала этим снадобьем свою порцию хлеба — черствого, как камень. А потом подала хлеб Лиле.
Молодая рыбачка с подозрением посмотрела на кусок хлеба и осторожно принюхалась, пытаясь понять, чем от него пахнет. Вскоре на ее широком лице снова расцвела улыбка, и она передала Твилле свою порцию хлеба, чтобы та сдобрила и этот кусок бледно-зеленым порошком.
— Давно не ела такой вкуснятины! — призналась Лила.
— Аскла, возьми и себе. — Твилла предложила приправу и второй девушке, но та ничего не ответила. Аскла стояла, сжимая в руке кусок черствого хлеба, но взгляд ее был устремлен куда-то в необозримые дали, и впервые на ее тонких, маленьких губах появилась слабая тень улыбки.
Лила критически осмотрела ее и сказала:
— Она сейчас в мире грез. Так… Надо проследить, чтоб ей досталась ее пайка, когда проснется. — Рыбачка вынула закаменевший хлеб из безвольной руки Асклы и засунула его поглубже в карман ее плаща.
— Что тут дают? — Это спросила еще одна из их соседок по повозке, подходя поближе. Голос у девушки был еще грубее, чем у Лилы. Она была одета в бедный, поношенный плащ, в нескольких местах не слишком аккуратно заштопанный, со множеством заплаток самых разных цветов, которые совершенно не сочетались друг с другом. Судя по ее виду, эту девушку охотники за невестами увезли из нищенского хутора, где жили разорившиеся фермеры и оставшиеся без работы крестьяне. Она быстро переводила взгляд с одной спутницы на другую.
— Просто кое-какие приправы, — объяснила Твилла. — У вас такие есть?
Тут подошли поближе и две другие девушки, которые сидели на одной лавке с крестьянкой в залатанной одежде. Одна из них, в плаще с широким капюшоном, прикрывавшим голову только до половины, стройностью и хрупким сложением могла сравниться с маленькой Асклой. У этой девушки была гладкая, чистая кожа и горделивая осанка, держалась она с достоинством — так что ее легко можно было счесть девицей благородного происхождения.
Она внимательно пригляделась к Твилле и сказала:
— Я тебя знаю. Ты была ученицей ведуньи Халди. Когда ведунья приходила лечить нашего работника от нагноения в руке, ты была с ней. Как случилось, что они тебя забрали?
Твилла рассказала чистую правду.
— Я из сиротского приюта — они сказали, что у меня нет родных, которые могли бы подписать мои бумаги и отдать меня в ученичество. — Она уже узнала девушку, которая с ней заговорила. Это была дочь мастера-кузнеца. Странно было встретить здесь девушку из такой семьи — ей давным-давно должны были подыскать хорошего жениха и обручить с ним по всем правилам.
— А они широко раскинули свои сети! — заметила Лила. — Ты-то точно не из таких, как мы… Разве глава вашего дома не обручил тебя?
Девушка покраснела от смущения и неприязненно взглянула на Лилу.
— У меня был жених! Но он умер от лихорадки два месяца назад.
— Да, не повезло тебе… — В голосе рыбачки проскользнули нотки сочувствия.
— Ну хватит вам! — резко перебила их девушка в старом плаще. — Меня зовут Джесс, ее — Рута. — Она показала смуглой рукой на дочку кузнеца. Потом кивнула на третью девушку и сказала: — А это — Хади. Ну, а теперь покажи-ка, что ты там добавляла к хлебу, а, целительница?
— Я ведь уже сказала — это просто приправы, — ответила Твилла. — Если хочешь, попробуй сама. — И она снова вынула из мешка баночку со специями.
Джесс, как и Лила, принюхалась к запаху сушеных трав в баночке и сразу же перестала задираться.
— Тертый сыр, листья мяты и еще… А что тут еще? — Она с любопытством посмотрела на Твиллу.
— Первый весенний варгент, — сразу же ответила ученица ведуньи. — Значит, ты разбираешься в травах, Джесс?
Крестьянка громогласно расхохоталась:
— Я родилась на земле, земля же меня и выучила. Да уж, мы тоже кой-чего знаем… Вот моя тетка — да, она здорово в этом разбиралась… Когда у нас еще была своя земля…
Рута и Джесс взяли понемногу приправы из баночки, но третья девушка, Хади, покачала головой и отошла в сторонку. А потом высвободила руку из-под плаща и начертила какой-то знак в воздухе между собой и Твиллой.
— Колдовство это все… — сказала она и, круто развернувшись, быстро зашагала прочь.
— Да кто она такая? Чудачка… — Благостное настроение у Лилы быстро испарилось. — Что она там бормотала — про колдовство какое-то?
— Это новая вера, — с удовольствием принялась объяснять Рута. Девушке явно нравилось, что она знает что-то, неизвестное другим. — Хади сама родом из-за моря. Работала служанкой в доме одного из вестников рока. Мой отец говорит, они все умом тронутые. Только все больше и больше людей начинают прислушиваться, когда эти вестники разглагольствуют на площади в базарный день. Хозяина Хади два раза забирали городские стражники — за вредные речи. И на этот раз ее вестник рока что-то ничем ей не помог!
Хади обернулась и сбросила капюшон плаща. Твилла ахнула от удивления — девушка оказалась совсем молоденькой, почти девочкой, и ее голова была недавно обрита наголо, так что волосы только-только начали отрастать. На лбу у Хади виднелась красная метка в форме треугольника — как будто родимое пятно на коже. Лила только присвистнула:
— Благодари высшие силы, Хади, что нам так долго ехать через эти горы! Может, твои волосы успеют отрасти. А не то мужик, который выиграет тебя в лотерее, первым делом всыплет тебе так, что не поздоровится, — за то, что ему досталась такая уродина.
— Злые люди везут меня на заклание, — ответила Хади. — Видно, тяжки мои грехи и не избежать мне этой участи. — С этими словами она прикрыла голову руками и повернулась спиной к остальным девушкам.
— Пора загружаться! Ну-ка, быстро — все в повозку! — набросилась на девушек подоспевшая Татан.
Твилла глянула на Асклу и поспешила схватить ее за руку. Малышка совсем размечталась — с безмятежной улыбкой на лице она отрешенно смотрела куда-то вдаль, на что-то невидимое для всех остальных. Успокаивающее лекарство подействовало куда быстрее и сильнее, чем Твилла рассчитывала.
Вместе с Лилой они помогли Аскле забраться в повозку и усадили ее на жесткую деревянную лавку, а сами сели рядом. Три другие девушки тоже залезли в повозку и заняли свои места на другой лавке. Послышались крики погонщиков, которые поторапливали неуклюжих, тяжеловесных животных, тянувших повозки. Животные двинулись вперед неспешным, шатким шагом, к которому путешественницы уже успели привыкнуть. Обоз из трех повозок покатил дальше.
Повозки то и дело подскакивали на выбоинах и сильно раскачивались из стороны в сторону. Поэтому ехавшим внутри девушкам приходилось все время быть настороже, чтобы при случае успеть за что-нибудь ухватиться и не свалиться с лавки. Аскла, на которую успокаивающее лекарство подействовало слишком сильно, безвольно привалилась всем телом к Лиле. Крепкая, мускулистая рыбачка придерживала маленькую соседку одной рукой, чтобы та не упала.
Мысли Твиллы блуждали далеко от неуклюжей повозки и товарок по несчастью. То, что девушка узнала от Лилы о предстоящих испытаниях, кого угодно могло привести в уныние. Если она не сумеет привлечь внимание кого-нибудь из высоких чинов своим целительским искусством, то избежать брачной лотереи, скорее всего, не удастся.
От этих мыслей у нее напрягалось все тело, а во рту делалось горько. Целительницы никогда не выходят замуж иначе как по своему собственному выбору. Замужество не должно мешать целительнице заниматься ее ремеслом. Потому что тот, кто обучился искусству исцеления, никогда уже не сможет забыть усвоенные навыки и должен использовать свои знания и умения всегда, когда в этом есть нужда.
Твилла не для того десять лет овладевала искусством целительства, чтобы работать в поле и по дому для какого-нибудь неграмотного землепашца — а ведь именно эта участь, скорее всего, и ожидала захваченных девушек. Повозку резко бросало из стороны в сторону на каждом ухабе, Твилла крепко держалась за лавку, чтобы не упасть, и в то же время, закрыв глаза, вспоминала все, что Халди когда-либо говорила ей о своем ремесле.
Халди была очень известной и уважаемой целительницей. Но Твилла знала, что ее наставница-ведунья владела не только искусством исцеления — хотя соседи-горожане, скорее всего, даже не догадывались об этом. У Халди было много старинных книг. Их потрепанные страницы хранили множество знаний. Твилла тоже, хотя бы отчасти, приобщилась к этим знаниям.
Девушка была уверена, что Халди умеет не только приготавливать целебные настои и лечить больных. Ведунья могла зажигать свечи одним движением пальца, могла предвидеть будущее — правда, не всегда. Но Халди никогда не стремилась к могуществу ради самого могущества.
Твилла перебирала воспоминания и внимательно просматривала все картины, всплывавшие в памяти. Она страстно желала улучить свободную минутку для упражнений и опытов, но при сложившихся обстоятельствах это было слишком опасно. Девушка не забывала ту неясную угрозу, из-за которой ведунья без сопротивления рассталась со своей ученицей. Или это были всего лишь пустые слухи, которые Гарходж пересказал им, просто чтобы предупредить?
Она вспомнила, как Халди стояла и держала ее за руку — ведунья предстала перед ее мысленным взором так ясно и отчетливо, словно наяву. Как будто Халди, несмотря на свои огромные способности, повиновалась чьему-то безмолвному приказу…
Твилла тряхнула головой — зачем строить бессмысленные догадки? Любые предположения не имеют никакого отношения к фактам. А единственным непреложным фактом оставалось круглое серебряное зеркальце, которое висело у Твиллы на груди. Девушке в который раз нестерпимо захотелось вынуть зеркальце из-за пазухи и посмотреть в него — но она не сделала этого из благоразумия и осторожности.
Перед самым заходом солнца повозки наконец остановились. Они уже добрались до подножия гор. Но даже здесь земля была изуродована, покрыта зияющими ранами, которые нанес человек. И все равно девушки с радостью покинули смертельно надоевший за день фургон-тюрьму. Погонщики развели два костра, и девушки расселись вокруг огня. Тем временем Татан громкими начальственными криками заставила погонщиков убрать из фургонов лавки, на которых девушки сидели днем. Затем они вытащили откуда-то длинные мешки, набитые соломой, и побросали на пол — на этих тюфяках девушкам предстояло спать ночью.
Погонщики, занятые приготовлениями к ночлегу, громко переговаривались между собой и сильно шумели. А девушки разговаривали мало — они очень устали за день от бесконечного однообразного колыхания на жестких, неудобных сиденьях в шаткой повозке. У них совсем не осталось сил. И потому они молча сидели возле костра, прижавшись друг к другу, и тупо, безучастно смотрели, как Татан и еще одна женщина-конвоир подвешивали над огнем котелок, заливали туда воду, принесенную из протекавшего неподалеку ручья, потом быстро забрасывали в котел плитки сушеного мяса — твердого, как камень, и брикеты высушенных под прессом овощей.
Татан стояла, уперев кулаки в бока, и следила за своей товаркой, которая как раз закинула в котелок все необходимые продукты.
— Эй ты, иди сюда! — Татан повернулась к Твилле и поманила ее пальцем. — Размешивай! Ты здорово выучилась это делать, пока жила у выскочки-ведуньи.
Твилла покорно взяла деревянный половник, откинула полы плаща, придвинулась к огню и принялась помешивать содержимое котелка, которое уже начинало булькать. Конечно, запах от этого варева шел далеко не такой приятный, как от котелков с супами и тушеным мясом в доме Халди. Но Татан внимательно следила за Твиллой, и та не решилась подсыпать в котел приправы, которые могли бы хоть как-то улучшить вкус грубой пищи.
В конце концов еда была готова, и каждая из девушек получила по миске водянистой похлебки, в которой плавали куски жира, и по куску твердокаменного походного хлеба — его следовало размочить в похлебке. Кроме того, им выдали на всех небольшую кожаную бутыль с дешевым кислым пивом. Твилла заметила, что только Лила и Джесс отхлебнули из бутыли больше одного раза. Сама она сразу отказалась от пива и вместо этого зачерпнула кружкой воду из бочонка, притороченного сбоку к повозке.
Небо совсем потемнело. Горы стали казаться притаившимися во тьме чудовищами из кошмарных сновидений. На черно-синем бархате неба начали загораться первые звезды. Когда над горизонтом взошла полная луна, стало немного светлее. Кроме того, охранники зажгли несколько масляных светильников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Нельзя сказать, чтобы им давали мало еды, но это была очень грубая и невкусная пища — Твилла думала, что именно так обычно питаются солдаты в походах. Покопавшись еще немного в лекарском мешке, она достала маленькую баночку с каким-то порошком и слегка присыпала этим снадобьем свою порцию хлеба — черствого, как камень. А потом подала хлеб Лиле.
Молодая рыбачка с подозрением посмотрела на кусок хлеба и осторожно принюхалась, пытаясь понять, чем от него пахнет. Вскоре на ее широком лице снова расцвела улыбка, и она передала Твилле свою порцию хлеба, чтобы та сдобрила и этот кусок бледно-зеленым порошком.
— Давно не ела такой вкуснятины! — призналась Лила.
— Аскла, возьми и себе. — Твилла предложила приправу и второй девушке, но та ничего не ответила. Аскла стояла, сжимая в руке кусок черствого хлеба, но взгляд ее был устремлен куда-то в необозримые дали, и впервые на ее тонких, маленьких губах появилась слабая тень улыбки.
Лила критически осмотрела ее и сказала:
— Она сейчас в мире грез. Так… Надо проследить, чтоб ей досталась ее пайка, когда проснется. — Рыбачка вынула закаменевший хлеб из безвольной руки Асклы и засунула его поглубже в карман ее плаща.
— Что тут дают? — Это спросила еще одна из их соседок по повозке, подходя поближе. Голос у девушки был еще грубее, чем у Лилы. Она была одета в бедный, поношенный плащ, в нескольких местах не слишком аккуратно заштопанный, со множеством заплаток самых разных цветов, которые совершенно не сочетались друг с другом. Судя по ее виду, эту девушку охотники за невестами увезли из нищенского хутора, где жили разорившиеся фермеры и оставшиеся без работы крестьяне. Она быстро переводила взгляд с одной спутницы на другую.
— Просто кое-какие приправы, — объяснила Твилла. — У вас такие есть?
Тут подошли поближе и две другие девушки, которые сидели на одной лавке с крестьянкой в залатанной одежде. Одна из них, в плаще с широким капюшоном, прикрывавшим голову только до половины, стройностью и хрупким сложением могла сравниться с маленькой Асклой. У этой девушки была гладкая, чистая кожа и горделивая осанка, держалась она с достоинством — так что ее легко можно было счесть девицей благородного происхождения.
Она внимательно пригляделась к Твилле и сказала:
— Я тебя знаю. Ты была ученицей ведуньи Халди. Когда ведунья приходила лечить нашего работника от нагноения в руке, ты была с ней. Как случилось, что они тебя забрали?
Твилла рассказала чистую правду.
— Я из сиротского приюта — они сказали, что у меня нет родных, которые могли бы подписать мои бумаги и отдать меня в ученичество. — Она уже узнала девушку, которая с ней заговорила. Это была дочь мастера-кузнеца. Странно было встретить здесь девушку из такой семьи — ей давным-давно должны были подыскать хорошего жениха и обручить с ним по всем правилам.
— А они широко раскинули свои сети! — заметила Лила. — Ты-то точно не из таких, как мы… Разве глава вашего дома не обручил тебя?
Девушка покраснела от смущения и неприязненно взглянула на Лилу.
— У меня был жених! Но он умер от лихорадки два месяца назад.
— Да, не повезло тебе… — В голосе рыбачки проскользнули нотки сочувствия.
— Ну хватит вам! — резко перебила их девушка в старом плаще. — Меня зовут Джесс, ее — Рута. — Она показала смуглой рукой на дочку кузнеца. Потом кивнула на третью девушку и сказала: — А это — Хади. Ну, а теперь покажи-ка, что ты там добавляла к хлебу, а, целительница?
— Я ведь уже сказала — это просто приправы, — ответила Твилла. — Если хочешь, попробуй сама. — И она снова вынула из мешка баночку со специями.
Джесс, как и Лила, принюхалась к запаху сушеных трав в баночке и сразу же перестала задираться.
— Тертый сыр, листья мяты и еще… А что тут еще? — Она с любопытством посмотрела на Твиллу.
— Первый весенний варгент, — сразу же ответила ученица ведуньи. — Значит, ты разбираешься в травах, Джесс?
Крестьянка громогласно расхохоталась:
— Я родилась на земле, земля же меня и выучила. Да уж, мы тоже кой-чего знаем… Вот моя тетка — да, она здорово в этом разбиралась… Когда у нас еще была своя земля…
Рута и Джесс взяли понемногу приправы из баночки, но третья девушка, Хади, покачала головой и отошла в сторонку. А потом высвободила руку из-под плаща и начертила какой-то знак в воздухе между собой и Твиллой.
— Колдовство это все… — сказала она и, круто развернувшись, быстро зашагала прочь.
— Да кто она такая? Чудачка… — Благостное настроение у Лилы быстро испарилось. — Что она там бормотала — про колдовство какое-то?
— Это новая вера, — с удовольствием принялась объяснять Рута. Девушке явно нравилось, что она знает что-то, неизвестное другим. — Хади сама родом из-за моря. Работала служанкой в доме одного из вестников рока. Мой отец говорит, они все умом тронутые. Только все больше и больше людей начинают прислушиваться, когда эти вестники разглагольствуют на площади в базарный день. Хозяина Хади два раза забирали городские стражники — за вредные речи. И на этот раз ее вестник рока что-то ничем ей не помог!
Хади обернулась и сбросила капюшон плаща. Твилла ахнула от удивления — девушка оказалась совсем молоденькой, почти девочкой, и ее голова была недавно обрита наголо, так что волосы только-только начали отрастать. На лбу у Хади виднелась красная метка в форме треугольника — как будто родимое пятно на коже. Лила только присвистнула:
— Благодари высшие силы, Хади, что нам так долго ехать через эти горы! Может, твои волосы успеют отрасти. А не то мужик, который выиграет тебя в лотерее, первым делом всыплет тебе так, что не поздоровится, — за то, что ему досталась такая уродина.
— Злые люди везут меня на заклание, — ответила Хади. — Видно, тяжки мои грехи и не избежать мне этой участи. — С этими словами она прикрыла голову руками и повернулась спиной к остальным девушкам.
— Пора загружаться! Ну-ка, быстро — все в повозку! — набросилась на девушек подоспевшая Татан.
Твилла глянула на Асклу и поспешила схватить ее за руку. Малышка совсем размечталась — с безмятежной улыбкой на лице она отрешенно смотрела куда-то вдаль, на что-то невидимое для всех остальных. Успокаивающее лекарство подействовало куда быстрее и сильнее, чем Твилла рассчитывала.
Вместе с Лилой они помогли Аскле забраться в повозку и усадили ее на жесткую деревянную лавку, а сами сели рядом. Три другие девушки тоже залезли в повозку и заняли свои места на другой лавке. Послышались крики погонщиков, которые поторапливали неуклюжих, тяжеловесных животных, тянувших повозки. Животные двинулись вперед неспешным, шатким шагом, к которому путешественницы уже успели привыкнуть. Обоз из трех повозок покатил дальше.
Повозки то и дело подскакивали на выбоинах и сильно раскачивались из стороны в сторону. Поэтому ехавшим внутри девушкам приходилось все время быть настороже, чтобы при случае успеть за что-нибудь ухватиться и не свалиться с лавки. Аскла, на которую успокаивающее лекарство подействовало слишком сильно, безвольно привалилась всем телом к Лиле. Крепкая, мускулистая рыбачка придерживала маленькую соседку одной рукой, чтобы та не упала.
Мысли Твиллы блуждали далеко от неуклюжей повозки и товарок по несчастью. То, что девушка узнала от Лилы о предстоящих испытаниях, кого угодно могло привести в уныние. Если она не сумеет привлечь внимание кого-нибудь из высоких чинов своим целительским искусством, то избежать брачной лотереи, скорее всего, не удастся.
От этих мыслей у нее напрягалось все тело, а во рту делалось горько. Целительницы никогда не выходят замуж иначе как по своему собственному выбору. Замужество не должно мешать целительнице заниматься ее ремеслом. Потому что тот, кто обучился искусству исцеления, никогда уже не сможет забыть усвоенные навыки и должен использовать свои знания и умения всегда, когда в этом есть нужда.
Твилла не для того десять лет овладевала искусством целительства, чтобы работать в поле и по дому для какого-нибудь неграмотного землепашца — а ведь именно эта участь, скорее всего, и ожидала захваченных девушек. Повозку резко бросало из стороны в сторону на каждом ухабе, Твилла крепко держалась за лавку, чтобы не упасть, и в то же время, закрыв глаза, вспоминала все, что Халди когда-либо говорила ей о своем ремесле.
Халди была очень известной и уважаемой целительницей. Но Твилла знала, что ее наставница-ведунья владела не только искусством исцеления — хотя соседи-горожане, скорее всего, даже не догадывались об этом. У Халди было много старинных книг. Их потрепанные страницы хранили множество знаний. Твилла тоже, хотя бы отчасти, приобщилась к этим знаниям.
Девушка была уверена, что Халди умеет не только приготавливать целебные настои и лечить больных. Ведунья могла зажигать свечи одним движением пальца, могла предвидеть будущее — правда, не всегда. Но Халди никогда не стремилась к могуществу ради самого могущества.
Твилла перебирала воспоминания и внимательно просматривала все картины, всплывавшие в памяти. Она страстно желала улучить свободную минутку для упражнений и опытов, но при сложившихся обстоятельствах это было слишком опасно. Девушка не забывала ту неясную угрозу, из-за которой ведунья без сопротивления рассталась со своей ученицей. Или это были всего лишь пустые слухи, которые Гарходж пересказал им, просто чтобы предупредить?
Она вспомнила, как Халди стояла и держала ее за руку — ведунья предстала перед ее мысленным взором так ясно и отчетливо, словно наяву. Как будто Халди, несмотря на свои огромные способности, повиновалась чьему-то безмолвному приказу…
Твилла тряхнула головой — зачем строить бессмысленные догадки? Любые предположения не имеют никакого отношения к фактам. А единственным непреложным фактом оставалось круглое серебряное зеркальце, которое висело у Твиллы на груди. Девушке в который раз нестерпимо захотелось вынуть зеркальце из-за пазухи и посмотреть в него — но она не сделала этого из благоразумия и осторожности.
Перед самым заходом солнца повозки наконец остановились. Они уже добрались до подножия гор. Но даже здесь земля была изуродована, покрыта зияющими ранами, которые нанес человек. И все равно девушки с радостью покинули смертельно надоевший за день фургон-тюрьму. Погонщики развели два костра, и девушки расселись вокруг огня. Тем временем Татан громкими начальственными криками заставила погонщиков убрать из фургонов лавки, на которых девушки сидели днем. Затем они вытащили откуда-то длинные мешки, набитые соломой, и побросали на пол — на этих тюфяках девушкам предстояло спать ночью.
Погонщики, занятые приготовлениями к ночлегу, громко переговаривались между собой и сильно шумели. А девушки разговаривали мало — они очень устали за день от бесконечного однообразного колыхания на жестких, неудобных сиденьях в шаткой повозке. У них совсем не осталось сил. И потому они молча сидели возле костра, прижавшись друг к другу, и тупо, безучастно смотрели, как Татан и еще одна женщина-конвоир подвешивали над огнем котелок, заливали туда воду, принесенную из протекавшего неподалеку ручья, потом быстро забрасывали в котел плитки сушеного мяса — твердого, как камень, и брикеты высушенных под прессом овощей.
Татан стояла, уперев кулаки в бока, и следила за своей товаркой, которая как раз закинула в котелок все необходимые продукты.
— Эй ты, иди сюда! — Татан повернулась к Твилле и поманила ее пальцем. — Размешивай! Ты здорово выучилась это делать, пока жила у выскочки-ведуньи.
Твилла покорно взяла деревянный половник, откинула полы плаща, придвинулась к огню и принялась помешивать содержимое котелка, которое уже начинало булькать. Конечно, запах от этого варева шел далеко не такой приятный, как от котелков с супами и тушеным мясом в доме Халди. Но Татан внимательно следила за Твиллой, и та не решилась подсыпать в котел приправы, которые могли бы хоть как-то улучшить вкус грубой пищи.
В конце концов еда была готова, и каждая из девушек получила по миске водянистой похлебки, в которой плавали куски жира, и по куску твердокаменного походного хлеба — его следовало размочить в похлебке. Кроме того, им выдали на всех небольшую кожаную бутыль с дешевым кислым пивом. Твилла заметила, что только Лила и Джесс отхлебнули из бутыли больше одного раза. Сама она сразу отказалась от пива и вместо этого зачерпнула кружкой воду из бочонка, притороченного сбоку к повозке.
Небо совсем потемнело. Горы стали казаться притаившимися во тьме чудовищами из кошмарных сновидений. На черно-синем бархате неба начали загораться первые звезды. Когда над горизонтом взошла полная луна, стало немного светлее. Кроме того, охранники зажгли несколько масляных светильников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58